Студопедия — Из специальных политсводок ОГПУ в Кремль
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Из специальных политсводок ОГПУ в Кремль






Сенти был одноглазым учителем дзэн, достигшим просветления.

Он учил своих учеников в храме Тофуку. День и ночь весь храм был погружен в молчание. Не слышно было ни звука.

Даже чтение сутр было упразднено учителем. Его ученики не занимались ничем, кроме медитации.

Когда Мастер умер, старые соседи услышали звонки, чтение сутр. Они сразу поняли, что Сенти умер.

 

Николай

ЗЕНЬКОВИЧ

 

ВОЖДИ И СПОДВИЖНИКИ

 

Слежка

Оговоры

Травля

 

Москва

«ОЛМА-ПРЕСС»


УДК 32

ББК 66

З 567

 

 

Исключительное право публикации собрания сочинений Николая Зеньковича принадлежит издательству «ОЛМА-ПРЕСС». Выпуск собрания сочинений или отдельных произведений, включенных в данное собрание сочинений, без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону.

 

 

Художник

 

 

Зенькович Н. А.

З 567 Собрание сочинений. Т. 5: Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003. — с.: ил.

ISBN 5-224-00843-3 (общ.)

ISBN 5-224-01947-8 (т. 5)

 

В пятом томе собрания сочинений на основе новых источников из ранее закрытых архивов исследуются непростые отношения в высших эшелонах власти СССР. В борьбе за первенство в ход шли интриги, оговоры и даже физическое устранение конкурентов.

Книга переворачивает привычные представления о расстановке сил в Кремле на разных этапах советской истории, раскрывает закулисные страницы никогда не афишировавшихся личных взаимоотношений между членами высшего партийного и государственного ареопага.

УДК 32

ББК 66

 

ISBN 5-224-00843-3 (общ.) © Издательство «ОЛМА-ПРЕСС», 2003

ISBN 5-224-01947-8 (т. 5)


Глава 1

СТО ЗИМНИХ ДНЕЙ

 

Последние дни жизни Ленина. – Вопрос о преемнике – кто: Троцкий, Сталин или Фрунзе? – Были ли Горки, где скончался Ленин, своеобразным «Форосом»? – Взаимоотношения со Сталиным, разрыв отношений с ним. – Легенда об отравлении Ленина Сталиным: источники, архивные документы, устные рассказы. – Впервые о многотомной истории болезни Ленина.

 

В пьесе француза Вермореля есть такая сцена: маленького роста человек в полувоенной куртке, хищно усмехаясь в известные всему миру усы, подсыпает в стакан яд. Кандидат в кремлевские диктаторы Сталин устранял с политической арены безнадежно заболевшего Ленина.

Болезнь и смерть Владимира Ильича обросли массой всевозможных слухов, версий и домыслов уже сразу после его кончины. В конце января 1924 года «Рабочая газета» поместила сообщение «В ЦК РКП», в котором, в частности, говорилось: «Так как т. Ленин лечился в Горках недалеко от Москвы, то о его смерти Центральный Комитет РКП узнал в 7 1/2 часов. Группа членов ЦК, находившаяся в Москве, выехала в Горки. Тов. Бухарин уже находился в Горках, где он лечился...»

Спустя два дня «Правда» публикует широко известное в те годы «Слово» Зиновьева – «Шесть дней, которых не забудет Россия». В нем говорилось: «А сейчас позвонили. Ильич умер... Через час мы едем в Горки уже к мертвому Ильичу: Бухарин, Томский, Калинин, Сталин, Каменев и я (Рыков лежит больной)».

Многие партийцы, особенно на периферии, обратили внимание на расхождения. С одной стороны, получается, что Бухарин находился в Горках. С другой – он вместе с остальными членами Политбюро выехал на автосанях из Кремля, узнав о кончине вождя.

Где же в действительности был Бухарин? Ответ на вопрос дает его собственная статья, помещенная в годовщину траура: «Когда я вбежал в комнату Ильича, заставленную лекарствами, полную докторов, Ильич делал последний вздох. Его лицо откинулось назад, страшно побледнело, раздался хрип, руки повисли – Ильича, Ильича не стало...»

Известно, что Ленин скончался в 18 часов 50 минут. Сталин, Зиновьев, Калинин и Томский выехали в Горки на автосанях в 21 час 30 минут. Выходит, Бухарин был единственным из высшего партийного руководства, кто принял последний вздох Ильича? А как же тогда понимать «Слово» Зиновьева? Впрочем, оно вскоре было вытравлено из памяти современников – все номера газет, поместившие зиновьевские «Шесть дней», в одночасье оказались в стальных сейфах спецхранов. Такая же участь постигла и юбилейную статью Бухарина. И не только ее одну.

