Некромантия
– Вольха! Да Вольха же! Очнись! Первое, что я почувствовала – боль в плечах и суставах рук. Медленно приходя в себя, я сообразила, что руки вывернуты вверх и затекли под тяжестью безвольно обвисшего тела. Я попыталась подпереться ногами, что удалось не сразу – они разъезжались и подворачивались, как у веселого селянина, за полночь бредущего из корчмы. Руки так и не опустились, но резкая боль в плечах пошла на убыль. – Вольха, хватит валять дурака! Открой глаза! Я открыла, почему-то один – левый. Первое, на чем он сфокусировался – Вал, прикованный к противоположной стене переброшенными через крюк наручниками на длинной цепи. Что-то подсказывало мне (явно не логическое мышление, пребывающее в состоянии правого глаза), что я нахожусь в столь же плачевном состоянии. Чуть повернув голову, я увидела Лёна. Цепь, куда более прочная – иного сплава и толщины – сковывала вампира по рукам и ногам. – Какой жуткий сон… – пробормотала я, закрывая глаз. – Вольха! – возмущенный вопль тролля заставил меня открыть оба глаза и начать соображать. – Что происходит? Где мы? – Спроси что-нибудь полегче! Я потрясла головой, сбрасывая остатки забытья. Мы находились в довольно просторной комнате, вернее, пещере, но столь изысканно обставленной, что ее подземное расположение почти не ощущалось. Большую часть комнаты занимал низкий плоский камень, белый и гладкий, размером с обеденный стол на дюжину человек, из которого торчали разъемные кольца. Жертвенник, сообразила я. Жертвенник?! У стены, под длинными стеллажами с книгами стоял настоящий стол, коричневый, полированный, заваленный бумагами, свитками, необработанными драгоценными камнями, какими-то железками, из-за которых гордо выглядывал кончик гусиного пера, стоящего в чернильнице. На полу лежал гобелен тончайшей эльфийской работы, изображавший лес в потоке света; игра теней порождала диковинных зверюшек, птиц, бабочек, бутоны цветов, появлявшихся на мгновение и тут же исчезавших под вскользь брошенным взглядом. На бесценной вещи, как на обычной половой тряпке, отчетливо выделялись грязные следы валдачьих лап. Я перевела глаза вверх. Весь свод пещеры был выложен драгоценными камнями. От бликов света на острых гранях рябило в глазах. Камни были подобраны таким образом, что образовывали сплетающиеся круги, звезды, вписанные друг в друга треугольники. Пестрый калейдоскоп узоров так ослепил меня, что я не сразу сообразила, что они складываются в гигантскую пентаграмму. Не пять, не пятьсот, а десятки и сотни тысяч камней! Что это такое? Зачем? Просто украшение? Почему она на потолке? Насколько я знала, жертва должна быть помещена в центр пентаграммы, и я не представляла, как это можно сделать. – Цыпа, избавь нас от этого металлолома! – свистящим шепотом попросил Вал. – Моя магия исчезла! – прошептала я в ответ. – Кто-то заблокировал ее! Мы примолкли, услышав шаркающие шаги в коридоре. Заскрежетал ключ в скважине, и дверь распахнулась. Маленький, костлявый, сгорбленный старичок тщательно прикрыл ее за своей спиной, опустил щеколду. Под ногами у старичка путался кудлатый валдачонок, давешний воришка. – Ну, как себя чувствуют мои долгожданные гости? – проскрежетал старик, пробегаясь по нам колючими, глубоко посаженными глазками. В отличие от Магистра Травника, вошедший был полностью лыс, а отсутствие бороды компенсировал пышными бровями, похожими на куски ваты. На шее у старичка на грубо сработанной золотой цепи висел платиновый кулон – то ли раздавленная мышь, то ли крот в столь же плачевном состоянии. Валдачий король собственной персоной. Лён скривился и чуть слышно зашипел от боли. – Что, не нравится? – ехидно поинтересовался старик. – А нечего читать чужие мысли без разрешения, нечего. У меня для таких нахалов специальный амулетик заведен – чем глубже копаешь, тем больнее получаешь. Мы мрачно молчали в лучших традициях былин о плененных Здыхликом царевичах. – Это искали? – старик кивнул в сторону стула, на котором небрежно