Путешественник с картиной 22 страница

Я в связи с этим заметил ему, что преступник скорее всего унес нож с собой и в таком тщательном обыске не было особого смысла. Но, оказывается, Сато не такой уж простак. Он предположил, что вся эта история с покушением могла быть всего лишь спектаклем, разыгранным самой Мияко. Она, дескать, женщина с причудами, подвержена истерикам, и от нее можно ожидать любого безрассудства. Поэтому Сато и попытался выяснить, не спрятан ли нож где-нибудь в комнате.

Он проверил все шкафы и ящики, но не нашел ни единой пары ножниц, даже иголки. Ничего подозрительного не обнаружил он и в саду. Лишь после этого Сато уверовал в то, что преступник действительно проник в дом извне…

Выслушав рассказ коллеги, Когоро Акэти, сидевший в кресле напротив, запустил пальцы в свою густую шевелюру и кивнул.

— Гм, любопытно. В этом что-то есть, — проговорил он.

Знаменитому сыщику перевалило уже за пятьдесят, но никто не дал бы ему его лет. Правда, лицо его несколько осунулось, но это даже шло ему. В остальном же он мало изменился за минувшие годы. И уж над чем время было совершенно не властно, так это над его великолепной шевелюрой.

Когоро Акэти стал изрядным щеголем, щеголеватость его отличалась особой изысканностью. Лицо его всегда было гладко выбрито, костюмы, сшитые у лучших портных, сидели на нем безукоризненно, но носил он их с нарочитой небрежностью. Беспорядок, царивший в его шевелюре с молодых лет, лишь подчеркивал свойственную его облику артистичность.

Описанный выше разговор происходил в гостиной квартиры в районе Кодзимати. Как только в Токио был отстроен первый оборудованный по-европейски доходный дом «Кодзимати апато», Акэти арендовал в нем часть второго этажа; там теперь размещались и жилые комнаты, и его контора. Дом был трехэтажный и по виду чем-то напоминал гостиницу «Империал». Квартира Акэти состояла из просторной гостиной, кабинета, спальни, ванной и небольшой кухни. Поскольку столовую он отвел под кабинет, гостей он приглашал в соседний ресторан.

Жена Акэти страдала грудной болезнью и вот уже несколько лет находилась в лечебнице в Такахаре, поэтому он вел холостяцкий образ жизни. У него был помощник, молодой человек по имени Ёсио Кобаяси, который совмещал обязанности слуги и секретаря. В этой громадной квартире они жили вдвоем. Кобаяси вел хозяйство, заказывал еду из того же соседнего ресторану, а приготовить тосты и чай для него и вовсе не составляло труда.

В этот день посетителем Акэти был Сэнтаро Сёдзи, начальник следственного отдела полицейского управления района Минато. С Акэти его свел год назад начальник управления, и с тех пор, когда возникали сложные, запутанные дела, Сёдзи неизменно обращался к Акэти за советом.

— Так вот, — продолжал Сёдзи, — я навел кое-какие справки о Сэкинэ и об Аоки, но ничего существенного не узнал. Ни у того, ни у другого алиби нет. В момент совершения преступления обоих дома не было, однако нет и свидетельств того, что они находились возле дома Сато. Я попробовал их припугнуть, но парни явно не робкого десятка и лишнего не болтают.

— И все-таки, как, по-вашему, кто из этих двоих больше похож на преступника?

— Пожалуй, Аоки. Повару Сэкинэ уже под пятьдесят, он не женат и живет вдвоем со старушкой-матерью, причем пользуется репутацией хорошего, заботливого сына. Что же до Аоки, то он в полном смысле слова перекати-поле. К тому же у него дурная компания. Для таких, как он, убить человека — пара пустяков. С помощью наводящих вопросов я выяснил, что он крайне враждебно настроен к Мияко. Он очень ее любил и не может простить ей измены. Одним словом, мотив для убийства у него есть. Правда, судя по всему, он не рассчитал удара, жертва подняла крик, и он был вынужден убежать. Окажись на его месте Сэкинэ, он, я думаю, не допустил бы подобной оплошности.

