Из дневника сотрудника Тобольской противомусульманской миссии диакона Волкова.«По своему происхождению я принадлежу к татарскому племени. Родился я 14 апреля 1879 г. в крещено-татарской деревне Казанской губернии. Образование я получил в Казанской крещено-татарской школе, которую кончил в 1896 г. со свидетельством на звание учителя сельских инородческих училищ. В сан диакона рукоположен 14 августа 1905 г. в село Дубровинское Тобольского уезда на штатную диаконовскую вакансию в Троицкой церкви. В селе Дубровном насчитывается около 35 дворов жителей. В приходе — 15 деревень исключительно с русским населением. В районе этого прихода лишь одна деревня с мусульманским населением — Супринские юрты в 5 верстах от села, а так же — юрты: Катангуйские — 15 в., Ренчиповские — 20 в., за Иртышом Елташевские — 8 верст…». Население села приняло нового диакона с недоумением, поскольку раньше в их приходе диаконов не было, а содержать его приходилось на средства деревенской общины. Татары, которые посещали село к его приезду, отнеслись равнодушно и при встречах лишь здоровались с ним, а когда он пытался заговорить о «порочности их веры», то совсем стали избегать. Он довольно подробно описывает историю, рассказанную ему местным священником Русановым. «Прислали мне из тобольского миссионерского комитета книги: „Русско-татарский словарь“ и „Об Иисусе Христе и Магомете“ для передачи мулле ближайших юрт. Я послал их мулле через волостное правление. Прошло порядочно времени … как вдруг приезжает ко мне мулла с женой как будто бы в гости … За чаепитием мулла неожиданно заявляет мне: — Зачем ты, батька, прислал ко мне ваши книги? — Мне так было предписано начальством, — отвечаю я. — Напрасно, батька, так делаете: у нас на меня сердятся. Зачем, тебе, говорят, прислали русские книги и только тебе одному, а муэдзину нет. Ты уж, батька, пожалуйста, пошли и Муэдзину, а то мне одному от прихожан не хорошо». В сентябре проповедник Волков встретил приехавшего в село татарина Муслима и заговорил с ним о том, что неплохо бы татарских детей (сыновей) научить русскому языку, поскольку «государство у нас русское, законы русские и живете вы среди русских так, что без знания русского языка и грамоты будешь плохой человек в государстве». Диакон предложил Муслиму отдать ему сына на обучение, на что тот согласился. Но на этом дело и закончилось. После этого миссионер не видел более ни Муслима, ни его сына. Следующая его встреча состоялась в д. Лукиной с татарином, которого звали Кондрашкой или Кондратий. На удивленный вопрос миссионера: крещен ли он? тот ответил, что почти у всех сибирских татар есть православные имена, которые им дали местные жители. Но крещенного среди них нет ни одного. Тогда миссионер начал агитировать своего нового знакомого: «Кондратий! Вот ты носишь христианское имя, как хорошо было бы, если ты и сам стал христианином». На что «Кондратий поник головой и, не проронив в продолжение моей речи ни единого слова, простился со мной». С Волковым приехала его сестра, которая тоже хорошо знала татарский язык и попробовала в беседе с местными татарами предложить им перейти в христианство, на что услышала: «переходи, девочка, в нашу веру: наша вера лучше вашей». Далее миссионер знакомился и с другими татарами, приезжающими в село и с каждым из них пытался завязать беседу, предлагая им перейти в христианство. Но все его попытки оказались безрезультатны. В конце октября вместе с приходским священником миссионер побывал в Супринских юртах, о чем сообщал в своем дневнике: «В этих юртах я впервые увидел жизнь татар. Первое впечатление было не в пользу инородцев. Как только приехали, повеяло на меня какой-то дикостью сравнительно с русскими. Дома и надворные постройки татар выдают их, как неисправимых лентяев, даже и мечеть с ее оградой готовы развалиться и свалиться прямо в Иртыш. Народ в умственном отношении стоит на самой низкой ступени развития. Я пришел к такому заключению, что беседовать нужно с некоторыми только, более развитыми татарами, а остальным просто проповедовать». Оставим на совести автора его умозаключение о