Основополагающие принципы современной физики и квантовой механики. «Апофатизм» в описании структуры и механики микромира.

 

Квантовая (волновая или матричная) механика - физическая теория, а в дальнейшем, - раздел физики, основанный на идее дискретности, порционности, квантованности энергии, занимающийся изучением объектов микромира и их систем во взаимодействии. Родоначальником направления считается выдающийся немецкий физик М. Планк, который в 1900 г. и ввел представление об излучении энергии порциями или квантами. Дальнейшее развитие квантовой механики связано с деятельностью Н. Бора, В. Гейзенберга, Э. Шрёдингера, А. Эйнштейна и др. исследователей мирового уровня – создателей квантово-полевой картины мира. Многие свойства квантовых систем кажутся нам совершенно непривычными, а иногда и парадоксальными, т.к. наша повседневная интуиция никогда не сталкивалась с явлениями микромира, в данном случае «здравый смысл» оказывается неприемлемым критерием, поскольку он годен только для оценки поведения макроскопических систем, хорошо знакомых человеку.

Важной частью современной физической картины мира яв­ляются четыре принципа современной физики, в т.ч. и квантовой механики, - наиболее об­щие закономерности, которые лежат в основе описания и познания всех фундаментальных физи­ческих процессов[13]. Каждый из приведенных ниже принципов порождает интереснейшую проблематику «предельных вопросов», требующую глубокого философского и, соответственно, богословского осмысления.

1. Принцип симметрии. Симметрия (от греч. συμμετρία - со­размерность) - в первую очередь неизменность при каких-либо преобразованиях, а также - однородность, пропорциональность, гармония материальных объектов.

Носителями симметрии являются геометрические фигуры (яркий пример – шар, неизменный относительно вращения), объекты неживой природы (снежинки, дождевые капли, различные кристаллы и т. п.), живые организмы (для неподвижных форм характерна т.н. радиальная (лучевая) симметрия, для подвижных - двусторонняя (билатеральная)), а также само изотропное пространство[14]. Особое значение для органической химии и описания феномена биологической жизни имеет т.н. зеркальная симметрия или хиральность (от греч. χειρ - «рука»). Симметрия ярко выражена почти во всех сторонах человеческой культуры, присуща многим сооружениям, конструкциям, различным произве­дениям искусства. Некоторые человеческие действия симметричны и в динамике - музыка, поэзия, танец, обряд, ритуал.

Многие объекты в природе обладают т.н. фрактальными свойствами, например, галактические системы, изрезанные побережья морей и океанов, края облаков, турбулентные потоки в жидкостях, трещины в некоторых породах, зимние узоры на стекле, изображения структуры некоторых веществ, полученные с помощью электронного микроскопа, ветвящиеся кроны деревьев, кровеносная и дыхательная системы человека или животных и т.п. Фрактал (лат. fractus — дробленый, сломанный, разбитый) - это сложная бесконечно самоподобная геометрическая фигура, каждый фрагмент которой постоянно повторяется при уменьшении. Соответственно, увеличение масштаба не ведет к упрощению структуры, на всех шкалах мы увидим одинаково сложную картину. Фракталы описываются строгими математическими уравнениями и легко моделируются на компьютере.

Указанные типы симметрии связаны с представлениями о пространственной структуре предметов, которая не меняется при совершении не­которых преобразований. Долгое время это были единственные симметрии, известные в науке. Но постепенно пришло осознание того, что они могут быть не только наглядными, связанными с гео­метрическими операциями. В настоящее время известен целый ряд симметрий, связан­ных с описанием каких-либо изменений сложных естественных процессов, но не фиксируемых в наблюдениях (они становятся заметны лишь в уравнениях, описывающих природные процес­сы, например, равновесные физико-химические реакции). Поиск новых симметрий стал главным средством, помога­ющим физику продвигаться к более глубокому пониманию мира.

С точки зрения физики симметричным является объект, ко­торый в результате определенных преобразований остается не­изменным, инвариантным. Инвариантность - это неизменность какой-либо величины при изменении физических условий, спо­собность не изменяться при определенных преобразованиях. Исторически использование симметрии в естествознании прослеживается с глубокой древности, но наиболее революционным для физики в целом стало применение такого принципа симметрии, как принцип относительности[15] (сначала Галилеем, позднее – Пуанкаре – Лоренцем - Эйнштейном), ставшего затем образцом для введения и использования в теоретической физике других принципов симметрии.