валялся наш меч. – Можете забирать… мне он ни к чему… да и вам вряд ли уже понадобится. Впившись мне в подбородок пальцами, сухими, как паучьи лапки, и цепкими, словно рачьи клешни, старик заставил меня поднять голову. – Та самая? – строго спросил старик у валдачонка. Воришка с жаром кивнул. – Отлично. Оставь нас. И передай Вымре с Могом и Жащей, пусть немедленно явятся ко мне. Маленькая тварь прытко выскользнула из комнаты, притворив за собой дверь. Я сердито вздернула верхнюю губу и старик поспешил отдернуть руку. – И-зу-ми-тельно! – протянул он, в экстазе потирая сухонькие ладошки. – Девица и вампир, причем беловолосый. Ве-ли-ко-леп-но. Я и не рассчитывал на такую удачу. – А на что вы рассчитывали? – не выдержав, спросила я. Всегда приятно знать о планах врага. – Видите ли, девушка… – Старика переполняла неуемная радость по случаю нашей поимки, и ему хотелось с кем-то этой радостью поделиться. – Поймать вампира чрезвычайно трудно. Выследить его невозможно – он невидим для амулетов, внешность имеет обыкновенную и улыбается редко. Остается одно – поставить ловушку, да такую, чтобы, кроме вампира, никто в нее не попался, а значит, приманка должна быть весьма специфической. А что специфичней одного из артефактов Ведьминого Круга? По полыхнувшим глазам Лёна я поняла – ничего. – Я строил свои планы на том, что вампиры, эти скрытники и перестраховщики, доходящие в своей отчужденности до абсурда, не станут обращаться за помощью к Ковену Магов, – продолжал старик. – Но мне попался не просто глупый вампир, а полный идиот. Как я и рассчитывал, он не пошел к Магистрам. Он прихватил с собой не менее пустоголовую адептку, не утруждавшую себя маскировкой чар, и тролля, чья дурная слава летит перед ним на добрую сотню верст. И с этим, прости господи, воинством он попытался скрытно – ха-ха! – проникнуть в логово некроманта. Уважаю за смелость, но глупость должна быть наказуема. Можете поговорить напоследок. Мне надо еще кое-что подготовить для обряда. – Для какого обряда?! – помимо воли вырвалось у меня. – Для жертвоприношения, разумеется, – невозмутимо ответил старичок, водружая на нос очки и бережно раскрывая по закладке одну из книг. – Э, нет, мы так не договаривались! – возопила я. – Немедленно прекратите эти средневековые штучки! Я буду жаловаться в Ковен! – Жалуйтесь, жалуйтесь… – машинально повторил старичок. – Привидения вечно на что-то жалуются… как правило, безосновательно. – Ни гхыра себе безосновательно! Старик, больше не обращая внимания на мои протесты, смахнул со стола бумаги, разложил на нем какие-то хитрые щипчики, крючочки, заостренные стальные стержни, приволок из угла комнаты бронзовый треножник и торжественно водрузил его в центр стола. Под треножником само собой вспыхнуло пламя. Оно плясало по полированной столешнице, не оставляя следов. В дверь загромыхали кулаком, старик, не оборачиваясь, щелкнул пальцами, и засов сам собой поднялся над крючьями. В коридоре столпилась добрая дюжина валдаков, но в комнату вошли только трое, остальные остались на карауле за вновь запертой дверью.
– Господин, – прорычал самый рослый, в ажурной кольчуге, явно снятой с убитого гнома, и шеломе, украшенном рогами – по виду коровьими, – по вашему приказу половину стражи сняли, факелы затушили, рудокопов выгнали на промысел. На первом этаже неспокойно, видели какую-то тварь, никого не сожрала, но по виду – хищная. – Как выглядит? – А пес ее знает. Никто толком не разглядел. – Разглядите и убейте, и проследи, чтобы меня больше не отвлекали по пустякам. Начнем, пожалуй. С девицы. Она наметит путь, ну и потренируюсь заодно. Принести в жертву вампира куда сложнее, есть свои маленькие хитрости, тут надо действовать тонко, но с размахом. Вампир-Повелитель… знатная добыча… не ожидал, не ожидал… если правильно провести обряд… н-да, мне на редкость повезло… чего не скажешь о вас, хе-хе! – А я? – обиженно подал голос Вал. – На девицу я не тяну, вампира тем паче. Может, извинишься и