развитии сибирских татар, но из дневниковых записей видно, что за год проведенный в селе, миссионеру так и не удалось склонить ни одного человека к крещению. Ни один из его собеседников не пожелал принять взглядов, проповедуемых им. Другой миссионер, приехавший также из Казани, Василий Дмитриевич Мрязев был направлен в с. Адбашское Тобольского уезда. Он сообщает, что из-за дальности расстояний до ближайших татарских селений (верст 30–75) он ни разу не побывал там, а беседовал лишь с теми татарами, кто приезжал в село. На все его высказывания, что «православие превосходит магометанство», в ответ он получал или возражения, а чаще всего молчаливое несогласие. Еще один миссионер из Казани Иоанн Купцов, также рукоположенный в диаконы и направленный в с. Бегишевское Тобольского уезда сообщает, что татары к его появлению «отнеслись недоверчиво: на предложенные мною вопросы старались отвечать по возможности на русском языке, считая меня за русского, понимающего по-татарски». В местной школе обучалось два мальчика из татар. Сам он провел около 14 бесед, темы которых касались: «Страшного суда», «Почитание святых икон», «О постах», «О молитвах христианских» и т. п. В своем дневнике он пишет: «Для улучшения миссионерского дела, по моему мнению, нужно обучать татарских детей русской грамоте бесплатно. Многие татары изъявили мне желание обучать своих детей русской грамоте в том случае, если учитель будет из татар, но не из русских, не понимающих татарского языка. Многих татар пугает плата за обучение». Он предпринял несколько поездок в татарские селения, пытаясь завести дружбу с местным муллой. Но при этом допустил несколько нетактичных выражений по поводу мусульманской веры и мулла просто не стал с ним разговаривать, уйдя из дома. Все другие его беседы имели один и тот же результат: татары приглашали миссионера вернуться обратно в мусульманство и ни та, ни другая сторона друг друга не понимала. Из дневника другого миссионера — Гурия Кассиановича Михайлова мы узнаем, что он родился в Уфимской губернии в семье из «старо-крещенных татар», закончил курс в Казанской учительской школе для крещенных татар, а затем Казанскую учительскую семинарию. Некоторое время был сельским учителем, затем рукоположен в сан священника и направлен в Карачинский приход Тобольской епархии, куда прибыл 5 мая 1905 г. Он сообщает, что коренное русское население приняло его весьма радушно и стали спрашивать давно ли он крестился, поскольку раньше крещенных татар в селе никогда не было. Он объяснил жителям, что его предки были крещены еще во времена покорения Казани Иваном Грозным и всего его их в Поволжье около 200 000 крещенных татар. Все они разговаривают на родном языке и учатся в татарских школах, а желающие поступают в инородческую учительскую семинарию, чтоб затем стать учителями инородческих детей. Для этих целей в Казани открыта миссия священником Василием Тимофеевичем Тимофеевым. При ней в начале 60-х гг. стали заниматься переводами главным богослужебных книг на татарский язык. Причем первоначально использовали арабский алфавит, но вскоре оказалось, что «арабские буквы бесполезны и неудобны для татарского языка», поскольку арабский алфавит не соответствует звукам тюркских наречий. В дальнейшем стали использовать русский алфавит и «народный разговорный язык». Миссионер отмечает, что дело Тобольской противомусульманской миссии складывается не совсем легко, «потому что здесь приходится иметь дело уже не с крещенными татарами, а с татарами-магометанами, в высшей степени фанатиками, которых убедить креститься очень трудно». Он считает, что в короткое время вряд ли что можно изменить, поскольку не готова еще материальная база, нет пособий для бесед. Перед приездом священника Михайлова в 1905 г. в Карачино сгорела церковь, а потому первое, чем ему пришлось заняться — это строительством нового храма. Но в июне месяце он сумел выкроить время для перевода на татарский язык»Рукописи о. миссионера Елисеева о превосходстве христианской религии над магометанской…«. Первая его беседа с татарами произошла на берегу Иртыша возле