Студопедия — Неприятие мира
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Неприятие мира






СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие
Достоевский перед вечными проблемами
Самый отчаявшийся среди отчаявшихся. Демонология (от человекомыши к человекобогу)
Бунт: Неприятие мира, Неприятие Христа
Идеологи и творцы нового человека: Иван Карамазов, Кириллов, Ставрогин, Раскольников
Тайна атеистической философии и анархистской этики
Достоевский - легион
Православная теодицея - единственное решение вечных проблем
Над тайной пшеничного зерна
Философия любви и познания
Наивысшая полнота жизни
Тайна Европы
Тайна России
Тайна всеславянства и всечеловечества
Тайна европейского человека и славянского всечеловека
Достоевский - всечеловек

Новым исповедникам Православия: блаженнопочившему Тихону, Патриарху всея Руси и блаженнопочившему Варнаве, Патриарху Сербскому с молитвенным благодарением посвящает автор

Предисловие

Начиная с моих пятнадцати лет Достоевский - мой учитель. Признаюсь - и мой мучитель. Уже тогда он увлек меня и покорил своей проблематикой. Я понял, что его проблемы - это вечные проблемы человеческого духа. И если человек называется человеком, то он должен ими заниматься. А Достоевский весь в этих проблемах, и поэтому во всех своих изысканиях он - настоящий человек. Его превосходство в том, что в вечные проблемы человеческого духа он внес вдохновение пророка, пламень апостола, искренность мученика, грусть философа, прозорливость поэта.

В новые времена вечные проблемы человеческого духа ни у кого не нашли такого широкого, глубокого и всестороннего толкования, как у Достоевского. Через него говорили все муки человеческого существа, все его боли, все его надежды. Мало таких, кто как он переболел бы проблемами человеческого существа во всем их трагизме. Человек в бесконечной сложности своей натуры - самое трагичное существо во всех мирах, где вращается человеческая мысль и человеческие чувствования.

В Европе не было ни такого мыслителя, ни такого философа, ни такого поэта, которые так сильно и всесторонне, как Достоевский, ощутили бы величественную драму и страшную трагедию европейского человека и всех его завоеваний. Ему до тонкостей знакомы не только Евангелие, но и апокалипсис европейского человека. Апокалипсис со всеми его безднами, страхами и ужасами. Если на нашей планете есть что-то страшнее самого страшного, то это, без сомнения, апокалипсис европейца. Достоевский его поэтически предчувствовал и пророчески предсказал, а мы в него уже вошли. Очевидно, что этот апокалипсис наступил, т.к. все приобретения людей Европы потихоньку уже обволакиваются апокалиптическими страхами и невиданными ужасами.

Потрясает агония европейской культуры, построенной на "непогрешимости" и самодостаточности европейского человека. Над апокалиптическими безднами его самоуничтожения все яснее и яснее видны очертания титанического лика печального пророка Европы - Достоевского. Его пророчества о Европе исполняются на наших глазах, и сердце обливается кровью.

Мы не говорим, как Лейбниц, что наш земной мир - лучший из миров, но мы уверены в одном: наш земной мир - самый загадочный из всех миров. И в этом удивительном, загадочном мире самое загадочное существо - человек: его падения и взлеты, его зло и добро, его диавол и Бог. А над всем этим - его всечеловек и Богочеловек. И с этой точки зрения мы обратимся к Достоевскому в данном исследовании. Нелегко следовать за Достоевским, однако же достойно человека - мучиться этой возвышающей мукой.

Д-р Иустин Попович Видов день, 1940 год [1]

 

Достоевский вечными проблемами

Достоевский не всегда современен, но всегда вечен. Он всегда вечен, когда говорит о человеке, когда мучается проблемой человека, ибо он страстно погружается в человеческие бездны и жадно ищет все то, что в человеке бессмертно и вечно. Он вечен и тогда, когда размышляет о твари, о всякой твари, ибо спускается в глубины пракорней человеческих, корней, которыми всякая тварь укореняется в таинственных глубинах вечности. Вечен он и тогда, когда лихорадочно мучается проблемой страдания, ибо не удовлетворяется поверхностным, относительным, человеческим решением ее, но стремится к абсолютному, вечному и божественному. Вечен он тогда, когда мятежной своей душой переживает историю рода людского, когда пробивается через ее хаос, когда переживает ее ужасную трагедию, ибо отбрасывает проходящий, временный, антропоцентрический смысл истории и усваивает бессмертный, вечный и богочеловеческий. Нет такой муки человеческого духа, которой бы он не мучился. Он живет и проживает жизнь человека во всех ее измерениях, а поэтому с рыданием бросается к ногам Богочеловека. Для него Богочеловек - смысл и цель человека, смысл и цель истории. Его Всечеловек это не что иное, как исторический Богочеловек - Иисус Назарянин.