отпустишь? – А на тебе, милый мой тролль, я опробую парочку новых пыток и отдам своим зверушкам. Они всеядные, видишь ли, и вечно голодные. Валдаки с надеждой облизнулись. – Ах ты, старый хрыч! – возмутился Вал, натягивая цепи. – Уж я до тебя только доберусь! – А я вас знаю! – невесть чему обрадовалась я. – Вы – полоумный архимаг Кориус Переслега, ваш портрет висит в холле Школы под табличкой «Его разыскивает городская стража»! Как ни странно, всеобщая известность старичку не польстила. – Полоумный? – проскрежетал он, меняясь в лице и судорожно стискивая кулаки. – О, нет, напротив, я слишком умен, чтобы меня могли оценить по достоинству! – Молчала бы уже… – скривился Вал. – А что? Хуже не будет. Хуже просто не может быть! – И за какие же «достоинства» его разыскивают? – невозмутимо поинтересовался Лён. – Точно не помню, но вроде бы за жабу… Нет, за гадюку… Или за пиявку? – Какую пиявку? – А он превратил в пиявку принцессу Волмении… Или принца? Нет, кажется, принцессу. И, по-моему, все-таки в гадюку. – В лягушку! – не выдержав, проговорился архимаг. – Я превратил эту уродину в милую, славную, тихую травяную лягушку! – Мало того, что превратил, – продолжала я, освежая в памяти скандальную историю с волменской принцессой, – но еще распустил слух, что, дескать, если лягушку поцелует молодой красивый принц, то она снова превратится в принцессу. – Задумано было неплохо, – признал Лён. – Беда в том, что молодые и красивые принцы почему-то не горели желанием целовать лягушку. Принцы, как известно, народ избалованный, у них и без лягушек невест пруд пруди. Они начали старательно избегать приглашений на придворные балы и пирушки, потому как после обильных возлияний не то что лягушку – собственную тещу в обе щеки расцелуешь. Тогда лягушкин папа назначил награду, и весьма солидную. Принцы, зело охочие до гульбищ, игрищ и всевозможных дорогостоящих забав, сочли такой вариант весьма приемлемым и стали делать бизнес. Сложилась обратная ситуация – лягушка, естественно, и не думала превращаться в кого бы то ни было, зато принцы выстроились в очередь у ее кадки. Они приходили по несколько раз на дню, с фальшивыми усами, носами и волосами, выдавая себя за своих же братьев, кузенов, дядьев и прочих дальних родственников. Некоторые сделали на лягушке целое состояние, оплатили внешние долги и наполнили казну. С волменской казной происходили обратные процессы – в ней начинало просвечивать дно. В одно прекрасное утро, подписав очередную кипу счетов с тактичной пометкой «за лобзание» король освирепел, разогнал скипетром чужеземных принцев, ухватил несчастную лягушку за задние лапки и вышвырнул за окно, в глубокий замковый ров с водой. Той же ночью мокрая, несчастная, позеленевшая, но вполне человекообразная принцесса робко постучалась в двери отчего замка. Как выяснилось, расколдовал ее, причем абсолютно бесплатно, безымянный представитель лягушачьего рода, сделав принцессе предложение лапки и нереста. С тех пор, говорят, принцесса немного не в себе, просиживает ночами на берегу рва, слушает кваканье и горестно вздыхает. – Большая любовь всегда кончается трагично, – подвел итог вампир. – И за такую мелочь его разыскивают? – Вообще-то нет, – пожала я плечами, – разыскивают его за три убийства, взрыв королевского дворца, опыты на людях и нелегальную некромантию. А лягушка – это так, автобиографический факт. – Ну хватит! – Архимаг бесцеремонно прервал поток моего красноречия. – На жертвенник ее! * * * Жертвоприношение происходило в спокойной, можно сказать, дружественной обстановке. Я безропотно позволила валдакам уложить себя на жертвенник и распять железными обручами. Некромант, согнувшись крючком, выискивал что-то в черной книге, шелестя пожелтевшими страницами. Мои спутники с интересом наблюдали. – А я-то думал, что для такого обряда нужна девственница, – шепнул Лён, наклоняясь к троллю. Мои спутники были прикованы на достаточном расстоянии друг от друга, и возмутительное замечание