В 1927 году в сборнике «О Ленине» были опубликованы воспоминания В. Г. Сорина. Сторонник Бухарина, он подвергся в 1939 году аресту и погиб в 1944 году. В 1957 году в трехтомнике воспоминаний о Ленине, выпущенном Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, заметки Сорина помещены, но с большими купюрами. Исчезли все упоминания имени Бухарина. В таком виде трехтомник переиздавался несколько раз, в том числе в шестидесятых и даже в начале восьмидесятых годов.

В издании 1927 года, осуществленном в период пика политического расцвета Бухарина, в воспоминаниях В. Г. Сорина содержится любопытный эпизод. 21 января 1924 года Сорин находился в Горках. После обеда он узнает, что в Большой дом требуют камфару, и спешит с этим известием к Бухарину. «Я не решился тотчас же передать о камфаре, боясь, что Н. Ив. упрекнет меня в паникерстве, но Н. Ив. сам заметил: «Знаете, со стариком что-то плохо. Все доктора ушли в Большой дом». Тогда я решился сказать о камфаре. Н. Ив. изменился в лице: «Кто вам об этом сказал?» И сейчас же пошел со мной к Большому дому. Мы условились, что Н. Ив. поднимется наверх... и узнает у М. Ил. о состоянии здоровья Вл. И. (вообще, чтобы не волновать Вл. И., товарищи не показывались ему), а я подожду Н. Ив. внизу. Кругом стояла тишина... Бухарин не возвращался».

Сегодня достоверно установлено: действительно, Бухарин накануне смерти Ленина простудился, уехал в пустовавший санаторий в Горках и оказался почти поневоле свидетелем эпохального события. Поневоле? Партии этого не объяснишь. Сам факт единоличного присутствия в Горках в момент смерти вождя мог представлять в народном сознании весьма веский аргумент. В борьбе за ленинское наследство никому нельзя было давать столь важный шанс. Поэтому факт присутствия Бухарина у постели отходившего Ленина следовало скрыть.

Что и было сделано. Первым эту работу взял на себя Зиновьев. Его «Слово» устанавливало равновесие, показывало единство Политбюро перед смертью своего вождя. Никто не должен иметь преимущества говорить о себе как о преемнике усопшего лидера. Бухарин с такой постановкой вопроса согласился. Между тем первая маленькая ложь, о которой договорились между собой соратники у постели умершего, повлекла за собой вторую, та – третью. И вот в народном сознании прочно утверждается миф о том, что первым о смерти Ленина узнал, конечно же, Сталин. Он, и только он, имел на это первое право. Хотя, как свидетельствуют историки, раньше всех в Москве о кончине вождя узнал Зиновьев – ему из Горок позвонила по прямому проводу Мария Ильинична. Зиновьев, опять же во имя сохранения единства Политбюро, согласился разделить эту честь со Сталиным. В результате уговора в «Отчете комиссии ЦИК СССР по увековечению памяти В. И. Ульянова (Ленина)» эта спорная деталь приобрела такую формулировку: «Первое известие о смерти В. И. Ленина было получено в Москве тт. Сталиным и Зиновьевым в 7 часов вечера того же дня... В 9 часов 30 минут вечера 21 января тт. Сталин, Зиновьев, Калинин и Томский на автосанях выехали в Горки».

Равновесия, о котором столь рьяно пеклись некоторые лица из ближайшего ленинского окружения, не получалось. Бухарин, который, пускай даже случайно оказавшийся единственным из высшего партийного руководства у постели умирающего Ленина, заменялся, вовсе не случайно, Сталиным. Вот как запечатлел В. Д. Бонч-Бруевич переезд в Горки членов Политбюро 21 января: «... впереди всех Сталин. Подаваясь то левым, то правым плечом вперед, круто поворачивая при каждом шаге корпус тела, он идет грузно, тяжело, решительно, держа правую руку за бортом своей полувоенной куртки... Лицо его бледно, сурово, сосредоточенно... Прощай, прощай, Владимир Ильич... Прощай! И он, бледный, схватил обеими руками голову Владимира Ильича, приподнял, нагнул, почти прижал к своей груди, к своему сердцу, и крепко, крепко поцеловал его в щеки и в лоб... Махнул рукой и отошел резко, словно отрубил прошлое от настоящего...»

Тиражирование этих и многих подобных мемуарных заметок приучало наших людей к осознанию особой роли Сталина, уяснению того, кто же был учеником Ленина номер один и кто должен стать его преемником.

Шли годы, в стране менялись политические лидеры, а легенды вокруг болезни и смерти Ленина не исчезали. В период хрущевской оттепели их стало даже больше. Приоткрылся железный занавес, люди стали чаще бывать за границей. Там на них обрушился настоящий шквал информации, о которой в Союзе и слыхом не слыхали. Что здесь правда, а что вымысел? Как отделить подлинные исторические факты от клеветнических измышлений?

