Глава 10. – Но только один приведет к кардинальным переменам.

 

–...Но только один приведет к кардинальным переменам.

Вода продолжала бежать, будто ничего не происходило, приятный звук эхом отдавался от стен разделки... голова Рофа все еще была с силой отклонена назад: к яремной вене был прижат кинжал, сильная рука сжимала его волосы, заплетенные в косу, и ему некуда было деваться.

Стиснув зубы, он не знал, что делать – впечатлится происходящим или подтолкнуть этот нож в нужное место.

Но он не был склонен к суициду.

– И что же это, Пэйн? – выдавил он.

Женщина низко прорычала ему на ухо:

– Мы оба знаем, что ты можешь высвободиться, если захочешь. В мгновение ока ты превзойдешь меня силой... ты более, чем доказал это в спортзале.

– А второй?

– Если я добралась до тебя однажды, смогу сделать это снова. И, может, в следующий раз я не стану тратить время, доказывая тот факт, что мы – равны.

– Ты осознаешь, что я - Король?

– А я – дочь божества, ублюдок.

С этими словами она отпустила его и отступила назад.

Прикрывая пах руками, он повернулся к ней лицом. Он никогда не видел Пэйн, но ему сказали, что сложением она похожа на своего брата, высокая и мощная. Очевидно, у нее также были иссиня-черные волосы и бледные, ледяные глаза... а высокий уровень ее интеллекта он оценил сам.

Также, очевидно, у нее был жесткий стержень.

– Я могу убить тебя, – сказала она мрачно. – В любое время. И мне даже оружие не понадобиться. Ты сильнее, да... я признаю это. Но у меня есть способности, которые ты даже вообразить не можешь.

– Тогда почему ты не воспользовалась ими?

– Потому что не хочу загнать тебя в могилу. Ты нужен здесь. Жизненно необходим расе.

Гребаный трон.

– Значит, хочешь сказать, что позволила бы себе помереть в спортзале?

– Ты не собирался убивать меня.

О да, подумал он, испытывая отвращение к себе.

– Слушай, Пэйн, мы можем спорить об этом до посинения, и ничего не добьемся. Я больше не буду тренироваться с тобой. Никогда.

– Ты же не думаешь, что я приму аргумент, основанный на моей половой принадлежности.

– Нет, я ожидаю, что ты с уважением отнесешься к моей дружбе с твоим братом.

– Не корми меня чушью про родственные связи. Я – взрослая женщина, состою в отношениях. Мой брат не имеет надо мной власти, ни в какой мере...

Он подался вперед.

– Плевать. Вишес – мой брат. Ты хоть представляешь, что бы с ним было, убей я тебя? – Он указал рукой на свою голову. – Ты можешь на мгновение остыть и подумать об этом? Даже если бы мне было плевать на тебя, неужели ты думаешь, я сотворю такое с ним?

Повисла пауза, и ему показалось, что Пэйн ответит. Но когда она продолжила молчать, он выругался.

– И да, ты права, – добавил он. – Ты дерешься достаточно хорошо, чтобы стать Братом... мне ли не знать, я дрался с ними годами. Я прекращаю бои не потому, что ты, черт возьми, девчонка. По той же причине Куин и Блэй не выходят на поле боя вместе, и поэтому Хекс, если когда-нибудь захочет сражаться с нами, не будет в одной команде с Джоном. Поэтому Док Джейн не станет оперировать тебя или твоего брата. Некоторые вещи чересчур личные, понимаешь, о чем я?

Пока вода падала на заднем плане, он слышал, как Пэйн босыми ногами расхаживает кругами по плитке, практически бесшумно.

– Если бы ты была его братом, а не сестрой, – сказал Роф, – ничего бы не изменилось. Проблема во мне, а не в тебе... поэтому, сделай одолжение, завязывай с феминистскими проповедями. Они у меня в печенках сидят.

Грубовато, наверное. Но он уже доказал, что цивилизованность сегодня обошла его стороной.

Опять тишина. Роф чуть не вскинул руки от раздражения... а потом напомнил себе, что ни к чему сейчас сверкать яйцами.