вампира достигло как моих ушей, так и сухоньких ушек некроманта. – Я и использую в нем девственницу! – злобно буркнул он, скользя узловатым пальцем по строчкам книги. – А… ну да, ну да, – глубокомысленно заметил Лён. Вал посопел, похмыкал и бесстыже, раскатисто захохотал. – Это еще что такое? – Старик заложил страницы гусиным пером и обернулся ко мне, сдвинув очки на лоб. – Отвечай, девица, ты еще девица? – Да! – буркнула я с видом оскорбленной невинности. – Ну вот видите… – старик облегченно вздохнул и вернулся к книге. – Кто ж признается… – опять-таки шепотом заметил Вал. Если учесть, что голос у тролля намного громче и пронзительней мягкого баритона вампира, то и шепот вышел зычный. – Да девственница я, честное слово! – не выдержала я. – Не слушайте вы их, они вам обряд хотят сорвать! Приносите меня скорее, пока я пневмонию на вашем алтаре не схлопотала! – Какое благородство! – опять-таки шепотом вздохнул тролль. – Она согласна принести себя в жертву, лишь бы сорвать обряд! – Любимая, не делай этого! – с подкупающими рыданиями в голове взмолился Лён. – Позволь мне одному нести возмездие за свои грехи, и я умру счастливым, вспоминая о подаренных тобою ночах. Умоляю, скажи, что ты простила меня! – Ни за что! – Давай я тебя прощу, и этот лысый вагурц меня отпустит! – предложил тролль. – О чем это он? – не на шутку разволновался некромант. Даже перо уронил, и книга закрылась. – Прекратите свои грязные намеки! – возопила я, выворачивая голову, чтобы плюнуть в бесстыжие очи коллег по странствиям. – Я сейчас сам проверю… – не выдержал маг, кидаясь к полке с амулетами и оберегами. – Проверю, что этот вампир наговаривает… Где же он… лежал же тут… куда я мог его засунуть? – А кому лучше знать, как не ему! – хохотнул Вал. – Почитай, на каждом привале проверял! – А тебе завидно, да? – окончательно взбесилась я, осуществляя долгожданный, но маломощный плевок, осевший на рукаве старика. – Видите? Призналась! – ликующе объявил тролль. – Уберите ее! – брезгливо приказал архимаг, оставив поиски необходимого амулета. – Не смейте! Это дискриминация! Я требую, чтобы меня приносили в жертву! Но валдаки торопливо отвязали меня от алтаря и препроводили к уже знакомым кольцам в стене. – Куда катится этот проклятый мир! – шелестел старик, пытаясь найти успокоение в заветной книге. – Я готов был поклясться, что по выезде из Стармина она еще была девицей… Иначе не смогла бы отразить валдачьих чар… Но, коль скоро в моих руках оказался сам Повелитель, мы сможем обойтись и без нее. Давайте сюда этого растлителя! Лён подошел к алтарю с видимым равнодушием. Валдак грубо дернул за цепь, принуждая вампира лечь на каменную плиту. – Заговоренные цепи, – гордо сообщил архимаг. – Специально для дорогого гостя. – Я догадался, – высокомерно бросил вампир, откидываясь на спину. Стальные обручи тут же защелкнулись вокруг его щиколоток, запястий, живота и лба. Цепи с Лёна тоже не сняли, закрепили в кольцах по краям алтаря. Послюнив заостренный уголек, старик с книгой в руке стал делать осторожные наметки, расчерчивая углем мускулистую грудь вампира. Изобразив семь или восемь рун, некромант поставил жирную точку между пятым и шестым ребром с левой стороны и отступил на шаг, критически разглядывая свое произведение. – А это потом смоется? – подозрительно спросил Лён. – Смоется, смоется! – хехекая, пообещал старый хрыч. – Обмоется… Налюбовавшись замысловатой символикой, старик с кряхтеньем полез в настенный шкафчик и извлек оттуда высокий глиняный горшок с орнаментом из леших и кикимор. Пошептав и пощелкав пальцами, маг сорвал крышку с горшка, и оттуда хлынул холодный синий свет. В горшке тлели угли из костей саламандры. Их использовали при закалке волшебных мечей. Уголек можно было взять в руку и даже проглотить, не поморщившись. Лишь соприкосновение с железом вызывало яростный температурный выброс. Подтверждая мою догадку, некромант опустил в горшок нечто вроде длинного узкого ножа на деревянной ручке. Из