U.S. News&World Report, (June 10,1968), p. 100. 27 страница

Одной из причин этого несоответствия их военного оснащения является то обстоятельство, что, хотя Соединенные Штаты и проголосовали за военную помощь Южной Корее в размере 10 млн. долларов, лишь малая ее часть поступила в страну (3).

Генерал Дуглас МакАртур, впоследствии командовавший этими силами, писал в своей книге “Reminiscences” (Воспоминания):

«У Южной Кореи по 38 Параллели (разделительная линия между Северной и Южной Кореями) имелось четыре дивизии.

Они были хорошо обучены, их личный состав отличался храбростью и патриотизмом, но они были оснащены и организованы как полицейские силы, а не боевые части.

У них было только легкое вооружение, не было авиации и флота и не хватало танков, артиллерии и многого другого необходимого снаряжения.

Решение экипировать и подготовить их подобным образом было принято Государственным Департаментом. Довод, представленный Государственным Департаментом в пользу такого решения, состоял в том, что это было необходимой мерой для удержания Южных Корейцев от нападения на Северную Корею - странное, близорукое рассуждение, конечно, открывающее путь для Северо-Корейского нападения» (4).

Однако, нападение Северной Кореи не должно было явиться неожиданностью, поскольку Генерал Альберт Ведемейер предупредил Президента Гарри Трумена, что Северные Корейцы готовятся к вторжению. И 25 июня 1950 г. они перешли 38-ую параллель и открыли военные действия.

Русские, имей они такое желание, могли удержать Объединенные Нации от вмешательства, наложив свое вето: «Советы, используя в качестве предлога то, что Красный Китай не был членом ОН, демонстративно покинули Совет Безопасности. Тогда Совет, в отсутствие России, проголосовал за вторжение ОН в Корею - решение, которое Советский Союз мог, если бы присутствовал, заблокировать, наложив свое вето. После голосования, при том, что Красный Китай все еще не был принят в Объединенные Нации, Советы вернулись в Совет Безопасности» (5).

Некоторые рассматривали отсутствие России во время этого решающего голосования как умышленный маневр с ее стороны: «... Советы сами развязали войну. Это значит, что они знали, когда она начнется. Если бы они хотели нас удержать, Сталин велел бы своему представителю в ОН Якову Малику забыть про бойкот, занять свое место в Совете Безопасности и проголосовать “нет”. Тот факт, что Советы этого не сделали, доказывает, что они не только не хотели удержать нас от Корейской Войны, но, что они хотели заманить нас в нее» (6).

Спустя два дня после вторжения в Южную Корею, Китайцы на Тайване, чувствуя, что для них пришла пора выступить против Коммунистического правительства континентального Китая, получили жестокий выговор от Президента Трумена: «... Я призываю Китайское правительство на Формозе (Тайвань) прекратить воздушные и морские операции против материка» (7).

И Трумен не только заявил, что претензии свободных Китайцев к Коммунистическому Китаю противоречат Американской политике, но также приказал Американскому Флоту войти в Тайваньский Пролив, чтобы обеспечить это (8).

Впоследствии Генерал Дуглас МакАртур рассказал, что он рассматривал эту акцию как преднамеренное действие со стороны Американского правительства, обеспечивающее вступление в войну Красного Китая. Он писал:

Возможность вступления Красного Китая в Корейскую Войну существовала с тех пор, как в июне Вашингтон отдал Седьмому Флоту приказ нейтрализовать Формозу, что, в результате, защитило континентальный Красный Китай от нападения полумиллионной армии Чан Кай-ши.

Это высвободило две больших армии Красного Китая, предназначенных для защиты побережья центрального Китая и позволило перебросить их в другое место.

Это означало, что вождям Коммунистического Китая почти не пришлось беспокоиться о возможной высадке Националистов на материк со стороны Формозы, и они могли совершенно безопасно перекинуть Красные войска на север в Маньчжурию, выше реки Ялу.

Это дало мощный толчок их военным планам в Корейской войне, поскольку Красный Китай мог теперь вступить в Корейскую Войну в любое удобное время, не опасаясь нападений Националистических войск Формозы с фланга и тыла (10).

