Социализация стыда

Здоровый ребенок активен и любознателен. Множество вещей интересуют ре­бенка и создают для него возможные источники удовольствия. Низкий порог для возбуждения и вызванной возбуждением активности у маленького ребенка ведет к естественному самовыражению и саморазвитию, часто переходящим в исследова­тельское поведение. Однако реакции ребенка на широкий ряд стимулов будут неиз­бежно приводить к поведению, которое покажется родителям, другим взрослым или другим детям несоответствующим или ошибочным. Если встать на позицию ребен­ка, его поведение нельзя расценить как неприличное, он просто следует за позыва­ми естественного самовыражения; но с позиции взрослого его поступки постыдны. Подстегиваемые эмоциями, дети устремляются к возбуждению и радости, проявля­ют бурную активность, но в то же время их активность увеличивает вероятность порицаемого поведения. Очевидно, насколько важной и актуальной в этом контек­сте становится позитивная, некарательная социализация стыда.

Если согласиться с выводами Томкинса и признать, что способность к стыду раз­вивается вместе со способностью отличить лицо матери от лица постороннего, то нам придется констатировать, что человек постигает стыд в возрасте от четырех до пяти месяцев. В возрасте около шести месяцев именно человеческое лицо вызывает у ре­бенка самое бурное возбуждение и самую искреннюю радость. Еще раньше (в возра­сте от двух до пяти месяцев) проявляется особый врожденный механизм – вид лю­бого человеческого лица вызывает у младенца улыбку. Но вот парадокс – проходит всего лишь несколько месяцев и взгляд на лицо другого человека, ранее так радовав­ший младенца, становится главным контекстом переживания стыда. Свой первый опыт стыда человек выносит из детства, из отношений с собственными родителями.

Парадоксальность стыда проявляется также и во взаимосвязи эмоций интереса и радости с активацией и переживанием стыда. Эмоция стыда обязательно направ­ляет внимание и интерес человека на самого себя. По мнению Томкинса, для акти­вации эмоции стыда необходим определенный уровень активации эмоций интереса и удовольствия. Когда же стыд вступает в свои права, удовольствие и интерес вы­нуждены отойти в тень.

Способность переживать стыд развивается в очень нежном возрасте и сохраня­ется до самой смерти. В детстве ребенок стремится угодить родителям и заслужить их похвалу, это становится для него постоянным источником возбуждения и радос­ти. Зачастую уже сами по себе попытки порадовать родителей могут возбуждать и радовать ребенка. Но если его потуги будут встречены с недовольством и нарекани­ями, то интерес ребенка к активности подобного рода угаснет и, скорее всего, усту­пит место стыду.

Год за годом, глядя на своих родителей, общаясь с другими людьми, заслужива­ющими любви и восхищения, ребенок, назовем его (или, в данном случае, ее) Ребек­кой, формирует идеальный образ «Я» (идеальное «Я»). И даже если впоследствии судьба разлучит ее с родителями, с ней неразлучно будет ее идеальное «Я», всегда остающееся под духовным влиянием ее родителей. Чем существеннее реальное «Я» Ребекки будет отличаться от ее идеального «Я», тем интенсивнее она будет пережи­вать стыд от сознания того, что ей не удается соответствовать своим идеальным представлениям. И наоборот, чем настойчивее будут попытки Ребекки соответство­вать своему идеальному «Я», тем больше у нее будет шансов натолкнуться на неуда­чу и испытать мучительный стыд.

Еще один парадокс стыда (в его эмпирическом аспекте) проявляется в его влия­нии на развитие эмоционально значимых связей. Выше уже отмечалось, что вероят­ность испытать стыд, и стыд интенсивный, значительно возрастает в контексте эмо­циональных или значимых отношений. Но сразу же после манифестации переживание стыда оказывает разрушительное воздействие на саму возможность общения либо накладывая временный запрет, либо существенно затрудняя его. Что может быть приятнее, чем поймать взгляд любимого человека, и обнаружить, что и он рад видеть вас? Но стыд заставит вас спрятать глаза, лишит вас возможности искренне го общения.