– Пэйн, да ладно тебе, я понимаю, что твоя гордость была задета. Но я забочусь о твоем здоровье и благополучии сильнее твоих задетых чувств.

Опять повисло молчание. Но она не ушла... он чувствовал ее присутствие также явно, словно мог видеть ее. Она была в противоположном конце комнаты, стояла между ними и выходом.

– Ты серьезно уверен, что не остановился бы? – спросила она хрипло.

– Да. – Он закрыл глаза, с сожалением чувствуя жжение в груди. – Я знаю это. И, как я уже сказал, ты здесь ни при чем. Поэтому, прошу, ради всего святого, перестань и дай мне закончить душ.

Не получив реакции, Роф почувствовал, как его гнев опять начинает закипать.

– Что еще?!

– Позволь задать один вопрос.

– Это не может подождать до...

– Братья устраивают тренировочные бои друг с другом, верно?

– Нет. Их свободное время занято уроками вязания.

– Так почему они перестали тренироваться с тобой? – Ее голос стал ниже. – Почему не занимаешься с ними? Все изменилось после того, как ты занял трон.

– После того, как я полностью ослеп, – выплюнул он. – Вот, когда все изменилось. Назвать день и час?

– Интересно, если я поспрашиваю у парней, они согласятся с этим?

– Хочешь сказать, что я могу видеть? Да ладно? – он обнажил клыки.

– Нет, вопрос в том, занимался ли ты спаррингом со своими братьями после того, как на твою голову водрузили корону. И кажется мне, что ответ будет отрицательным.

– Объяснишь, какое это имеет значение? – встрял он. – Иначе придется наблюдать, как я опять слечу с катушек... и мы оба знаем, как это бывает весело.

Когда Пэйн заговорила, ее голос звучал издалека, и ему показалось, что она отошла к дверному проему, ведущему к кабинкам в раздевалке.

– Я думаю, что единственная причинам наших спаррингов в том, что я женщина. – Когда он открыл рот, она повысила голос. – И я думаю, что ты продолжил бы сражаться со мной, будь я мужчиной. Ты можешь твердить, что думаешь о моем брате, без проблем. Но я верю, что ты на самом деле бОльший шовинист, чем считаешь.

– Пэйн, пошла ты нахрен. Серьезно.

– Я не стану с тобой спорить. Но почему бы тебе не спросить свою шеллан?

– О чем?

– Спроси, как ей нравится иметь с тобой дело.

Он ударил рукой воздух между ними.

– Пошла вон! Прежде чем дашь мне хороший повод еще раз заткнуть тебе горло.

– Почему она не хочет, чтобы ты знал, куда она ходит, пока ты работаешь?

– Прошу прощения?

– Женщины не хранят секреты от мужчин, которые их уважают. Больше мне нечего добавить. Но слепой ты или нет, тебе стоит трезво взглянуть на себя со стороны.

Роф пересек влажный пол.

– Пэйн. Пэйн! Вернись, сию же секунду!

Но он говорил сам с собой.

Женщина оставила его одного.

– ТВОЮ ЖЕ МАТЬ! – закричал он изо всех сил.

 

***

 

Твою же мать, подумал Трэз, снова делая вдох.

Восстановление после мигрени напоминало мягкое возвращение к сознанию. Обычно еда и хороший сон – то, что доктор прописал.... ежу понятно, что, даже находясь в темной комнате только с включенным Howard 100[41] через айФон, особо подремать не удавалось.

Но сейчас он серьезно обдумывал годы проб и ошибок в попытках вернуться к нормальности: когда дверь закрылась за его братом, и Трэз остался наедине с Избранной Селеной, каждая клеточка в его теле задрожала.

О, блин, он должен мысленно включить лампу, хотя его глазам еще рано встречаться со светом...

Ну, здравствуй, богиня.

Селена была высокой женщиной, и, несмотря на традиционную белую мантию, было ясно, что она была сложена по-женски: ничего не скрывало ее изгибов, даже драпированная ткань. И к слову о прекрасных лицах: у нее были розовые губы и бледно-голубые глаза, черты ее лица идеально симметричны, вылепленные, чтобы притягивать и удерживать мужские взгляды. А еще ее волосы. Длинные, густые, цвета полуночи, она убирала их высоко на голове, по традициям Избранных.

