ФОРМАЛЬНЫЙ КОШМАР

 

Тела павших горели в стройных рядах костров на пути к лесу Брослайнд. На безоблачном небе начинался заход солнца, и каждый костер взметнулся ввысь, рассыпая вокруг оранжевые искры. Эффект был странно красивым, хотя Джиа Пенхаллоу сомневалась, что все скорбящие здесь думают так же. Почему‑то в ее голове постоянно повторялся один и тот же стишок, который она помнила с детства.

 

 

Черный – для охоты в ночи

Белый – для смерти и траура цвет

Золотой для невест облачение.

И красный, чтоб снять заклинанья навет.

 

Белый шелк – для тел наших сожжения,

Для возвращенных потерь – голубые знамёна

Пламя – при Нефилима рождении,

И от греха отречения.

Серый – для знаний, о коих лучше молчать,

Костяной – для тех, что не стареют.

Для победного марша – шафрана огни,

 

А разбитые сердца – зелёный согреет.

Демонские башни серебром отливают,

А бронза к злым силам взывает.

Костяной для тех, кто не стареет.

 

 

Брат Енох, в его одеждах цвета кости, ходил от костра к костру. Сумеречные охотники стояли на коленях или бросали в пламя горсти белых цветов, которые росли в Аликанте даже зимой.

– Консул.

Голос за ее плечом был мягким. Она обернулась и увидела юношу, который когда‑то был Братом Захарией.

– Брат Енох сказал, что вы хотели поговорить со мной.

– Брат Захария, – начала Джиа, но затем остановилась. – Может, вы хотели бы назвать свое имя? Имя, которое было у вас, прежде чем вы стали одним из Безмолвных Братьев?

– Захария вполне подойдет сейчас, – сказал он. – Я пока что не готов принять свое старое имя.

– Я слышала, – сказала она, и после неловкой паузы неуклюже продолжила, – что Тереза Грей – одна из магов Спирального Лабиринта, та кого Вы знали и кто был Вам дорог в земной жизни. Для того, кто был безмолвным братом так долго как Вы, это должно быть редкость.

– Она – все что осталось у меня с тех лет, – сказал Захария. – Она и Магнус. Я хотел бы поговорить с Магнусом, если бы мог, прежде чем он…

– Вы не хотите посетить Спиральный Лабиринт? – прервала его Джиа.

Захария испуганно взглянул на нее. Он выглядел на тот же возраст, что и ее дочь, подумала Джиа, его ресницы невероятно длинные, а глаза одновременно принадлежат и юноше, и старику.

– Вы выпустите меня из Аликанте? Разве нужны не все воины?

– Вы служили Конклаву больше ста тридцати лет. Мы не вправе просить вас о чем‑то еще.

Он оглянулся на костры, на черный дым, стелющийся по воздуху. В спиральном Лабиринте знают об атаках на Институты, на Цитадель?

– Они ученики Знания, – сказала Джиа. – Не воины или политики. Они знают, что произошло в Буррене. Мы обсуждали магию Себастьяна, возможные методы исцеления Обращенных, способы укрепления охраны. Они не спрашивали о большем..

– А вы не рассказали. – сказал Захария. – Так значит, они не знают о Цитадели?

Джиа стиснула зубы.

– Полагаю, Вы скажете, что я должна рассказать им.

– Нет, – сказал Захария. Он держал руки в карманах, его дыхание вырывалось облачками на холодном чистом воздухе. – Я не скажу этого.

Они стояли бок обок в снегу и молчали, пока, к ее удивлению, он снова не заговорил.

– Я не пойду в Спиральный Лабиринт. Я останусь в Идрисе.

– Но ты не хочешь увидеть её?

– Я хочу увидеть Тессу больше, чем чего‑либо в этом мире, – сказал Захария. – Но если бы она знала все, что здесь происходит, то она захотела бы быть здесь и бороться вместе с нами, а я не хочу этого. – Его темные волосы упали вперед, когда он покачал головой. – Я понял, что, когда я перестал быть Безмолвным Братом, я стал способен не хотеть этого. Возможно, это – эгоизм. Я не уверен. Но я уверен, что колдуны в Спиральном Лабиринте в безопасности. Тесса в безопасности. Если я пойду к ней, то я тоже буду в безопасности, но я так же буду скрываться. Я не маг. Я не буду полезен в Лабиринте, но я могу быть полезен здесь.

– Ты мог бы пойти в Лабиринт и вернуться. Это конечно будет сложно, но я могла бы попросить…

– Нет, – сказал он спокойно. – Я не смогу увидеться с Тессой лицом к лицу, и удержаться от рассказа о том, что здесь происходит. И более того, я не могу пойти к Тессе как смертный, как Сумеречный охотник, и не рассказать ей о чувствах, которые я испытывал к ней, когда был… – Он прервался. – То, что мои чувства неизменны. Я не могу предложить ей это, а потом вернуться на место, где я мог бы быть убит. Уж лучше пускай она думает, что для нас не было шанса.

