Дмитрий, правда, что вы не любите нашего брата-журналиста?
– Нелюбовь – это сильно сказано. Как можно не любить дождь или комаров? Они есть и, значит, должны быть. Желтую прессу я вообще за прессу не считаю, для меня это бумага, которая имеет определенное предназначение. Если вы имеете в виду так называемую серьезную прессу, то о каком уровне профессионализма можно говорить, когда меня из год в год поздравляют с днем рождения на месяц раньше. Так что я перестал делить прессу на желтую и не желтую, она вся для меня такого цвета.
– Поверьте, не все журналисты такие плохие, так же как не все артисты народные.
– Бывают и хорошие журналисты. Но у нас, к сожалению, сейчас такая жизнь, что всё продается и покупается. Журналисты тоже продаются. Ничего страшного в этом нет, жизнь такая.
Я сам газет не читаю, мне рассказывают, что там пишут про меня. Если что-то и читаю, то только то, что мне интересно.
– И что же вам интересно?
– Например, как проходят гонки «Формулы-1».
– У вас не было ощущения, что настоящая жизнь не на сцене, а в реальной жизни?
– Не я придумал, что жизнь – игра и люди в ней актеры. Мы в самом деле играем, но очень часто не знаем правил этой игры. В жизни и правда бывает интереснее, чем в театре.
– Артисты вашего уровня перестают принадлежать самим себе; становясь популярными, они делаются некими символами.
– Я психически здоровый человек, но, к сожалению, не имею возможности полностью оградить себя от внешнего мира, и периодически приходится с ним сталкиваться и терпеть это. Не более того. Никакого раздвоения личности у меня нет. Я живу своей жизнью, она мне интересна, мне совсем не интересно, что говорят обо мне, что пишут обо мне и как меня обсуждают.
– Прочитал на вашем сайте предложение какой-то дамы встретиться, чтобы вы почитали ее сценарий. Часто предлагают нечто похожее?
– Часто, и пьесы передают, и песни тоже приносят. Но я на свой сайт не захожу, у меня работы много.
– В театре или в кино?
– В театре. Артист только в нем может работать профессионально. В кино, я считаю, сниматься может любой.
– Вас не смущает, что в последнее время жизнь стала жестче?
– Как жестче? Это просто рыночная экономика. В такое время надо верить только в себя, в свои силы, надо найти себя.
– Вы нашли?
– Как видите.
– А кризис среднего возраста?
– Я не знаю, что это такое.
– Про театр иногда говорят с пафосом, дескать, он – и святое место, и семья, и так далее. Что для вас театр?
– Прежде всего, театр для меня профессия, что же касается «Ленкома», то он – дом родной. Но это не значит, что в родном доме всегда царят любовь и счастье, в нем есть и проблемы, и работа, много чего в нем есть.
Вообще театр – вещь очень жестокая. Кто может, тот выживает, а кто нет, тот прозябает или сидит в пивной.
– Прямо-таки джунгли какие-то.
– В общем-то, да. Еще театр можно сравнить с лотереей. Бывает, что Случай приходит к человеку, а тот бывает не готов к этому. Очень важно всегда оставаться в форме и уметь ждать и терпеть.
– Вы часто терпите?
– Конечно. По внешним показателям я чего-то достиг, но сказать про себя, что я суперартист, не могу. Я работаю в свое удовольствие, и мне это нравится.
– Насколько вы придаете значение личности режиссера?
– Я абсолютно режиссерский артист. Если начинаю работать с режиссером, то должен доверять ему стопроцентно.
– Бывало, что приходилось ломать себя в угоду его воле?
– В этом смысле я человек гибкий, и в театре не было случаев, чтобы у меня по отношению к режиссеру была дикая агрессия или чтобы у нас с ним была конфронтация.
– Значит, всегда полное взаимопонимание?
– Почему всегда? Не всегда. В кино встречал режиссеров, которых трудно понять с первого раза: чего они хотят. Бывало, что встречался и с посредственностями.
– Были и разочарования?
– Может быть, благодаря тому что я в прошлом спортсмен, у меня здоровая психика. Не было такого, чтобы я причитал: «Ах, я разочаровался, ай-яй-яй…» Не надо очаровываться, тогда и не будешь разочаровываться. Я спокойно отношусь к этому.
– Я вижу, вы реалист.
– Абсолютный.
– А как же пафосное отношение к сцене?
– Это не ко мне.