Но эти действия Американского правительства не остановили Тайваньское правительство Чан Кай-ши, который, менее чем через неделю после того, как Северные Корейцы перешли 38-ую параллель, предложил «Государственному Департаменту передовые силы в 33.000 человек, которые могут быть отправлены в Корею в течение пяти дней после принятия предложения. Предложение было вежливо отклонено» (11).

В то время Формоза являлась членом Объединенных Наций и, следовательно, могла быть представлена в Силах Объединенных Наций, но Американское правительство этого шага не допустило.

Не прошло и нескольких месяцев, как стали вырисовываться последствия тактики Государственного Департамента. В октябре 1950 г. Генерал МакАртур стал понимать, что Красные Китайцы сосредоточивают свои войска в Маньчжурии, севернее реки Ялу. Разведывательное донесение об этом прошло незамеченным в Государственном Департаменте, который сообщил МакАртуру, что возможности Китайского вмешательства в войну не существует. Однако, Государственный Департамент ошибался, поскольку 15 октября 1950 г. Красный Китай перешел реку Ялу, разделявшую Северную Корею и Красный Китай.

Все то время, пока шла война с Красным Китаем и Северными Корейцами, Генерала МакАртура не покидало ощущение, что в его разведке имеет место утечка информации и что его стратегические планы были заранее известны противнику. Один из старших войсковых командиров МакАртура - Генерал Walton Walker «... постоянно жаловался... что его операции были заранее известны неприятелю через источники в Вашингтоне» (12).

Вся правда в том, что стратегические планы МакАртура и в самом деле попадали в руки Северных Корейцев, которыми командовали Русские офицеры.

По Конституции Соединенных Штатов порядок подчиненности для любого офицера идет вверх через Исполнительную Ветвь власти и оканчивается Президентом, который является высшей инстанцией для принятия военных решений. Конечно, МакАртур, в соответствии с требованиями Конституции, был обязан подчиняться приказам своего высшего командира, но по договору, связывающему Соединенные Штаты с Объединенными Нациями, приказы проходили по инстанциям, минуя Президента, в кабинет в Объединенных Нациях, занимаемый Заместителем Генерального Секретаря по политическим вопросам и Совету Безопасности, который докладывал лично Генеральному Секретарю.

По секретному соглашению, подписанному Государственным Секретарем Эдвардом Стеттиниусом в 1945 г., ключевой пост чиновника, контролировавшего такие вопросы, как “действия по наведению порядка”, должен был занимать Коммунист из какой-либо Восточноевропейской Коммунистической страны. Во время Корейской Войны этот пост занимал Константин Зинченко из России. У Северных Корейцев были Русские военные советники и, впоследствии, стало известно, кто именно руководил военными усилиями Северной Кореи. Согласно пресс-релизу Министерства Обороны от 15 мая 1964 г. высокопоставленные Русские военные фактически руководили военными действиями Северной Кореи. В сообщении утверждалось: «Северокорейский майор опознал в двух Русских “советниках” Генерала Васильева и Полковника Долгина. Васильев, по его словам, отвечал за все действия по ту сторону 38-ой параллели. Другой пленный... сказал, что своими ушами слышал, как 25 июня Генерал Васильев отдал приказ наступать» (13).

Приказы Генерала Васильева также шли по инстанциям через Объединенные Нации. «Он был Председателем Военно-Штабного Комитета Объединенных Наций, который, вместе с Заместителем Генерального Секретаря по политическим вопросам и Совету Безопасности, несет ответственность за военные действия перед Советом Безопасности» (14).

Это означало, что при планировании военных усилий Северной Кореи полномочиями обладали двое Русских, а один из них планировал усилия Объединенных Наций. «В сущности, Коммунисты направляли действия обеих воюющих сторон!» (15).

Русские не только контролировали обе воюющие стороны и обеспечивали технических советников для военных усилий Северной Кореи, они предоставляли Русских летчиков для боев с Американцами: «Генерал-лейтенант Samuel E. Anderson - командуюший Пятым Воздушным Флотом, обнаружил, что в Корейской Войне уже более двух с половиной лет сражаются части Советских ВВС...» (16).