– Думаешь, так лучше? – спросила Джиа, глядя на его лицо, на надежду и страстное желание, нарисованные на его лице. Она посмотрела на Роберта и Маризу Лайтвудов, они стояли на некотором расстоянии друг от друга в снегу. Недалеко была ее собственная дочь, Алина, склонив голову к Хелен Блекторн с её вьющимися светлыми волосами.

– Мы Сумеречные охотники, мы в опасности, каждый час, каждый день. Я думаю, что иногда мы от всего сердца безрассудны, но это наша жизнь. Мы отдаем все, каждый кусочек себя. И если не будем, то как мы будем жить?

– Ты думаешь, что она могла разлюбить меня, – сказал Захария. – После стольких лет?

Джиа не ответила. В конце концов, это было именно то, что она думала.

– Это умный вопрос, – сказал он. – И, может быть, она не сможет. Так долго как она жива и так как она счастлива в этом мире, я буду искать пути быть счастливым так же. Даже если не рядом с ней. – Он посмотрел на похоронные костры, на длинные тени мертвых. – Какое из них тело молодого Лонгфорда? Того, кто убил своего парабатая?

– Там. – Показала Джия. – Почему ты хочешь знать?

Это худшее, что я могу себе представить, никогда бы не смог это сделать. Я не был бы достаточно храбр. Поскольку есть кто‑то, кто был, я хотел бы выразить свое уважение ему, – сказал Захария и пошел по заснеженной земле к огням.

– Похороны закончились, – сказала Изабель. – По крайней мере, перестал идти дым.

Она сидела на подоконнике своей комнаты в доме Инквизитора. Комната была небольшой, с белыми стенами и цветочными занавесками. Не очень похоже на Изабель, подумала Клэри, но было бы довольно сложно повторить ее шикарную и блестящую комнату в Нью‑Йорке за столь короткий срок.

– Я читала свой Кодекс на днях. – Клэри закончила застегивать синий шерстяной жакет, в который она переоделась. Она не могла больше и секунды выдержать в свитере, который она носила весь вчерашний день, в котором спала, и которого коснулся Себастьян.

– И я подумала. Все время примитивные убивают друг друга. Войны, все виды войн, они уничтожают друг друга, но это – первый раз в истории, когда Нефилимам приходится убивать других сумеречных охотников. Когда Джейс и я пытались убедить Роберта позволить нам пройти в Цитадель, я не могла понять, почему он был так упрям. Но я думаю, что теперь вроде бы поняла. Я думаю, что он просто не мог поверить, что Сумеречные охотники могли действительно поставить под угрозу жизни других Сумеречных охотников. Независимо от того, что мы рассказали им о Буррене.

Изабель коротко рассмеялась.

– Это милосердно с твоей стороны. – она притянула колени к груди. – Знаешь, твоя мама брала меня в Адамантовую Цитадель с собой. Они сказали, из меня могла бы получиться хорошая Железная Сестра.

– Я видела их в бою, – сказала Клэри. – Сестёр. Они были прекрасными. И ужасными. Ощущение, будто смотришь на огонь.

– Но они не могут выходить замуж. Они не могут быть ни с кем. Они живут вечно, но у них нет жизней, – Изабель положила подбородок на колени.

– Есть разные способы жизни, – сказала Клэри. – И посмотри на Брата Захарию…

Изабель взглянула на неё. Я слышала, как мои родители говорили о нём сегодня по пути на заседание Совета, – сказала она. – Они сказали, то, что случилось с ним, было чудом. Я никогда раньше не слышала ни о ком, кто мог бы перестать быть Безмолвным Братом. Я имею в виду, они могут умереть, но обернуть заклинание вспять, это должно быть невозможно.

– Многие вещи должны быть невозможными. – Сказала Клэри, загребая пальцами свои волосы. Она хотела в душ, но она не могла перенести мысль о том, чтобы находиться там одной под водой. Думать о маме. О Люке. Идея потерять любого из них, не думая об обоих, была столь же ужасающей как идея быть оставленной в открытом море: крошечное пятнышко человечества, окруженное милями воды вокруг и ниже, и пустое небо выше. Ничего, чтобы пришвартовать ее к земле. Машинально она начала разделять волосы, чтобы заплести их в две косы. Секунду спустя Изабель появилась позади неё в зеркале.

– Позволь мне сделать это, – грубо сказала она и захватила пряди волос Клэри, мастерски работая пальцами.