В настоящее время известен целый ряд симметрий, действующих в микромире. Они описывают разные аспекты взаимопревращений элементарных частиц и лежат в основе таких законов, как, например, закон сохранения электрического заряда, закон сохранения энергии, закон сохранения импульса. Объединение электричества и магнетизма в электромагнитной теории Максвелла есть образец более абстрактной симметрии, «спрятанной» в математическом аппарате (единой системе уравнений). Калибровочная симметрия ложится в основу единого квантово-механического описания трех негравитационных взаимодействий: электромагнитного, сильного и слабого. Значение концепции калибровочной симметрии заключается в возможности рассматривать и описывать не только гравитационное, но и остальные фундаментальные взаимодействия как калибровочные поля. В 1970 гг. открывается суперсимметрия - гипотетическая симметрия, связывающая свойства бозонов и фермионов в природе. Абстрактное преобразование суперсимметрии соотносит бозонное и фермионное квантовые поля, так что они могут превращаться друг в друга. Преобразование суперсимметрии может переводить вещество во взаимодействие (или в излучение), и наоборот. Таким образом, на настоящий момент (пока только гипотетически) предполагается полная симметрия в описании вещества и поля во Вселенной[16].

Любой вид симметрии может рассматриваться как один из аспектов гармонии (греч. ἁρμονία, garmonia - связь, порядок, строй, соразмерность) и красоты. В атеистической мировоззренческой интерпретации стремление человека к поиску гармонии (в т.ч. симметрий) в окружающем мире и реализация ее в культуре основано лишь на инстинктивном и осознанном восприятии привычной нам структуры бытия, обеспечивающей существование и выживание[17]. Однако еще философом Владимиром Сергеевичем Соловьевым (1853—1900) было убедительно показано, что Прекрасное несводимо только к привычному и полезному[18]. Красота есть нечто объективное, существующее независимо от восприятия человека, безусловно-ценное само по себе. Будучи такой «ценимой бесполезностью», красота, гармония природы является для нас в первую очередь предметом созерцания, указующим на смысл бытия.

Таким образом, с богословской точки зрения все виды симметрий нашего мира осмысляются в контексте телеологического аргумента [19] как отражение, воплощение в творении Божественных логосов, лежащих в основе гармоничности мироздания: «Ты все расположил мерою, числом и весом» (Прем. 11:21).

2. Принцип дополнительности и соотношения неопределен­ностей. Принцип дополнительности был сформулирован в 1927 г. Н. Бором. Смысл его состоит в следующем.

Органы чувств человека как существа макроскопического не воспринимают во всей полноте микропроцессов. Понятия, которыми человек пользуется для описания предметов и явлений окружа­ющего мира, являются также «макроскопическими». С их помощью мож­но легко описать любые физические процессы, проходящие в макромире, но применить эти понятия для описания микрообъ­ектов во всей полноте нельзя, так как они неадекватны процессам микромира.

Но другого понятийного аппарата у человека нет. Поэтому, чтобы компен­сировать неадекватность своего восприятия, недостаточность средств описаний языка и интуитивного представления об объектах микромира, ему приходится в различных ситуациях применять два дополняющих друг друга набора понятий, которые с точки зрения клас­сической науки взаимно исключают друг друга, например, понятия частицы и волны, в совокупности реализующихся в представлении о корпускулярно-волновом дуализме. Так, свет при одних условиях может быть описан как поток элементарных частиц - фотонов, при других - как распространение электромагнитной волны.

Электрон рассматривается также как элементарная частица, однако в экспериментальной установке при последовательном пропускании через специальные щели даже единичных электронов на фосфоресцирующем экране возникает интерференционная картина, являющаяся неоспоримым признаком волн. В данном эксперименте (двухщелевой эксперимент или, сокращенно – ДЩЭ) электрон вылетает в достаточно широком телесном угле, так что неизвестно, через какую щель он пролетает. На фотопластинке остается точечный след от одной частицы. По мере накопления следов от различных частиц на фотоимульсии складывается интерференционная картина. Возникает вопрос: как, пролетая через одну из щелей, электрон мог «знать» о существовании другой щели? Решение было найдено в гипотезе французского физика, лауреата Нобелевской премии и одного из основоположников квантовой механики Луи де’Бройля(Louis de Broglie; 1892-1987): электрон обладает и корпускулярными, и волновыми свойствами. Т.е., следует считать, что через обе щели проходит волна – дополнительная сущностей электрона-частицы. Однако остается вопрос: почему точечный след появляется в случайном месте на фотопластинке? Далее, были поставлены весьма изощренные эксперименты с подсветкой щелей в плоскости экрана с этими щелями. Эксперименты показали, что через одну из щелей пролетает частица-электрон. Однако если знать, через какие щели пролетают электроны, то накопления точек на фотопластинке в виде интерференционной картины не будет. В 90-х годах был выполнен достаточно тонкий эксперимент, который позволил варьировать подсветку так, чтобы в одном эксперименте можно было переходить от конфигурации, различающей щели, к другой конфигурации, которая спутывала наблюдения щелей так, что невозможно было узнать, через какую щель прошел электрон. Оказалось, что во втором варианте интерференционная картина появлялась.