В голове лишь одни мысли – распустить и зарыться в них пальцами.

Она была идеальна, во всех смыслах.

И совсем не замечала его.

Благодаря чему, ее приход с посылкой для него был событием знаменательным.

– Ты был очень болен, – сказала она мягко.

Трэз закатил глаза от удовольствия. Голос. Господи, ее голос.

Секунду, она ждала его ответа, ведь так? Что она....

– Нет. Я замечательно себя чувствую. Просто чудесно.

А его эрекция каменела с каждой секундой, чтоб его три раза. Господи, только бы она не уловила запах его возбуждения.

– Чем я могу помочь?

Хм... как насчет этого: скинь свою мантию и запрыгивай на эту кровать. После чего можешь объезжать меня как пони, до потери пульса.

– Не желаешь попробовать эту пищу?

– Какую пищу?

– Твой брат приготовил для тебя эту сумку.

Когда ублюдок успел прийти сюда? – задумался он.

– Ты только что попросил его уйти.

Видимо так.

– О, да. Точно.

Трэз откинулся на подушки и поморщился. Когда он потянулся руками, чтобы потереть глаза, то почувствовал, как Селена подошла к кровати... и быстрым движением он натянул тяжелое покрывало повыше на живот.

Порой «обнаженный» означало нечто большее, нежели простое «на мне сейчас ничего нет».

Блин, выражение ее лица было таким обеспокоенным. Настолько, что пришлось напомнить себе, что она отшила его раньше. Ведь так и было.

Ага, какой бы ненадежной ни была его краткосрочная память... например, он позабыл о приходе брата в его спальню... он точно помнил, когда в последний раз видел эту женщину... а также ее далеко не восторженный ответ ему.

Он также помнил, как узнал о ней. Он услышал ее имя, когда Фьюри освободил Избранных из Святилища Девы, и Селена, вместе с остальными, начала жить на вилле Ривенджа в горах Адирондак. Он даже периодически мельком видел ее, но с Ривом творилось много всякого дерьма, и он был слишком отвлечен.

Но все прошло. И когда они недавно прибыли туда по просьбе Рива... он познакомился с ней ближе, встретился лицом к лицу.

Ну, на самом деле с ним был айЭм, но он выбрасывал парня из уравнения. С другой стороны, когда он увидел женщину, то забыл собственное имя, весь словарный запас на английском, и на семьдесят-пять процентов распрощался с чувством равновесия.

Мгновенное. Космическое. Притяжение.

По крайней мере, с его стороны.

Конечно, она была не такой тупой... хотя, в нем жила надежда. И наклонности преследователя. Последнюю неделю он несколько ночей подряд зависал в особняке, надеясь увидеть ее во время ее приходов, когда она служила Братьям. Потому что, хэй, судебный запрет означает именно «Я хочу с тобой встречаться». Как же.

В конечном итоге, ему подфартило, и он умудрился «случайно столкнуться» с ней. Будучи недотепой, он сказал, что она красивая... не намереваясь при этом склеить ее. Он действительно так думал. К несчастью, в противовес тысячам женщин, с которыми он флиртовал, Селена осталась не впечатленной.

Тогда, зачем она пришла к нему?

Но он не станет подробно копаться в этом вопросе.

– Я могу что-нибудь принести? – спросила она. И, блин, от искреннего беспокойства ему стало стыдно за себя.

– Эм... на самом деле, да – передашь Колу?

О, даааа, как она двигалась, когда подошла к сумке, которую ранее поставила на пол. Ее бедра так плавно и ровно шевелились под мантией, плечи уравновешивали их, ее...

Он отвел взгляд от ее роскошной попки.

Хотя, вот это да.

Когда она подошла к кровати, он передвинулся на середину матраса, надеясь, что она присядет рядом. Селена не села. Она наклонилась и протянула ему бутылку. Потом отступила назад, сохраняя вежливую дистанцию.

Кола зашипела, когда он открутил крышку.

– Прошу, скажи, что тревожит тебя?

Она сжимала руки перед собой, заламывая.

– Простая мигрень. – Он сделал большой глоток из бутылки. – Вау, как же хорошо.

