Алексей Романов – Иван Пестерев. Как обычно бывает, многое в жизни непонятно и неясно, даже не беря в расчет, душу такого существа как женщина

Как обычно бывает, многое в жизни непонятно и неясно, даже не беря в расчет, душу такого существа как женщина. Про них разговор особый, частенько заканчивающийся для спорщиков головной болью и продолжающимся, как и встарь непониманием. Ну да ладно, оставим премудрости философам и примемся за более «легкие» задачи.

В последнее время, просыпаясь, я все чаще начинаю прокручивать в голове те мысли, которые навевают сновидения. Причем надо заметить, у меня никогда, то есть в ТОЙ жизни, не было снов, ни плохих, ни хороших, словно стоял барьер, который запрещал им появиться у меня в голове. Хотя может дело во мне? А впрочем, чего гадать? Что было, то было, сейчас же передо мной с каждым новым сном открываются все новые горизонты для просторов мысли.

Одни сновидения ничего не дают, никакой полезной информации, друге наоборот заставляют немного по-другому смотреть на вещи в мире. Вот и сегодня мне снилось что-то в этом роде, правда, назвать приятным, то, что мне снилось, я бы не решился, но вот смысл и даже больше, был в этом выверте мозга однозначно…

В темной комнате квартиры я сижу я кресле и внимательно смотрю в телевизор, идет передача. Силуэты меняют друг друга, даже не успев замереть на месте, но, в конце концов, один из режущих глаза кадров замер на месте, давая зрителю оценить всю обстановку целиком.

Стоит памятник воинам, погибшим на Второй Мировой войне, а вокруг него, словно сытые удавы, стальные тросы, пружиня и дергаясь начинает его наклонять, до того момента, когда он уже сам начинает заваливаться.

Солдат в шинели, сжимающий ППШ в руках, медленно наклоняется и падает, ломая ствол своего оружия. К нему подлетают молодые пацаны с ломами и начинают усиленно, с каким-то яростным азартом долбить его, хотя ломы в их руках не причиняют ему вреда, мое сердце сжимается от боли, видя, как потомки тех людей, которых спасли русские воины, издеваются над нашей памятью, втаптывая в грязь нас самих. Кадр меняется и теперь на фоне упавшего воина стоит бритоголовый молодой паренек, в черной куртке с красной повязкой на рукаве, на которой была изображена свастика. Он с улыбкой говорил о таких вещах, которые мне и в кошмарах не могли присниться, я сидел и стонал, но не от боли, а от ярости, переполнявшей меня.

Пара свечей тлела в моей комнате, слегка освещая ее. Сон и явь смешивались, погружая меня в какую-то дремоту. Однако я по-прежнему ощущал, что не сплю, но и не бодрствую. После воспоминания о сломанном памятнике перед моими глазами поплыли новые картинки видений. Скорость их «пролистывания» возрастала с каждым мгновением, пока не появилась картинка с пылающим городом, из руин которого чадили тяжелые столбы дыма. Изображение замерло и поплыло, увеличиваясь с каждой секундой, до того размера, когда все можно прекрасно рассмотреть, но дотянуться, увы, нельзя.

Город пылал, разрушенные дома стояли по всему городу, в этом аду уже не осталось ни одного целого здания, всюду были видны воронки взрывов. По домам змеились трещины того, и гляди готовые обрушить едва стоящие обломки бетонных сооружений. Груды металла валялись искореженными изваяниями, давным-давно выгоревшие дотла, ставшие братской могилой сотням солдат, заживо сгоревших в этих монстрах.

Холодный пот заливал мне глаза, наконец, мне удалось избавиться от наважденья. Руки сжимают подлокотники кресла с такой силой, что я не чувствую своих пальцев. По спине течет ручек пота, а в голове до сих пор стоят картины возможного будущего.

«У меня есть выбор…»

«Да нет у тебя выбора! И ты сам об этом знаешь!– хотел я закричать, но не мог, четко понимая, что все мои слова уйдут в небытие, которое никогда не должно наступить».

-Такого будущего не будет! Не будет…

«Сон, спасительный сон,– глаза закрываются сами собой, погружая меня в сладостное забвение».

…Проснулся я оттого, что по лицу мазнул лучик солнца, пробив брешь в сладостном забвении. Новый день, новые свершения, жаль только воспоминания о кошмарах никуда не делись, хотя быть может оно и к лучшему, о таком надо помнить. Между тем, не смотря ни на что, солнечный зайчик играет на стене, отражаясь от клинка моей шпаги, мерно покачивающейся на подставке, словно непонятная неваляшка.

-Пора вставать,– наконец сказал я сам себе, отводя взгляд от скачущего по стене зайчика.

Перед кроватью около изголовья лежит одежда, чистая, выглаженная и ко всему прочему надушенная духами. Не сказать, конечно, что мне не нравиться, но все же одно дело, когда запах едва уловим, а совсем другое, когда он разит лучше шпаги. Определенно сия мода мне не нравится!

-Надо бы Никифору намекнуть, что усердие – это конечно хорошо, но вот слишком уж перегибать палку не стоит,– поставил себе зарубку в памяти.

Облачение в одежды заняло минут десять, все же всякие рюшечки очень мешают, но ничего не поделаешь – мода! Привычно пристроив ножны с саблей на правом бедре, все же я левша как никак, и только после этого взял со стола маленький колокольчик.

-Что изволит Ваше Высочество?– спрашивает Никифор, кланяясь.

-Ко мне мои друзья не приходили?– спросил я, продолжая одеваться, точнее обуваться.