Таким образом, только в совокупности корпускулярное и волновое описания дают исчерпывающую ин­формацию о квантовых объектах и явлениях, например, частицах как локальных возмущениях взаимопроникающих полей.

Частным выражением принципа дополнительности являет­ся сформулированное В. Гейзенбергом в 1927 г. соотношение неопределенностей, которое иллюстрирует отличие квантовой теории от классической механики Ньютона.

Если в классической механике допускается аб­солютно точное знание координаты, импульса и энергии частицы в любой момент времени, то в квантовой механике это невозмож­но. В соответствии с принципом неопределенности, чем точнее фиксирован импульс, тем большая неопределенность будет в значении координаты, и наоборот. Про электроны, как и про любые другие частицы, нельзя одновременно сказать, что они находятся в каком-то месте и имеют такую-то скорость.

Также соотносятся энергия и время. Точность измерения энергии обратно пропорциональ­на длительности процесса измерения. Согласно законам квантовой механики мы не можем утверждать, что частица имеет такую-то энергию в такое-то время. Энергия частицы может скачкообразно изменяться (флуктуировать - от лат. fluctuatio — колебание) в очень широких пределах, в течение достаточно короткого времени. Соотношение неопределенностей лежит в основе феномена квантового туннелирования – вероятностной возможности для элементарных частиц мгновенно проходить через область, для проникновения в которую у них раньше не хватало энергии. Преодоление препятствия даже при отсутствии необходимого уровня энергии оказывается возможным при «заимствовании» энергии в окружающем поле при условии ее «переучета» и «возвращения» в течение промежутка времени, определяемого соотношением неопределенностей.

Н. Бор и В. Гейзенберг рассматривали дополнительность как наиболее фундаментальный принцип существования целого, объективную черту природы, а не следствие лишь временной ограниченности человеческого знания, как предполагал А. Эйнштейн. По мнению Бора, мы являемся постоянно закованными в оковы наших способов познания и языка. Современный исследователь не имеет в своем распоряжении инструментов, которые могут охватить всю реальность в одной картине или модели[20]. В эксперименте для абсолютно точной локализации микрочастицы необходимы бесконечно большие импульсы, что физически принципиально неосуществимо, кроме того, при сильных воздействиях на частицу она вообще не сохраняется, переходя в излучение или порождая другие микрообъекты. При измерении энергии на микроуровнях прибор неизбежно вступает во взаимодействие с исследуемой системой. Деятельность физика-наблюдателя становится «частью истории атомного события». Отображение природы в рамках научных теорий оказывается возможным, но ограниченным и несовершенным («критический реализм» - по И. Барбуру).

Рассказывают, что когда Н. Бор был в Японии, на острове Хонсю, то, любуясь легендарной Фудзиямой, он назвал ее «воплощением самой идеи дополнительности», ибо только совокупность различных восприятий под разными углами и с различных позиций может передать полную очарования картину воздушных и стройных линий горы, как это воплотил КацусикаХокусай в своих знаменитых «Ста видах горы Фудзи». Именно в этом и состоит идея дополнительности: не отдавать предпочтение какому-либо отдельному наблюдению, аспекту, стороне, свойству, а считать, что все различные наблюдения, аспекты, взгляды необходимы как взаимодополняющие друг друга элементы, дающие максимально полное в данной познавательной ситуации описание объекта исследования[21].

