Глава 30. Спустя три часа я сидела на подоконнике в холодном подъезде простой блочной пятиэтажки

 

Спустя три часа я сидела на подоконнике в холодном подъезде простой блочной пятиэтажки. Дом, словно близнец, походил на тот, в котором сама я провела детство, юность и часть зрелости. Из разбитой форточки немилосердно дуло, а еще я одурела от ничегонеделанья и страшно жалела, что не догадалась прихватить с собой книгу.

В ту секунду, когда я уже готова была лопнуть от нетерпения, стукнула дверь подъезда, послышались бодрые шаги, смех, потом в поле моего зрения оказалась парочка: мужчина лет тридцати и хорошенькая девушка с волосами, выкрашенными в разные цвета радуги. За три часа мимо меня прошло много народу, поэтому, увидав новых людей, я особо не обрадовалась, но мужчина остановился около двери с номером 45 и начал доставать ключи. Сообразив, что вижу наконец Говоркова, я очумела от радости и, соскочив с подоконника, заорала:

- Филя!

Милиционер уронил связку и уставился на меня. Я подбежала к нему быстрее лани, живо наклонилась, подняла железное колечко с ключами, протянула растяпе и с чувством произнесла:

- Какое счастье! Наконец‑то пришел! Вся издергалась! На работе отвечают: уехал, мобильный отключен, домашний молчит… Ну сколько можно гулять!

- У меня батарейка села, - ошарашенно ответил Филипп Юрьевич, потом спохватился, сделал строгое лицо и пробасил:

- Гражданочка, вы кто?

Хорошенькая девчоночка с разноцветными волосами стала краснеть, а на меня от радости напало дурашливое настроение.

- Как? Не узнал? Это же я, Арина Виолова - Виола Тараканова! Стыдно не вычислить звезду!

Филипп заморгал.

- Значит… ты… ее… знаешь? - с расстановкой произнесла девушка.

- Нет, котик, - быстро ответил кавалер, - первый раз вижу.

- А не ври‑ка, - заявила Котик. - Она тебя Филей назвала! Откуда ей имя известно?

- Сам теряюсь в догадках. - попытался купировать зреющую неприятность Говорков, но Котик легко переорала кавалера:

- И все телефоны у ней имеются!

- Врет! - убежденно парировал Филипп, кося глазом.

Я притихла. Кажется, втравила парня в неприятности. Похоже, Отелло по сравнению с Котиком - младенец.

- А ну назови его мобильный! - бесцеремонно ткнула в меня длиннющим гелевым ногтем Котик.

Я, по непонятной причине, повиновалась и выдала цифры.

- Точняк, - отметила Котик, прищурилась, потом, странно скрючив пальцы, ринулась на меня с воплем:

- Ща узнаешь, как с чужими парнями трахаться!

Честно говоря, я растерялась, поэтому Котик ухитрилась вцепиться мне в волосы и пару раз стукнуть головой о грязную стену. Но мое замешательство прошло быстро, и в писательнице Арине Виоловой, восходящей звезде литературы, надежде издательства «Марко», любимом авторе киностудии «Шарашкин‑фильм», проснулась дворовая хулиганка, все детство сражавшаяся с мальчишками. Я ловко вывернулась из пальцев Котика, уцепила ревнивицу за плечо, а потом отпихнула ее в сторону. Котик взвизгнула и снова кинулась вперед.

Филипп прыгал вокруг нас, периодически выкрикивая:

- Девочки, спокойно! Девочки, давайте побеседуем! Девочки, не надо драться!

Но мы с Котиком бились, словно войска Алой и Белой розы. В конце концов мне удалось стащить с драчуньи курточку и вышвырнуть одежду в окно.

- Ах ты дрянь! - завизжала Котик, явно намереваясь начать новый виток войны.

- Потом додерешься, - ухмыльнулась я, - беги во двор, а то твой полушубок из крашеной кошки бомжи унесут. А я пока к Филе в квартиру пойду, нам поговорить надо.

Говорков разинул рот, я повернулась к нему, и тут в моей голове разорвалась бомба. Яркий свет вспыхнул в закрытых глазах, я села и застонала, немилосердно болел затылок.

- Эй, ты как? - послышался сквозь звон незнакомый голос.

Я открыла веки, увидела небольшую, просто обставленную комнату и Говоркова, сидящего возле меня на диване.

- Жива? - поинтересовался он.

- Угу, - кивнула я. - Что случилось?

Филипп хмыкнул.

- Ленка тебя по башке сапогом огрела. Вмиг с ноги стащила, по твоей черепушке долбанула, а потом унеслась.

- Круто, - вздохнула я и стала ощупывать затылок.

- Да ран нет, - усмехнулся Говорков, - не боись, скоро пройдет. Ты вообще кто?

- Виола Тараканова.

- И что у нас с тобой было? - нахмурился Филипп. - Извини, конечно, если обижаю, но совсем тебя не помню. Мы ведь в этом году не встречались?

- Мы вообще не встречались, - вздохнула я.

- Никогда?

- Никогда.

- Чего же ты в драку полезла?

