ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ

 

 

Вечером, после похорон командарма Гаврилова, когда отгремели трубы

медные военного оркестра, отсклонялись в трауре знамена, прошли тысячи

хоронящих и труп человека стыл в земле вместе с этой землей,- Попов заснул у

себя в номере и проснулся в час, непонятный ему, за столом. В номере было

темно и тихо, плакала Наташа. Попов склонился над дочерью, взял ее на руки,

поносил по комнате. В окно лезла белая луна, уставшая спешить. Попов подошел

к окну, посмотрел на снег за окном, на тишину ночи. Наташа сошла с рук

Попова, стала на подоконник. В кармане у Попова лежало письмо от Гаврилова,

та последняя записка, которую он написал в ночь перед тем, как пойти в

больницу. В записке было написано:

?Алеша, брат! Я ведь знал, что умру. Ты прости меня, ведь ты уже не

очень молод. Качал я твою девчонку и раздумался. Жена у меня тоже старушка и

знаешь ты ее двадцать лет. Ей я написал. И ты напиши ей. И поселяйтесь вы

жить вместе, женитесь, что ли. Детишек растите! Прости, Алеша?.

Наташа стояла на подоконнике, и Попов увидел: она надувала щеки,

трубкой складывала губы, смотрела на луну, целилась в луну, дула в нее.

- Что ты делаешь, Наташа? - спросил отец.

- Я хочу погасить луну,- ответила Наташа.

Полная луна купчихой плыла за облаками, уставала торопиться.

Это был час, когда просыпалась машина города, когда гудели заводские

гудки. Гудки гудели долго, медленно - один, два, три, много,- сливались в

серый над городом вой. Было совершенно понятно, что зтими гудками воет

городская душа, замороженная ныне луною.

 

Москва, на Поварской,

9 янв. 1926 г.