Таким образом, мы видим, что проникая в глубины материи, естествознание фактически переходит к методу, давно действующему в философии и в богословии – апофатизму (αποφατικός - отрицательный), утверждающему, что высшая Реальность, Абсолют, Бог в своей сущности непостижимы, неопределимы средствами человеческого языка и понятий. «Описание» Неописуемого происходит путем последовательного отбрасывания («отрицания») всех относящихся к Нему определений как несоизмеримых с Его природой: безгрешный, бесконечный, бессмертный. Апофатический метод ложится в основу догматических формул, например, Халкидонского догмата, раскрывающего образ соединения двух природ в Иисусе Христе («неслитно, неизменно, неразлучно, нераздельно»). Если в XVIII-XIX вв. представители естественных наук могли упрекать богословов в расплывчатости, антиномичности, таинственности формул, выражающих на человеческом языке Откровение Бога о Самом Себе, то уже в первой половине ХХ в. приходится констатировать, что не только Бог-Творец, но и Его творение в своей глубинной основе «описуемо» только при привлечении отчасти сходной методологии[22]. Неслучайно Н. Бор, В. Гейзенберг, В. Паули считали вполне возможным применение принципа дополнительности к областям, выходящим за рамки физики, например, к психологии, биологии, философии, культуре. Бор постулировал множество потенциально дополнительных наблюдаемых феноменов и в макроскопической реальности, таких как любовь и справедливость, сознание и подсознание, рассматривал свободу воли и детерминизм, процессы мозговой деятельности и сознание как существенно дополнительные методы описания феномена человека.

Концепция дополнительности является важной не только для понимания самих оснований физической реальности, но также предлагает перспективу для решения фундаментальных проблем в диалоге науки и богословия[23]. Как считают некоторые богословы, применительно к такому диалогу, возможно вести разговор о двух дополнительных эпистемологиях (теориях познания - от греч. ἐπιστήμη - «знание», λόγος — «слово, учение»), где одна фокусируется на религиозном, другая на естественнонаучном доступе к познанию мира. Несмотря на взаимно исключающую природу и методологии обе требуют адекватного познания единой тварной реальности, о чем речь уже шла выше, при рассмотрение различных моделей соотнесения богословия и науки[24].

3. Принцип суперпозиции (наложения) - это «допущение, со­гласно которому результирующий эффект представляет собой сумму эффектов, вызываемых каждым воздействующим явлени­ем в отдельности при отсутствии влияния друг на друга»[25]. В микромире принцип суперпозиции - фунда­ментальный принцип, который наряду с принципом неопреде­ленности составляет основу математического аппарата кванто­вой механики. В квантовой теории его интерпретируют так: пока не проведено измерение, бессмысленно обсуждать, в каком состоянии находится физическая система (например, атом или атомное ядро). Иными словами, до измерения система находится в суперпозиции («наложении») множества возможных состояний, ее состояние неопределенно. Вопрос о том, где находится электрон в атоме, до проведения измерения бессмыслен, можно говорить о его «одновременном местонахождении везде», «размазанности», существовании в пределах «электронного облака» - области наиболее вероятного его обнаружения. Акт измерения пе­реводит физическую систему скачком в одно из вероятностных состояний, а свойства, обнаруженные при измерении, могут вообще ранее не существовать. Для описания множества потенциальных состояний квантовой системы или объекта используют понятие комплексной волновой функции Ψ (функция состояния, пси-функция, амплитуда вероятности).

Для наглядного объяснения Э. Шредингер в 1935 г. предложил мысленный эксперимент, вошедший в историю как «эксперимент с котом Шредингера». Суть его в следующем. В закрытый ящик помещён кот. В ящике имеется механизм, содержащий радиоактивное ядро и емкость с ядовитым газом. Параметры эксперимента подобраны так, что вероятность того, что ядро распадётся за 1 час, составляет 50 %. Если ядро распадается, оно приводит механизм в действие, он открывает ёмкость с газом, и кот умирает. Согласно квантовой механике, если над ядром не производится наблюдения, то его состояние описывается суперпозицией (смешением) двух состояний - распавшегося ядра и нераспавшегося ядра, следовательно, кот, сидящий в ящике, и жив, и мёртв одновременно. Если же ящик открыть, то экспериментатор обязан увидеть только какое-нибудь одно конкретное состояние - «ядро распалось, кот мёртв» или «ядро не распалось, кот жив».

Вопрос ставится следующим образом: когда система перестает существовать как смешение двух состояний и выбирает одно конкретное? Цель мысленного эксперимента Шредингера заключалась в том, чтобы показать неполноту квантовой механики без некоторых правил, которые указывают, при каких условиях происходит «коллапс волновой функции», описывающей все потенциально возможные состояния, и кот либо становится мёртвым, либо остаётся живым, но перестает быть смешением того и другого.