Робкие попытки снять с Ленина гипсовый слепок, предпринятые некоторыми исследователями его жизни и деятельности в хрущевские времена, были зарублены на корню бравшей реванш за временное поражение брежневской охранительной идеологией. Вновь в ход пошли казенные стереотипы, мифы, фальсификации. Официальная пропаганда, кино, литература превращали Ленина в эдакого доброго дедушку, который раздает ребятишкам рождественские подарки и всем хочет делать хорошо. И это Ленина, который в принципе никого не устраивал, даже пугал власть предержащих. Все, кто стоял у власти в нашей стране, очень хотели походить на него. А получалось наоборот – он походил на них. В фильмах, спектаклях, на картинах. Во времена Сталина он беспощаден к врагам, при Хрущеве учил крестьян, когда и что надо сеять. При Брежневе Ленин помпезен: всезнающий вождь, штампованный пророк, который чуть ли не во чреве матери уже все предвидел и был во всем прав.

Какой Ленин сегодня? В одноцветного – добренького, всезнающего, ни в чем не сомневающегося – Ленина теперь никто не верит. Да он и не был никогда одноцветным. Однако бесспорно и то, что Ленину давненько не приходилось так трудно, как сейчас. Его ниспровергатели не жалеют темных красок – клеймят, обличают на все лады, обвиняют в приверженности леворадикальным коммунистическим идеям, основанным на приоритете насилия, главенстве общественных интересов над личными, идеям, не связанным с идеалами демократии. Все чаще звучат упреки, что следование им на практике обернулось большой трагедией. Всевозможным инсинуациям подвергаются факты личной жизни, в том числе покушений, а также болезни и обстоятельств смерти.

В горбачевские времена во время зарубежных поездок меня нередко спрашивали, притом со ссылками на советскую печать, правда ли, что в мавзолее на Красной площади находится вовсе не тело Ленина, от которого ничего не осталось, а его двойник или даже кукла. Тело, мол, не удалось сохранить, поскольку эвакуация его в июле 1941 года в Сибирь оказалась трагической. Много сомнений вызывает история с бальзамированием тела. Почему она наглухо засекречена? Не потому ли не публикуется в открытой печати метод бальзамирования, что достижения нынешней медицины позволят по составу бальзамирующих средств и препаратов приблизиться к разгадке тайны диагноза ленинской болезни? Если верить официальной версии – три инсульта, атеросклероз, потеря памяти и речи, мучительные головные боли, то каким чудом объяснить, что именно этот период тяжелой и мучительной болезни совпал с периодом его поразительно активной научно-теоретической деятельности? Вспомним ленинские труды, созданные во время болезни – «О кооперации», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «О нашей революции», «К вопросу о национальностях или об «автономизации», «Письмо к съезду». Возможно ли такое с медицинской точки зрения? На этом основании делаются предположения о наличии у Ленина других якобы «дурных» болезней...

Не только за рубежом, но и в своем Отечестве не убывает слухов и мифов, связанных с кончиной Ленина. Очередной всплеск дало им выступление Ю. Карякина на первом Съезде народных депутатов СССР. Предложение о выносе тела Ленина из мавзолея, слова о нарушенной воле родных и близких покойного, да и его самого, были открытием для миллионов наших сограждан. Вновь поползли слухи о тайнах ленинской смерти, об отравленных пулях, которыми стреляла вовсе не Ф. Каплан, а совсем другой человек. Мол, Ленин смягчил приговор ВЧК, и Каплан прожила в Магадане до глубокой старости. Появились публикации, в которых утверждалось, что Каплан видели в Бутырках и на Соловках.

Долгие годы нас держали на скудном, нормированном пайке исторических фактов. Массовая неосведомленность, отсутствие правды о прошедших событиях заставляли верить разного рода слухам, циркулирующим по городам и весям необъятной страны. При Горбачеве пришла гласность, всем хотелось высказаться, намолчались за десятилетия. И в ход пошло первое, что попадается под руки, на глаза. Ведь если человек чего-либо не знает, он готов поверить любым небылицам.

Незнание подлинного диагноза болезни, приведшей Ленина к смерти, породило распространенную легенду о том, что его отравил Сталин. В годы хрущевской оттепели и в конце восьмидесятых годов в некоторых исторических произведениях появились глухие намеки на причастность Сталина к трагедии в Горках. Прямых обвинений, как у французского драматурга Вермореля, не было, но тема вины кремлевского горца звучала все более настойчиво. При этом в качестве документального источника назывались неизданные у нас воспоминания М. И. Ульяновой о болезни и смерти Ильича.