Клэри закрыла глаза и позволила себе расслабиться на мгновение от ощущения заботы кем‑то о ней… Когда она была маленькой девочкой, ее мать заплела ей волосы каждое утро перед приходим Саймона, забирающего ее в школу. Она вспомнила его привычку развязывать ленты, в то время как она рисовала, и прятать их в карманы или ее рюкзак, ожидая, пока она его заметит и бросит в него карандаш. Иногда ей казалось невозможным, поверить, что ее жизнь когда‑то была такой обычной.

– Эй, – Изабель слегка подтолкнула ее. – С тобой все хорошо?

– Я в порядке, – отозвалась Клэри. – В порядке. Все хорошо.

– Клэри.

Она почувствовала руку Изабель на своей руке, которая пыталась расцепить пальцы Клэри. Её рука была влажной. Клэри поняла, что она схватила одну из заколок Изабель с такой силой, что та врезалась в её ладонь и кровь стекала вниз по её запястью.

– Я не… я даже не помню, как взяла её, – тупо сказала она.

– Я возьму ее, – Изабель забрала у Клэри шпильку. – Ты не в порядке.

– Но должна быть, – сказала Клэри. – Я должна быть в порядке. Должна держать себя под контролем и не развалиться на части. Ради мамы и Люка.

Изабель издала тихий неопределенный звук. И Клэри осознала, что это ее стило прошлось по тыльной стороне ее ладони, и кровь перестала идти. Она все еще не чувствовала боли. Только темноту на краю видения, темноту, которая угрожала сомкнуться, каждый раз, когда она думала о своих родителях. Она чувствовала, как будто бы тонула, барахтаясь ногами на грани собственного сознания, чтобы держаться живой над водой.

Неожиданно Изабель открыла рот и отпрыгнула назад.

– Что такое? – спросила Клэри.

– Я увидела лицо, лицо в окне.

Клэри выхватила Геосфорос из‑за пояса и начала отступать назад. Изабель была прямо позади нее, ее серебристо‑золотой кнут развивался в ее руке. Он полоснул вперед, и его конец сомкнулся вокруг ручки окна и рывком оно открылось. Последовал вскрик, и маленькая, темная фигура упала на ковер, приземляясь на руки и колени.

Кнут Изабель завис в воздухе, она изумленно моргала. Тень на полу распрямилась, и показалась маленькая фигурка, одетая в черное, бледное лицо и растрепанные светлые волосы, выбившиеся из косы.

– Эмма? – удивилась Клэри.

Юго‑западная часть Лонгмидоу в Промект‑Парке была пуста ночью. Наполовину полная луна освещала вдалеке некоторые дома Бруклина, за пределами парка, деревья без растительности и расчищенную от снега площадку в парке. Это был круг, примерно двадцати футов в диаметре, окруженный оборотнями. Вся Нью‑Йоркская стая была там: тридцать или сорок оборотней, молодых и старых. Лейла, её темные волосы были связаны сзади в конский хвост, прошествовала в центр круга и хлопнула один раз, чтобы привлечь внимание.

– Члены стаи, – сказала она. – Был брошен вызов. Руфус Гастингс оспорил Бартоломью Веласкеса по поводу старшинства и лидерства в стае Нью‑Йорка. – в толпе забормотали. Лейла повысила голос.

– Это вопрос временного лидерства в отсутствие Люка Гарроуэя. Никаких обсуждений замены Люка в качестве лидера в это время не будет. – она сцепила руки за спиной.

– Пожалуйста, Бартоломью и Руфус, выйдете вперед.

Бэт шагнул вперед, и мгновение спустя Руфус последовал его примеру. Оба были одеты не по погоде: в джинсах, футболках и ботинках, руки обнажены, несмотря на холод.

– Правила вызова таковы, – сказала Лейла. – Волк должен побороть волка без оружия, за исключением зубов и когтей. Потому как это сражение за лидерство, борьба будет до смерти, а не до крови. Выживший станет лидером, а все остальные волки присягнут ему этим вечером. Вам понятно?

Бэт кивнул. Он выглядел напряженным, его зубы были стиснуты; Руфус улыбался всем, размахивая руками по сторонам. Он отмахнулся от слов Лейлы.

– Мы все знаем, как это работает, малышка.

Её губы сжались в тонкую линию.

– Тогда вы можете начинать, – сказала она, однако когда она встала в круг вместе с остальными, она пробормотала: – Удачи, Бэт. – достаточно громко, чтобы все расслышали её.

