Глава 19. Тут я чувствую, как его нога под столом начинает раскачиваться

Лиам

 

— Ладно, — говорит Ноа.

Тут я чувствую, как его нога под столом начинает раскачиваться. Потянувшись вниз, я опускаю на его колено ладонь, чтобы унять его волнение. Джози ерзает на стуле, ближе наклоняясь к своему сыну. Я делаю то же самое, хотя и не знаю зачем. Я гляжу на нее и вскидываю бровь. Мы не обсуждали, кто будет рассказывать. Мне кажется, что это должна сделать она. Потому что я не представляю, как говорю ему, что я его отец. Мне повезет, если получится как у Дарта Вейдера — за исключением проблем с дыханием.

Джози прочищает горло и улыбается Ноа.

— Помнишь, как ты спросил у меня, не был ли Лиам моим парнем?

Ноа кивает, его нога снова дергается. Тут я осознаю, что мне его не успокоить. Черт, даже я сам не спокоен. Просто у меня больше лет практики в стойкости.

— Так вот, в средней школе мы с Лиамом долгое время встречались, а потом он уехал в колледж, и у нас ничего не получилось, но... — Джози замолкает и откашливается. Знаю, что ей, должно быть, тяжело вспоминать о том, как все хорошо у нас было, пока я это не испортил. — Прости, милый, что не рассказала тебе раньше.

— Не рассказала что? — перебивает Ноа, его взгляд гаснет. Могу сказать, что ему не нравится видеть свою маму плачущей. Он кладет руку ей на плечо и потирает его.

— Малыш, Лиам — твой отец, — с рыданиями выдавливает Джози.

Моя нога ударяется о стол, когда я вскакиваю и бросаюсь к ней. Я падаю на колени и притягиваю ее в свои объятья. Ее слезы орошают мою шею, рыдания звучат приглушенно. Знаю, что мне не следует, но я должен. Я целую ее чуть ниже уха, в щеку.

— Все будет хорошо. Я не уеду. Обещаю, — с каждым поцелуем шепчу я.

Она поднимает лицо, глаза у нее мокрые, красные и опухшие. Я беру ее лицо в свои ладони и притягиваю ближе. А потом по-настоящему целую в губы. Я так долго скучал по этим губам. Когда она начинает отстраняться, мне хочется сопротивляться, но она не моя, а я не должен был ее целовать, только не так.

— Прости меня, — произношу я.

Она кивает и тыльной стороной ладони вытирает лицо. Не глядя на Ноа, я возвращаюсь на свое место. Он только что видел, как мужчина поцеловал его маму.

Мужчина, с которым она не помолвлена.

Но я все же осмеливаюсь посмотреть на Ноа, и тот улыбается. Не знаю, почему, но он выглядит как ребенок в магазине конфет.

— Прости, что не рассказала тебе, когда ты спрашивал, — говорит Джози. Ее пальцы зарываются в его волосах, что, очевидно, все-таки успокаивает его ногу.

Ноа пожимает плечами.

— Я и так знал.

С каменными лицами мы с Джози обмениваемся взглядами. Потом наши головы слегка поворачиваются, и мы смотрим на Ноа.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— Помните тот день в музее? — Я киваю. — Так вот, я смотрел на вашу с Мейсоном фотографию, а учительница сказала, что я похож на вас, а потом я увидел вас в туалете. Когда я сказал, как зовут мою маму, вы выглядели очень забавно. Так что я просто догадался.

— Ты не хотел ни о чем рассказывать? — спрашиваю я.

— Я не знал, нравлюсь ли я вам и захотите ли вы быть моим папой.

Глядя на своего сына со слезами на глазах, я вижу себя в этом возрасте. Я протягиваю руку и накрываю ладонью его лицо.

— Черт возьми, да, я хочу быть твоим папой. Боже мой, Ноа, с того самого дня, как я увидел тебя, то умолял твою маму о встрече с тобой.

— Я был случайностью, как Джуниор Эпплтон?

— Нет, — отвечаю я, прежде чем Джози что-то скажет. У нее округляются глаза. — Мы с твоей мамой все время говорили о детях. Я собирался на ней жениться, купить ей красивый милый домик, и у нас была бы семья.