В 1991 году эти воспоминания обнародованы журналом «Известия ЦК КПСС». Мне довелось прочесть их раньше, за год до опубликования. Представьте изумление, которое я ощутил, действительно обнаружив в записках Марии Ильиничны полторы странички, касающиеся запретной темы. Приведу их по первоисточнику – тридцатой и тридцать первой страницам машинописной копии с пометками и правками М. И. Ульяновой.

«30 мая Владимир Ильич потребовал, чтобы к нему вызвали Сталина, – сообщает Мария Ильинична. – Уговоры Кожевникова (Кожевников А. М. – старший врач-невролог нервного отделения Александровской больницы. – Н. З.) отказаться от этого свидания, так как это может повредить ему, не возымели никакого действия. Владимир Ильич указывал, что Сталин нужен ему для совсем короткого разговора, стал волноваться, и пришлось выполнить его желание. Позвонили Сталину и через некоторое время он приехал вместе с Бухариным. Сталин прошел в комнату Владимира Ильича, плотно прикрыв за собой, по просьбе Ильича, дверь. Бухарин остался с нами и как-то таинственно сказал: «Я догадываюсь, зачем Владимир Ильич хочет видеть Сталина». Но о догадке своей он нам на этот раз не рассказал.

Через несколько минут дверь в комнату Владимира Ильича открылась и Сталин, который показался мне несколько расстроенным, вышел. Простившись с нами, оба они – Бухарин и Сталин – направились мимо Большого дома через домик санатория во двор, к автомобилю. Я пошла проводить их. Они о чем-то разговаривали друг с другом вполголоса, и во дворе Сталин обернулся ко мне и сказал: «Ей (он имел в виду меня) можно сказать, а Наде (Надежде Константиновне) не надо». И Сталин передал мне, что Владимир Ильич вызывал его для того, чтобы напомнить ему обещание, данное раньше, помочь ему вовремя уйти со сцены, если у него будет паралич. «Теперь момент, о котором я Вам раньше говорил, – сказал Владимир Ильич, – наступил, у меня паралич и мне нужна Ваша помощь».

Владимир Ильич просил Сталина привезти ему яду. Сталин обещал, поцеловался с Владимиром Ильичем и вышел из его комнаты. Но тут, во время нашего разговора, Сталина взяло сомнение: не понял ли Владимир Ильич его согласия таким образом, что действительно момент покончить счеты с жизнью наступил и надежды на выздоровление больше нет? «Я обещал, чтобы его успокоить, – сказал Сталин, – но, если он в самом деле истолкует мои слова в том смысле, что надежды больше нет? И выйдет как бы подтверждение его безнадежности?» Обсудив это, мы решили, что Сталину надо еще раз зайти к Владимиру Ильичу и сказать, что он переговорил с врачами и последние заверили его, что положение Владимира Ильича совсем не так безнадежно, болезнь его не неизлечима и что надо с исполнением просьбы Владимира Ильича подождать. Так и было сделано. Сталин пробыл на этот раз в комнате Владимира Ильича еще меньше, чем в первый раз, и, выйдя, сказал нам с Бухариным, что Владимир Ильич согласился подождать и что сообщение Сталина о его состоянии, со слов врачей, Владимира Ильича, по-видимому, обрадовало. А уверение Сталина, что, когда, мол, надежды действительно не будет, он выполнит свое обещание, успокоило несколько Владимира Ильича, хотя он не совсем поверил ему: «дипломатничаете, мол».

Несколько десятилетий подряд записки М. И. Ульяновой пролежали в архиве ЦК КПСС. К ним практически никто не имел доступа. Но, учитывая, что текст отпечатан на машинке, что его правила Мария Ильинична, можно предположить – какая-то часть близких к Марии Ильиничне людей все же с ним была ознакомлена. Не исключено, что основные эпизоды и подробности рукописи стали достоянием узкого круга лиц из московской публики. Сцена с ядом, конечно же, не могла не привлечь внимания. А поскольку записки не публиковались, то можно себе представить, какими невероятными подробностями и нелепицами обрастала эта история, разжигая воображение даже добропорядочных людей, не располагающих достоверными историческими фактами.

Итак, тяжело и мучительно заболев, Ленин просит одного из своих соратников принести яду, чтобы самому уйти из жизни. Почему его выбор остановился именно на Сталине – другой вопрос, хотя сегодня беллетристы и публицисты настойчиво его дискутируют, все более утверждаясь в мысли, что из всего ленинского окружения Сталин наиболее подходил для этой цели, поскольку не отличался интеллигентностью и нравственностью. Боялся ли смерти Ленин? Скорее всего, нет. В 1911 году под влиянием известия о самоубийстве Лафаргов он сказал Крупской: «Если не можешь больше для партии работать, надо посмотреть правде в глаза и умереть так, как Лафарги».