– Вам нравится, как театральные критики разбирают ваши работы?
– Я не читаю критиков. Мне абсолютно неинтересно, что они пишут, также как и то, что вообще пишет наша пресса. Девяносто процентов критиков не любят то, о чем они пишут, в смысле – они не любят театр. Они занимаются своими комплексами и озабочены лишь одним – как бы лучше подать самих себя. Остальные десять процентов тоже очень часто не любят то, о чем пишут. Всё равно я знаю самого себя лучше, чем любой критик и даже чем режиссер, который поставил спектакль.
– Кто же тогда объективно может оценить вашу работу?
– На начальных этапах – режиссер-постановщик. На репетициях и выпуске спектакля оценить может моя жена, она всё-таки профессиональный зритель, еще родители могут. Этим людям я доверяю.
– Играть Фигаро после Андрея Миронова было тяжело?
– У меня нет никаких комплексов в этом плане. Фигаро я играл после Миронова, Гамлета после Янковского, Ван Хорна после Николсона. Единственный раз, может быть, волновался, когда вводился в «Юнону и Авось» после Караченцова. В этом случае я понимал, что это очень большая ответственность. Какой бы я ни был – талантливый или бездарный, темпераментный или нет, но я такой, какой я есть. Вот это и надо культивировать и в жизни, и в профессии.
– На вашем сайте написано: «Собирался поступать в педагогический институт, но волею судеб поступил в ГИТИС». Не могли бы уточнить про «волю судеб»?
– В судьбу я верю. Предрасположенность к актерской профессии у меня была, но я не понимал этого.
После школы поступал в тот же институт, который закончил мой брат, потому что с детства мне нравились животные, даже ихтиологом мечтал стать. Но в институт не поступил и пошел работать на завод фрезеровщиком. На такой работе голова отдыхает полностью – стоишь за станком, он работает, думать ни о чем не надо.
Работая на заводе, я стал посещать театр. Как-то раз увидел на сцене студентов Щепкинского училища, таких же молодых, как и я. Они были такие же молодые и нормальные ребята, как и я, только они учились на артистов, а я был фрезеровщиком. В то время одна моя одноклассница поступала в театральный институт и очень интересно рассказывала мне об этом.
Я ничего не понимал в актерской профессии, видел лишь внешнюю ее сторону – популярность артистов. После рассказов однокурсницы подумал: «А почему бы и мне не попробовать стать артистом?» Я считал себя симпатичным и думал, что это главное для профессии артиста.
– Теперь знаете, что это не главное?
– (смеется) Никакого значения это не имеет.
– Откуда у вас появилась страсть к автогонкам?
– Меня пригласили стать «лицом» кубка «Поло», когда он организовывался в Москве. В качестве компенсации мне разрешили ездить бесплатно.
Тогда всё это было для меня темным лесом, но, потренировавшись, я понял, что хочу этому научиться – я вообще люблю учиться чему-то новому.
Сейчас, научившись, могу заниматься гонками профессионально, даже каких-то успехов для себя лично добился – в прошлом году стал кандидатом в мастера спорта.
– Где для вас больше экстремального – на гонках или на сцене?
– Гонки такого класса совершенно безопасны. У меня были и перевороты через крышу, и врезания в бетон, но со мной ничего не случилось. Если и есть волнения на гонках, то они на старте, поскольку гонка очная, и на нем мы все находимся вместе, потом – борьба на трассе.
В театре перед выходом на сцену я уже давно перестал волноваться, поскольку играю много и довольно часто. Я знаю, что Алла Демидова до сих пор волнуется перед выходом, как и многие другие. Но есть и такие, кто относится к этому спокойно, как я.
Андрей Морозов, газета "Взгляд" (http://www.vz.ru) от 20 декабря 2007г
на главную закрыть
Дмитрий Певцов: «Кино меня не прикалывает»
на главную закрыть
Дмитрий Певцов – актер синтетический: прекрасно танцует, поет, может без каскадера выполнить сложный трюк... Жаль, что кино его использует не по-хозяйски: на Певцова надо специально писать сценарии, чтобы он наконец раскрылся так, как это происходит в театре.
Дмитрий, фильмов, где вы снялись, много, но достойных работ – по пальцам пересчитать! В основном вы появляетесь в каких-то крохотных рольках, где и играть-то нечего. В «Попсе» у вашей супруги Ольги Дроздовой интересная роль, а вы там как оказались – просто за компанию?