перевоза. Она, как и беседы у других миссионеров, закончилась тем, что каждая из сторон осталась при своем мнение и другие его беседы положительных результатов не дали. В его дневнике есть запись о том, что в Карачино находится «министерская школа», в которой татарские дети не обучаются. За 1909 г. противомусульманской деятельностью в Тобольской епархии занималось 11 сотрудников. Ими сообщалось, что в Тобольской епархии по четырем уездам (22 инородческие волости) насчитывается 70 000 душ, исповедующих ислам. За истекший год миссионерами «присоединено к православной церкви» 12 душ обоего пола: 4 мусульманина, 5 евреев, 1 лютеранин, 1 католик и 1 «малоканка». Просвещено Св. крещением со дня открытия миссии 76 душ из 39 семейств; большинство новокрещенных проживало в Тюмени и окрестностях. В начале 1910 гг. в Абатскую волость Ишимского уезда на поселение были сосланы 5 крестьян из Казанской губернии, принадлежащие к мусульманской секте «Васьевцев» или «Божьему полку». С первых дней пребывания в Сибири они принялись за агитацию, в основном на сельских ярмарках в Ишимском и Ялуторовском уездах, разъясняя основополагающие идеи своей секты. Основателем секты является житель г. Казани некто Ваисов, который за основу всего учения принял полное неподчинение правящей власти, а, следовательно, и Российскому правительству и законам империи. Согласно представлениям сектантов отрицание власти изложено в Каране, «власть … принадлежит одному только Богу». Сектанты отвергали военную службу, не платили налоги, а в присутственных местах не снимали шапок перед портретом Государя, отказывались приветствовать и представителей власти. Миссионерам Тобольской епархии предстояла нелегкая задача по борьбе с влиянием новой секты. Св. Синод в октября 1911 г. на своем заседании обсуждал мероприятия «по противодействию исламской пропаганде среди мусульман России». Отмечалась «фанатичная ненависть ко всему русскому и христианскому искусно и искусственно раздуваемое мусульманским духовенством», а также сепаратный характер их деятельности. Указом Св. Синода от 2 марта 1911 г. за № 3044 в Тобольской епархии открыта должность епархиального противораскольнического и противомусульманского миссионера-проповедника с жалованием в 3000 руб. в год. Весьма знаменательным событием для миссионерства Тобольской епархии явилось издание в 1910 г. в Санкт-Петербурге книги «О единой истинной вере. Тема издания: «обличение мохаммедданства». Выходу книги предшествовала большая работа по согласованию ее содержания и иллюстраций с высшим духовным начальством и согласно указу Св. Синода от 9 сентября 1906 г. за № 9680 она была напечатана в Санкт-Петербургской синодальной типографии в количестве 1000 экземпляров. Объем книги 281 страница с 5 рисунками. Большая часть тиража была направлена в Тобольск, Казанскую, Омскую и Томскую епархии. Автор заметки сообщает, что первоначально печатать книгу планировалось в Тобольске. Уже собирались закупить арабский шрифт, но потом разобрались, что «мы тем самым положили бы начало татарской типографии, татары бы стали печатать брошюры и сборники против христианского направления; у татар сейчас лежит в губернском правлении разрешенное ходатайство об открытии татарской типографии в Тобольске». Поэтому была найдена типография в Петербурге, издававшая газету на татарском языке «Ульфет» (Просвещение). Но издатель «оказался не состоятельным и за дела свои был принужден скрыться в Китай». Поэтому корректуру Елисееву пришлось взять на себя, поскольку столичные редакторы не знали многих слов из местных наречий, а также употребляемых в Сибири оборотов «сартских и бухарских слов». В связи с чем Елисееву «за разъяснением приходилось постоянно обращаться к дворянину-мусульманину А. Кульмаметьеву за 16 верст от Тобольска». Этим и вызвана задержка в издании, длившаяся с 1906 по 1910 гг. Ефрем Елисеев утверждает, что его книга «единственная в своем роде» и подобное издание было осуществлено лишь Алтайской миссией. Подводя итог миссионерской деятельности Тобольской епархии среди мусульманского населения края, можно сказать следующее:
|