Но открывавшийся перед ним вид был лучше.

– Что это?

– Кока-кола. – Трэз замер, ожидая второго приступа, и осознал, что она спрашивала не о напитке.

– Мигрень – это головная боль. Ничего страшного.

Ну, не считая того факта, что она длилась двенадцать часов, отчего ему казалось, что он умирает.

Ее красивые глаза сузились.

– Если нет повода для беспокойств, тогда почему твой брат так встревожен?

– Ну, он всегда такой. Истеричка. – Закрыв глаза, Трэз сделал еще один глотооооок. И еще. – Божественный напиток, воистину.

– Я не думала, что он такой. Но ты, разумеется, знаешь его лучше.

Селена замешкалась, и ему захотелось, чтобы ее хоть немного интересовала его полностью обнаженная грудь: он не был самовлюбленным, но обычно женщины смотрели на него, не в силах отвести взгляда.

– Не волнуйся, с ним все будет в порядке, – пробормотал он. – Как и со мной.

– Но ты провел здесь весь день... с тех пор, как вернулся домой прошлой ночью.

Он было собрался испытать истинное раздражение на себя, когда задумался... минутку.

– Откуда ты знаешь?

Она отвела взгляд, и он быстро принял сидячее положение.

– Твой брат сказал что-то об этом внизу.

Весьма сомнительно. айЭм редко болтал с людьми без веской причины.

Значит, она искала его. Верно?

Трэз смежил веки.

– Эм, ты можешь сесть? сюда... мне сложно смотреть на тебя снизу вверх.

Лжец.

– О, ну конечно.

Как миииииило.

Когда она опустилась на кровать и поправила мантию, Трэз осознал, что пользуется возможностью, но, да ладно вам. Несколько часов назад он достаточно времени провел ничком на плитке в обнимку с унитазом.

– Ты уверен, что тебе не нужен целитель? – спросила Селена. Ее взгляд гипнотизировал так, что он просто наблюдал, как она моргает, ее длинные ресницы порхают вверх-вниз. – И будь честен в этот раз.

О, он хотел выдать ей правду, вот уж точно. Но незачем вести себя как придурок.

– Просто головная боль, которая затянулась. Честно. Я страдаю ими всю свою жизнь... у брата такого нет, но, слышал, что отец тоже мучился этим. Совсем не веселое дело, но ничего страшного.

– Твой отец отошел в мир иной?

Лицо Трэза застыло, чтобы не выражать эмоций.

– Он все еще живет и здравствует, но он мертв для меня.

– Но почему?

– Длинная история.

– И..?

– Ничего. Она слишком длинная и запутанная.

– У тебя есть другие планы на это вечер? – было сказано с вызовом.

– Предлагаешь мне свою компанию?

Она опустила взгляд на руки.

– Эта... длинная история о твоих родителях. Поэтому у тебя есть фамилия?

Откуда она узнала...?

Трэз начал улыбаться, и хорошо, что она прятала свои глаза, иначе увидела бы его белоснежные тридцать два.

Кое-кто действительно наводил о нем справки... и это ли не интересно?

А что до фамилии?

– Я придумал ее. Я работаю в человеческом мире, и мне нужно прикрытие.

– В какой сфере деятельности?

Трэз нахмурился, представляя внутренний дизайн клуба... а потом – дизайн уборной, в которой он устраивал траходром так много раз?

– Ничего особенного.

– Тогда почему ты занимаешься этим?

Он сделал последний большой глоток Колы и потом уставился в пространство.

– Все должны чем-то заниматься.

Боже, он на самом деле не хотел углубляться в эту сторону своей жизни... настолько, что если ей придется уйти потому, что разговор зайдет в тупик, то окей, не вопрос: перед глазами вспышкой пронеслись сцены секса с бесконечным потоком человеческих женщин, они стирали Селену, так, что он даже перестал ощущать ее запах.

Для Теней физическая форма была продолжением души... реальность, которая казалась самоочевидной, но, в действительности, в мире с'Хисбэ все было более запутанно. Ключевая мысль: то, что ты делаешь со своим телом, как к нему относишься и заботишься о нем... или пренебрегаешь... все это напрямую транслируется на твою сущность. И так как секс был самым естественным и священным действием физической оболочки, к нему никогда не относились легкомысленно, и определенно не занимались им с грязными, мерзкими людишками... особенно, бледнокожими.