Он выступал от имени РСДРП на похоронах Поля Лафарга и его жены Лауры – дочери Карла Маркса. Полю Лафаргу, видному деятелю научного коммунизма, исполнилось 69 лет, Лауре – 66. Супруги держались того мнения, что в старости человек становится бесполезным для революционной борьбы и, считая 70 лет возрастом предельным, покончили с собой, вскрыв вены. Этот случай произвел на Ленина сильное впечатление.

Разбитый параличом, о Лафаргах он вспомнил в конце 1922 года. Сохранилась следующая запись его секретаря Л. А. Фотиевой: «22 декабря Владимир Ильич вызвал меня в 6 часов вечера и продиктовал следующее: «Не забыть принять все меры достать и доставить... в случае, если паралич перейдет на речь, цианистый калий как меру гуманности и как подражание Лафаргам...». Он прибавил при этом: «Эта записка вне дневника. Ведь вы понимаете? Понимаете? И я надеюсь, что вы это исполните». Пропущенную фразу в начале не могла припомнить. В конце – я не разобрала, так как говорил очень тихо. Когда переспросила – не ответил. Велел хранить в абсолютной тайне».

В 1907 году Владимир Ильич едва не погиб, пробираясь по льду до ближайшего острова, чтобы там незаметно сесть на пароход. Дело происходило в Финляндии, где его выследила русская полиция. «До острова надо было идти версты три, – рассказывала Крупская, – а лед, несмотря на то, что был декабрь, был не везде надежен. Не было охотников рисковать жизнью, не было проводников. Наконец Ильича взялись проводить двое подвыпивших финских крестьян, которым море было по колено. И вот, пробираясь ночью по льду, они вместе с Ильичем чуть не погибли... Лишь случайность спасла... А Ильич рассказывал, что, когда лед стал уходить из-под ног, он подумал: «Эх, как глупо приходится погибать».

30 августа 1918 года на Ленина было совершено покушение. Профессор Б. С. Вейсброд рассказывал: когда раненого Ленина привезли в Кремль, он «попросил выйти из комнаты всех, кроме меня, и, оставшись со мной наедине, спросил: «Скоро ли конец? Если скоро, то скажите мне прямо, чтобы кое-какие делишки не оставить».

Из записки Л. Б. Каменеву: «...если меня укокошат, я Вас прошу издать мою тетрадку: «Марксизм о государстве» (застряла в Стокгольме). Синяя обложка, переплетенная...» Ироническое «укокошат» – вместо трагического и возвышенного «погибну».

Крупская заметила как-то: «В жизни часто Ленин стоял на краю смерти. Это тоже отпечаток свой кладет, тоже страхует от мелких чувств».

Но он опасался ожидания смерти в параличе. В двадцать втором году Ленин вспомнил о добровольном уходе из жизни Лафаргов и попросил позвать к себе Сталина.

Последний период жизни Ленина мало исследован и по сей день. В обороте по-прежнему находится запущенный много лет назад ограниченный и строго отобранный набор фрагментов, трактуемых, как правило, однозначно и поверхностно. Углубляться в эту тему, суммировать сведения о болезни, поведении Ленина в ожидании близкой смерти официальным лениноведением было не принято, так как, по мнению кураторов исторической науки, это означало бы дискредитацию его памяти.

Горбачевская гласность в какой-то мере приоткрыла завесу таинственности, долгие годы окружавшую обстоятельства смерти великого реформатора XX века. Публицисты второй половины восьмидесятых годов писали, что, засекретив материалы, связанные с болезнью Ленина, Сталин и его ближайшее окружение жестоко предали его на этот раз уже просто как человека. А еще раньше Сталин предал его, извратив, перевернув с ног на голову буквально все, завещанное Лениным. Поклявшись у гроба вождя выполнить его заповеди, Сталин на деле поступил иначе. Он не пощадил Ленина и как человека – отправив в спецхраны материалы, связанные с болезнью Владимира Ильича, уничтожив печатные свидетельства, проливавшие свет на его последние дни и смерть, Сталин тем самым способствовал появлению и распространению множества различных версий и предположений, подвергающих сомнению официально объявленный диагноз.

В противоположность советским временам, когда из Ленина делали святого, после роспуска СССР, развенчивая его создателя, писали о том, что вождь вовсе не был аскетом, а очень даже любил жизненный комфорт. Приводили высказывание о плохих русских врачах и советы родным пользоваться услугами только немецких докторов. Сам он следовал своему совету.

Об этом свидетельствует не публиковавшееся прежде письмо И. В. Сталина, направленное 3 июня 1922 года полпреду РСФСР в Германии Н. Н. Крестинскому.

