РОДОВАЯ ТРАВМА

Никто из людей еще не пришел в этот мир с улыбкой на устах.

Более того, наше появление на свет сопровождается плачем, болью, муками, страданиями и всепоглощающим ужасом.

Что вполне естественно, если вспомнить заявление, согласно которому рождение ребенка – это смерть плода.

Стало быть, каждый из нас несет в себе опыт смерти и уже при жизни!

"Я умер – когда родился" – любой может сказать подобное, никоим образом не покривив душой.

К данной теме проявили интерес и представители психоанализа, полагая, что здесь можно отыскать один из ответов на те вопросы человечества о себе самом, которые принято называть "проклятыми".

Согласно исследованиям и прозрениям Отто Ранка, ситуацию, в которой оказывается очередное вновьприбывшее сюда существо, можно представить в следующем виде:

- Рождение рассматривается как глубочайший шок.

- Шок этот создает резервуар тревоги, порции которой освобождаются в течение всей последующей жизни.

- Травматический опыт рождения настолько ужасен, что вытесняется из детской памяти.

- Причина дальнейших проблем и кризисов кроется в содержании родовой тревоги.

- Отделение от матери представляет первичную травму.

- Последующие отделения любого рода приобретают столь же травматический контекст.

- Отделение при рождении "впечатывается" в мозг младенца в форме визуального образа.

- Первым таким образом предстают женские гениталии и при этом как нечто внушающее ужас.

- Любое наслаждение в конечном итоге стремится к воссозданию внутриутробного первичного блаженства, рая, утраченного при рождении.

- Наивысшее удовольствие достигается посредством сексуального акта.

- Сексуальный акт представляет символическое воссоединение с матерью.

- Мужчина в сексуальном акте отождествляет себя с пенисом, возвращающимся в материнскую матку.

- Женщина в сексуальном акте испытывает наслаждение, идентифицируясь с ее собственным неродившимся ребенком.

- Препятствие для удовлетворения представляет родовая тревога, сигнализирующая об опасности возвращения в материнское лоно.

Психономика, кристаллизуя положения Ранка, в определенную схему, дает возможность наглядного представления об истории появления и жизнедеятельности человеческого существа:

1. Внутриутробное существование – Эдем, пребывание в котором сопровождается переживанием блаженства.

2. Начало родовой активности матери – Нарушение райского гомеостаза, зарождение тревоги, предвещающей грядущую катастрофу.

3. Роды – Катастрофа обрушилась во всей своей ужасающей мощи. Переживание кошмара изгнания. Полная утрата безмятежности, покоя и состояния нирванического единства. Паника и нарастающая тревога. Сотрясение. Потрясение. Крушение. Мгла бездны и удушье сжимающего коридора. Встреча с Неведомым, таящим в себе опасность и угрозу уничтожения.

4. Рождение – Изгнание свершилось. Падение в холод чужого мира. Переживание потери, утраты единства, брошенности, вы-брошенности. Взрыв отчаяния.

Если следовать путем дальнейших обобщений, можно обнаружить такую последовательность:

1. Внутриутробный период – 2. Роды – 3. Рождение.

Физиологическому трехступенчатому процессу соответствует цикл мета-физиологических состояний:

1. Эдем – 2. Изгнание – 3. Изгнанность.

В контексте душевных переживаний проявляется адекватный ряд:

1. Блаженство – 2. Ужас – 3. Тревога.

Здесь, вероятно, нам следует провести некоторые различия в психологических понятиях и уточнить их смысл. Почему мы говорим об ужасе на втором этапе и тревоге на третьем, а не наоборот? И не допускается ли здесь излишне вольное обращение со смыслами?

Подобная расстановка акцентов представляется вполне уместной и логически обоснованной, если прояснить значение каждого из терминов.

Ужас, как и страх, и паника – непосредственная реакция на ситуацию и полностью определяется последней. Например, страх перед темнотой исчезает, как только исчезает сама темнота. Этимология понятия «ужас» вносит существенное дополнение в проясняемую картину. Чешское uzas - «удивление», «изумление». Древнерусское ужасъ – «страх», «отчаяние», «исступление». Проступает семантическая связь с «жать» и «гасить».

«Гасить» – древнеиндийское jasate – «истощает», «изнуряет».

«Жать» – «сжимать», «сдавливать», «давить». – Именно интенсивным сдавливанием, давлением сопровождается прохождение через родовой канал.

Общеславянский корень daviti – «душить», «умерщвлять».

Тревога происходит от и.-е. корня tris- «трижды». Общеславянское trьv-og-a значило «трижды повторенный сигнал об опасности». В смысловом значении здесь подчеркивается именно ожидание.

Таким образом тревога являет собою переживание, устремленное в будущее, и потому она не связывается с обстоятельствами, проявляющимися в настоящем. В данном случае опасность не столько присутствует, сколько ожидается. Такое вот ожидание действительной или мнимой угрозы и есть тревога.