Человек - настоящий человек тогда, когда он искренне и без страха ставит перед собой проблемы. Ни одна проблема не будет по-настоящему поставлена и решена, если она не будет поставлена без страха и притом поставлена на такую опасную грань, что от нее как в горячке лихорадит человеческий ум, и душу, и сердце. Таким образом, проблемы ставят только корифеи человеческой мысли: Иов, Соломон, апостол Павел, Шекспир, Достоевский. Но для таких людей окончательное решение какой-либо проблемы зависит единственно от абсолютного смысла и божественного провидения человеческой истории.

Здоровые очи души ясно видят: всякая, даже самая малая проблема своим главным нервом врастает в вечные проблемы, прорастает в них, потому что всякая тварь тайной своей натуры отражается в бескрайности и вечности. Во вселенной постоянно струятся бесконечные тайны вечности. А когда эти тайны встречаются, то они встречаются в сердце человека. Здесь тайна тайну обнимает, загадка льнет к загадке и космическая жуть пронизывает человека. Это мучительно ощущает Достоевский и своей провидческой душой, не смыкая очей, бдит над тайной миров, бродит и говорит, что все есть тайна, все - загадка, а сердце всякой тайны, всякой загадки есть Бог.

По Достоевскому, все проблемы сводятся к двум "вечным проблемам": проблеме существования Бога и проблеме бессмертия души. Эти две проблемы заключают в себе неодолимую, магнетическую силу, которая привлекает и подчиняет себе все остальные проблемы. От решения "вечных проблем" зависит решение всех остальных проблем, учит Достоевский. Решение одной "вечной проблемы" содержит в себе разрешение и другой. Они всегда соразмерны. Если есть Бог - то душа бессмертна, если нет Бога - то душа смертна.

Решение "вечных проблем" - главная мука, которой, вольно или невольно, мучаются отрицательные и положительные герои Достоевского. В свете этих проблем они подходят ко всем остальным проблемам. Без этих проблем их нельзя представить так же, как и самого Достоевского. "Существование Бога - главный вопрос, - пишет Достоевский Майкову, - которым я всю жизнь мучился, сознательно и неосознанно".

Герои Достоевского - олицетворение этой главной муки, воплощение этого главного вопроса. Их постоянная забота, их неизбежное занятие - решение этого главного, этого вечного вопроса: есть ли Бог, есть ли бессмертие? Без этих вопросов они не могут жить, вне этих вопросов они сами не свои: "Я не могу о другом, - исповедуется Кириллов, - я всю жизнь думал об одном. Меня Бог мучил всю жизнь". Добрый, мятежный Митя плачет и, рыдая, страстно исповедуется Алеше: "Меня Бог мучит. Только это и мучит".

Кроме этих, и остальные герои Достоевского мучаются Богом, всех их разъедает эта страшная и вечная мука. Вольно или невольно вся их жизнь проходит и сгорает в мучительном решении вечных проблем: проблемы Бога и проблемы души. Искание Бога, по мнению Достоевского, - цель всех, не только личных, но и народных движений, цель истории человечества.

Главное убеждение Достоевского состоит в том, что положительное или отрицательное решение вечных проблем определяет всю жизнь человека, всю его философию, религию, мораль, культуру. Отрицательное решение вечных проблем, выражаемое словами: нет Бога - нет бессмертия, составляет сущность отрицательных героев. А положительное решение, выраженное словами: Бог есть - есть бессмертие, составляет сущность положительных героев.

Отрицательное решение вечных проблем неминуемо влечет за собой отрицательное решение и всех остальных проблем. Убежденность в том, что нет ни Бога, ни бессмертия души, всегда проявляется в нигилизме. Нигилизм же - не что иное, как прикладной атеизм. Философия атеизма неминуемо проистекает из морали нигилизма. Это Достоевский убедительнейше доказывает. Гениальным психологическим анализом и неопровержимым доказательством он виртуозно показывает, что нигилизм - неминуемое следствие атеизма. Если нет Бога, если нет бессмертия, тогда нет ни добродетелей, ни порока. В этом случае - все дозволено. Всякую мысль, всякое чувство, всякое движение души он преодолевает до крайних границ, а затем соединяет их с "вечными проблемами". В чудесной и чудотворной лаборатории своего духа Достоевский работает над каждой проблемой, доводя ее до вечной проблемы, и мучается ею до тех пор, пока не найдет решения для нее с точки зрения вечности. Вечность дает смысл времени. Окончательное и целесообразное решение любой проблемы и определение подлинной ценности в ком-либо или в чем-либо в этом мире возможно только sub specie aeternatis, но не sub specie temporis. [2]

Вечные проблемы не навязаны человеку, они присущи человеческому духу. По природе человеку присущи физические свойства настолько же, насколько присущи ему и метафизические. По сути, нет более метафизического, чем физическое. В переводе на язык Достоевского это значит: нет ничего более фантастического, чем действительность, чем реальность. Корни любого физического процесса всегда остаются глубоко сокрытыми в метафизической сущности космоса. И сама физика в основе своей метафизична, ибо основывается на гипотезе об эфире (воздухе), который "неощутим и недвижим, и сам по себе вообще не заметен" (ungreifbar und undbewerglicht, an und fur sich uberhaupt nicht wahrnehmbar).

Человеческое сознание является сознанием, пронизанным чем-то божественным. Оно настолько таинственно и загадочно в своей непосредственной давности, что его никто другой, меньший, чем Бог, не смог бы дать человеку. Неподражаемо анализируя человеческую душу, Достоевский приходит к заключению, что идея Бога имманентна людскому сознанию. В самых глубинах своего существа человеческое самосознание есть богосознание. Ибо сознание, в сущности - дар Божий человеку. Человек и не смог бы сознавать самого себя, если бы ему это не было дано от Бога.

Аналитик человеческого ума еще более беспощадный, нежели Кант, аналитик человеческой воли более смелый, нежели Ницше, Достоевский считает, что человеку предопределено по его психическому устройству постоянно и внутренне, сознательно и бессознательно мучиться проблемой Бога.

Во всяком случае, для Достоевского и для его героев Бог - мука, притом страстная мука и страстное мучение. "Страшно впасть в руки Бога живого". А человек только потому, что он человек, падает и должен пасть.

Несомненно, в человеке есть что-то, что постоянно его влечет к Богу. Это влечение не может быть ни сковано, ни полностью уничтожено. Если бы стремление к Богу не было составной частью человеческого существа, то богоборцы легко смогли бы уничтожить это стремление в себе и в целом роде людском. Но стремление к Богу, идея о Боге - сердцевина человеческого сердца. В этом состоит мука человека и его величие. Пока человек окончательно не решит проблему Бога и пока он точно не определит своего отношения к Богу, он онтологически неспособен решить никакую другую проблему.

Достоевский пытается по-разному решать вечные "проклятые вопросы". Этими "проклятыми вопросами", словно огнем Прометея, он разжигает пожар в душах своих героев, и они сгорают в нем, мучаясь, как Иов. Бог для них не только идея, но страсть, притом страсть или горькая, или сладкая. Для чахоточных умов Бог может быть и анемичной идеей, но для героев Достоевского Он - психофизическая страсть, ибо они или до крови борются с Богом, или посвящают себя Богу. Для них Бог не книжная проблема, о которой можно почитать, но это новая Жизнь, которую надо прожить, Страдание, которое надо выстрадать, Боль, которой надо переболеть.

Психологический анализ героев Достоевского дает нам возможность поделить их на две группы. К первой группе можно отнести отрицательных героев - антигероев. Они или решают "вечную проблему" с отрицательным результатом, или они склонны к отрицательному решению. Ко второй группе принадлежат положительные герои. Первые - безбожники и смертники, ибо для них нет Бога, нет бессмертия. Для них человек смертен, смертен до конца. Вторые - верующие и бессмертны, ибо для них существует Бог и бессмертие души. Бессмертной стороной своего существа человек открыт вечности и мистически соединен с нею.

Отрицательные герои - это богоборцы, положительные - боголюбивы. И одни и другие создают свои философии и религии, искренне, мучительно и страстно оправдывая и защищая их. Философия первых - это философия атеизма и религиозного бунта; философия вторых - философия теизма и религиозного смирения. Первые поднимают невиданные бунты, такие, о которых не знает и история религиозных бунтов.