- Я? Это Котик твоя офигелая!

Говорков стал темнее тучи.

- Вы кто? - перешел он на официальный тон.

- Виола Тараканова, москвичка, жена вашего коллеги. Олега Куприна, под псевдонимом Арина Виолова пишу криминальные романы. - спокойно сообщила я, подхватив его тон, и добавила:

- Может, когда встречали мои книги. К примеру, «Гнездо бегемота».

Филипп замер, потом ринулся к шкафу, громоздившемуся в углу комнаты, открыл дверки, и я увидела полки, забитые детективами. На самом почетном месте стояли опусы издательства «Марко», в том числе мои собственные. Говорков вытащил названную книгу, перевернул ее, глянул на меня, на фото с последней страницы обложки, на меня, на фото, на меня, на фото и заорал:

- Офигеть! Она!

Нельзя сказать, что я очень обрадовалась, когда Говорков узнал меня по этому снимку. Томик украшает невероятное изображение красномордой особы с всклокоченными волосами и по‑лягушачьи выпученными глазами.

- Я вас так люблю! - продолжал радоваться Филипп. - Не передать словами! Сам, правда, ничего не читал, просто некогда, много дел сразу в производстве. Но моя мама, как только появляется ваше новое произведение, хватает его, садится в кресло и молчит. Прямо ни слова не говорит, рта не раскрывает, пока все не прочтет! Потом сунет книгу в шкаф и заявит: «Барахло! Вот уже которую ее книгу читаю, и все дрянь!» Мама у меня такая откровенная, она прокурором работала и только правду людям в глаза рубит. Только правду, одну правду, ничего, кроме правды! Представляете?

- Кошмар, - поежилась я.

- Но те часы, что вас читает, она молчит! Вот оно, счастье, и его мне дарите вы! - чуть не зарыдал Филипп. - Можно, я вас поцелую?

Я отползла к краю дивана.

- Лучше просто выслушайте меня.

- Зачем я вам понадобился? Как узнали адрес и телефоны? - опомнился Филипп.

- Рита Чердынцева дала.

- Рита, Рита, Рита… - забормотал Филипп. - Что у меня с ней было?

- Думаю, ничего, Ритуся пресс‑секретарь самого…

Фамилию начальства я произнесла шепотом. Говорков икнул, снова сел на софу и, наклонив голову, повторил прежде заданный вопрос:

- Зачем я вам понадобился? Говорите, помогу, чем смогу!

- Дело Ани Галкиной у вас?

- Аня, Аня, Аня… Что у меня с ней было?

- Ничего! Она арестована. Галкина!

- Анна Галкина, - кивнул Филипп, - ага, есть такое дело.

Обрадовавшись, что у следователя просветлело в мозгах, я быстро продолжила:

- Она никого не убивала!

В глазах Филиппа появилось легкое удивление.

- Откуда знаете?

Я привалилась к подушке.

- Сейчас объясню. Только выслушайте меня! Делать вам все равно нечего, злобного Котика нет, ушла домой.

Говорков усмехнулся:

- Начинайте.

Я откашлялась.

- Чтобы написать детективный роман, надо иметь сюжет, скелет истории, который писатель может покрыть мясом своих рассуждений и размышлизмов. Кто‑то из литераторов обладает буйной фантазией и легко придумывает никогда не существовавшие коллизии, другие имеют дар рассказчика, они лихо описывают уже случившиеся с кем‑то ситуации. Я принадлежу ко второму типу прозаиков и считаю, что мне редкостно повезло, жизнь намного хитроумнее любой выдумки…

Надо отдать должное Филиппу - слушатель он был замечательный, ненужными вопросами монолог нежданной гостьи не прерывал, глупых замечаний не вставлял и перерывов на перекур не устраивал. В конце концов я довершила рассказ:

- Вам осталась чистая ерунда - допросить как следует Макаркина. Либо поставить у его квартиры наружное наблюдение. Надеюсь, сотрудники милиции окажутся более расторопными, чем Вера Данильченко, и легко выяснят координаты обожэ мануального терапевта. Вот! Отпускайте Аню, она не виновата. Готова дать письменные показания.

Говорков встал, походил по комнате, снова открыл зачем‑то книжный шкаф, затем закрыл его и вдруг сказал:

- Насколько понимаю, это будет новая книга? Вы начинаете расследование, а потом описываете свои похождения?

- Примерно так.

- И никогда не ошибаетесь?

- В смысле?

- Всегда докапываетесь самостоятельно до истины, не сворачиваете на ложный путь?

- Всякое случается, - туманно ответила я, - порой забредаю в непролазную чащу.

- Но читателю потом все равно сообщаете свою версию? Даже если она не правильная? Хотя если подтасовать факты, то ложь станет истиной… - задумчиво протянул Филипп.

- Нет, я пишу только правду, отсюда и проблемы. Иногда просто хочется купить билет на ковер‑вертолет и улететь подальше от этой правды куда глаза глядят. Но сейчас мне необходимо дорыться до сути.