Генерал МакАртур, сознавая, что Красный Китай был готов вступить в войну, четко представлял, что единственный путь сорвать его массированное вторжение, это - разбомбить мосты через реку Ялу. «Он приказал Генералу Stratemeyer (Командующему ВВС) уничтожить мосты через Ялу следующим утром самолетами Б-29 и, тем самым, перерезать этот удобный путь сообщения между Маньчжурией и Северной Кореей. Немедленно последовала телеграмма от (Государственного) Секретаря (Джорджа) Маршалла, отменяющая мой приказ и предписывающая мне “отложить бомбардировку всех целей в пределах пяти миль от Маньчжурской границы”» (17).

Помимо этого, МакАртур получил приказ не преследовать Северо-Корейские самолеты, удирающие в Маньчжурию, равно как и не мог он бомбить базу снабжения в городе Racin.

МакАртур считал, что среди этих решений «самым непонятным из всех был отказ разрешить мне бомбить важный центр снабжения в Racin, который находился не в Маньчжурии или Сибири (Россия), а за множество миль от границ на северо-востоке Кореи. Racin являлся основным складом, на который Советский Союз отправлял припасы из Владивостока для Северо-Корейской Армии» (18).

25 ноября 1950 г. командующий Китайской Красной Армией Генерал Lin Piao перебросил все свои войска через реку Ялу в Северную Корею. МакАртур считал, что «... им должны были передать сообщение, гарантирующее, что мосты через Ялу останутся священными, а их базы никто не тронет» (19).

К сожалению, это было правдой, так как даже Генерал Линь Бяо позднее признал, что он «никогда бы не пошел в наступление и не стал бы рисковать своими людьми... если бы я не был уверен, что Вашингтон удержит Генерала МакАртура от принятия соответствующих ответных мер против моих путей снабжения и коммуникаций» (20).

Позже Генерал МакАртур напишет, что приказ не бомбить мосты на Ялу «... был самым неоправданным и непостижимым решением в нашей отечественной истории, когда-либо навязанным войсковому командиру» (21). Один из военачальников МакАртура - Генерал ВВС Джордж Стрейтмейер сказал, что «у нас было достаточно авиации, бомбардировщиков, истребителей, разведчиков так, что я мог раздолбать все их снабжение, их аэродромы на той стороне Ялу; я бы мог разбомбить этих чертей отсюда и до Мукдена, остановить железные дороги и воюющие Китайцы были бы лишены снабжения... Но нам не позволили сделать это. И, в результате, в Корее было пролито море Американской крови» (22).

Лидер Меньшинства в Палате Представителей Joseph Martin также выразил свою озабоченность явным нежеланием администрации победить в Корее, применяя такую тактику, как отказ в разрешении бомбить стратегические военные цели: «Если мы не способны победить в Корее, эту Администрацию следует отдать под суд за убийство тысяч Американских парней» (23).

Конгрессмен Мартин был причастен к заключительной главе истории Генерала МакАртура в Войне в Корее. 8 марта 1951 г. он написал МакАртуру, интересуясь его взглядами на внешнюю политику и общую стратегию на Дальнем Востоке, подав, между прочим, мысль, что правительство Свободного Китая на Формозе следует использовать в войне в Корее, дабы снизить давление на Американские вооруженные силы.

В письме от 20 марта 1951 г. Генерал МакАртур ответил, что Китайским Националистам следует позволить вступить в войну. Кроме того, он писал: «Думается, что кое-кому трудно осознать, что именно здесь, в Азии, Коммунистические заговорщики решили сделать свою игру в глобальном завоевании, и что мы, следовательно, приняли участие в споре, возникшем на поле боя; что здесь мы сражаемся за Европу с оружием в руках, тогда как дипломаты все еще борются с помощью слов; что если мы проиграем войну коммунизму в Азии, падение Европы неизбежно, а выиграем - и Европа, по всей вероятности, избежит войны и пока сохранит свободу... Мы должны победить. Победу ничто не заменит» (24).

Очевидно, Президент Гарри Трумен читал письмо Генерала МакАртура и пришел к выводу, что генералам не следует определять внешнюю политику. Он решил освободить его от командования. 10 апреля 1951 г.