«Т. Крестинский! Вы, должно быть, догадываетесь, что положение Ильича было критическое, – иначе мы не рискнули бы на экстренный вызов Ферстера в Москву. Одно время положение казалось почти безнадежным, но теперь оно значительно улучшилось, и есть теперь надежда полностью восстановить Ильича при условии, ксли уход за пять-шесть месяцев будет тщательный под наблюдением знающих врачей. Нужны невропатолог (Ферстер) и по внутренним (Клемперер). Мы просили Ферстера остаться самому и уговорить Клемперера приехать в Москву, но Ферстер сослался на то, что он человек казенный, служит в университете, работает при муниципалитете и не может отлучиться надолго без разрешения начальства (или даже правительства). Ферстер заявляет, что в таком же положении находится Клемперер. Все дело теперь в том, чтобы устранить эти препятствия и добиться приезда Ферстера и Клемперера в Москву на все лето. Политбюро просит Вас:

1) Всеми средствами воздействовать на Германское правительство в том направлении, чтобы Ферстер и Клемперер были отпущены на лето в Москву, причем, если нужно, привлеките на помощь Красина и других наших дипломатов.

2) Немедля выдать Ферстеру пять тысяч фунтов стерлингов (50 000 зол. руб.), как плату за оказанную услугу (ему уже сообщено, что эти деньги будут выданы Вами в Берлине).

3) Заявить Ферстеру и Клемпереру, что в случае согласия на выезд в Москву правительство России готово создать для них ту обстановку в Москве, какую они найдут для себя нужной (могут привезти семьи и проч.)

С нетерпением ждем Ваших сообщений.

По поручению П. Бюро И. Сталин».

 

Письмо Сталина Крестинскому печатали, но письмо Ленина Сталину по этому вопросу почему-то не упоминали. А оно тоже лежало все в том же бывшем Центральном партийном архиве. Ленин обращался через Сталина к членам Политбюро ЦК РКП(б): «Покорнейшая просьба освободить меня от Клемперера. Чрезвычайная заботливость и осторожность может вывести человека из себя и довести до беды. Если нельзя иначе, я согласен послать его в научную командировку. Убедительно прошу избавить меня от Ферстера. Своими врачами Крамером и Кожевниковым я доволен сверх избытка. Русские люди вынести немецкую аккуратность не в состоянии, а в консультировании Ферстер и Клемперер участвовали достаточно. 15/VI. Ленин».

Дата и подпись сделаны его рукой, текст написан М. И. Ульяновой. Ею же сделана помета: «Правильность удостоверяю. М. Ульянова».

Надо искать первоисточники! Должны, непременно должны где-то быть свидетельства очевидцев, записки современников, лиц, близких к Ленину, врачей, наконец. Старые большевики рассказывали, что в первые годы после смерти Ленина воспоминания о его последних днях широко публиковались в печати. Словом, надо искать. Да, надежды мало: во времена сталинских репрессий люди в страхе сжигали, уничтожали, сдавали в макулатуру газеты и журналы с «крамольными» публикациями. И тем не менее – ищущий да обрящет!

Мне повезло. В одном из цековских архивов наткнулся на журнал «Наша искра». Пожелтевший от времени, он привлек внимание прежде всего своим названием. Нет, с ленинской «Искрой» он ничего общего не имел. Журнал был органом коллектива Р.К.П.(б) Медицинской академии Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Флота, выходил ежемесячно. Разочарованный, я собирался уже положить его на место – узкоспециальное издание, да еще сугубо медицинское, вряд ли оно будет мне полезно – как совершенно случайно, раскрыв наугад, увидел публикацию, от первых строк которой перехватило дыхание. «Многоуважаемые товарищи, мне уже не в первый раз приходится рассказывать о болезни покойного Владимира Ильича Ульянова-Ленина, сопровождая это некоторыми личными воспоминаниями из этого периода...»

Можно представить мое состояние: в неказистом малотиражном ведомственном журнальчике были помещены воспоминания одного из врачей, лечивших Ленина. Профессор Виктор Петрович Осипов имел солидный послужной список: с 1915 года занимал должность начальника кафедры психиатрии Санкт-Петербургской военно-медицинской академии, с 1917-го – председателя Петроградского общества психиатров и невропатологов. В 1933 году он стал заслуженным деятелем науки РСФСР, в 1939-м – членом-корреспондентом Академии наук, с 1944-го – действительным членом (академиком) Академии медицинских наук СССР. Скончался Виктор Петрович в 1947 году.

Вот он, этот текст, пролежавший в спецхране более полувека. Лекция профессора по объему довольно большая, поэтому самые важные места будут приводиться полностью, что же касается событий более-менее известных, то их можно давать в авторском пересказе.