Руфус, казалось, не беспокоился. Он все еще ухмылялся, и в момент, когда Лейла встала в круг со стаей, он бросился. Бэт обошел его. Руфус был большой и тяжелый; Бэт был легче и быстрее. Он развернулся в сторону, увернувшись от когтей Руфуса, и вернулся с апперкот, чтобы схатить голову Руфуса. Он держал преимущество, быстро обрушивая на него удары, послали другого волка камнем назад; Руфуса тащили по земле, как в глубине его горла началось низкое рычание. Его руки висели по бокам, пальцы сжаты. Бэт снова замахнулся, нанося удар в плечо Руфуса, в то время как тот обернулся и замахнулся левой рукой. Его когти были полностью высвобождены, массивные и блестящие в лунном свете. Было ясно, что он заточил их как‑то. Каждый коготь был как бритва, и они полоснули по груди Бэта, разрезав его рубашку и кожу под ней. Грудная клетка Бэта расцвела алым.

– Первая кровь, – крикнула Лейла, и волки начали топать, медленно, каждый поднимал свою левую ногу и ударял ею в ровном ритме, так, чтоб земля, казалось, отозвалась эхом, как барабан.

Руфус усмехнулся снова и двинулся на Бэта. Бэт размахнулся и ударил его, нанося еще один удар в челюсть, из‑за чего у него пошла кровь. Руфус повернул голову в его сторону, сплюнул красным на траву, и продолжил наступать. Бэт отошел назад, его когти теперь были выпущены, а глаза были плоскими и желтыми. Он зарычал и совершил выпад. Руфус схватил его за ногу и вывернул, бросив Бэта на землю. Он бросился на Бэта, но тот уже откатился, и Руфус приземлился на землю.

Бэт пошатывался на своих ногах, но было ясно, что он терял кровь. Кровь стекала по его груди и впитывалась пояс его джинсов, и его руки были влажными от нее. Он полоснул своими когтями; Руфус повернулся и принял удар на плечо, получив четыре неглубоких пореза. С рычанием он схватил Бэта за запястье и выкрутил руку. Треск костей был громкий, и Бэт ахнул и отступил. Руфус совершил выпад. Своим весом он опрокинул Бэта на землю, сильно ударив его головой о корни дерева. Бэт обмяк.

Остальные волки всё еще топали ногами по земле. Некоторые из них открыто плакали, но никто не двинулся вперед, когда Руфус сел на Бэта, одной рукой прижимая его к траве, другой замахиваясь, поблескивая заточенными когтями. Он приготовился нанести смертельный удар…

– Остановитесь, – зазвенел в парке голос Майи. Остальные волки удивлённо обернулись. Руфус ухмыльнулся.

– Эй, маленькая девочка, – сказал он.

Майя не двигалась. Она была в середине круга. Как‑то она протиснулась мимо линии волков, не замечая их. Она носила шнуры и джинсовую куртку, ее волосы были зачесаны назад. Выражение ее лица было суровым, почти пустым.

– Я хочу бросить вызов, – сказала она.

– Майя, – сказала Лейла. – Ты знаешь закон! «Когда ты борешься с волком из стаи, ты должен бороться с ним в одиночку и вдалеке, чтобы другие не принимали участия в ссоре, и стая уменьшилась в результате битвы.» Ты не можешь прервать бой.

– Руфус собирается нанести смертельный удар, – бесстрастно сказала Майя.

– Ты действительно считаешь, что я должна подождать пять минут, прежде чем я брошу вызов? Я подожду, если Руфус слишком напуган, чтобы драться со мной, с Бэтом, который еще дышит…

Руфус спрыгнул с обмякшего тела Бэта с рыком и стал наступать на Майю. Голос Лейлы повысился в панике:

– Майя, убирайся оттуда! Если прольется кровь мы не сможем остановить битву.

Руфус бросился на Майю. Его когти рвали край её куртки. Майя упала на колени и покатилась, затем поползла, её когти выросли. Её сердце билось в груди, отправляя волну за волной ледяной‑горячей крови по её жилам. Она почувствовала разрез на её плече. Первая кровь. Оборотни снова начали топать по земле, хотя на этот раз они не молчали. В рядах слышалось бормотание и тяжелое дыхание. Майя сделала всё, чтобы блокировать, игнорировать его. Она увидела, как Руфус шагнул к ней. Он был тенью, очерченной лунным светом, и в тот момент она видела не только его, но еще и Себастьяна, нависшего над ней на пляже – холодного принца, вырезанного из льда и крови. Твой парень мертв. Она сжала в кулаке землю. Когда Руфус бросился на неё, высвобождая острые как бритва когти, она встала и бросила горсть земли и травы ему в лицо.