горшка прыснул сноп искр, послышалось шипение. – И что же даст вам это уголовно наказуемое деяние? – иронично поинтересовался вампир. – Вечную молодость, – рассеянно промурлыкал некромант себе под нос, наблюдая за раскаляющимся лезвием. – Для этого я собираюсь миновать порог с помощью ступенек. С вашей помощью. – Да вы и так еще очень даже ничего! – покривил душой тролль. Старичка было впору закапывать и, надо признать, очень хотелось. – Цыпа, ты поняла, что он сказал?! К сожалению, поняла. – Теория «крылечка». Порог – это переход на иной энергетический уровень, где становятся доступны новые, качественно иные заклинания. Если разница между уровнями слишком велика, порог высок и преодолеть его с нахрапа не удается. А ступеньки – это маленькие подуровни, по которым можно достичь порога в несколько приемов. – И мы – те самые ступеньки? – смекнул Вал. – Похоже на то. В момент смерти происходит колоссальный выброс энергии, любой опытный маг может ею воспользоваться, тем более – некромант. – А на кой ему сдался вампир? Наловил бы девок по окрестным селам, и вся недолга! Я пожала плечами. – Может, девицы – еще большая редкость? Валдаки и тролль захохотали, Лён улыбнулся, некромант лишь брезгливо передернул плечами. – Девицы… черные кошки… новорожденные младенцы… у них у всех один недостаток – момент смерти – всего лишь момент. А мне нужна долгая, мучительная агония, – проскрежетал старик. В зрачках некроманта отражались раскаленные грани клинка. – На нее способно лишь потенциально бессмертное существо – вампир в самом расцвете сил, ибо после трехсот лет они столь же уязвимы, как и простые смертные. Повелитель же абсолютно бессмертен и может умирать столько, сколько мне понадобится. Час, два. День. Неделю. Сутки. Месяц. Впрочем, мне хватит и пятнадцати минут. – Спасибо и на этом, – проворчал Лён. – Я провел множество экспериментов, – продолжал некромант. – Я искал подходящую жертву, перебрав все разумные и неразумные расы, все живое и всю нежить. Не осталось ни одного существа, не принесенного на алтарь науки… – Это вы называете наукой? – не выдержала я. – Серию хладнокровных убийств во благо себя, бессмертного? – Не только себя, – раздраженно перебил меня некромант. – Всех избранных. Всего Ковена Магов. Обретение бессмертия было целью моей научной работы, которую на протяжении многий лет финансировал сам Ковен. И вот, когда мои исследования наконец-то увенчались успехом и я представил на магическом Совете заключительный отчет, мою тему неожиданно закрыли, запретили, засекретили, все записи были отобраны и уничтожены, а лаборатория переоборудована и отдана на растерзание желторотым аспирантам-алхимикам, помешанным на создании философского камня. Философский камень! Тьфу! Променять бессмертие на погоню за мифом! Этот Ковен настолько туп и ограничен, что ему не поможет и искомый минерал, вот почему мне в нем не место… нет, это ему не место рядом со мной! К концу монолога некромант уже не говорил, а кричал, брызгая слюной и жестикулируя раскаленным ножом. Инстинктивный страх перед сумасшедшими заткнул нам рты, не давая отпустить очередную колкость. Наверное, те же чувства испытывал Совет Ковена Магов, слушая вдохновенные речи свихнувшегося архимага. Обрести бессмертие ценой чужих жизней! Ковен не пошел бы на такое даже в целях эксперимента… А впрочем, я прекрасно понимала этого безумца. Да, маги живут долго. Но и они не бессмертны. Магия может замедлить процессы старения, но прекратить их окончательно не в силах. И чем больше мы живем, тем меньше нам хочется умирать, сколько бы ни складывали байки об «уставших от жизни» магах… – Господин, до рассвета осталось меньше часа, – проворчал валдак, держась на почтительном расстоянии от некроманта. Архимаг осекся на полуслове, недоуменно взглянул на потемневшее лезвие. – Проклятье! – прошипел он, торопливо погружая орудие убиения в горшок с углями. – Уже остыло? Как это я не проверил новую партию? Проклятые гномы! Жулики, варят