- В одном вы правы, - вдруг улыбнулся Говорков, - жизнь более хитроумна, чем выдумка. Ладно, сейчас расскажу вам много чего интересного, но в обмен на одну услугу.

- Какую?

Филипп взял в руки мою книгу.

- Когда издадут ваш новый роман, пусть вот тут, на первой странице, будет написано: «В основу сюжета положено дело, которое блестяще размотал…», ну и мои фамилия, имя и отчество.

- Могу еще указать и год рождения вместе с адресом!

- Это слишком, хватит имени. Моя мама будет счастлива. Значит, обещаете?

- Конечно.

- Тогда слушайте! - воодушевленно воскликнул жаждавший славы следователь. - Кстати, у нас недавно про Мишу Поварова в газете упоминали, так его потом в звании повысили. Да! Ничего мне за разглашение служебной тайны не будет, если вы укажете: «Все фамилии изменены». Впрочем, о деталях потом.

Я обхватила руками колени и вся превратилась в слух. А Говорков, мечтавший о новом звании, славе и материнском одобрении, завел рассказ.

 

Жила‑была на свете девочка Марина Константинова. Тихая, послушная, спокойная мечтательница, больше всего на свете любившая сидеть на подоконнике и смотреть вдаль. Школьница хорошо училась и никаких проблем ни родителям, ни учителям не доставляла. С младшей сестрой Лизой Марина поддерживала ровные отношения, никаких драк у девочек не случалось. В общем, образцово‑показательный подросток. Но это лишь внешне.

Под маской милой, слегка апатичной деточки скрывался вулкан страстей. Очень рано Марина начала задавать себе совсем не детские вопросы. Например: зачем родители произвели ее на свет? Особой любви у папы и мамы к дочери нет. Он занят лишь коллекционированием, она живет интересами супруга, в сердце предков нет места для любви к детям. Так какого черта они их с сестрой родили? Не наскребли средств на аборты?

Кстати, почему в семье постоянно не хватает денег? Вон сколько ценностей понавешано и наставлено в комнатах, а Марина четвертый год ходит в одной куртке, рукава уже скоро перестанут прикрывать локти, просто стыдно появляться в школе в подобном виде. Отчего на столе у Константиновых нет фруктов, мяса и конфет, а есть одна дешевая вермишель да хлеб?

Чем дольше размышляла на разные темы Марина, тем яснее понимала: ее не любят, относятся к ней как к стулу. Нет, неверно. Вот как раз стулья в гостиной папа обожает, а Маришкино место в доме за гнутым эмалированным тазом, который висит в сортире.

Иногда девочке хотелось превратиться в таракана, потому что при виде противного насекомого Розалия принималась кричать. Прусак вызывал хоть какие‑то эмоции у жены профессора, а к дочери мать относилась абсолютно равнодушно, просто не замечала девочку.

Сидя на подоконнике, Марина строила воздушные замки. Вот она закончит школу и уйдет из дома, станет знаменитой, утрет нос маме и папе. О Лизе Марина не думала, младшая сестра воспринималась ею как ваза в гостиной - стоит и не мешает. Никакой привязанности к Лизе Марина не испытывала. Иногда, правда, она думала: «Кабы не Лизка, мне бы купили два платья к Новому году».

Но потом, слегка повзрослев, Марина поняла: обновку, не имей она сестры, все равно приобрели бы одну, и перестала воспринимать Лизу как соперницу.

Жизнь текла размеренно: утром девочка ходила в школу, потом бежала в спортивную секцию, а вечер проходил на подоконнике. И именно там, на окне, Марина нашла свое счастье.

Один раз девочка, как всегда, маячила в проеме, несмотря на то что часы пробили полночь. Ей не хотелось спать. Глаза подростка бездумно глядели на улицу, и тут она увидела парня, который крался вдоль тротуара, прижимаясь к стене дома. Марине стало интересно. Она вытянула шею. Неожиданно юноша оказался прямо у нее под окном, явно не подозревая, что чуть выше сидит молчаливый свидетель происходящего.

Послышался шум, показалась машина, из нее выскочили два мужика.

- Где он? - спросил один.

- Кажется, в свой подъезд утек, - ответил второй.

- Ты беги туда, а я здесь покараулю, - заявил первый и замер у «Волги».

И тут Марина, сама не понимая почему, совершила поступок, который перевернул всю ее жизнь. Видя, что преследователь стоит спиной к ее окну, она прошептала:

- Эй, рама открыта, влезай!

Парень услышал тихий голос и в мгновение ока оказался в комнате.

- Спасибо, - бормотнул он. - Ты одна?

- Нет, родители и сестра дома.

Юноша схватился за подоконник.

- Не бойся, - усмехнулась Марина, - они сюда не заходят, даже в случае пожара не заглянут.

- Давай знакомиться, - улыбнулся парень. - Меня зовут Павел. Между прочим, живу напротив. Ты библиотеку знаешь?

- Ага, - кивнула Марина.

- Если туда ходишь, то могла мою мать видеть, Теодору Вольфовну Блюм, - продолжил юноша.

- Нет, - помотала головой Марина. - я с ней незнакома, книги не беру.

Вот так и началась великая любовь.