Он отшатнулся, задыхающийся и ослепленный. Майя шагнула вперед и ударила его ботинком по ноге; она почувствовала, как раздробились мелкие кости, услышала, как он закричал; в тот момент, когда он отвлекся, она вонзила свои когти ему в глаза. Крик вырвался из его горла, быстро прервавшись. Он упал назад, рухнув на траву с грохотом, который заставил её подумать о падении дерева. Она посмотрела на свою руку. Она была вся в крови и мазках жидкости: мозгового вещества и стекловидного тела.

Она упала на колени, её вырвало в траву. Её когти втянулись обратно, и она вытирала руки о землю, снова и снова, в то время как её желудок сводило. Она почувствовала руку на спине и подняла глаза, увидев склонившуюся над ней Лейлу.

– Майя, – тихо сказала она, но ее голос был заглушен стаей, скандирующей имя их нового лидера: «Майя, Майя, Майя.»

Глаза Лейлы были темными и беспокойными. Майя поднялась на ноги, вытирая рот рукавом своей куртки, и помчался по траве к Бэту. Она наклонилась рядом сним и притронулась рукой к его щеке. «Бет?» сказала она.

С усилием он открыл глаза. Его рот был в крови, но дышал он равномерно. Майя догадалась, что он уже исцелился от ударов Руфуса.

– Я не знал, что ты боролась грязно, – сказал он с полуулыбкой.

Майя думала о Себастьяне, его сверкающей улыбке и о телах на берегу. Она думала о том, что ей сказала Лили. Она думала о Сумеречных охотниках позади их охраны, о хрупкости Соглашения и Совета. Это будет грязная война, подумала она, но это было не то, что она сказала вслух.

– Я не знала, что твое имя было Бартоломей. – Она подняло его руку и поставила в свою собственную, окровавленную. Все вокруг них продолжали повторять «Майя, Майя, Майя».

Он закрыл глаза.

– У всех есть свои секреты.

– Это все равно, кажется, не изменит ситуацию, – сказал Джейс, свернувшись на подоконнике в его с Алеком чердаке. – Все это представляется мне тюрьмой.

– Как думаешь, это побочный эффект того, что вооруженные охранники стоят вокруг дома? – предложил Саймон. – Так, просто мысль.

Джейс бросил на него раздражённый взгляд.

– Что такого есть в примитивных и их подавляющем принуждении, что они констатируют очевидное? – спросил он. Он наклонился вперёд, смотря через оконное стекло. Возможно, Саймон преувеличивал, но незначительно. Тёмные фигуры, стоящие по сторонам света вокруг дома Инквизитора, возможно, были невидимы для невооружённого глаза, но не для Джейса.

– Я не примитивный, – с резкостью в голосе ответил Саймон. – А что такого в Сумеречных Охотниках и их подавляющем принуждении, что заставляет их и всех, о ком они заботятся, быть вовлечёнными в то, из‑за чего они могут быть убиты?

– Хватит спорить, – Алек стоял, прислонившись к стене в своей классической задумчивой позе, подперев подбородок рукой. – Охранники там для того, чтобы защищать нас, а не удерживать. Имейте хоть какую‑то перспективу.

– Алек, ты знаешь меня семь лет, – произнес Джейс. – Когда нибудь у меня была перспектива? – Алек сердито посмотрел на него.

– Ты всё ещё злишься из‑за того, что я разбил твой телефон? – спросил Джейс. – Потому что ты сломал мне запястье, так что, можно сказать, что мы квиты.

– Это был вывих, – ответил Алек. – Не перелом. Вывих.

– И кто теперь спорит? – сказал Саймон.

– Не говори.

Алек махнул на него с рассеянным выражение отвращения на лице.

– Каждый раз, когда я смотрю на тебя, то припоминаю, как пришёл сюда и увидел, что ты ошиваешься около моей сестры.

Джейс сел.

– Я не слышал об этом.

– Ой, да ладно, – сказал Саймон.

– Саймон, ты краснеешь, – заметил Джейс. – А ты вампир и почти никогда не краснеешь, так что пусть это будет по‑настоящему колоритно. И странно. Были ли велосипеды вовлечены в какие‑нибудь странные отношения? Пылесосы? Зонтики?

– Большие зонтики, или немного того, что ты получаешь вместе с напитками? – спросил Алек.

– Это значит, – начал Джейс, но прервался, увидев Клэри, входящую в комнату с Изабель, держащей за руку маленькую девочку. После секунды шокированного молчания он узнал ее: Эмма, девочка, которую Клэри убежала успокаивать во время заседания Совета. Та, которая смотрела на него с едва скрытым восторгом. Не то чтобы он возражал против обожания, но это было немного странно, когда ребенок внезапно вваливается в середине того, что, надо признаться, становилось весьма неловким разговором.

– Клэри, – сказал он. – Ты похитила Эмму Карстаирс?

Клэри бросила на него раздраженный взгляд.