Однако, как выяснилось впоследствии, вероятностный характер предсказаний квантовой механики принципиально неустраним, он вовсе не говорит об ограниченности наших знаний относительно значений каких-то скрытых переменных, как предполагал А. Эйнштейн («Бог не играет в кости!»). В классической физике вероятность использовалась для описания результатов процессов типа подбрасывания игральной кости, хотя фактически этот процесс считался детерминированным и фактически, вероятности использовались вместо неполного знания. Современная квантовая механика утверждает, что в микромире результат измерения принципиально недетерминирован, закономерность может иметь только статистический характер. В ньютоновской механике макромира, как частном случае более фундаментальной теории, принципы суперпозиции и индетерминизма не универсальны, законы носят строгий детерминированный характер, причинно-следственные связи не нарушаются, что для нас является привычным и само собой разумеющимся. Можно сказать, что ньютоновская физика является для прежней области явлений предельным выражением законов квантовой механики.

Несравненно большее значение, чем редукционизм, в квантовой механике имеет понятие целостности. Кроме многочисленных примеров системности и целостности в описании квантовых систем, о которых говорилось выше, есть еще ряд феноменов, иллюстрирующих принцип суперпозиции как холистическую концепцию. В 1935 г. А. Эйнштейн предложил тип эксперимента, провести который стало возможным лишь впоследствии, в 1980-х гг.

Суть его в следующем. Источник испускает две частицы, А и В, которые разлетаются в противоположных направлениях. Если начальный спин системы был равен нулю, то согласно законам сохранения, спин В должен быть равен по величине и противоположен по знаку спину А. Известно, что предельная скорость передачи информации не может превышать скорости света. Возникает вопрос: будет ли отражаться на частице В воздействие исследователя на частицу А, если они находятся на таком расстоянии, когда световой сигнал уже не сможет догнать частицу В, до того как она достигнет датчика детектора? Эйнштейн предполагал, что с В изменений не произойдет. В 1965 г. английский физик-теоретик Дж. Белл (John Stewart Bell; 1928 - 1990) вычислил статистическое соотношение, которое можно ожидать, если допущения Эйнштейна оказались бы верны (Теорема Белла). Однако на практике частицы вели себя так, как будто между ними существовало некое сообщение, вместе с тем они были слишком далеки друг от друга, чтобы между ними действительно могло возникнуть какое-либо взаимодействие. Оказалось, что расчеты Белла указывают на отсутствие скрытых параметров. Объясняя этот феномен, большинство физиков считает, что если частицы образовались в результате одного события, их необходимо рассматривать как единую систему, даже когда они находятся далеко друг от друга, в разных точках вселенной. Квантовая волновая функция должна включать обе частицы. События, разделенные в пространстве и времени, соотносимы, поскольку они разворачиваются из одного внутреннего порядка (смысла), но между ними не существует прямых, привычных нам причинных связей. Для иллюстративной наглядности И. Барбур приводит пример с двумя телеэкранами, показывающими движущий объект с различных точек зрения, при этом два образа соотносятся, но не влияют друг на друга[26]. Следовательно, неверным оказывается наше привычное представление о том, что динамические свойства квантовой частицы, наблюдаемые при измерении, реально существуют еще до измерения, а измерение лишь ликвидирует наше незнание того, какое именно свойство имеет место.

Суперпозиция и индетерминизм требуют глубокого философского осмысления. Известно несколько интерпретаций квантовой механики. Копенгагенская интерпретация - это истолкование квантовой механики, которую сформулировали Н. Бор и В. Гейзенберг во время совместной работы в Копенгагене (Дания) в 1927 г. Это вероятностная интерпретация волновой функции: акт измерения вызывает ее мгновенное «схлопывание» или «коллапс» - процесс измерения случайно «выбирает» одну из возможностей, допустимых волновой функцией данного состояния, а волновая функция мгновенно изменяется, чтобы отразить этот выбор. Копенгагенская интерпретация на настоящей момент является наиболее распространенной.

Многомировая интерпретация (Many-world interpretation) - это интерпретация квантовой механики, предполагающая существование бесконечного числа не взаимодействующих между собой «параллельных вселенных», в каждой из которых действуют одни и те же законы природы и которым свойственны одни и те же мировые постоянные, но которые находятся в различных состояниях. Эта интерпретация, предложенная в 1957 г. американским физиком Х. Эвереттом (Hugh Everett; 1930 - 1982), отказывается от недетерминированного, случайного «коллапса волновой функции», который сопутствует измерению в копенгагенской интерпретации. В опыте с «котом Шредингера», в момент вскрытия ящика вселенная «расщепляется» на две разные вселенные, в одной из которых наблюдатель смотрит на ящик с мёртвым котом, а в другой - другой наблюдатель смотрит на живого кота. Таким образом, в многомировой интерпретации роль наблюдателя практически сводится на нет.