Ноа смотрит на Джози, которая согласно кивает. Когда он снова переводит на меня взгляд, его глаза похожи на кинжалы.

— И что случилось?

— Я уехал в колледж, и кое-что изменилось. Вместо того чтобы забрать с собой твою маму, я оставил всех, кого знал, и уехал в Калифорнию, чтобы попробовать что-то новое. Я не знал о тебе до того самого дня, когда встретился с тобой. Твоя мама, — я гляжу на Джози и улыбаюсь. — Она любит тебя, и она пыталась меня найти, так что не злись на нее, ладно?

— Ладно.

— Помнишь, я сказал, что мне нужно возвращаться на работу? На игру на этой неделе я останусь, а потом уеду. Но я вернусь, и ты можешь звонить мне в любое время, когда захочешь поговорить или что-то спросить о футболе.

— А можно я буду говорить всем, что ты мой папа?

В поисках одобрения я смотрю на Джози. Та пожимает плечами. Мне кажется, Бомонт расположен в достаточной глуши, чтобы папарацци не приставали к нему, но я не уверен. А еще я не хочу, чтобы ему приходилось меня скрывать.

— Можешь, но послушай, приятель. Есть люди, которым нравится меня фотографировать, и они думают, что могут подобраться ко мне через моих друзей. Если кто-то донимает тебя и начинает везде преследовать, ты просто звонишь мне, и я обо всем позабочусь, ладно?

— И нам нужно сказать Нику, — говорит Джози, проводя рукой по волосам Ноа. Я думал, что она уже это сделала, учитывая то, как вчера он был зол. Я понимаю, что меня это не должно волновать, но он вырастил моего сына. Я должен уважать его чувства.

— Послушай меня, Ноа. Я хочу, чтобы ты слушался Ника и относился к нему так же, потому что он тоже твой папа. Ты будешь одним из тех особенных мальчиков, у кого потрясающие родители.

Таймер на плите останавливается, и Ноа с облегчением вздыхает и заявляет, что умирает с голода. Джози вскакивает и бежит на кухню, оставляя нас с Ноа сидеть за столом.

— Ты любишь мою маму?

— Да, — без колебаний отвечаю я.

— Действительно по-настоящему лю-ю-ю-ю-юбишь?

— Откуда ты все это узнал? — Не помню, чтобы я в девятилетнем возрасте знал, что такое любовь. Я был сосредоточен лишь на футболе и том, как далеко могу забросить мяч. В этом возрасте девчонок даже не было в поле моего зрения.

— В школе.

— Чему еще вас учат сейчас в школе?

Ноа пожимает плечами.

— Ты любишь ее, как и раньше?

— Да, — повторяю я, потому что это правда. Я никогда не переставал ее любить, и разлука не лишила моего сердца любви. Я был влюблен в Джозефину Престон, сколько себя помню, а теперь слишком поздно. — Но это ничего не меняет. Твоя мама живет дальше и собирается замуж за Ника. Ну а мы с тобой — ты будешь моим закадычным другом.

— Можно я поеду с тобой на гастроли?

В этот миг заходит Джози. Я не знаю, как ответить, но совершенно уверен, что не могу ему отказать. Джози искоса наблюдает за мной, ожидая, что я опять все испорчу. Она ставит перед нами тарелки и садится напротив Ноа.

— Может быть, — говорю я, беря вилку. — Это будет зависеть от того, куда я поеду и будет ли это лето. Ты не можешь пропускать школу и уж точно не захочешь пропускать футбол. А ты занимаешься еще каким-нибудь спортом? — Я принимаюсь за ужин и мычу, когда пикантная курочка радует мои вкусовые рецепторы. Я уже очень давно не ел домашней еды. Даже та еда у Кейтлин была лишь едой для вечеринок. Это же настоящий ужин.

— Я играю в бейсбол, потому что он нравится Нику, но я хочу научиться играть на гитаре.

— Я тебя научу.

— Правда? Круто!

Разговор за ужином проходит хорошо. Мы говорим об его учителе и домашней работе. Он рассказывает нам, что ему нравится одна девочка в школе, но не хочет называть ее имени. Джози и Ноа расспрашивают про Лос-Анджелес и что он из себя представляет. Я говорю им, что там очень много людей, ужасное движение, поэтому я не люблю выходить из дома, и что там действительно жарко. Но у нас есть Диснейленд, хорошие пляжи и надпись «Голливуд».

Ноа спрашивает, как зовут моего кота, и мне стыдно признаться, что я никак его не назвал. Тогда Ноа говорит, что именно поэтому кот меня ненавидит и что, наверно, он прав.

Еще Ноа забрасывает меня вопросами насчет музыки и «Эм-ти-ви», нравится ли мне там бывать. Я отвечаю ему, что нет, но у меня нет выбора. Он говорит, что слышал кое-что из моей музыки и что я действительно хорош. Но я не был готов к его вопросу: о ком мои песни. Я пожал плечами и продолжил есть. На некоторые вопросы я не собирался отвечать.

Поскольку на следующий день Ноа идти в школу, мы долго не засиживаемся. Ноа жалуется, но я спрашиваю, могу ли завтра прийти и посмотреть на его тренировку. Еще я напоминаю ему, что приду на его игру на этой неделе. Джози снова приглашает меня на ужин, и я охотно соглашаюсь. Мне хочется свободно проводить с ней время, потому что, находясь с ней в одной комнате, я успокаиваюсь. А также во мне просыпается творческая сторона, и мне не терпится вернуться в студию, хотя и придется оставить их обоих.

Когда Ноа ложится спать, мы с Джози еще пьем кофе, и она устанавливает некоторые правила. Я не совсем согласен, но понимаю, куда она клонит. Никаких шикарных подарков или модных игрушек. Я спрашиваю насчет телефона, и она соглашается, если только за него плачу я. Я смеюсь, а потом быстро соображаю, что они с Ником, наверно, не делят расходы. Чем больше я об этом думаю, тем злее становлюсь. Если он живет здесь и изображает папочку, то почему она так беспокоится о деньгах? Я делаю в телефоне заметку, что нужно выписать ей чек на алименты за десять лет.

Покидать дом Джози трудно. Мне не нравится мысль, что они останутся дома одни, но она заверяет меня, что они уже привыкли. Мне все равно это не нравится.

Вместо того чтобы вернуться в отель, я возвращаюсь на кладбище. Я не был там с того дня, как мы похоронили Мейсона, и сейчас мог бы этим воспользоваться. Даже если он просто будет слушать меня. На удивление, я нахожу его могилу в темноте. Венки по-прежнему в цветах, и мне становится интересно, не Джози ли каждый день ухаживает за цветами.

— Значит, у меня есть сын, — говорю я, в это время перекладывая цветы, покрывающие его могилу. — У меня девятилетний сын, очень похожий на меня, и он играет в футбол. Квотербек не меньше. Предполагаю, отцом быть очень круто. Но я еще не знаю, потому что недавно случайно узнал об этом, а Джози рассказала Ноа только сегодня. Сейчас он, похоже, рад, пока не поймет, что меня не будет рядом все время, в отличие от Ника. Господи, и как ты вообще позволил ей связаться с Ником Эшфордом? Приятель, когда я увидел его на твоих похоронах, то решил, что нахожусь в сумеречной зоне. Но думаю, вы, ребята, стали кем-то вроде приятелей, да?

Я сажусь в грязь, подтягивая колени к груди.

— Мне жаль, Мейсон. Ты никогда не узнаешь, как мне жаль за то, как я жил. Я должен был позвонить, спустя год вернуться домой. Все, что я могу сказать, что мне жаль и что я все компенсирую Кейтлин, сделаю все, чтобы о ней позаботились. Я сделаю это ради нее, тебя и твоих девочек, особенно Пейтон. Кто-то должен научить ее броску с пяти шагов. И этим кто-то могу быть я.

Я кладу руку на его грязную могилу и молча произношу молитву перед уходом. Одинокая поездка обратно в отель тянется долго. Теперь, когда у меня есть Ноа и он знает правду, мне хочется все время проводить с ним. Мне просто нужно понять как.