– Нет. Она попала сюда по собственной инициативе.

– Я влезла в окно, – с готовностью добавила Эмма, – как Питер Пен.

Алек запротестовал. Клэри махнула рукой, чтобы остановить его; другая её рука была сейчас на плече Эммы.

– Все вы, просто помолчите немного, ладно? – попросила Клэри. – Она не должна быть здесь, я знаю, но она пришла не просто так. У неё есть информация.

– Это правда, – сказала Эмма тихим, решительным голосом. На самом деле, она была всего лишь на голову ниже Клэри, но Клэри была очень маленькой. Эмма определённо в будущем будет высокой. Джейс попытался припомнить её отца, Джона Карстаирса – он был уверен, что видел его на встречах у Консула, и подумал, что вспомнил высокого, светловолосого мужчину. Или у него были тёмные волосы? Он помнил Блэкторнов, но Карстаирсы полностью стёрлись из его памяти. Клэри резко взглянула на него, как бы говоря: «Будь милым.» Джейс захлопнул рот. Он никогда не задумывался, нравятся ему дети или нет, хотя он всегда любил играть с Максом. Макс удивительно хорошо разбирался в стратегиях для такого маленького мальчика, и Джейс всегда любил ставить ему различные задачи. Тот факт, что Макс поклонялся земле, по которой он ходил, так же не причинял боли.

Джейс подумал о деревянном солдатике, который он подарил Максу, и закрыл глаза от внезапной боли. Когда он снова открыл их, Эмма смотрела на него. Не так, как она смотрела на него, когда он нашёл её с Клэри в Гарде, своего рода испуганно, наполовину впечатлено, наполовину тревожно, типа «Посмотри‑ка, ты Джейс Лайтвуд», а немного беспокойно.

Вообще‑то, во всей её позе была смесь самоуверенности, но он был совершенно уверен в том, что она притворяется, и, очевидно, напугана. «Её родители мертвы, – подумал он, – умерли несколько дней назад». И он вспомнил время, семь лет назад, когда он встретил Лайтвудов со знанием в сердце о том, что его отец только что умер, и горькое слово «сирота» звенело в ушах.

– Эмма, – сказал он так мягко, как мог. – Как ты забралась в окно?

– Я спустилась с крыши, – сказала она, указывая на окно. – Это было не так уж трудно. Мансардные окна всегда ведут в спальни, так что я забралась в первое, и это оказалась спальня Клэри. – Она пожала плечами, как будто это не она только, что сделала, что‑то рискованное или опасное.

– На самом деле, это была моя, – сказала Изабель, которая смотрела на Эмму, как будто она была захватывающим экземпляром. Изабель села нас сундук у подножия кровати Алека, вытягивая свои длинные ноги.

– Клэри живет у Люка.

Эмма выглядела сконфуженной.

– Я не знаю где это. И тем более все говорили, что вы здесь. Поэтому я и пришла.

Алек взглянул на Эмму наполовину заинтригованно, наполовину удрученно. Взглядом намного более взрослого брата. – Не бойся, – начал он.

– Я не боюсь, – резко оборвала она. – Я пришла сюда, потому что вам нужна помощь.

Джейс почувствовал как его рот невольно изогнулся в углу.

– Какая помощь? – спросил он.

– Я узнала того мужчину сегодня, – сказала она. – Того, который угрожал Консулу. Он был с Себастьяном во время атаки на Институт.

Она сглотнула.

– То место, в котором мы все сгорим, он назвал Эдом…

Это место называется «Ад», – сказал Алек. – Этого места не существует, ты не должна беспокоиться…

– Она не беспокоится, Алек, – прервала его Клэри. – Просто послушай.

– Это то место, – продолжила Эмма. – Во время атаки на Институт я подслушала их. Я слышала, как один из них сказал, что они собираются доставить Марка в Эдом и принести его в жертву. А когда мы убегали через портал, она кричала нам вслед, что мы все сгорим в Эдоме, откуда невозможно сбежать.

Её голос дрогнул.

– То, как они говорили об Эдоме…Я поняла, что это существующее место, или, по крайней мере, существующее для них.

– Эдом, – проговорила Клэри, пытаясь вспомнить. – Валентин называл Лилит как‑то так. Он называл её «моя Леди Эдома».

Взгляды Джейса и Алека встретились. Алек кивнул и выскользнул из комнаты. Джейс почувствовал, как мгновенно расслабились его плечи. Среди всего этого хаоса было здорово иметь парабатая, которые понимает, о чём ты думаешь, без слов.

– Ты рассказывала об этом ещё кому‑нибудь?

Эмма помедлила, а потом покачала головой.

– Почему бы и нет? – спросил Саймон, который молчал до этого момента. Эмма посмотрела на него, моргнув; ей было всего двенадцать лет, подумал Джейс, и, вероятнее всего, она едва ли раньше сталкивалась с Обращёнными. – Почему бы не рассказать Конклаву?

– Потому что я не доверяю Конклаву, – ответила Эмма слабым голосом. – Но я доверяю вам.

Клэри сглотнула.

– Эмма..

– Когда мы добрались сюда, Конклав опросил нас всех, особенно Джулса, и они использовали Меч Смерти, чтобы убедиться в том, что мы не лжём. Меч причинял боль, но это их не волновало. Они использовали его на Тае и Ливи. Они использовали его на Дрю, – голос Эммы звучал возмущённо.

– Они, вероятно, использовали бы его и на Тавви, если бы он умел говорить. А это больно. Меч Смерти причиняет боль.

– Я знаю, – сказала Клэри тихо.

– Мы были с Пенхоллоу, – произнесла Эмма. – Из‑за Алины и Хелен и из‑за того, что Конклав хочет приглядывать за нами. Из‑за того, что мы видели. Я была внизу, когда они вернулись с похорон, и слышала, что они разговаривают, так что я спряталась. Их было много, не только Патрик и Джиа, но и другие главы Институтов тоже. Они говорили о том, как им следует поступить, как Конклаву следует поступить, следует ли им предать Джейса и Клэри Себастьяну, как если бы это был их выбор. Их решение. Но я подумала, что вам самим следует принять решение. Некоторые говорили, что неважно, хотите ли вы пойти или нет…

Саймон вскочил на ноги.

– Но Джейс и Клэри предлагали пойти, практически умоляли пойти.

– Мы бы сказали им правду. Эмма отодвинула спутанные волосы с ее лица. Ее глаза были огромны, коричневый взрыв с крупицами золота и янтаря. – Они не должны использовать Меч Смерти на нас, мы бы сказали Совету правду, но они использовали его как бы то ни было. Они использовали его на Джулсе, пока его руки… его руки были сожжены от этого. – Ее голос дрожал. – Поэтому я думаю, что вы должны знать, о чем они говорили.

Они не хотят, чтобы вы знали о том, что это не ваш выбор, потому что они знают, что Клэри может создавать Порталы. Они знают, что она может выбраться отсюда, и если она сбежит, они считают, что у них не будет больше способа для заключения сделки с Себастьяном.

Дверь открылась, и Алек вернулся в комнату, неся книгу в коричневом кожаном переплете. Он держал ее таким образом, чтобы прикрыть название, но едва его глаза встретились с Джейсом, он слегка кивнул, а затем метнул взгляд на Эмму. Сердцебиение Джейса ускорилось: Алек что‑то нашел. Что‑то ему не понравившееся, судя по его мрачному выражению, но, тем не менее, что‑то.

– Члены Конклава, которых ты подслушала, вкладывали какой‑нибудь смысл в свои слова, когда решали, что им делать?

– Решали что делать? – спросил Джейс Эмму, частично желая отвлечь ее, когда Алек сел на кровать, задвигая книгу за себя.

Эмма покачала головой.

– Они все еще спорили, когда я покинула их. Я вылезла в верхнее окно на этаже. Джулиан сказал мне не делать этого, потому что я убьюсь, но я знала, что у меня получится. Я хороший альпинист, – добавила она с ноткой гордости. – И он беспокоится слишком много.

– Это хорошо, когда есть люди, которые беспокоятся о тебе, – сказал Алек. – Они, как ты знаешь, хорошие друзья.

Эмма перевела любопытствующий взгляд с Алека на Джейса.

– Ты беспокоишься за него? – спросила она, вызвав тем самым смешок удивления у Алека.

– Постоянно, – ответил он. – Джейс может убиться, надевая штаны с утра. Быть его парабатаем – работа с полным рабочим днем.

– Хотелось бы мне иметь парабатая, – сказала Эмма. – Это как если кто‑то становится твоей семьей, но потому что хотят ей быть, а не потому, что обязаны. – Внезапно смутившись, она вспыхнула. – В любом случае, я не думаю, что кто‑либо должен быть наказан за то, что спасает людей.

– Поэтому ты доверяешь нам? – тронутая, спросила Клэри. – Потому что считаешь, что мы спасаем людей?

Эмма заводила носком ботинка по ковру. Затем она подняла взгляд.

– Я слышала о тебе, – покраснев, обратилась она к Джейсу. – В смысле, о тебе все знают. Что ты был сыном Валентина, и потом не был, потому что оказался Джейсом Эрондейлом. И я не думаю, что для большинства людей это имело какое‑то значение – почти все зовут тебя Джейс Лайтвуд – но для моего отца имело. Я услышала, как он говорит маме, что думал, что все Эрондейлы мертвы, и род прекратил свое существование, но вдруг ты оказался последним из них, и он проголосовал на собрании Конклава за то, чтобы продолжать твои поиски. Он сказал: «Карстаирсы в долгу перед Эрондейлами».

– Почему? – спросил Алек. – Почему они в долгу перед ними?

– Я не знаю, – ответила Эмма. – Но я пришла, потому что мой отец хотел бы этого, даже если бы это было опасно.

Джейс тихо рассмеялся.

– Что‑то говорит мне, что тебя не волнуют опасности. – Он присел, чтобы их с Эммой глаза оказались на одном уровне. – Есть еще что‑то, о чем ты можешь нам рассказать? Они еще что‑то говорили?

Она покачала головой.

– Они не знают, где Себастьян. Они не знают, что такое Эдом. Я упоминала его, когда держала Меч Смерти, но я думаю, что они просто решили, будто это другое название для «Ада». Они никогда не спрашивали меня, считаю ли я, что это реальное место, поэтому я не рассказывала.

– Спасибо, что рассказала все. Ты помогла нам. Очень помогла. Тебе лучше уйти, – добавил Джейс таким мягким тоном, каким только мог.

– Пока они не заметили, что тебя нет. Но с этого момента Эрондейлы в долгу перед Карстаирсами. Окей? Запомни это.

Джейс встал, когда Эмма повернулась к Клэри, та кивнула и повела девочку к окну, на котором до этого сидел Джейс. Перед тем как открыть окно, Клэри наклонилась и обняла девочку. Эмма вылезла из окна, как маленькая ловкая обезьянка. Через несколько мгновений не было видно ничего, кроме ее ботинок, секунду спустя они тоже исчезли. Джейс слышал тихие шорохи от шагов Эммы по крышам, а потом наступила тишина.

– Мне она нравится, – сказала наконец Изабель – Отчасти она напоминает мне Джейса, когда он был маленький, упрямый и действовал так, будто он был бессмертным.

– Две вещи из этого по‑прежнему применяются, – сказала Клэри, закрывая окно. Она села на подоконник. – Я думаю, это большой вопрос, скажем ли мы Джие или кому‑нибудь из Совета о том, что нам рассказала Эмма?

– Зависит от ситуации, – сказал Джейс, – Джиа должна подчиняться тому, чего хочет Конклав, она сама так сказала. Если они решат, что их желание это бросить нас в клетку, пока Себастьян не придет за нами – ну что ж, отлично, это почти лишит нас любого преимущества, которое эта информация могла бы дать нам.

– То есть, все зависит от того, действительно ли полезна эта информация или нет, – подвел итог Саймон.

– Правильно, – сказал Джейс. – Алек, что ты узнал?

Алек достал книгу, которая находилась позади него. Это была демоническая энциклопедия, книга, которая была в библиотеках у всех Сумеречных Охотников.

– Я думал, что Эдом, возможно, название для какого‑то демонического измерения…

– Ну, все думали, что Себастьян находится в другом измерении, потому что его нельзя отследить, – сказала Изабель. – Но существуют сотни измерений с демонами и люди не могут просто так попасть туда.

– Некоторые из них изучены лучше других, – сказал Алек. – В Библии и записях Еноха упоминается всего несколько. Все они, естественно, спрятаны в сказках и мифах. В них сказано, что Эдом это пустыня. – прочел он вслух, его голос стал громче. – И реки Эдома превратятся в смолу, почва его станет серой, а земля – горящей смолой. Ни днем, ни ночью смола не будет остывать, дым от нее будет вздыматься ввысь вечно. От поколения к поколению эта земля будет пустынной, никто не будет по ней ходить никогда, – он вздохнул. – И, конечно же, здесь есть легенды о Лилит и Эдоме, что она была туда изгнана и что правит там вместе с демоном Асмодеосом. Вот почему Омраченные говорили о принесении Марка Блекторна ей в жертву в Эдоме.

– Лилит защищает Себастьяна, – сказала Клэри. – Если бы он собирался навестить королевство демонов, он отправился бы к ней.

– «Никто не пройдет во веки веков», звучит не очень обнадеживающе, – сказал Джейс. – Кстати, нет способа туда попасть. Перемещение из одного места в другое в этом мире это одно дело.

– Вообще‑то способ есть, я думаю. – сказал Алек. – Проход, который Нефилим не может закрыть, потому что он лежит за юрисдикцией Закона. Он стар, старше сумеречных охотников – древняя, необузданная магия, – он вздохнул. – Он находится в Летнем Дворе и охраняется их народом. Ни один человек никогда не ступал на эту тропу в течении больше, чем ста лет.