Еще одна гипотеза редукции суперпозиции состояний была предложена известным венгро-американским математиком Дж. фон Нейманом (John von Neumann; 1903-1957). Суперпозицию состояний в рассмотренном выше ДЩЭ (например, Ψ; 1 – состояние частицы за одной щелью, Ψ; 2 - состояние той же частицы за другой щелью п) можно перенести с помощью известных математических процедур квантовой теории на сетчатку глаза, затем на нейроны и далее в структуры мозга. Математический аппарат квантовой механики не содержит процедуру редукции. Однако человек, в конце концов, осознает результат эксперимента в классическом виде. Так где же происходит редукция? Ответ Дж. Неймана – в сознании.

Известны интерпретации квантовой механики и в контексте восточной мистики, делающие, напротив, особый акцент, на значении наблюдателя, находящегося в неразличимом единстве с целостным миром и вызывающим «из небытия» конкретные события (американский физик Ф. Капра; Fritjof Capra, род. в 1939 г. и др.)[27]. И. Барбур считает, что Ф. Капра преувеличивает параллели, игнорируя различие целей мистики и физики, дифференцированность и эпмиризм науки, а также религиозную традицию христианства, в контексте которой интерпретировать философские проблемы физики, возникшей в Европе, было бы более логично.

Христианское богословское осмысление квантовых закономерностей действительно представляется интересным и плодотворным для апологетики. Выше, при рассмотрении проблемы чуда в христианстве и естествознании, уже шла речь о принципиальной неопределенности (индетерминизме), как возможности для некоторых богословов и физиков вести речь об «окне воздействия» трансцендентного Бога в тварном мире[28]. Иными словами, «коллапс волновой функции», выпавшая случайность может быть осмыслена как реализация Божественного Промысла, постоянно действующего в мире («промыслительная случайность»). При таком подходе легко разрешается приводящая к деистическому мировоззрению тупиковая ситуация для разума, вынужденного согласовывать причинно-следственную закономерность (детерминизм) и постоянство деятельности Промысла в мировой истории. С другой стороны, в христианской традиции особая роль отведена для человека - венца мироздания и его «наблюдателя». Если вселенная замыслена Творцом и создана для человека, то и актуализация возможных потенциальных состояний материи в настоящее время каким-то образом может зависеть от нас как наблюдателей, разумеется, с учетом присутствия и действия в мире Божественного Промысла. Однако, полное осмысление этой синергии для человеческого разума, безусловно, невозможно. В качестве примера глубокой святоотеческой интуиции можно обратиться к мысли святителя Василия Великого. В «Беседах на Шестоднев» он, в частности, говорит о том, что первозданная земля (материя) названа «невидимой» (Быт. 1:2), ибо «не было еще зрителя земли - человека»[29]. Сродное высказывание можно встретить у святителя Григория Нисского: «Творец показал в мире человека, чтобы тот был зрителем Его чудес»[30].

4. Принцип соответствия был сформулирован Н. Бором в 1923 г. Он утверждает преемственность физических теорий: никакая новая теория (например, квантовая механика) не может быть справедливой, если она не содержит в качестве предельного случая старую теорию, относящуюся к тем же явлениям (например, механика Ньюто­на), поскольку последняя уже эмпирически оп­равдала себя в своей области.

Теории, справедливость которых была эксперименталь­но установлена для определенной группы явлений, с построе­нием новой теории не отбрасываются, но сохраняют свое значе­ние для прежней области явлений как предельное выражение законов новых теорий. Выводы новых теорий в областях, где спра­ведлива старая теория, переходят в выводы старых теорий[31]. Подробно эти закономерности уже рассматривались в разделах, посвященных методологии науки и логике развития естествознания.

Каждая физическая теория - ступень познания - является относительной истиной. Светские исследователи признают, что «смена физических теорий - это про­цесс приближения к абсолютной истине, процесс, который не будет никогда полностью завершен из-за бесконечной сложно­сти и разнообразия окружающего нас мира»[32]. Таким образом, принцип соответствия, как и принцип дополнительности, указывает на «апофатичность» и неисчерпаемость для познания тварного мира, в то же время не отрицая безграничности познавательного процесса, косвенно свидетельствуя о всемогуществе, сверхразумности и безграничной любви Бога к человеку, вызвавшему вселенную из небытия и постоянно открывающемуся нам в Своем творении.