В начале лекции Виктор Петрович сообщает, что в качестве врача он познакомился с Владимиром Ильичем в первых числах мая 1923 года и затем почти все время до смерти был у него. «Вся болезнь его может быть разделена на три больших периода, – пишет профессор. – Начало первого из них относится к марту 1922 года, второго – к декабрю 22-го года и третьего – к марту 23-го года. Это деление болезни на три периода показывает, что она не текла, непрерывно нарастая, а шла скачками, давая промежутки, во время которых больной оправлялся, чувствовал себя относительно хорошо, а потом она обострялась, процесс развивался дальше, болезнь двигалась вперед. Болезнь, которая была у Владимира Ильича, обыкновенно не начинается внезапно, и нужно допустить, что перед началом заболевания, которое относится к марту 1922 года, был некоторый подготовительный период времени, когда она еще не принимала таких размеров, которые бы привлекали внимание окружающих и к которым сам больной отнесся бы с известной серьезностью. Поэтому точно установить, с какого именно момента Владимир Ильич заболел, трудно, но что болезнь началась раньше марта 1922 года – на это есть некоторые доказательства. По крайней мере люди, близко к нему стоявшие, говорили, что временами Владимир Ильич жаловался на небольшое недомогание, а иногда были и более серьезные признаки, заставляющие задумываться».

Например, во время охоты Владимир Ильич иногда присаживался на пень, начинал растирать правую ногу и на вопрос, что с ним, говорил:

– Нога устала, отсидел.

Осипов допускал, что Ленин замечал что-то неладное со своим здоровьем, но не обращал на это должного внимания и даже скрывал кое-что от окружающих. Владимир Ильич ставил свои идейные задачи выше всего, жертвуя личными интересами и своим здоровьем.

«Но с марта 1922 года, – продолжает далее лектор, – начались такие явления, которые привлекли внимание окружающих... Выразились они в том, что у него появились частые припадки, заключавшиеся в кратковременной потере сознания с онемением правой стороны тела. Это были мимолетные явления: онемеет правая рука, затем движение восстановится. Во время таких припадков начала расстраиваться речь, то есть после припадка наблюдалось, что в течение нескольких минут он не мог свободно выражать свои мысли. Эти припадки повторялись часто, до двух раз в неделю, но не были слишком продолжительными – от 20 минут до двух часов, но не свыше двух часов. Иногда припадки захватывали его на ходу, и были случаи, когда он падал, а затем припадок проходил, через некоторое время восстанавливалась речь, и он продолжал свою деятельность. В этом периоде болезни и были приглашены русские и заграничные профессора, под наблюдением которых Владимир Ильич находился в течение дальнейшего времени. В начале болезни, еще до марта, его иногда навещали отдельные врачи, но признаков тяжелого органического поражения мозга в то время не было обнаружено, и болезненные явления объясняли сильным переутомлением, так как Владимир Ильич, признавая для всех шести- и восьмичасовой рабочий день, для себя не признавал срока работы и иногда работал сутки почти напролет».

Тогда ему был предписан отдых и выезд из Москвы в деревенскую обстановку. Владимир Ильич поселился в усадьбе Горки. Лечение пошло настолько успешно, что к августу месяцу он почувствовал себя так хорошо, что уже желал приступить к работе. Припадки прекратились, прошли также тяжелые головные боли, однако тем не менее ему только в октябре позволили вернуться к работе, но с большими ограничениями. В это время здоровье его было настолько удовлетворительным, что он, не придерживаясь строго предписаний врачей, выступал с большими речами. Например, на заседании Коминтерна его речь, притом на немецком языке, длилась 1 час 20 минут. Так продолжалось до декабря месяца, после чего снова наступило ухудшение.

Оно выразилось в развитии паралича правой стороны тела. Речь тогда не пострадала, парализованы были правая рука и нога. Через некоторое время паралич уступил лечению, движения улучшились, но полного восстановления движений уже не получилось. Правая рука и нога были в полупарализованном состоянии. Понемногу оправившись, он даже начал работать – диктовал стенографистке и секретарше. К февралю 1923 года, как известно, относятся его последние политические статьи.

«С марта месяца наступает третий период заболевания, – отмечает профессор, – который выражается в тяжелом параличе правых конечностей и в резком поражении речи. Владимир Ильич должен был слечь в постель: в его распоряжении находилось всего несколько слов, которыми он пользовался, и, не имея возможности выражать свои желания, он должен был прибегать к помощи этих нескольких слов и жестов; речи окружающих он также не мог полностью усваивать. Первый раз я увидел Владимира Ильича в мае 1923 года совместно с другими профессорами. Положение его тогда было настолько тяжело, что возникал вопрос о том, как долго может протянуться болезнь. Нельзя было утверждать, что его состояние улучшится и что он снова оправится».