– Ну да, по дружбе.
– А в «Артистке»?
– Заболел артист – меня попросили выручить…
– Но почему так редко у вас бывают по-настоящему интересные роли?!
– Знаете, я снялся в трех фильмах у Глеба Панфилова – «Мать», «В круге первом», и в этом году выйдет экранизация Островского «Без вины виноватые», я там сыграл Миловзорова. Это уже очень много! Ведь я вообще к кино отношусь скептически, и меня мало волнует, по каким фильмам я известен зрителям. Меня кино не прикалывает, мне там просто скучно, за редкими исключениями – как у Панфилова, как у Джаника Файзиева в «Турецком гамбите»… Есть роли, за которые мне не стыдно и приятно, что они есть. Мне очень нравится моя работа в «Гибели империи» Владимира Хотиненко – мы нашли портретный грим и голос, позволившие мне полностью уйти от себя. Без ложной скромности считаю, что это сделано на высоком актерском уровне. А вообще, в кино я изредка что-то делаю, меня сейчас забавляет больше пение. В кино очень много времени и сил тратится впустую, и к тому же оно для меня не является основным источником дохода. Мне гораздо интереснее общение с залом на моих концертах, пение в различных форматах – полуакустический концерт, под минусовую фонограмму, с симфоническим оркестром, с рок-группами… Мне сейчас это интересно.
– По тому, как вы пели Высоцкого в концерте в честь его 70-летия, ясно, что вы не только любите, но и хорошо знаете и понимаете Владимира Семеновича. А молодежь, как вам кажется, Высоцкого понимает?
Как большой автор, Высоцкий писал о человеческих страстях, о человеческих характерах, а это всегда будет живо, и понимать их можно в любом возрасте, в любую эпоху. Более того: я думаю, что чем дальше, тем интереснее будет обращаться к его творчеству. Как мы обращаемся к тому, что сделали другие великие – Шекспир, Чехов, Пушкин, Есенин… Конечно, лет тридцать назад популярность Высоцкого была тотальной, а сейчас большинство молодежи слушает какую-нибудь Глюкозу, но молодежь бывает разная…
– Многие актеры не ходят в театры как зрители, не интересуются тем, что делают их коллеги. Понятно, что вы следите за театром «Современник», где работает ваша жена. А в другие заглядываете?
– Я люблю ходить в театр, мне нравится быть просто зрителем. Меня всегда радует, когда я выключаюсь от принадлежности к этой профессии и просто получаю удовольствие. Все интересное, что идет в Москве или привозится, я стараюсь смотреть.
– Что из последнего вас зацепило?
– В Театре Наций – потрясающий камерный спектакль студентов ГИТИСа (вот не помню, кто худрук) по «Снегирям» Астафьева. В студенческой манере, но интересно, глубоко, талантливо сделано и сыграно. На двух каких-то кубах, без декораций и, что меня удивило – вообще без музыки! Все артисты – студенты одного курса. Так родился театр Петра Фоменко, так родился театр Сергея Женовача… Я обожаю спектакли Женовача, хожу на все спектакли Фоменко… С удовольствием бы с ними поработал, но у них своих артистов хватает…
– Вы крайне неохотно согласились на интервью, и не секрет, что журналистов вы не любите… Александр Абдулов, ваш товарищ по «Ленкому», предлагал принять специальный закон, запрещающий журналистам вторгаться в частную жизнь известных людей. Вы поддерживаете эту идею?