-С самого утра в гостиной, куда вы и велели провожать всех ваших друзей, вас ожидают Николай Павлович, Александр Федорович и барон Либерас.

-Прикажи подать завтрак.

-Сей же час будет исполнено Ваше Высочество,– вновь поклон, вижу спину Никифора.

Когда камердинеру оставалось пара метров до двери, я вспомнил, что сегодня мы собирались съездить в Петровку, где недавно закончили строить здание под литейную мастерскую.

-Никифор, подай совсем легкий обед, нам скоро выезжать.

-Как угодно Вашему Высочеству. Может вам с собой собрать немного?

-Отлично так и сделай.

Не дождавшись больше никаких приказов, Никифор вышел. Следом за ним вышел и я. Не доходя до гостиной, был слышен голос Сашки.

-… а я говорю не надо этого делать! У нас и так дел больше крыши, еще и такую махину на себя взваливать! Тем более что Мишка даже не говорит о своем предложении, только ценами приблизительными бросается!

-А тебе никто не предлагает все самому делать, ты своими барашками и овечками занимайся,– спокойно сказал другой голос, судя по интонациям специально зливший молодого помещика.

-А ты что-то имеешь против их разведения?!

-Прекратите!– зашел я в комнату.– Одно дело делаем, так что не кидайтесь друг на друга.

-А мы и не кидаемся, правда, Саша?– подмигнул другу Николай.

-Конечно, Никола,– ответил граф, смотря на него волком.

-Вот и ладненько. А теперь скажите, из-за чего ссора произошла?– уселся я на свое любимое кресло.

-Да вот было предложение, от Михаила,– кивок в его сторону.

-И какое же предложение?– поинтересовался я.

-Он сам скажет, если вы не против, конечно,– передал эстафету Николай.

-Так вот, о чем я хотел сказать. Отец недавно побывал в Генуе и, приехав, рассказал, как там живут их купцы, во что деньги вкладывают и много чего еще, но не это главное. Он рассказал мне о том, что у них распространено свои деньги хранить не в котомках и закромах, а в одном месте, они его банком кличут, при этом сам банк может с этими деньгами, что хочет делать, точнее люди, которые владеют им…

-Брешешь,– безапелляционно заявил Сашка.– Не могут люди просто так давать свои деньги, да к тому же еще, позволять, чтобы их без ведома владельца тратили!

-Там не все так просто. Сами деньги, лежащие в банке хранятся в целости и сохранности, к тому же владелец может их забрать когда угодно, если конечно договоренность такая есть. И кладут их туда не просто так, там за определенный промежуток времени им барыш поступает, и чем больше денег положил купец, тем больше барыш.

-И что? Откуда у банка, как ты говоришь деньги на то, чтобы выплачивать этот самый барыш? Ведь деньги то сами не плодятся!

-А вот тут самое интересное и начинается! Банк сам занимается, теми делами, которые приносят барыши, строит, продает, покупает, и в долг дает!– победно закончил Михаил.

-Предложение конечно хорошее, вот только есть один вопрос,– сказал я, обрывая готовую сорваться с губ речь Александра.– У нас нет денег на создание банка и его последующее поддержание, ведь даже я, толком не разбираясь и не вдаваясь в подробности, могу сказать, что эта затея дорого обойдется, прежде чем пользу сможет принести.

-Можно сделать так, что не понадобится вкладывать сразу много денег. Просто надо собрать кое-кого из купцов, хотя бы десяток и сделать им предложение основать совместно с государством, в твоем лице, ваше Высочество товарищество, как было сделано до этого с моим батюшкой,– серьезно сказал Николай.

-Для такого мероприятия нужно согласие отца. Да и сравнивать железоделательный завод и банк несерьезно,– сказал я.

-Нельзя забывать про чиновников…– вставил барон.

-Да, Артур тут прав, чтобы первое время банк держался надо следить за ним как за младенцем, пылинки с него сдувать…– согласился я с датчанином.

-Так никто и не говорит о том чтобы завтра уже все это сделать, времени для обдумывания и планирования устройства банка потребуется немало…– сказал Михаил, умоляюще смотря на меня.

-Хорошо, начать вы можете, но дальше посмотрим, сможем ли осуществить задумку или стоит отложить ее в дальний уголок,– согласился я.

Идея конечно хороша, вот только мало понимают друзья, чего стоит наладить всю эту систему, пускай я сам в этом не в зуб ногой, однако кое-какие представления все же имеются, так что браться за это дело или нет, решим чуть позже.

-Пора в корпус съездить, тем более что пришли вести от архитектора. Он пишет, что здания для литейщиков уже готовы. Да и посмотреть как дела у Димы идут тоже не мешало бы, а то уже скоро и фузею отцу показывать надо будет…

-Кузьма собирался съездить,– сказал Сашка.

-Он там и так пропадает днем ночью, науке воинской обучает,– хмыкнул Артур.

-Вот и правильно, пусть опыт у него витязи перенимают, все же лучше чем на своих ошибках учиться,– с улыбкой сказал я.

– Да и я давай с тобой съезжу, заодно и свое поместье посмотрю, на обратном пути,– сказал Сашка.

-Тогда пошли за Кузей. А как он приедет, сразу же выезжаем.

-Хорошо,– поднялся помещик с места.

-Занимайтесь своими делами друзья, вскоре увидимся…

Выехал я в сопровождении шестерых гвардейцев, под командой капитана и двух друзей, оживленно обсуждавших прелести какой-то боярской дочки.

 

****