сплав на глазок. Ну, они у меня попляшут! – Да ничего, мы не торопимся, – вежливо заверила я. Это только в сказках злобные ведьмы помелом смешивают в котле желчь драконов, кровь летучих мышей, толченые крысиные лапки и тому подобную дрянь, источающую несусветную вонь. В Школьном музее хранились эталонные образцы таких ингредиентов. «Каменный век» – презрительно отзывался о них Алмит. Современному некроманту потребовалось немного дистиллированной воды, вылитой в плоское железное блюдо на треножнике, и фабричная упаковка порошка «Чернокнижный сбор № 6, ароматизированный, годен до 7.04». Маг надорвал уголок пакета и круговыми движениями высыпал его содержимое в закипающую воду, одновременно размешивая все деревянной лопаточкой. Чернокнижный сбор кисельно заварился и тягуче забулькал. Приятно запахло ландышами. Некромант внимательно наблюдал за процессом варки. Как только снадобье сменило исходный серый цвет на ядовито-зеленый, маг убрал блюдо с огня. Варево сразу перестало кипеть, из центра блюда потянулась вверх волнистая струйка дыма. Взяв блюдо в одну руку, а исчерканный вычислениями свиток – в другую, некромант дробными шажками обошел алтарь, не отрывая глаз от пергамента и скороговоркой нашептывая заклинание. Дымок, не рассеиваясь, узкой ленточкой струился за некромантом, пока не замкнулся в колечко и лишь тогда начал подниматься к потолку. Первым тусклое свечение пентаграммы заметил Лён. Вампир сдержанно кашлянул, привлекая мое внимание. Хватило одного взгляда на потолок, чтобы обнаружить неестественную фосфоресценцию изумрудов, вделанных по внешнему краю пентаграммы. Некромант отставил блюдо в сторону, скрестил руки на груди и прошептал три известных любому адепту слова: – Подчинись моей воле! Изумруды вспыхнули. Их лучи спроецировались в четкую пентаграмму на алтаре, зеленую и пульсирующую. За изумрудами пришел черед рубинов. Возле правой руки Лёна возникла алая руна, означающая тьму и хаос. Бирюза. Голубая руна плодородия, в более узком смысле – мужского начала. Многозначительно возникла между ногами. Алмазы. Белая руна души. Пугливо расположилась напротив печени. Еще одна группа изумрудов, внутри пентаграммы. Руна жизни. Желтый топаз. Руна перевоплощения. Иногда ее чертят на могильных камнях как символ вечности. Остальных символов я не знала, хоть и сдала зачет по кабалистике на «отлично». Впрочем, нет. Последней, возле затылка, медленно проявилась черная руна смерти. Я завороженно наблюдала за пробуждением сверхъестественных сил, одновременно восхищаясь и ужасаясь их размаху. Один из ящиков стола выехал сам собой, и старик бережно, двумя руками, как новорожденного младенца, вынул оттуда черный гримуар. Кожаный переплет, стилизованный под шкатулку, опоясывали серебряные обручи, сходившиеся к замку. Сначала поднял вверх, словно испрашивая благословения, потом прижал к сердцу, шепча с закрытыми глазами. Нашептавшись, на ладонях вытянул книгу вперед, и она сама собой лязгнула замком, заскрипела открывшимся переплетом, зашуршала страницами – желтыми, изъеденными временем, словно бы обугленными по краям. Некромант начал читать прямо с разворота – громким, хорошо поставленным голосом, никак не вязавшимся с привычным старческим дребезжанием. Пентаграмма на потолке исчезла, растворившись в сером клубящемся облаке, из которого пучками солнечного света сквозь грозовые окошки выбились разноцветные лучи-руны. Пахнуло ветром и озоном. Изначально легкое дуновение усиливалось по мере прочтения, под конец обернувшись настоящим ураганом. Лён зажмурился, его длинные волосы, ветром прижатые к алтарю, извивались вокруг головы, словно змеи. По комнате запорхали бумаги, гобелен всколыхнул кистями, как перегруженный ковер-самолет. Некроманту ураган тоже не доставил удовольствия, став неожиданной и досадной помехой. Он попытался унять атмосферное явление с помощью амулета, но из облака плюнуло молнией, расколовшей амулет пополам и прожегшей в гобелене изрядную дыру. Отчаявшись