— Где живут Сэкинэ и Аоки?

— Неподалеку от дома Сато. Оба снимают жилье: Сэкинэ — на улице Сакасита, Аоки — в районе Кикуитё. От Сэкинэ до дома Сато примерно три квартала, от Аоки — кварталов пять.

— Ну что ж, вы поступили правильно и совершенно разумно, начав с поиска оружия преступления и выяснения, чем были заняты в тот вечер Сэкинэ и Аоки. Но мне хочется, чтобы вы провели еще один эксперимент, — Акэти улыбнулся одними глазами. Эта лукавая улыбка была хорошо знакома Сёдзи. Она появлялась на лице Акэти всякий раз, когда ему удавалось ухватить одному ему ведомую ниточку, потянув за которую, можно было распутать весь клубок. — Вы сказали, что, убегая, преступник выбил оконное стекло. Интересно, что с осколками? — Их собрала служанка Сато.

— Боюсь, она их уже выбросила. Но, если бы удалось собрать все кусочки, думаю, открылось бы кое-что любопытное. Попытайтесь найти их и составить вместе.

В глазах Акэти по-прежнему мелькала лукавая искорка. Сёдзи улыбнулся в ответ, как бы давая Акэти понять, что он разгадал его замысел. На самом деле это было далеко не так.

Спустя недели две, под вечер, Сёдзи снова наведался к Акэти.

— Наверное, вы уже слышали, — начал он, — произошло ужасное несчастье: Торао Сато убит. Преступник — Сэкинэ. Существуют неопровержимые улики, его уже задержали и допрашивают в полиции. Я только что оттуда.

— Да, об убийстве сообщили по радио, — ответил Акэти, — но подробностей я не знаю. Обрисуйте в общих чертах суть дела.

— Вчера в момент убийства я как раз находится в доме Сато. В начале десятого вечера мне домой позвонили из полицейского управления и сказали, что Сато просит меня приехать к нему, — он, дескать, хотел бы сообщить нечто очень важное. Естественно, я тут же сорвался с места.

Сато и Мияко ждали меня в гостиной. Мияко уже выздоровела, у нее сняли швы и даже разрешили выходить на улицу. Сато казался не на шутку встревоженным. «Сегодня с вечерней почтой, — сказал он, — пришло вот это письмо». С этими словами он вынул из дешевого конверта листок грубой бумаги и подал мне. Листок, исписанный корявыми карандашными каракулями, гласил: «25 июня (то есть как раз вчера) произойдет потрясающее событие, так что рекомендую не терять бдительности». Конверт был надписан той же рукой. Имя отправителя, естественно, не значилось.

Я спросил супругов, не догадываются ли они, кто автор письма. Сато без колебаний ответил, что, хотя почерк явно изменен, письмо написано либо Сэкинэ, либо Аоки. Кроме того, я узнал, что на днях и тот и другой приходили проведать Мияко. Какая наглость! Я подумал тогда, что если преступник — один из них, то он наделен недюжинной смелостью. Такому палец в рот не клади.

— Мы проговорили с полчаса, — продолжал Сёдзи. — В начале одиннадцатого Мияко сказала мужу: «В кабинете была бутылка виски, не угостить ли нам господина Сёдзи?» Сато отправился в кабинет, расположенный в самом конце коридора, и довольно долго отсутствовал. В конце концов Мияко поднялась: «Верно, я куда-то переставила бутылку, и муж не может ее найти. Подождите, пожалуйста». И вышла.

С моего места в гостиной хорошо просматривалась дверь кабинета. Между гостиной и кабинетом находилась еще одна комната, и от меня до конца коридора было, должно быть, метров девять. Ничего не подозревая, я сидел в кресле и смотрел на дверь кабинета.