Президент объявил Американскому народу: «С глубоким сожалением, я пришел к заключению, что Генерал Армии Дуглас МакАртур неспособен искренно поддерживать политику Правительства США и Объединенных Наций в случаях, имеющих отношение к его официальным обязанностям» (25).

Генерал МакАртур ответил: «... никогда еще в истории не был использован более решительный способ освобождения от обязанностей, нежели со мной - без разбирательств, без возможности для защиты, без учета прошлого» (26).

Трумен заменил МакАртура военачальником, которому, как он считал, можно было доверить поддержку политики администрации - Генералом Matt\hew B. Ridgeway, членом Совета по Международным Отношениям (27).

Под командованием Риджуэя война, потихоньку, затухала, пока 27 июля 1953 г. не было подписано перемирие. Американский Генерал Mark Clark, подписавший его со стороны Соединенных Штатов, утверждал, что он приобрел «... незавидную известность, став первым в истории военачальником Армии Соединенных Штатов, подписавшим перемирие, не одержав победы» (28).

Одним из последних публичных выступлений Генерала МакАртура, посвященных Корейской войне, была речь, произнесенная им 5 декабря 1952 г.: «Никогда ранее эта страна не вела смертный бой с враждебной силой, лишенная военной цели, не имея другой политики, кроме ограничений на проведение операций, и даже не признавая формально состояние войны» (29).

Значимые результаты Корейской Войны можно резюмировать так:

1. Война помогла Красному Китаю укрепить контроль над своим народом, который уже созревал для мятежа из-за голода и суровых условий существования.

2. Соединенные Штаты утратили большую часть престижа, превратившись в бумажного тигра, не способного одолеть крохотную Северную Корею.

3. Соединенные Штаты пожертвовали десятками тысяч Американских жизней и миллиардами долларов, поскольку другие страны Объединенных Наций не хотели, чтобы Америка дралась всерьез.

4. Соединенные Штаты еще более приучили народ к мысли о будущем контроле над Американскими вооруженными силами со стороны Объединенных Наций; и

5. Впервые за всю военную историю Америки Соединенные Штаты не были победителями (30).

Цитированные источники:

1. American Opinion, (December, 1980), p.35.

2. Carroll Quigley, Tragedy and Hope, p.972.

3. Frazier Hunt, The Untold Story of Douglas MacArthur, p.447.

4. Douglas MacArthur, Reminiscences, (Greenwich, Connecticut: Fawcett Publications, 1964), pp.373-374.

5. Reed Benson and Robert Lee, "What's Wrong With the United Nations", The Review of the News, (September 9, 1970), p.9.

6. American Opinion, (December, 1980), p.36.

7. G. Edward Griffin, The Fearful Master, (Boston, Los Angeles: Western Islands, 1964), p.174.

8. Frazier Hunt, The Untold Story of Douglas MacArthur, p.459.

9. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.408.

10. Frazier Hunt, The Untold Story of Douglas MacArthur, p.459.

11. Frazier Hunt, The Untold Story of Douglas MacArthur, p.459.

12. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.426.

13. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.176.

14. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.176.

15. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.177.

16. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.172.

17. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.419.

18. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.415.

19. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.426.

20. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.426.

21. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.423.

22. William P. Hoar, "The Forgotten War in Korea", American Opinion, (November, 1977), p.18.

23. William P. Hoar, "The Forgotten War in Korea", p.18.

24. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.440.

25. Eldorous L. Dayton, Giv'em Hell, Harry, p.200.

26. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.447.

27. American Opinion, (July-August, 1980), p.111.

28. New York Times, (June 10, 1953), pp.1,3.

29. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.464.

30. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.178.

Глава 29. ПОМОЩЬ И ТОРГОВЛЯ.

В своем монументальном труде “The Decline and Fall of the Roman Empire” (Упадок и гибель Римской империи) историк Edward Gibbon перечислил пять причин крушения огромной империи:

1. Увеличение числа разводов, подрывающее институт семьи;

2. Введение более высоких налогов на хлеб и зрелища;

3. Погоня за наслаждениями; спортивные соревнования становятся все более возбуждающими и жестокими; и

4. Люди потеряли веру.