– Мы живем в век рубля и доллара, и появление желтой прессы вызвано экономическими интересами. Владеют этими газетами медиа-магнаты, получающие огромную прибыль. Мало того: я знаю, что наши ведущие телеканалы (например, «Первый») имеют долю в этих холдингах. Собственно, «Первый канал» уже стал филиалом желтой прессы… Даже с помощью тех законов, которые уже есть, с ними можно бороться. У меня своя система борьбы с этим злом. На каждую публикацию, которая наносит моральный ущерб мне или моей жене, мой адвокат подает судебный иск. Из полутора десятков таких процессов уже выиграно шесть или семь. Но потери от моих исков для этих холдингов настолько ничтожны, что они и дальше будут переступать через все законы, дабы иметь свою сверхприбыль. У людей, которые там работают, понятия «честь», «совесть», «чистоплотность», «профессионализм» не существуют. Владеют этими газетами кем-то уважаемые люди, бизнесмены, для которых это просто делание денег, не более того. Поэтому тратить свое сердце на них бессмысленно и бесполезно… У меня до сих пор длится дело с якобы избитым мной фотокорреспондентом «Комсомольской правды». Я вынужден ездить, писать объяснения по поводу того, что я его не бил… А он просто купил за 500 рублей справку у бедного врача, которому эти деньги сильно помогли в хозяйстве и в семье… И теперь можно трепать мое имя, обвинять в избиении и мусолить эту историю не только в «Комсомольской правде», но и в других газетах, и по различным телеканалам… Вполне возможно, что количество исков, поданных на эти издания, в конце концов, перерастет в некое качество, кто-нибудь в верхних эшелонах власти обратит на это внимание, и появятся законы, более строгие, чем нынешние. Помимо экономических причин существует и серьезная морально-этическая проблема. Ведь желтую прессу порождает и культивирует низменное человеческое любопытство. Газеты эти раскупаются, как горячие пирожки, люди их с удовольствием читают. Чем грязнее история, тем охотнее раскупается номер. Поэтому есть и другой путь борьбы: не покупать это. Не будет спроса – не будет сбыта. Но спрос есть…
– Так ведь и обратный процесс идет: телеканалы, газеты, журналы формируют именно такой спрос!
– Согласен. И тут надежда на верхние эшелоны власти: там должны задуматься, кого сегодня воспитывают СМИ…
– В прошлом году у вас с Ольгой родился сын, которого вы хотели назвать Тихоном, но в итоге он стал Елисеем…
– Удивительным образом совпало: мы уже решили, что назовем его Тихоном, а крестили его как раз в день святого Елисея.
– Наверное, вы сумасшедший папа, балуете сына? Или удается себя сдерживать и как-то его воспитывать?
– Конечно, это такое вкусное существо, что хочется его тискать, таскать на руках, нюхать, целовать… Но я понимаю, что человек должен расти самостоятельно и не иметь привычки чуть что – на ручки. К тому же нам повезло с няней, она нам очень здорово помогает. Бог дал ребенку здоровье, а наша с Ольгой задача – создать ему все условия для развития, чтобы он ни в чем не нуждался.
– Мы с вами разговариваем незадолго до Дня святого Валентина, не за горами 8 Марта… Как поздравляете Ольгу Борисовну с этими праздниками?
– Никак. Во-первых, 14 февраля – католический праздник, а мы – православные. Во-вторых, если любишь человека, тебе не нужны какие-то специальные даты, чтобы сказать ему о своей любви. Чувства должны выражаться не в подарках, а в ежесекундном бережном отношении к любимому. Любовь – на 90 процентов труд и только на 10 – удовольствие. Зато мы отмечаем другие праздники. Например, 7 мая – день нашего первого поцелуя, случившегося перед кинокамерой, на пробах к фильму «Прогулка по эшафоту». Это был день нашего знакомства с Ольгой. Вот за нашу встречу я кинематографу, конечно, благодарен.
– Вы много работаете, а как отдыхаете? Любите путешествовать?
– С гастролями я объездил полмира. Но я не путешественник, не турист, и меня сложно заинтересовать какими-нибудь достопримечательностями: я уже много видел. Наверное, мой вид отдыха – отсутствие работы и занятие собой. Сейчас ведь наступает возраст, когда здоровье надо сохранять.
Андрей Кулик, журнал "ТелеШоу" (http://www.tele-show.ru) 25 февраля 2008 г
"Я до сих пор маменькин сынок";
Дмитрий называет себя ненастоящим артистом. Признается, что работа актера - не главное в его жизни. Там есть еще увлечение автоспортом, пением, фотографией В детстве у него была мечта стать невидимкой и научиться летать, а еще проходить сквозь стены. Прошли годы, и теперь многие испытывают чувство полета от театральных работ и фильмов с участием Дмитрия Певцова... 10 августа актер вновь посетит наш город. Театральный центр на Коломенской представляет Дмитрия Певцова в новом театрализованном шоу "Лунная дорога", которое пройдет на сцене ДК Выборгский. Это творческий вечер, настоящий концерт, где прозвучат песни на музыку композитора театра "Ленком" Николая Парфенюка, а также песни Владимира Высоцкого, романсы на стихи Аполлона Григорьева, популярные шлягеры разных лет и песни из кинофильмов на стихи Дениса Давыдова.
"Я не пересматриваю свои фильмы";