Вдруг оттуда раздался душераздирающий вопль: «Сюда! Скорее!» Поскольку дверь была закрыта, казалось, что голос доносится откуда-то издалека. Я, естественно, вскочил и помчался в кабинет. Распахнул дверь, но в комнате было темно. «Где здесь выключатель?» — крикнул я, но никто не ответил. Я принялся шарить ладонью по стене около двери и наконец нащупал выключатель.

Вспыхнул свет, и я увидел лежащего на полу у окна Сато. На груди у него расплылось огромное кровавое пятно. Мияко, перепачканная кровью, стояла на коленях, вцепившись в бездыханное тело мужа. Увидев меня, она показала рукой в сторону окна. Губы ее шевелились, она пыталась что-то сказать, но, охваченная невыразимым ужасом, произносила лишь какие-то нечленораздельные звуки.

Оконная рама была поднята. Значит, преступник выпрыгнул в окно. Не раздумывая, я бросился в погоню. Сад оказался не особенно велик, к тому же в нем не было кустов, где мог бы укрыться человек. На расстоянии метров десяти от меня белела бетонная стена. Преступник наверняка успел скрыться, перемахнув через нее. Я хорошенько осмотрел все вокруг, но, увы, — никаких следов не обнаружил.

Я вернулся в кабинет, где старая служанка и горничная пытались привести в чувство Мияко, по-прежнему в оцепенении застывшую над телом мужа. На груди у Сато зияла глубокая рана, пульс не прощупывался. Я бросился к телефону, набрал номер полицейского управления и сообщил о случившемся ночному дежурному.

Вскоре на место преступления прибыли несколько полицейских во главе с начальником управления. Светя карманными фонариками, они осмотрели сад и обнаружили на земле следы, ведущие от окна дома к изгороди.

Полицейские побывали на квартире у Сэкинэ и Аоки и вернулись с обувью, изъятой у тех для экспертизы. Оказалось, что следы в саду принадлежали Сэкинэ. В момент убийства дома его не было, следовательно, алиби у него отсутствует. Его немедленно задержали и доставили в полицию.

— Однако Сэкинэ не признается в убийстве, не так ли?

— Сэкинэ категорически все отрицает. Правда, он признал, что ненавидит Сато и Мияко, что несколько раз вечером подходил к их дому. Но к убийству Сато он, якобы, совершенно непричастен. Через забор никогда не перелезал. По его словам, преступник — кто-то другой. Этот «кто-то», дескать, специально для этой цели украл его башмаки.

— Ну что ж, не исключено, что все именно так и есть.

— Но у Сэкинэ существовал мотив для убийства, к тому же у него нет алиби.

— А у Аоки?

— В момент убийства его тоже не было дома, так что алиби и у него отсутствует.

— Мог ли Аоки воспользоваться обувью Сэкинэ?

— Я тоже думал об этом. Но дело в том, что у Сэкинэ только одна пара башмаков. Поскольку установлено, что в момент убийства он отлучался из дома, башмаки были на нем, и Аоки никак не мог бы ими воспользоваться.

— Выходит, утверждение Сэкинэ, что убийца — подлинный убийца — воспользовался его обувью, несостоятельно? — В глазах у Акэти опять сверкнула знакомая лукавая искорка. Некоторое время он молча курил, глядя в потолок, затем неожиданно спросил:

— Вы не пытались составить осколки оконного стекла, разбитого в день нападения на Мияко?

— Ну как же, как же! Служанка собрала все осколки, завернула в газету и положила у мусорного ящика. Я попробовал сложить их вместе, подгоняя один к другому, добавил еще и те, что застряли в раме. Как ни странно, сохранились все кусочки, до единого, и мне удалось полностью восстановить разбитое стекло. Но вот что удивительно: там оказалось несколько лишних кусков! Сперва я подумал, что в общую кучу попали какие-нибудь завалявшиеся в саду старые стекла, однако прислуга категорически отвергла такую возможность, заявив, что подметает сад каждый день.

— Какая форма у этих лишних осколков?

— Они были очень мелкие, но, когда я сложил их воедино, получилось нечто вроде неправильного треугольника.