Но самой важной была пятая причина:

5. Существование внутреннего заговора, работающего на разрушение правительства изнутри, в то время, когда правительство заявляло, что враг Рима - внешний.

Гиббон сообщил, что заговор собирал большие запасы оружия для защиты как от существующих, так и воображаемых внешних врагов, все это время буквально разрушая империю изнутри.

У этих причин имеются аналогии и в нынешнем мире. Действительно, создание внешнего врага согласуется с поучениями, содержащимися в книге “Отчет из Железной Горы”, в которой пишется: «Наличие признанной внешней угрозы, в таком случае, является существенным для сплочения общества, равно как и для признания политической власти. Опасность должна быть правдоподобной, по значимости она должна соответствовать сложности общества, которому угрожают, и она, по меньшей мере, должна возникнуть, чтобы воздействовать на все общество» (1).

Враг должен быть создан, и Западные державы, именуемые в совокупности “Свободным Миром”, создали его для себя: Союз Советских Социалистических Республик (Россия).

Д-р Энтони Саттон, возможно, самый значительный писатель, затрагивающий эту тему, написал множество книг и статей о причастности Америки к созданию Советского Союза. Его выводы можно суммировать в одном предложении: «Соединенные Штаты и их союзники (некоторые ведущие страны свободного мира) по НАТО (Организации Североатлантического Договора) создали своего собственного врага - Коммунизм!»

В своей книге “National Suicide, Military Aid to the Soviet Union” (Самоубийство нации - военная помощь Советскому Союзу) д-р Саттон написал: «Жестокая правда состоит в том, что торговля с Советским Союзом с (Русской Революции) 1917 г. до настоящего времени создала Свободному Миру врага номер один. Более того, технологические составляющие этой непрерывающейся торговли позволяют Советскому Союзу следовать своей программе завоевания мира...» (2).

Такая точка зрения, конечно, прямо противоположна традиционной позиции нынешних историков, провозглашающих, что “Капиталисты” “Свободного Мира” ненавидимы “Коммунистами” “Коммунистического” мира.

В другой своей книге, а, точнее, в книге под названием “Wall Street and the Bolshevik Revolution” (Уолл Стрит и Большевистская Революция), д-р Саттон продолжал размышлять об этой торговле: «... препятствием к зрелому пониманию недавней истории является представление о том, что капиталисты - злейшие и непримиримые враги всех Марксистов и социалистов. Это - бессмыслица. Существует непрерывающийся, хотя и тайный, союз международных политических капиталистов и международных революционных социалистов - ко взаимной выгоде» (3).

Эти взаимоотношения были наглядно показаны в статье журнала “Парад” от 5 декабря 1971 г., под заголовком: “Cyrus Eaton. Лучший Капиталистический друг Коммунистов”. Статья сопровождалась серией фотографий м-ра Итона, вначале с Премьером России Косыгиным, затем с Фиделем Кастро (Куба), и, наконец, с Никитой Хрущевым из России, принимавшего Итона в Москве. На каждой из этих фотографий все тепло улыбаются, выказывая друг другу сердечное расположение.

Роль Западных Капиталистов в построении Русской экономики в высшей степени важна, настолько, что она стала подлинным источником Русской военной мощи: «Такой вещи, как Советская технология, не существует. Почти что все, может быть от 90 до 95%, прямо или косвенно пришло из Соединенных Штатов и от их союзников. Фактически, Соединенные Штаты и страны НАТО построили Советский Союз, его промышленный и военный потенциал» (4).

Этот перенос технологии явление не новое, он начался вскоре после Русской Революции 1917 г. «Наведение мостов с Советами началось в 1918 г. при Президенте Вильсоне, до того, как Большевики физически заполучили контроль более, чем над частью России. Вследствие этого, Большевики оказались в состоянии укрепить свой тоталитарный режим» (5).