обуздать стихию, некромант приступил к заключительной фазе обряда. Увы, жертвоприносить вампира против непредусмотренного расчетами ветра оказалось очень неудобно! Нож затрепыхался в мощном потоке воздуха, как схваченная за хвост плотва, норовя выскользнуть из пальцев. Держать его в вертикальном положении еще удавалось, но при нисходящем движении острие виляло вбок, подныривая под держащую его руку. Не зная о неблагоприятных погодных условиях, я могла бы подумать, что некромант пытается сделать себе харакири. А тут еще пленники начали хихикать, сначала украдкой, потом в голос. Особенно изощрялась жертва. – Точнее, точнее цельтесь! – подбадривал некроманта вампир. – А то все труды насмарку! Старик уже не просто дрожал – его колотило. Он держал нож обеими руками, но выписывал им такие круги, что на груди у Лёна нужно было рисовать не точку, а мишень со значениями очков. – Слушайте, я что, сам должен на него насадиться? Ну скорее, у вас опять острие остывает, чернеет! Кстати, а вы знаете, почему такие обряды советуют проводить как можно быстрее? Некромант злобно заскрежетал зубами, не поддаваясь на провокации вампира и силясь преодолеть напор ветра. – Да потому, – невозмутимо продолжал Лён, – что ни одна заговоренная цепь не удержит меня больше десяти минут. В ту же секунду цепь на его правой руке звеняще лопнула посередине, обруч на запястье порвался, как гнилой бинт, и вампир, недолго думая, замахнулся и саданул некроманта болтавшимся на руке обрывком. Лысый череп издал гулкий звук, старичок закатил глаза и повалился на спину, смахнув горшок со стола. Угли раскатились по полу. Валдаки, до сих пор молча стоявшие у стены, похватали свои мечи и булавы и кинулись к жертвеннику. Лён забился в оковах, как карась на раскаленной сковороде. Было слышно, как трещат расходящиеся звенья. Еще пять секунд, и вампир оказался бы на свободе, но у него не было даже одной – валдачьи булавы взметнулись над головой Лёна, а очнувшийся старик с протяжным стоном поднялся на колени, потирая ушибленный висок. – Мама!!! – бездумно завизжала я от отчаяния. Дверь вздрогнула и вылетела из каменного проема вместе с косяком, прихлопнув только-только начавшего оживать некроманта. В комнату ворвалась разъяренная мантихора. Маньку, нашу ласковую кису, она напоминала весьма отдаленно! Взъерошенная шерсть и расправленные крылья делали ее раза в три крупнее, вечно удивленная мордашка обернулась демонической харей, в составе которой особого внимания заслуживали горящие глаза и истекающие слюной клыки. Уши были прижаты к голове так плотно, что казались двумя черными полосками, а между ними угрожающе раскачивалось жало. Казалось, Манькин хвост живет отдельной жизнью: он извивался, сжимался, делал ложные выпады, как потревоженная кобра в капюшоне из распущенной кисточки. Валдак обернулся. На тупой морде отразилось безграничное удивление, быстро сменившееся сосредоточенной жаждой убийства. Пригнувшись, он прочертил воздух белой полосой лезвия, тонко свистнувшего перед самым носом верткой кисы. Не мудрствуя лукаво, Манька рявкнула ему в волосатое пузо. Звуковая волна эффектно прокатила валдака на гребне и впечатала в стену как раз под оленьими рогами. Рога упали сразу, валдак – немного погодя, оставив после себя четкий оттиск. Второй валдак попятился к двери, но третий был не робкого десятка – раскрутив булаву над головой, он запустил ею в оскаленную звериную морду. Манька ловко поймала булаву, подержала в пасти, как тросточку-поноску, рыча и злобно подрагивая хвостом, а потом чуть сильнее сжала челюсти и выплюнула срединную часть стальной ручки. Концы упали сами. Внушительная демонстрация силы повергла врагов в ужас. К моему восторгу, валдаки умели бегать не только по полу, но и по стенам, и даже по потолку, чего я никак не ожидала от столь крупных и неуклюжих существ! На потолок Манька не претендовала, ей трудно было махать крыльями в низкой, загроможденной вещами комнате, но все, что можно было