— А что за стекло?

— Обыкновенное оконное стекло.

Акэти снова замолчал. Он закурил сигарету, и дым, медленно выпускаемый им изо рта, белесой струйкой колыхался вокруг его лица.

— Скажите, — продолжил Акэти после паузы, — ранение, нанесенное Сато, похоже на рану Мияко?

— Вне всякого сомнения. В обоих случаях преступник пользовался каким-то обоюдоострым предметом вроде ножа.

— И этот предмет по-прежнему не обнаружен?

— Нет. Видимо, Сэкинэ надежно его спрятал. Во всяком случае обыск у него на квартире ничего не дал.

— Вы тщательно осмотрели комнату, где произошло убийство?

— Разумеется. Но там тоже не удалось обнаружить ни единой улики.

— Не могли бы вы припомнить, какая мебель стоит в кабинете?

— Большой письменный стол, рядом — обитый кожей стул, два кресла, в углу — этажерка, на которой стоит керамическая статуэтка в европейском стиле, большой книжный шкаф и, наконец, у окна на подставке — аквариум с золотыми рыбками. Сато питал слабость к золотым рыбкам и всегда держал в кабинете аквариум.

 

— Что представляет собой этот аквариум?

— Стеклянный сосуд в форме параллелепипеда длиной сантиметров сорок — пятьдесят. Словом, обычный домашний аквариум, только большой.

— Вы хорошо разглядели его содержимое?

— Нет, а какой в этом смысл? В прозрачном аквариуме никто не станет прятать оружие.

Акэти запустил пальцы правой руки в густую шевелюру. Сёдзи хорошо знал эту его привычку, равно как и то, в какие минуты она проявляется. Он вопросительно уставился в лицо Акэти.

— Вы ведь не случайно спрашиваете об аквариуме?

— Порой мне приходят в голову всякие фантазии. Вот и сейчас… Впрочем, возможно, это не такая уж и фантазия. — Акэти подался вперед, словно намереваясь поведать собеседнику какую-то тайну. — После нашего с вами последнего разговора я поручил Кобаяси кое-что разузнать. Так вот, выяснилось, что у Торао Сато до Мияко была жена — она умерла. Детей у них не осталось. А ведь Сато был весьма и весьма богатым человеком. Вы рассказывали мне, что не так давно Аоки навещал Мияко. В тот день Кобаяси по моей просьбе следил за ним и видел, как Мияко вышла его проводить. Они долго о чем-то шептались, совсем как любовники.

Сёдзи ждал, что за этим последует какой-то вывод, но Акэти больше ничего не сказал, оставив его в полном недоумении.

— Но какая связь между всем этим и аквариумом? — спросил он.

— Сёдзи-кун, если мои предположения верны, мы имеем дело с весьма незаурядным преступлением. Нечто подобное родилось в воображении одного европейского романиста, однако в жизни, насколько мне известно, такого убийства еще не случалось.

— Не понимаю. Не могли бы выразиться яснее?

— Ну что ж, извольте. Давайте поразмыслим над следами в саду. Если исходить из того, что их оставил не Сэкинэ, то можно предположить, что они появились не после преступления, а накануне. И оставить их мог тот же Аоки. Он мог, улучив подходящий момент, похитить башмаки Сэкинэ, незаметно проникнуть в сад Саго, а затем вернуть башмаки их владельцу. От дома Сэкинэ до Сато всего три квартала, так что на все это не потребовалось бы много времени. Даже если бы пропажа и была обнаружена, ничего серьезного ему не грозило, ведь преступление-то ничтожное. Ну и, наконец, вовсе не обязательно, что фальшивые следы в саду оставил Аоки. Это мог сделать кто угодно.

Сёдзи все еще не понимал, куда клонит Акэти, и смотрел на него в замешательстве.

— Дорогой мой, вы попали в ловушку, — с улыбкой произнес Акэти. Многозначительная усмешка, до сих пор таившаяся в глазах, теперь осветила все его лицо. Он затушил в пепельнице недокуренную сигарету, взял карандаш и принялся что-то чертить в своем блокноте. Закончив, он сказал: — Я хочу предложить вам интересную задачку. Вот, взгляните. О — это центр окружности. ОА — радиус. Из точки В на отрезке ОА проведена перпендикулярная линия, которая пересекает окружность в точке С. Из точки О также проведен перпендикуляр OD. Итак, получается прямоугольник OBCD. Известно, что длина отрезка АВ равна трем дюймам, а длина отрезка BD — семи дюймам. Спрашивается, чему равен диаметр окружности? Даю вам тридцать секунд на ответ.

Сёдзи с интересом разглядывал чертеж. Он изучал геометрию в школе, но теперь уже почти все позабыл. Диаметр равняется двум радиусам — значит, прежде всего нужно узнать длину радиуса ОА. Длина отрезка АВ известна, она равна трем дюймам. Чему же равна длина отрезка ОВ? Длина BD опять-таки известна — семь дюймов. Предположим, что BD — основание треугольника. Гм… Чему равна сторона треугольника ОВ с основанием, равным семи дюймам?..

— Все. Ваше время истекло. — Голос Акэти прервал его размышления. — Вы не справились с задачей потому, что пошли по неверному пути. Вас сбила с толку длина отрезка АВ, и вы попали в ловушку. Решить задачу оказалось невозможно.

А между тем ларчик открывается просто. Достаточно соединить точки О и С. Понимаете? В прямоугольнике диагонали равны. И если длина радиуса семь дюймов, то диаметр окружности — четырнадцать.

— Вот это да! Интересная задача! — с нескрываемым восхищением произнес Сёдзи.

— В деле, которое вы расследуете, — продолжал Акэти, — есть, если можно так выразиться, свой отрезок АВ, из-за которого вы и зашли в тупик. Ловкий преступник всегда предусматривает такой ход и старается направить поиск по ложному следу. Итак, что в данном случае служит отрезком АВ? Вот над чем вам стоит хорошенько поразмыслить.

Спустя три дня Сёдзи снова появился в кабинете Акэти.

— Вы были совершенно правы, — сказал он. — Мияко во всем призналась. Ее целью было заполучить деньги Сато. Став богатой наследницей, она намеревалась выйти замуж за Аоки, которого любила без памяти. А все эти трюки с угрозами со стороны Аоки были нужны ей, чтобы усыпить бдительность мужа.

Акэти выглядел удрученным. Лукавая усмешка исчезла с его лица, сменившись угрюмым выражением.

— «Ловушка», о которой вы говорили в прошлый раз, — продолжал Сёдзи, — состоит в том, что Мияко, нанеся себе рану, предстала пред нами в роли жертвы. Мне не пришло в голову предположить, что преступник и жертва — одно лицо.

Оружие, с помощью которого было совершено преступление, оказалось стеклом — куском стекла треугольной формы. Здесь ваша догадка опять-таки полностью подтвердилась. Нанеся себе рану, Мияко вытерла с него кровь и бросила в сад, а чтобы надежнее замести следы, выбила оконное стекло. Как видно, даже ей с ее редкостным хитроумием не пришло в голову, что следователь примется собирать и складывать осколки.

Сато был человеком достаточно проницательным и, судя по всему, догадывался, что жена не любит его. Не случайно он с таким упорством искал оружие преступления в своем доме. Вряд ли он предполагал, что его убьют, но кое-что, безусловно, вызвало его подозрения.

Смертельная рана Сато была нанесена опять-таки куском стекла. Для Мияко было важно, чтобы в ране не оказалось мелких осколков, поэтому на сей раз она воспользовалась более толстым стеклом. Это был острый стеклянный треугольник в форме ножа. Застав мужа врасплох, она нанесла ему удар, затем вытерла со стекла кровь и опустила его в аквариум. Времени замести следы у нее было предостаточно. И лишь после этого она стала звать на помощь. Думаю, что в момент убийства Сато испустил стон, но я сидел в гостиной, далеко от кабинета, к тому же все происходило за массивной дверью, которая была закрыта.

Поразительна изобретательность, с которой Мияко спрятала орудие преступления. Заметить на дне аквариума кусок стекла не так-то просто, да и кому придет в голову искать что-либо в прозрачном сосуде? Впрочем, предположить, что смертельная рана была нанесена обыкновенным осколком стекла, тоже дано не каждому. Склоняю голову перед вашей проницательностью.

Что касается следов в саду, то это опять-таки выдумка Мияко. На следующий день после того, как у нее сняли швы, она отлучилась из дома, сославшись на то, что ей надоело сидеть в четырех стенах и хочется проветриться. Она отправилась на квартиру к Сэкинэ, взяла его башмаки и, завернув в фуросики,[30] вернулась домой. Оставив в саду следы его башмаков, она отнесла их обратно. Кому-кому, а ей-то было известно, что Сэкинэ встает поздно, и, пока он спал, она успела проделать всю эту операцию.

Что касается письма с угрозой, то Мияко опять-таки призналась, что оно было состряпано ею самой: она написала его левой рукой и сама бросила в ящик. Кстати, одной из целей, которые она при этом преследовала, было заманить меня в тот вечер к ним домой, чтобы я, так сказать, «присутствовал на месте преступления». Чувствуется, ей во что бы то ни стало хотелось насладиться спектаклем. А не будь рядом зрителя, как бы ей удалось продемонстрировать свою изобретательность в трюке со стеклянным орудием убийства?

Я вызывал к себе Аоки и допрашивал его. Совершенно ясно, что соучастником он не был. Мияко не посвятила его в свой план, все задумала и полностью осуществила сама. На редкость сильная натура! Всеми фибрами души Мияко ненавидела бедность. Из-за нее она хлебнула в жизни немало лиха. Из-за нее стала игрушкой в руках мужчин. И она поклялась себе любой ценой вырваться из лап бедности. Тут как раз на ее пути возник Сато, и ради денег она согласилась стать его женой. Сэкинэ она никогда не любила, жила с ним лишь потому, что он некогда дал ей денег в долг. Она давно бы сбежала от него, но куда ей было деваться, тем более что тот чуть что пускал в ход кулаки. Сато вернул ему долг Мияко и тем самым вызволил ее из беды. Мияко же поклялась себе когда-нибудь отомстить Сэкинэ за все издевательства.

С Аоки Мияко связывали нежные чувства еще до того, как она встретила Сато. Но и после замужества она продолжала с ним тайно встречаться. Вскоре жизнь с мужем стала для нее невыносимой. Но в случае развода ей пришлось бы снова окунуться в нищету. А нищетой она была сыта по горло. И вот в голове у нее созревает дерзкий план, позволяющий заполучить деньги Сато и одновременно соединиться с любимым человеком. Она замышляет в высшей степени оригинальное убийство, воспользовавшись куском обыкновенного стекла. О, женщина — страшное существо!

— Итак, мое предположение оказалось верным. Это было совершенно невероятное предположение, но, оказывается, на свете есть люди, способные не только задумать, но и осуществить невероятное, — мрачно проговорил Акэти, сложив руки на груди. Вопреки обыкновению, он даже не курил.

— Потому-то я и считаю вас необыкновенным человеком. Раскрыть необыкновенное преступление обыкновенному сыщику не под силу.

— Возможно, у вас и могло сложиться такое впечатление. Но сколь бы необыкновенным сыщиком я ни был, на основании одних только ваших слов я ничего не понял бы. Дело в том, что я поручил Кобаяси разузнать подробнее о прошлом Мияко. Тот разыскал двух женщин, которые прежде были подругами Мияко, но впоследствии их пути разошлись. И я побеседовал с каждой из них. Благодаря этому, я понял характер Мияко. Именно поэтому меня и заинтересовало наличие в комнате аквариума. Но, увы, — я опоздал и не смог предотвратить преступление. Я сумел лишь задним числом догадаться, каким необыкновенным способом было совершено это убийство. — Акэти замолчал. Таким печальным Сёдзи никогда еще его не видел.

Простая арифметика

Загадочный грабитель

— Вы, верно, запишете мой рассказ? Настоятельно рекомендую… — посоветовал человек, поведавший мне эту историю. Произошло это давно — еще до войны, но, пока главный герой был жив, приходилось хранить все в тайне. Однако недавно он умер… От рассказа я пришел в восхищение — превосходный сюжет для романа! Но не будем забегать вперед — пусть читатель узнает все сам.

Рассказ записан от лица человека, открывшего мне свою тайну…

В то лето мой друг Синтаро Кода уговорил меня погостить недельки две у нашего общего приятеля, хотя и не столь мне близкого, Хироити Юки. Тогда-то все и случилось…

Отец Хироити — генерал-майор Оки — занимал видный пост в военном министерстве, и семейство проживало в богатом особняке, выстроенном в прелестном местечке у самого моря — рядом с Камакурой.

В тот месяц мы сдали выпускные экзамены. Все трое учились в одном университете, на одном курсе, только мы с Кодой специализировались по экономике, а Хироити Юки изучал английскую литературу; сблизились мы еще в колледже и с той поры так и остались приятелями.

Это было особое лето — лето прощания с вольготной студенческой жизнью. В сентябре Кода поступал на работу в торговую фирму, а меня с Хироити в конце года должны были забрать в армию. Во всяком случае, свобода наша кончалась. А потому мы старались взять от жизни все, что могли, и с радостью откликнулись на приглашение Хироити.

Хироити был единственным сыном в семье и жил в роскоши, не зная ни в чем отказа. Глава семьи — генерал, предки — важные сановники, и дом Юки был поистине полной чашей. А потому и мы, его гости, как сыр в масле катались. К тому же судьба благоволила к нам: оказалось, что в доме Юки живет весьма красивая девушка, подходившая нашей компании. Симако — так звали ее — была двоюродной сестрой Хироити Юки; родители у нее давно умерли, и семья Юки взяла девочку на воспитание. Она окончила женскую школу, а теперь училась музыке и уже довольно сносно играла на скрипке.

Каждый погожий день мы проводили у моря. Усадьба Юки стояла как раз посередине между станциями Юигахама и Катасэ, но мы отдавали свое предпочтение пляжам фешенебельной Юигахамы. Знакомых там хватало, и скучать не приходилось. Сдвинув загорелые плечи под огромным, в ярко-красную клетку, пляжным зонтом, мы без конца зубоскалили и перекидывались шуточками с Симако и ее подружками. Когда же море надоедало, мы отправлялись ловить рыбу в пруду усадьбы Юки. По прихоти генерала в пруд пустили множество карпов, и даже самый неопытный рыболов не остался бы без улова. Блаженные, беззаботные, светлые дни пролетали один за другим. Но зло, словно завидуя счастью, всегда врывается в жизнь в самый безоблачный миг — в доме генерала Юки грянул неожиданный выстрел.

Внимание! Занавес открывается…

Итак, по случаю дня рождения генерала состоялся банкет — настоящий пир со множеством гостей. Мы с Кодой тоже получили приглашение.

Под банкет отвели просторную японскую гостиную на втором этаже главного здания.

И хозяева, и гости были одеты в легкие летние кимоно и чувствовали себя очень непринужденно, по-домашнему. Подвыпивший генерал подражал завываниям гидаю,[31] Симако, уступив уговорам гостей, сыграла на скрипке.

Часам к десяти вечер закончился, все в основном разъехались по домам, и только хозяева да еще двое-трое приезжих сидели в гостиной, наслаждаясь чудесной летней ночью. Генерал Юки, его супруга, Хироити, Симако, подруга Симако, Китагава — генерал-майор в отставке — и я; итого, семь человек.

Генерал увлеченно сражался в го с Китагавой, остальные упрашивали Симако сыграть еще раз.

Воспользовавшись паузой, Хироити поднялся.

— Ну, я пойду, — шепнул он мне. — Мне надо работать.

Хироити подрядился писать рассказ для какой-то провинциальной газеты и по этой причине каждый вечер ровно в десять уединялся в отцовском кабинете, во флигеле.

Во время учебы в университете он в Токио снимал целый дом, а здесь его кабинет, где Хироити занимался в школьные годы, отдали теперь Симако, и Хироити пришлось временно обосноваться в кабинете отца.

Прошло еще с полчаса, когда в доме вдруг раздался оглушительный грохот. Как оказалось, это был пистолетный выстрел.

Сначала мы недоуменно смотрели друг на друга, но тут из флигеля донесся пронзительный вопль:

— На помощь! С Хироити беда!..

Это кричал Кода, который покинул гостиную еще раньше, чем Хироити.

Не помню, какое у кого сделалось в ту минуту выражение лица. Все вскочили и гурьбой ринулись вниз по лестнице. Ворвавшись во флигель, мы увидели распростертого на полу кабинета, в луже крови, Хироити, а рядом с ним — бледного до синевы Коду.

— Что здесь происходит?! — прогремел генерал зычным командирским голосом.

— Там… Оттуда… — пролепетал Кода, еще не оправившийся от потрясения, указывая на окно, выходящее в сад. Створки его были распахнуты, в стекле зияла большая круглая дыра. Неизвестный вырезал кусок стекла снаружи, открыл задвижку и проник в комнату. На ковре остались отвратительные грязные следы.

Госпожа Юки кинулась к лежавшему Хироити, а я подбежал к распахнутому окну. Но там не было ни души. Разумеется, глупо было надеяться, что злодей станет ждать.

И тут генерал, не обращая внимания на окровавленного сына, ринулся к стоявшему в углу кабинета маленькому сейфу; набрав шифр, он принялся проверять его содержимое. Я не мог скрыть своего изумления: я и не предполагал, что в доме есть сейф, однако куда больше меня потрясло жестокое хладнокровие генерала, странное даже для военного человека.

 

Наконец генерал соизволил вызвать полицию и врача.

Растерянные домочадцы обступили лежавшего без сознания Хироити, пытаясь привести его в чувство. Я достал платок и туго перетянул ему ногу, чтобы остановить кровотечение. Пуля насквозь пробила лодыжку, видимо, задев кость. Симако догадалась принести из кухни чашку с водой. Но как ни странно, в отличие от матери Хироити, бывшей на грани истерики, она не утратила спокойствия духа. Лицо ее выражало лишь легкое удивление — чуть ли не равнодушие. Я был уверен, что они с Хироити собираются пожениться, и безразличие Симако озадачило меня.

Не менее удивительно вел себя еще один человек — старый слуга генерала, Цунэ. Он прибежал на шум с опозданием, но не подошел к Хироити, а, проскользнув за нашими спинами, уселся поодаль, возле распахнутого окна. В суматохе всем было не до старика, однако, случайно взглянув на него, я прямо-таки остолбенел: Цунэ в церемонной позе сидел у окна, невозмутимо наблюдая за происходящим. Не иначе как и этот рехнулся, подумал я.

Тем временем подоспел врач. Вслед за ним из Камакуры прибыли полицейские — инспектор Хатано с подчиненными. Хироити погрузили на носилки и отправили в больницу в сопровождении матери и Симако. Сознание уже вернулось к нему, но слабый духом Хироити не выносил боли и, сморщившись, точно младенец, рыдал и выл как безумный, так что инспектор Хатано тщетно пытался выяснить у него подробности преступления. Пуля раздробила кость, рана оказалась серьезной.

После осмотра комнаты выяснилось, что там побывал грабитель. Вор залез в дом из сада; Хироити, видимо, вошел в кабинет, как раз когда тот собирал добычу. Со страху грабитель выпалил в него из пистолета. А может быть, Хироити даже погнался за ним — ведь упал он достаточно далеко от дверей.