Ленин сам часто писал о необходимости этой помощи и торговли. По-видимому, он делал это для того, чтобы успокоить своих товарищей-Коммунистов, которые не могли понять очевидной дружбы Ленина с “Капиталистами” - остальные Коммунисты считали их врагами. Ленину приходилось искать какие-то пути, чтобы объяснить, почему “проклятые Капиталисты” теперь появляются в России для помощи Большевикам в ее Коммунизации. В 1922 г. он писал: «Прежде всего, мы должны стабилизировать экономику. Без оборудования и машин из капиталистических стран мы не можем надеяться выполнить эту задачу в имеющееся в нашем распоряжении короткое время. Самым важным условием для обеспечения нашего длительного существования... явилось установление экономических отношений с капиталистическими странами» (6).

И еще: «Когда для нас настанет время вешать капиталистов, они будут конкурировать друг с другом из-за прибыли от продажи нам веревки. Капиталисты предоставят нам кредиты и, обеспечивая нас материалами и техникой, недоступными для нас, они восстановят нашу военную промышленность, которая необходима для наших будущих ударов по нашим собственным поставщикам. Иначе говоря, они будут работать, чтобы подготовить свою собственною гибель».

Впоследствии, Русский диктатор Иосиф Сталин, пришедший на смену Ленину, скажет Русскому народу, в чем состояла действительная цель помощи: «... существенно то, что пролетариат передовых стран предоставит реальную и длительную помощь отсталым в своем культурном и экономическом развитии народам. До тех пор, пока эта помощь не поступит, будет невозможно ввести разные страны и народы в единую мировую экономическую систему, что так существенно для окончательной победы социализма» (7).

Коммунистическая стратегия должна была использовать западную технологию как средство для создания всемирной угрозы военного уничтожения так, чтобы Россия и “Свободный Мир” могли объединиться во всемирном правительстве.

Для достижения этой цели покупка больших количеств импортной техники не имела для России существенного значения. Достаточно было одного экземпляра; Русские могли скопировать все, что они покупали. В 1921 г. Ленин установил Советскую торговую политику: «... знакомство с Европейскими и Американскими технологиями... Москва должна иметь по одному образцу всех наиболее важных машин последнего выпуска для изучения и обучения» (8).

Бывший офицер Польской разведки - Michael Cheeinski, перебежавший на Запад, сообщал: «Каждая машина, прибор или устройство, ввезенные с Запада, посылают в специальную аналитическую группу. Ее задачей является не только копирование технических решений, но и адаптация их к особенностям Советского военного производства» (9).

С самого начала Америка намеревалась скрыть настоящую цель продажи технологий России: создать превосходящую Русскую военную мощь. Чтобы этого достигнуть, ее задачей стало убедить скептиков в том, что технологии, продававшиеся России, были предназначены для помощи в восстановлении разрушенной войной экономики, и что подобная торговля носила гражданский, а не военный характер.

Например, одни из первых заводов, построенных в России в 1920-ые и 1930-ые гг., были “тракторными” заводами в Русских городах Волгограде, Харькове и Челябинске. Все три завода были построены Американскими компаниями, в частности, в Волгограде строительство вели восемьдесят Американских фирм.

Эти “тракторные” заводы, официально построенные, чтобы обеспечить тракторами Русских крестьян, сегодня производят танки, бронемашины, самоходные орудия, пусковые установки, транспортировщики ракет, зенитки и грузовики.

Кроме того, бронетехнику, столь важную для любой военной структуры, производят на двух ведущих промышленных предприятиях: «... на Горьковском заводе и на ЗиЛе... “Горьковский завод был построен с нуля Генри Фордом в 1930-ых гг...» (10).

Одним из первых рабочих на Горьковском заводе в России был Walter Reuther, ставший впоследствии руководителем Объединенного Профсоюза Рабочих Автомобильной Промышленности. Он приехал в Россию в 1933 г. и пробыл в ней около 18 месяцев (11). Уолтер и его брат Виктор вместе работали на этом заводе; потом они написали ставшее теперь знаменитым письмо: «Пока мы работали бок о бок с нашими Русскими товарищами на нашем заводе нас постоянно вдохновляла мысль, что мы реально помогаем строить общество, которое навсегда покончит с эксплуатацией человека человеком, мысль, что то, что мы строим, пойдет на благо и для пользы рабочего класса не только России, но и всего мира, вот это и есть вознаграждение, получаемое нами за то, что мы временно выбыли из борьбы в Соединенных Штатах.