Для Теней бледная кожа означала болезненность.

Но рамки не ограничивались хомо сапиенсами. Занятия любовью были сведены до ритуала на Территории. Секс между супругами или половинками, как их называли, происходил строго по расписанию, в мраморных коридорах обменивались официальными документами, получалось согласие сторон, выдавалась серия предписанных директив. И когда все достигали единодушия? Акт ни в коем случае не происходил при свете дня, и никогда, ни при каких условиях без ритуального омовения. Также событие объявлялось на весь мир, специальный плакат вешали над спальней, вежливое напоминание о том, что в комнату запрещено входить до тех пор, пока один или оба участвующих не выйдут... исключение – только в случае пожара или артериального кровотечения.

Плюсы во всех границах? Когда две половинки трахались, это растягивалось на пару дней.

О, кстати, никакой мастурбации. Это приравнивалось к бесполезной растрате общественно полезного семени.

Так что да, его сородичи не просто нахмурятся, узнав о его сексуальной жизни; его будут держать только клещами для барбекю, в защитном костюме и в сварочной маске. Он трахал женщин в одиннадцать утра, три часа дня и задооолго до ужина. Он брал их в общественных местах, под мостами, в клубах и ресторанах, в уборных и грязных гостиничных номерах... и в его офисе. Наверное, только в половине случаев он знал имена и из этой августейшей компании мог вспомнить разве что одно лицо из десяти.

И только потому, что они были странными или напоминали ему о чем-нибудь.

Что до бледной кожи? Он не был расистом. Он имел все человеческие расы, иногда по несколько – за раз. Единственное, он не трахал и ему не отсасывали мужчины, и то только потому, что его ни капли не тянуло к ним.

Иначе он преступил бы и эту черту.

Но он полагал, что не все потеряно. Тени верили в реабилитацию, и он слышал о ритуалах очищения... но было не так много способов исправить нанесенный ущерб.

Ирония в том, что, разумеется, Трэз как ненормальный гордился тем, до какого состояния разрушил себя.

По-детски, но он словно показывал средний палец племени и их смехотворной чуши... особенно дочери королевы, которую, как они все полагали, он просто должен умирать от желания трахать на регулярной основе до конца жизни.

Хотя он ни разу не встречал ее, его совсем не привлекала возможность быть секс-игрушкой. Он также не горел желанием прописаться в золотой клетке.

Но это было забавно. Несмотря на все, что Трэз ненавидел в традициях, в которых был рожден, он, наконец, понял их преимущество: вот он, в состоянии пост-мигрени, на расстоянии поцелуя от женщины, которую он хочет почитать своим телом. И, угадайте что? Тот бунт, которым он так наслаждался, сейчас заставляет чувствовать себя грязным и целиком и полностью недостойным.

Не то, чтобы ему что-то светило с Селеной... он был шлюхой, но не питал иллюзий.

Дерьмо.

Со стоном он снова рухнул на подушки. Несмотря на выпитую Колу и серию кофеина с сахаром из двух кружек, Трэз внезапно ощутил, как его накрыл океан усталости.

– Прости меня, – прошептала Избранная.

Не говори, что собираешься уйти, подумал он. Хотя я тебя и не заслуживаю, пожалуйста, не покидай меня...

– Тебе нужно кормиться? – выпалила она внезапно.

Трэз почувствовал, как открылся его рот. Он многое ожидал услышать... но не это. Ничего похожего.

– Наверное, я слишком прямолинейна, – сказала она, опуская глаза. – Ты просто кажешься таким уставшим... а кормление порой помогает лучше всего.

Срань... Господня.

Он не знал, выиграл ли в лотерею... или же его приговорили к смертной казни.

Но когда его член требовательно дернулся, а кровь закипела, достойный мужчина, так глубоко похороненный в нем, заговорил тихим настойчивым голосом.

Нет, сказал он. Ни сейчас, ни когда-либо.

Вопрос в том... кто в нем одержит верх, ангел или дьявол?