Когда эмбриональный разум сталкивается с тотальным крушением мира, он реагирует непосредственно – то есть испытывает ужас – как ответ на мгновенное осознание событий, таящих в себе для него возможность гибели с одной стороны и драму произошедшего лишения покоя и защищенности с другой. Когда же младенец появляется на свет, он осознает, что жив, но мир, в который он попал – чужд и чуже-роден, а значит, потенциально опасен. Всякая потенция – всегда принадлежность будущего, иначе она была бы уже не потенцией, а кинетикой. Стало быть, можно говорить о том, что зародыш, попавший в водоворот смертоносных событий, охвачен страхом, а родившийся ребенок окутан тревогой.

Тревогу уравновешивает тоска.

Ибо тоска – это первый атрибут памяти, которая в любой момент несносного настоящего может нашептать о пленительном и прекрасном прошлом, например, таком, которое присутствовало в раю. И повинуясь этому властному, гипнотическому зову, душа обращает свой взор вспять и готова устремиться обратно. Но произошедшее – уже произошло. И оно способно быть реконструированным только в одном случае – если время повернет назад. Но как может повернуть в ту или иную сторону то, чего в действительности нет? Следовательно, и назад хода нет. Потому что свершившееся – свершилось, а значит, умерло.

Получается, что человека в первые мгновенья мучительно тревожной жизни тянет к смерти, так как его влечет, что вполне естественно, к водам обетованным внутриутробного Эдема.

Происходит своеобразная рокировка реальностей: смерть (ведь зародыш-то уже умер, когда ожил человек) представляется жизнью (в ее истинном смысле как перманентного блаженства и нарциссического переживания своего собственного бессмертия), а жизнь (наша реальность предметного мира) являет собой самую настоящую смерть (как состояние потери).

Младенческий мозг выводит формулу: Жизнь = Смерть. Смерть = Жизнь.

Однако, человеческим ожиданиям не суждено сбыться. Факты таковы, что выход и вход – не одно и то же. И Рай закрыт.

Если тоска удовлетворяется, она растворяется. В противном случае она обращается в отчаяние.

Итак, первое впечатление, равно как и самоограничение человеческого существа можно определить через следующие качества переживаний:

"Я изгнан".

"Я смертен, то есть подвержен уничтожению".

"Я одинок".

"Я нахожусь в той ситуации, где мне постоянно что-то угрожает".

"Я беззащитен".

"Я дезориентирован во времени и пространстве, ибо не знаю, что меня ожидает в следующий миг".

"Я бездомен, постольку поскольку изгнан из того места, которое полагал своим домом".

"Я – вечный странник, лишенный уюта, приюта и покоя".

Безусловно, данные описания лишь метафоры, ибо переданы словесно, и младенец еще не мыслит такими категориями. Он вообще еще ничего не формулирует, а только лишь формирует. Но суть, исходя из логики событий, остается соответствующей приведенным выводам, основной же из которых может быть выражен следующим образом: "Жизнь – это страдание".

Можно было бы сказать, что ребенок уже обладает сознанием будды, если бы у него было сознание. Наверное, царевич Сиддхарта Готама просто вспомнил опыт своего рождения и связанные с ним горькие озарения младенческого разума.

Таким образом получается, что первая инграмма (запись, запечатление) нашего мозга содержит в себе смысл: ИЗГНАННОСТЬ – СТРАННИЧЕСТВО – ОДИНОЧЕСТВО – ОБРЕЧЕННООСТЬ НА УНИЧТОЖЕНИЕ.

И, следовательно, человек, любой человек – по сути своей, по изначальному статусу – несчастен. Он Не- Счастен, потому что Не-Причастен счастью, не со счастьем.

Ведь в мире все проще, чем в наших умозрительных конструкциях. Несчастье – это отсутствие счастья.

Жизнь наша тотально пронизана амбивалентностью и дерущимися друг с другом отчаянно подспудными противоречиями.

И в силу неизбежности вступает парадокс: ЖИТЬ ТРЕВОЖНО, А УМЕРЕТЬ СТРАШНО. Капкан захлопывается, и наступает ад – эпоха вечного кошмара.

Вообще, существование человеческое представляет собою сплошной тотальный парадокс. Рассмотрим вездесущие антитезы нашего бренного бытия, и возможно, такое рассмотрение приблизит нас к некоему прояснению таинственной ситуации.

Нам известно, что основной и базовой программой Вселенной является Выживание. В противном случае, какой резон в эволюционировании и поддержании жизнеспособности систем, составляющих ее структуру? Но тогда возникает еще вопрос. Зачем для реализации программы выживания создается процесс уничтожения, пусть даже и явленный в переживании психической реальности? Получается, что для того, чтобы выжить, необходимо умереть. Умереть – чтобы выжить!

Семантическое поле: Родовая травма - Ужас – Тревога - Изгнанность – Сранничество – Одиночество – Обреченность на уничтожение.