Мел, ты знаешь, что Уол и я всегда были решительно за Советский Союз.

Ты знаешь, мы всегда были готовы защищать его от клеветы реакционеров...

Мел, за всю свою жизнь я никогда не видел что-либо более вдохновляющее.

Мел, стоит парню увидеть, что возможно там, где рабочие получают власть, он сражается уже не просто за идеал, он сражается за нечто реальное, за то, что осязаемо.

Продолжай борьбу за Советскую Америку.

Вик и Уол» (12).

Американское правительство понимало, что Русские быстро приспосабливали эти заводы для военных нужд:

Официальный Вашингтон также знает, что Советская индустриализация преимущественно была Советской милитаризацией. Приоритет на Советских промышленных предприятиях был отдан военным ведомствам.

В самом деле, первоначальным побуждением, стоявшим за Русской индустриализацией, было военное.

Эта цель была ясно сформулирована в 1929 г. Unaschlicht (скорее Unschlicht - Уншлихт. - Прим. перев.) - заместителем Председателя Революционного Военного Совета, еще до того, как Американские фирмы пришли в Россию для выполнения Пятилетних Планов:

«Мы должны попытаться обеспечить, чтобы промышленность как можно быстрее была приспособлена к обслуживанию военных потребностей...» (13).

Помимо строительства заводов, производивших военную технику, без которой не обойтись Русским вооруженным силам, Американцы построили основные отрасли промышленности, чтобы помочь действительным созидательным процессам. Например, в России есть два главных сталелитейных завода - в Магнитогорске и Кузнецке. Оба они были построены Американскими компаниями: Магнитогорский - Arthur G. McKee & Co., построившая завод в Gary (штат Индиана) для компании U.S. Steel, а Кузнецкий - чикагской Freyn Engineering Company (14).

Вниманием Америки пользовалась также и нефтяная промышленность.

После того, как семья Нобелей после Русской Революции бежала из России, Ленин предоставил три концессии на бурение нефтяных скважин трем основным нефтяным компаниям: Стэндард Ойл Компани; Comparre Oil Company of New Jersey, созданную У. Авереллом Гарриманом, и Ройал Датч Шелл.

Помимо нефтяных концессий, Стэндард Ойл получила концессию на строительство нефтеперегонного завода мощностью 150.000 т, способного производить бензин с октановым числом 100. Стэндард Ойл также заключила сделку с Коммунистами о продаже Русской нефти на Европейских рынках.

Эти усилия в нефтяной промышленности полностью окупились, поскольку сейчас Россия является крупнейшим производителем нефти в мире. (В июньской газетной статье 1977 г. утверждается, что одной из причин продаж Россией нефти за границу является необходимость платить за импорт Западной технологии. Около десятой части своей нефти она продает Восточной Европе по ценам ОПЕК.)

Д-р Энтони Саттон пришел к выводу, что эта концессия Стэндард Ойл на продажу Русской нефти была пролонгирована после 1935 г. (15), а Гэри Аллен, еще один достойный исследователь этого вопроса, говорил: «Возможно, что Рокфеллеры все еще владеют нефтедобывающими предприятиями за Железным Занавесом, получая прибыли через Швейцарию. При этом им не приходится делиться прибылью ни с акционерами, ни со сборщиком налогов» (16).

Американизация Русской нефтяной промышленности была столь всеобъемлющей, что в августе 1960 г. «... Американской делегации (посетившей Россию), представлявшей нефтяную промышленность были показаны четыре нефтеперерабатывающих завода, три из которых... были еще лендлизовскими (предоставленными России во время Второй мировой войны), а четвертый - либо лендлизовский, либо Советская копия Американского оборудования» (17).

Ужасная цена, заплаченная Русским народом за эту помощь и торговлю, стала известна в 1934 г., когда Генри Моргентау - Министр Финансов у Рузвельта, «снял ограничения на торговлю с Россией... хотя правительство США имело доказательства существования лагерей принудительного труда в Советском Союзе. При использовании принудительного труда издержки производства будут искусственно снижены» (18).