Но крепкая натура больного, заботливый уход и лечение сделали свое дело. Владимир Ильич начал поправляться настолько, что в двадцатых числах мая из кремлевской квартиры его опять перевезли в Горки. Это делалось со всеми мерами предосторожности – в автомобиле, шины которого, для устранения тряски, были насыпаны песком. Перевозка производилась медленно и закончилась благополучно. В Горках он почувствовал себя лучше, стал интересоваться, как восстановить речь.

Для этой цели из Ленинграда пригласили врача, специалиста по речевым упражнениям. Занятия велись регулярно в течение месяца, они дали определенный успех: Владимир Ильич мог понимать слова. Но около 22 июня началось новое, последнее обострение болезни, которое продолжалось около месяца. Он страдал бессонницей, у него возникали галлюцинации, исчез аппетит, ему трудно было спокойно лежать в постели, болела голова. Облегчение наступало, когда его в кресле возили по комнате.

Во второй половине июля обострение затихло, здоровье снова начало улучшаться, и уже скоро Владимир Ильич мог выезжать в парк около дома, в котором он жил. Восстановился сон, улучшился аппетит, появилось хорошее настроение. Снова возник интерес к восстановлению речи. На этот раз Владимир Ильич выразил жестами желание, чтобы речевые упражнения вела Надежда Константиновна. Он, видимо, не хотел, чтобы этот его недостаток видели другие, это было ему неприятно.

«В отношении речи – понимание речи окружающих восстановилось вполне и настолько хорошо, что он заинтересовался содержанием газет; ему прочитывались газеты, передовицы, телеграммы и другие сведения, его интересовавшие; затем, будучи сам газетным работником, он разбирался в содержании газеты; раскрывая газету, он знал, где передовица, где телеграммы, и сразу указывал пальцем, чем он интересуется. Иногда в газетах были волнующие статьи, содержание которых Надежда Константиновна избегала ему передавать. Заинтересовавшись каким-нибудь местом, он требовал повторения, а кое-что мог прочитывать сам. Понимание цифр у него сохранилось, и в связи с этим и по рисунку газеты он прекрасно отличал старые газеты от новых. Что же касается произвольной речи, то она была задета сильнее всего; он был в состоянии пользоваться только несколькими словами, но повторять слова он мог, почему в эту сторону и были направлены упражнения, чтобы посредством многократного повторения слов восстановить самостоятельную речь. Сначала дело шло туго. Владимир Ильич мог повторять только односложные слова, а затем стали удаваться двухсложные и даже многосложные...»

Постепенно начала восстанавливаться также и способность чтения, которая была утрачена вместе с речью в период обострения болезни в марте 1923 года. Он мог уже различать буквы и прочитывать некоторые слова; ему показывали для этого рисунки, и при взгляде на них он мог называть изображенные на них предметы и даже произносил фразы. Были начаты упражнения в письме левой рукой.

«У вас возникает теперь вопрос, – спрашивает, обращаясь к слушателям, лектор, – что это за болезнь, которая дает возможность, парализуя правую сторону, понимать то, что говорят, лишает возможности читать, лишает возможности говорить самостоятельно, в то же время сохраняя возможность повторять произносимые слова.

В нашем головном мозге, как вы знаете, для речи точно так же, как и для движения наших членов, существуют определенные участки, центры, области, в частности, речевые центры находятся в левом полушарии головного мозга, причем, как вам известно, каждое полушарие головного мозга заведует функциями противоположной половины тела.

Развитие паралича конечностей шло у Владимира Ильича соответственно областям расположения двигательных центров в коре головного мозга; на поражение коры указывало и нарушение речи».

Далее следовало медицинское объяснение особенностей ленинской болезни. По мнению Осип







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 357. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Менадиона натрия бисульфит (Викасол) Групповая принадлежность •Синтетический аналог витамина K, жирорастворимый, коагулянт...

Разновидности сальников для насосов и правильный уход за ними   Сальники, используемые в насосном оборудовании, служат для герметизации пространства образованного кожухом и рабочим валом, выходящим через корпус наружу...

Дренирование желчных протоков Показаниями к дренированию желчных протоков являются декомпрессия на фоне внутрипротоковой гипертензии, интраоперационная холангиография, контроль за динамикой восстановления пассажа желчи в 12-перстную кишку...

Йодометрия. Характеристика метода Метод йодометрии основан на ОВ-реакциях, связанных с превращением I2 в ионы I- и обратно...

Броматометрия и бромометрия Броматометрический метод основан на окислении вос­становителей броматом калия в кислой среде...

Метод Фольгарда (роданометрия или тиоцианатометрия) Метод Фольгарда основан на применении в качестве осадителя титрованного раствора, содержащего роданид-ионы SCN...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия