Но я никогда не беспокою ваших молитв! — сказал я.

Дело не в том, что ты их беспокоишь. Но если ты просто здесь сидишь, и я молюсь... это невозможно. Внезапно я знаю, что всё, что я делаю, глупо, и я знаю, о чём ты Думаешь. Наверное, ты думаешь, что этот старый дурак продолжает и продолжает одно и то же... Я знаю, что в твоих глазах то, что я делаю, неразумно. И беда в том, что глубоко внутри я с тобой согласен. Но теперь я слишком стар и не могу измениться. Возникает страх. Я не могу остановиться. Много раз я думал: «Почему бы мне не перестать молиться?» Но я молился семьдесят пять лет...

В то время ему было, наверное, около девяноста двух.

Я молился так долго. И теперь, перед самой смертью, прекратить? И как знать?.. Если этот мальчик рядом, и Бог действительно существует, я окажусь в затруднении: я не смогу даже поднять глаза перед Богом, если в последний момент прекращу молиться. Я делал это всю жизнь, поэтому позволь мне продолжать, правильно это или нет. Если это неправильно, я ничего не потеряю. В любом случае, теперь, когда я в отставке, весь день у меня свободен. И если Бог есть, всё в полном порядке — мои молитвы достигли успеха.

Я сказал:

— Это не поможет. Даже если Бог есть, такого рода молитва тщетна. Думаете ли вы, что сможете обмануть Бога? Неужели он вас не спросит? Вы молились с этой идеей, что если его не существует, хорошо, а если он существует, вы сможете сказать, что, по крайней мере, молились ему. Неужели вы думаете, что сможете обмануть Бога?

Он сказал:

В этом вся беда. Именно поэтому я тебе говорю: пожалуйста, не приходи! Я не могу этого ни отбросить, ни делать искренне. И теперь ты создал мне третью проблему: Даже если я это делаю, это бесполезно! Потому что ты прав: если Бог есть, он узнает эту простую вещь — что этот старик пытается его обмануть.

Я сказал:

Это гораздо хуже, чем не молиться. По крайней мере, будьте честным. И я не думаю, что честность может быть так или иначе против религии. Просто будьте честным; если вы этого не чувствуете, отбросьте это!

Он сказал:

С тобой я начинаю снова чувствовать себя молодым, сильным. Но когда ты уезжаешь, я снова становлюсь старым, смерть рядом, и сейчас не время менять лодку. Можно упасть в воду. Лучше продолжать делать, что и раньше... что бы ни случилось, пусть случится. Нужно просто продолжать. И я не один, со мной — два миллиона индуистов. В этом смысл: со мной два миллиона индуистов.

Я сказал:

Да, это правда. С вами два миллиона индуистов, а я один. Но даже один человек может разрушить поддержку ваших двух миллионов индуистов, если она основывается на лжи. Вы совершили ошибочный шаг — вы никогда не должны были меня слушать!

Именно это и есть фанатизм: не слушать ничего, что идёт против ваших убеждений. Прежде чем кто-то что-нибудь скажет, начните кричать так громко, чтобы вы слышали только собственный голос. Читайте только свою собственную книгу, слушайте только собственную церковь, собственный храм, собственную синагогу.

Фанатизм — это просто стратегия, направленная на то, чтобы защитить себя от сомнений. Но, хотя от сомнений можно защититься, разрушить их нельзя. И в этом нет необходимости. Человек пережил стадию, в которой он нуждался в толпах. Теперь он может быть индивидуальностью. Это не значит, что у вас не должно быть клубов, не должно быть обществ, — но нет необходимости в том, чтобы быть им фанатично преданными.

Вы можете быть ротарианцем; это не значит, что вы фанатично преданны и готовы умереть за Ротари-клуб. Это будет настоящим великим мученичеством — если кто-то умрёт за Ротари-клуб! Вам не нужно умирать за Ротари-клуб, за Клуб Львов ... вам не нужно умирать за христианство, ислам, индуизм, коммунизм, социализм. Вы можете испытывать с людьми резонанс, можете вести с людьми диалог. Вы можете встречаться с людьми, общаться с людьми, разделяющими ваши взгляды, но незачем поднимать вокруг этого много шума. Никаких крестовых походов, никаких священных войн ...

Да, вы можете оставаться нацией, но нет надобности в том, чтобы слишком серьёзно относиться к границам, которые вы создали на карте. Они существуют только на карте, не начинайте видеть их на земле. Именно так вы становитесь слепыми.

Очень хорошо, чтобы было так много наций, но нет необходимости в том, чтобы было так много разновидностей безумия. Очень хорошо, если люди могут совершать поклонение по-своему, молиться по-своему, почитать собственную книгу, любить собственных мессий, — в этом нет никакой проблемы. Но не делайте из этого проблему для других человеческих существ. Это ваше личное дело. Вам что-то нравится, вы предпочитаете определённый аромат — очень хорошо; если кому-то он не нравится, это не делает его вашим врагом. Это дело вкуса — у кого-то другого может быть другой вкус. И различие не подразумевает противоборства, это просто значит, что у человека другой способ смотреть на вещи, чувствовать.

Нет надобности ни в каком фанатизме, нет надобности ни в каком окончательном решении. Если мы можем поддерживать в мире организации без всяких клятв в пожизненной приверженности, без фанатизма, это будет красивый мир. Организации сами по себе не плохи. Организации с возможностью принимать разные решения, без фанатичных подходов просто придадут миру порядок. А порядок, безусловно, необходим. Там, где столько миллионов людей, вы не сможете жить без порядка. Я назвал этот порядок « коммуной ». Я назвал его « коммуной » просто для того, чтобы отличить его от организации, политической партии, религиозного культа. Я назвал его просто « коммуной », где люди сходного видения живут в дружественности, со всеми своими различиями.

Они не стирают своих различий, чтобы быть частями коммуны; это стало бы фанатичной преданностью. Их различия принимаемы; это — качества этих индивидуальностей.

И, фактически, это делает коммуну богатой, если в ней столько людей с таким множеством разных качеств, талантов, видов творчества, чувствительности, и все они объединяются, не калеча друг друга, не разрушая друг друга. Напротив, они помогают друг другу стать совершенной индивидуальностью, уникальной индивидуальностью ...