И в древнем мире были бунты. Бунтовали Иов и Соломон, бунтовал Прометей. Их бунты продолжили Фауст и Вольтер, Манфред и Шелли, Ницше и Метерлинк. Но все эти бунты вместе взятые - всего лишь глухонемые предтечи бунта героев Достоевского. Битые кнутом жизненных ужасов, потрясенные страшной трагедией миров, антигерои Достоевского поднимают такие бунты, которыми мог бы гордиться и сам верховный дух зла и уничтожения. Если бы он сам (дух зла) преподавал философию атеизма и отрицания бессмертия, то и тогда он не был бы страшнее и бунтарнее, нежели антигерои Достоевского.

Мефистофель в "Фаусте", как школьник, читает курс лекций по атеизму своему ученику Фаусту, однако он (Мефистофель) без всякой обиды мог бы сам смиренно выслушать подобный курс лекций из уст "желторотого" русского студента Ивана Карамазова. У него бы он смог найти самое лучшее, совершенное оправдание своей демонологии. Вообще надо сказать, что все старые и новые философии атеизма по сравнению с философией атеизма Достоевского - не что иное, как Pleasant Sunday - afternoon literature [3]. В отрицании Бога все они - школяры по сравнению с Достоевским.

В философии антигероев Достоевского мистический ужас жизни нашел свою совершенную стилистику и самое адекватное выражение. У Ницше есть риторика, а у героев Достоевского ее нет. Мучимые ужасными проблемами страданий, раздавленные страшной таинственностью жизни, закабаленные бессмысленной необходимостью естественных законов, они забывают о всяких познаниях, презирают всяческие нравственные устои. Попирают все законы и страстно бросаются в ноги исстрадавшемуся человечеству, преклоняясь перед его страданиями. От ужаса они нарушают все законы, попирают все добродетели, преступают все границы, поставленные людьми, природой и Богом. Воистину в них происходит Umwertung aller Werte [4].

Они не мирятся со страданием. Страдание для них - это самое высшее отрицание Бога. Страдание - это атмосфера нашей печальной планеты. Возможно ли оправдание Бога, если существует бессмысленное страдание? Может ли существовать Бог в этом ужасном мире? И если Он есть, возможно ли Его оправдание? Антигерои остаются при своем: страдания очень много в мире, оно бессмысленно и бесцельно, но это не мешает ему присутствовать во всем. Между человечеством и Богом стоит отвратительное чудовище, имя которому - страдание. Антигерои не могут его устранить, не могут его замолчать, а потому и не принимают мир, который "почивает в абсурде". Для них мир этот - наихудший из всех возможных миров (разумеется, сложный вопрос: возможны ли вообще лучшие миры). И если все-таки они таковой мир принимают, то принимают единственно как космологическое доказательство не Бога, а диавола. И историю рода людского они принимают не как оправдание Бога (теодицею), но как оправдание диавола. Бессмысленная трагедия жизни отвергает Бога и утверждает диавола, осуждает Первого и назначает второго.

Возможен ли такой ответ, который бы действительно мог осмыслить трагедию этого мира, который бы смог оправдать его страдания, который бы смог успокоить богоборческих бунтовщиков и устранил бы причины немилосердного их бунта против Бога?

Да, возможен, говорит Достоевский. Возможен только один-единственный ответ. И этим ответом является "пресветлый Лик Богочеловека Христа". Богоборческие бунтовщики могут разрушить все системы, уничтожить все принципы, попрать все законы, они могут учение Христа назвать ложным, опровергаемым современной наукой и экономическими теориями. Но останется одно - то, что они никогда не смогут ни разорить, ни уничтожить. Это - пресветлый Лик Богочеловека. Его моральная недосягаемость, Его чудесная и чудотворная красота.

Самое трудное - бороться не с учением, но со светлой и благой Личностью Христа. Победить эту Личность абсолютно невозможно. "Галилеянин, ты победил!" Достоевский это знает из своего собственного опыта, ибо редко кто так боролся со Христом, как он сам. А потому как ответ своим взбунтовавшимся антигероям он представляет чудесный и чудотворный Лик Господа Христа, Который являет Себя в христоликих образах Зосимы и Алеши, Мышкина и Макара. Своей чудесной христоликостью они смиряют бунтарский дух, умиротворяют мятущиеся души, укрощают мятежные стремления. Всей своей жизнью, всем своим существом они свидетельствую об одном: есть Бог, есть бессмертие.

Некая таинственная, милая и кроткая сила непрестанно изливается из христоликих героев Достоевского. Они не доказывают Бога логически, но свидетельствуют о Нем психофизически. Логически или диалектически нельзя доказать ни существование Бога, ни существование бессмертия души. Убежденность в существовании Бога и бессмертия души - это плод личного, непосредственного опыта. Эта убежденность приобретается только опытом активной любви. От величины и силы этого опыта зависит и сила и величина человеческой убежденности в существовании Бога и бессмертия души. Чем богаче этот опыт у человека, тем больше и веры в Бога. К истинному и реальному богопознанию и самосознанию человек приходит только путем активной любви. Любя Бога и людей, человек реально и через опыт жизни понимает, что душа его христолика и бессмертна.

Опыт активной любви, как метод бого- и самопознания - это чудесная благая весть, подаренная Богочеловеком человеческому роду. Пользуясь этим методом, человек самым коротким путем находит и Бога, и самого себя. На путях же ненависти человек легко теряет и Бога, и самого себя. Этот метод, найденный и примененный Богочеловеком, стал и навсегда остался методом православной гносеологии. По сути он прямо противоположен схоластическому методу механического понимания животворных истин Христовых и протестантскому рациональному методу понимания надрациональных евангельских истин.

Христоликие герои Достоевского сохраняют в себе самую большую драгоценность нашей планеты - Христов Лик. И в нужные моменты они являют Его (Лик) колеблющимся душам в этом горьком мире. Лик Христов - единственный посредник между ними и другими людьми. Своими христоликими душами они привлекают все, что есть божественного в душах людей, и находят бессмертное добро и в самом большом грешнике. Они принимают мир, но не принимают грехи мира. Они любят грешников, но не любят их грехов. Очищенный и освященный Христом, этот мир является лучшим из всех возможных миров, но люди сделали себя настолько плохими, насколько это возможно сделать. Христоликие герои Достоевского принимают мир из рук Богочеловека Христа, Который милостиво и кротко покрывает грехи мира.

Прекрасная Личность Христа - это единственное, что беспредельно обожает Достоевский. Для него эта Личность - воплощение всего самого возвышенного, всего самого совершенного, всего самого человечного. Вне этой Личности нет истинного благовестия в этом печальном мире. Имя Христа, произнесенное в присутствии Достоевского, приводило его в сильное возбуждение и вызывало восхищение. Белинский пишет: "Стоило мне произнести имя Христа, как лицо Достоевского тотчас же менялось, как будто он хотел заплакать".

В этом мире, который почивает на парадоксах, Достоевский не может без Христа. Каждую свою мысль он завершает Им, и всякое свое чувство он проверяет в Нем. Горькая тайна мира только во Христе становится сладостной. Жестокая тайна страдания постепенно перерастает в тихую, умиротворяющую радость лишь тогда, когда вырастает из Христа и освящается Им. Это Достоевский чувствует по-апостольски сильно, и поэтому он исповеднически предан и мученически верен Христу.

В Богочеловеке Христе есть что-то несравненно большее, нежели истина, добро и красота. Он является всем этим в абсолютном смысле, и в то же время Он представляет нечто большее, чем все это. Именно в этом и состоит Его неизъяснимое очарование. Все, что есть самого лучшего в душе человека, Христос привлекает к Себе каким-то неодолимым магнетизмом любви. Он дает человеческой душе то, что не могут ей дать ни абсолютная истина, ни абсолютное добро, ни абсолютная красота, взятые в отдельности в их метафизической сущности или в их логической оправданности.

Представьте себе парадоксальную дилемму: надо выбрать между Христом и истиной. Я и вы, возможно, выбрали бы истину, а не Христа. А Достоевский? Он без сомнения выбрал бы Христа и даже тогда, когда и вся истина была бы против Христа. Вот его исповедь о том: "...Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил символ веры, в котором все для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но и с ревнивою любовию говорю себе, что и не может быть. Мало того, если бы кто мне доказал что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы остаться со Христом, нежели с истиной" (письмо к Н.Ф. Фонвизиной, №61, февраль 1854 г.).

Это - Павлово исповедание веры в Богочеловека Христа. Со времен апостола Павла и до настоящего времени не раздавалось более смелого слова о незаменимости Господа Христа. Единственный, кто мог в этом отношении в некотором роде сравниться с Достоевским - это пламенный Тертуллиан со своим знаменитым "Credo quia absurdum" [5].

Такое бесстрашное исповедание веры во Христа - соблазн для чувствительных и безумие для рациональных. Но именно через такое исповедание веры Достоевский в новейшее время стал самым большим исповедником евангельской веры и самым даровитым представителем Православия и православной философии. Да, православной философии, ибо она по сути отлична от неправославных философий тем, что для нее первым и последним критерием всех истин и всех добродетелей является Личность Богочеловека Христа.

Надо сказать, что христианские воззрения в известной мере существовали и до Христа. Некоторые христианские моральные принципы и догматические истины можно найти в иудаизме, некоторые в буддизме, некоторые в конфуцианстве. Но в них нельзя найти того, что является самым главным, того, что "едино на потребу". А это - Личность Богочеловека Христа. Ибо Она Своей вечной животворящей силой спасает человека от греха и смерти, перерождая его, исполняя его всем божественным совершенством.

Без Личности Христа учение Христово не имеет ни спасительной силы, ни непреходящей ценности. Оно (учение) сильно и спасительно настолько, насколько жива ипостась Его Божественной Личности. Евангелия, Послания, весь Новый Завет, вся догматика, вся этика без чудотворной Личности Христа представляют собой или вдохновенно-мечтательную философию, или романтическую поэзию, или утопические мечтания, или злонамеренный обман. И только Личность Христа, чудесная в Своем беспредельном совершенстве, создает вечную ценность и придает животворящую силу всему новозаветному учению. Из этой Личности постоянно изливается некая творческая сила, которая дает людям возможность претворить божественное новозаветное учение в человеческую жизнь.

Все, что нужно человеку в этом и во всех возможных мирах, Достоевский нашел в Личности Богочеловека Христа. В Ней он видит решение всех личных и всех социальных проблем не только нашего времени, но и всех времен до скончания истории. Где есть присутствие Лика Христова, там для Достоевского истинный прогресс, истинное просвещение, истинная радость, истинная жизнь, истинная мудрость и всякое истинное совершенство. Но если спросить Достоевского, где находится, где сохраняется Лик Христов, то он вам без сомнения скажет - в Православии, только в Православии. А что с римокатолицизмом, что с протестантством? Ах, вздохнет Достоевский, римокатолицизм извратил Лик Христов и изуродованного Христа проповедует, а протестантство давно Его потеряло.

Христоликость положительных героев Достоевского проистекает из того, что они в душах своих сохраняют чарующий Лик Христов. Этот Лик - сердцевина их личностей. Они живут Им, мыслят Им, чувствуют Им, творят Им, все в себе устраивают и определяют по Нему и, таким образом, через христодицею создают православную теодицею. А потому они первоклассные православные философы. Их философия вся основывается на повседневном опыте, вся эмпирична, ибо они богочеловеческую истину Христову постоянно претворяют в каждодневную жизнь. Через этих героев Достоевский переживает жизнь во всей ее полноте, в которой вечные истины и вечные радости сливаются в едином объятии, которому нет конца.

* * *

Бросается в глаза то, что и отрицательные, и положительные герои Достоевского прежде всего и более всего являются неустрашимыми борцами за личность человека. Борясь за свободу, правду, за истину, за бессмертие, за вечность человеческой личности, они мученически ищут разгадку изначальной загадки всего мира. Ужасы жизни и смерти бьют по ним, и нет мира не только в костях, но и в мыслях их. В своих героев Достоевский вкладывает всю свою мятежную душу потрясающе и страстно.

Бесконечную тайну своей необычной личности Достоевский претворяет в невиданную гениальность. Для многих он - соблазн, ибо его не понимают. Где же больше его самого - то ли в положительных, то ли в отрицательных героях? Но это и не удивительно, ибо от великих личностей проистекает соблазн для большого числа людей. Такие личности воистину камень преткновения и соблазн для многих. И лучший пример тому - Личность Христа.

Без сомнения, Достоевский - самое загадочное "неизвестное" в очень сложном явлении, которое представляет из себя славянская культура. Много трудов вложено в то, чтобы разгадать подлинную ценность этого "неизвестного". Пусть и наши немощные усилия на то же будут направлены, если это возможно. Чтобы писать о Достоевском, смелость нам придает сам Достоевский, ибо он неизменно милостив, несмотря на свое устрашающее величие. Каждый может найти себя в нем. Если вы печальны, то он всеусердно разделит вашу печаль. Если вы в отчаянии, то тут он ваш друг, ваш брат, ваш близнец. И в то же время - утешитель. Если вы атеист, он страдает вместе с вами, мучается вашей мукой, гениально защищая атеизм, подводит вас к взрывоопасному бунту и к безумному отчаянию с тем, чтобы вместе с вами с криком броситься в ноги благородного Иисуса. Если вы преступник, он милостиво принимает вас под кров своей многострадальной души, вашу душу преобразует в свою, вместе с вами болеет вашей болезнью, ставит точный диагноз вашей болезни и излечивает вас надежным лекарством, ибо и сам болеет и искушен в болезнях. Если вас мучают "проклятые вопросы", он вас обнимет как самого родного человека, будет проводить с вами бессонные ночи и тяжелые дни и не покинет вас до тех пор, пока вы не найдете правильное решение. Если вы верующий, он умножит вашу веру до апостольской влюбленности во Христа. Если вы оптимист или пессимист, он вас убедительно будет вести к самому совершенному оптимизму, показывая вам, что чудесная Личность Богочеловека Христа - единственный источник самого совершенного оптимизма, ибо Он - единственное истинное благовестие во всех мирах.