разбить или уронить, она разбила и уронила. К счастью для валдаков, Манька повела себя как неопытная кошка – погнавшись за тремя мышами сразу, не сумела поймать ни одной. Притомившись и загнав валдаков на стеллажи, киса прохаживалась под ними с таким жутким шипением, что кровь стыла в жилах. Тем временем Лён успел расправиться с цепями, обшарить карманы бесчувственного старикашки, найти в оных ключи и разомкнуть наши оковы. Самому вампиру обрывки цепей вроде бы не мешали, да и время поджимало. – Сматываемся отсюда, и быстро! – скомандовал он, указывая на дверь, вернее, на сменившую ее дыру. Ураган, воронкой расходившийся из тучи, не утихал. Отражающиеся на алтаре руны дымились, все до единой сменив цвет на черный. – Очень быстро! – поправила я, разминая ноющие запястья. – Потому что любая магическая сила, призванная, но не использованная, со временем переходит в ударную волну! – Чего? – вытаращил глаза Вал. – Видел, как рудничный газ взрывается? – Убедили! – тролль бросился к двери. Вампир задержался, голыми руками выламывая камень из оголовья меча. – Куда?! – на пороге возник огромный красноглазый валдак в тяжеловесной кольчуге и надвинутом на глаза шеломе. В руках чудище сжимало шипастую дубину ужасающих размеров. – А ну, назад! – Манька, фас! – отчаянно скомандовала я. Мантихора только того и ждала. Перепрыгнув через рычащую и кричащую кучу-малу, мы помчались по коридору – Вал впереди, следом я, в шаге за мной – Лён. Клацанье болтавшихся на нем обрывков цепей странным образом прибавляло мне живости. Глухой рокот прокатился под сводами туннеля. Земля содрогнулась, от потолка поползла дымка земляной крошки. Оставалось только надеяться, что тролль знает дорогу. Уточнять, так ли это, у меня не хватало духу. В туннеле было темно, редкие факелы в кольцах на стенах едва тлели. Из смежного туннеля появилась группа валдаков, они кинулись было на нас, но тут снова загрохотало, загремело, загудело, они взвыли, развернулись и убежали. Теперь мы гнались за ними – Вал свернул в тот же туннель, копию предыдущего. Колотье в левом боку, которое теоретически должно было смениться вторым дыханием, сменилось колотьем в обоих боках. Левая стена штрека взбугрилась полосой, как будто за ней прополз гигантский червь. Стена дала трещину, и из открывшихся ниш прямо нам под ноги стали вываливаться скелеты в полной боевой амуниции, с секирами наголо. Я не удержалась – взвизгнула, шарахаясь в сторону. – Вожди! – крикнул Вал. Тролль почти не запыхался – опытный воин четко регулировал дыхание. – Валдаки хоронят своих мертвецов в стенах туннелей! Не бойся, они дохлые! – Роют ход на поверхность! Почуяли, что дело дрянь! – продолжал тролль, ловко перепрыгивая через стальной доспех очередного мертвеца. – Похоже, туннель за нами обвалился, и они торопятся отрыть новый, чтобы спастись! Второй червь прошелся вдоль правой стены. – Они… роют… быстрее, чем мы… бежим! – последнее слово я выплюнула с кровью. Грудь разрывалась от нехватки воздуха. – Значит, надо бежать быстрее! – рявкнул тролль, и в этот момент прямо перед ним выпал из ниши очередной мертвец. Это был не скелет – еще не скелет, хотя гниющая плоть уже сползала с костей и в мокром меху копошились черви. Несмотря на разложение, было видно, что труп страшно изуродован. – Эге, да это же последний вождь! Кажется, он был решительно против смены власти! – Да уж! – выдохнул Лён. Гул нарастал. Штрек трясся в агонии. Одна из потолочных балок за моей спиной премерзко хрупнула, сложилась пополам и рухнула вниз, погребенная земляной волной. В спину пахнуло-толкнуло ветром, повеяло сыростью и холодом. Земля бежала за нами, как взломавшая плотину вода по руслу пересохшей реки. – Гхыр дгырыз! – ругнулся Вал, внезапно останавливаясь и преграждая нам дорогу. – Ты что… – я запнулась. В конце длинного и прямого коридора поочередно гасли факелы. Кромешная тьма мчалась нам навстречу, отъедая кусочки освещенного пространства. Штрек осыпался с двух сторон.
|