Достоевского нельзя изучать без муки и без слез. Его может успешно изучать только человек, который сам искренне, от всего сердца мучается его главной мукой - решением вечных проблем. Без этого его нудно читать. Людей, которые не любят заниматься опасными проблемами, охватывает ужас и трепет при чтении Достоевского. Они часто бросают ему в лицо один отчаянный вопрос: "Скажи нам, долго ли будешь мучить души наши?" - "Пока не решите вечные проблемы", - будет ответ.

И мы, хотя и мизерные во всем, как атом, и только в любви к Достоевскому великие, решились в этом исследовании отыскать основные психологические законы и главные творческие принципы, которые создали положительные и отрицательные герои Достоевского и представили человеческому роду такую диавольскую демонологию и такую херувимскую теодицею, каких мир не видел.

Кто заворожен поверхностным оптимизмом многих современных "возродителей" и "благодетелей" человечества, тот пусть не опускается в преисподнюю православного Данте, ибо в огнедышащих безднах диаволиады испарится его легковесный оптимизм и сгорят все его планы по переустройству мира и человека, построенные на основе возвеличивания человека, на принципах "чистого разума" и "commen sens'a" [6].

 

 

Самый отчаявшийся среди отчаявшихся. Демонология (от человекомыши к человекобогу)

 

Опасно и печально быть человеком, ибо ни одно существо не было так возвышаемо и так унижаемо, как человек. Это проистекает из-за чрезмерной сложности человеческого существа. В добре он идет к Богу, а во зле он опускается до диавола, и поэтому одни его боготворят, другие же уподобляют диаволу. Homo homini deus, и в то же время homo homini lupus [7]. И одно и другое показывает то, что человеческое существо беспредельно и пронизано жестокими противоречиями. Кто же их примирит, приведет к согласию, усмирит?

Человека терзают дикие противоречия, непримиримые крайности. Не лучше ли сузить человека, уменьшить число чувств, поставить границы для рассудка, упростить проблемы совести, застопорить свободу духа? Тогда легче и радостнее было бы быть человеком, но и менее достойно и менее интересно. Именно в этом контексте надо рассматривать воззвание, обращенное к человечеству: "Человек есть то, что надо преодолеть". Огласил это воззвание страстный апологет западной философии и науки, несчастный Ницше.

Но Ницше во многом неправильно оценен. Его и приблизительно нельзя назвать самостоятельным мыслителем. Если вы проанализируете его сочинения, то сможете найти в них и Канта, и Фому Аквината, и Протагора, и Шопенгауэра, и Дарвина. Но его трагедия заключается в том, что известные абстрактные и анемичные идеи этих мыслителей он претворил в свои страсти и крестился в них своей кровью. Смело извлекая крайности из последних достижений философии и науки, он закончил сумасшествием. Его душа, бурная и вулканическая, не смогла не опробовать на себе некоторые убийственные философские теории и смертоносные научные гипотезы. В своем страстном сердце он повенчал волюнтаризм Шопенгауэра с селекционизмом Дарвина, и из этого брака родился сверхчеловек, который по-детски наивно показал всему миру страшную тайну своих родителей.

Своим сверхчеловеком Ницше не упростил проблему человека, но еще более ее усложнил. По своей мертвенности сверхчеловек напоминает робота, а не живое человеческое существо. Проблема человека и далее продолжает по-прежнему мучить всякого мыслящего человека, нанизывая вопрос за вопросом: что же такое человек? в чем его сущность? существует ли "чистый человек", в котором не было бы ничего странного, чуждого, нечеловечного? какая же загадка пульсирует в человеке? кто же скрывается в человеке и за человеком? Быть может, человек - это заблудшее приведение из внешних миров, пришедшее на нашу землю и не могущее из нее вырваться? Где, на чем зиждется основание и в чем конечность человеческого существа? Ради чего существует человек?.. Но прежде всего и надо всем этим встает вопрос: что ждет человека в финале? Что? что? что?..

В решении человеческих проблем никто не может ни превзойти, ни сравниться с Достоевским. Во всех своих произведениях он неустанно ищет человека в самом человеке, исследует его суть, размышляет о его предназначении. Он подвергает человека невиданному психоанализу, подвергает его страшным испытаниям с тем, чтобы психологически и экспериментально решить "проклятые" вечные проблемы человека. И если результатом этих исследований будет убеждение: человек смертен до конца, - тогда решение другой вечной проблемы должно гласить: нет Бога. Но если же немилосердный психологический анализ покажет, что человек бессмертен, то тогда решение первой проблемы будет гласить: есть бессмертие, есть Бог.

В загадочной лаборатории своего пламенного духа гениальный аналитик расчленяет человеческое существо на его составные части, отделяет человечное от нечеловечного, земное от небесного, доброе от злого, страстное от бесстрастного, грешное от безгрешного, человеческое от Божественного. При всем этом он провидчески следует за загадочными переходами чувств в мысли и мыслей в чувства, страстей в идеи и идей в страсти. В человеческом сердце, как на поле брани, постоянно сражаются все противоречия неба и земли, и сам Достоевский - в центре этого побоища. Чудовищные загадки мира бьют по нему, ядовитые стрелы тайн уязвляют его сердце, и он, весь израненный, вопиет: "Господа, меня мучают вопросы, разрешите их мне!" [8]

Достоевский слишком глубок и неспокоен, чтобы его могло удовлетворить или успокоить поверхностное решение главных жизненных вопросов. Он не сможет успокоиться до тех пор, пока не отыщет фундаментальное основание того, на чем стоит мир и люди в этом мире, и поэтому с такой грустью и болью в сердце вопрошает: "Как я себя успокою? Где у меня первоначальные причины, на которые я упрусь, где основание? Откуда я их возьму?" [9]

В самом начале своей мыслительной деятельности Достоевский предчувствует, что основание человеческого существа находится не вовне, но внутри самого человека. При этом он интуитивно чувствует, что это основание завалено и захламлено массой разнообразных эмпирических наслоений. И поэтому Достоевский ведет своего героя в подполье, ставит его в аскетическое уединение с тем, чтобы он занялся самоанализом. В подполье герой мыслит, целиком погружаясь в себя и свою проблему. Ни люди, ни вещи не рассеивают его ум. Он искренне и смело исполняет свое намерение: живет в мучительных размышлениях и упорно ищет основание и первоначальную причину своего существования. Он ищет этот смысл в мыслях, в совести, в сознании и приходит к горделивому заключению: "У меня всякая первоначальная причина тотчас же тащит за собой другую, еще первоначальнее, и так далее в бесконечность". [10]

Такое заключение трагично для человека из подполья. Но его мука усугубляется тем, что он пришел к заключению, что это убеждение не его личное, но такова именно сущность всякого сознания и мышления [11].

По своей сути главная тайна человеческой мысли, человеческого сознания уходит в бесконечность. Мы думаем, рассуждаем, но, по сути дела, не знаем сущности ни мыслей, ни сознания. Это наша вечная Соломонова мука. "Все - суета и томление духа" (Еккл.), - все, но прежде всего - сам дух есть самое большое мучение для самого себя. Существует некое онтологическое родство между сознанием и страданием. Ища истоки страдания, подпольный герой находит, что страдание - "единственная причина сознания" [12]. Более того, он заявляет: "Сознание, по-моему, есть величайшее для человека несчастие" [13]. Но это еще не все. Подпольный герой утверждае







Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 397. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Анализ микросреды предприятия Анализ микросреды направлен на анализ состояния тех со­ставляющих внешней среды, с которыми предприятие нахо­дится в непосредственном взаимодействии...

Типы конфликтных личностей (Дж. Скотт) Дж. Г. Скотт опирается на типологию Р. М. Брансом, но дополняет её. Они убеждены в своей абсолютной правоте и хотят, чтобы...

Гносеологический оптимизм, скептицизм, агностицизм.разновидности агностицизма Позицию Агностицизм защищает и критический реализм. Один из главных представителей этого направления...

Принципы, критерии и методы оценки и аттестации персонала   Аттестация персонала является одной их важнейших функций управления персоналом...

Пункты решения командира взвода на организацию боя. уяснение полученной задачи; оценка обстановки; принятие решения; проведение рекогносцировки; отдача боевого приказа; организация взаимодействия...

Что такое пропорции? Это соотношение частей целого между собой. Что может являться частями в образе или в луке...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.01 сек.) русская версия | украинская версия