Студопедия — Надеюсь, это будет последняя просьба и последняя уступка Матиушу. Корона обязывает доброе сердце Вашего Величества считаться и с государственными интересами.
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Надеюсь, это будет последняя просьба и последняя уступка Матиушу. Корона обязывает доброе сердце Вашего Величества считаться и с государственными интересами.






Молодой король вежливо намекнул Кампанелле, что по горло сыт ее глупыми просьбами.

Матиуш, конечно, не подозревал, какие трудности приходится ей преодолевать. Как тяжело отвечать ему: «Нельзя. Не разрешают».

Так, например, ни газет, ни книг принести не разрешили. Упоминать о Бум-Друме, Фелеке, Клу-Клу и Печальном короле тоже.

Король Орест наябедничал, что Кампанелла проболталась Матиушу о дружбе Бум-Друма с Молодым королем, и ей здорово досталось. Ее строго-настрого предупредили: если она еще раз проговорится, ее немедленно вышлют из столицы Матиуша, а вместо нее пришлют не короля, а губернатора из Залива Кенгуру, известного своей жестокостью и неприязнью к Матиушу...

— Вот, Матиуш, твоя канарейка!

Кампанелла называла его по имени, а он не знал: то ли напомнить ей, что он король, то ли делать вид, будто он этого не замечает.

— А вот фотография твоей мамы, — тихонько шепнула Кампанелла.

Даже не взглянув на фотографию, Матиуш положил ее на стол и занялся канарейкой. Почистил клетку, хотя она была чистая, налил в блюдечко воды, хотя оно было слишком велико и не пролезало в узкую дверцу. Потом просунул между прутьями клетки хлеб и кусочек сахара. И время от времени украдкой поглядывал на часы, думая: «Скорей бы прошли четырнадцать минут!»

Кампанелла тоже с тревогой смотрела на часы. Это было ее последнее свидание с Матиушем в тюрьме. Пора было ехать на заключительное заседание королей, чтобы подписать бумагу о ссылке Матиуша. А ей хотелось кое о чем спросить его.

— Матиуш, мне надо с тобой поговорить. Оставь канарейку, будешь с ней возиться, когда я уйду.

Матиуш нахмурился.

— Я слушаю вас, королева.

— Скажи мне, только откровенно... Если короли позволят... Я одинока, как и ты... Согласишься стать моим сыном? Будешь жить в моей стране, где круглый год светит солнце, в мраморном дворце, который стоит в апельсиновой роще. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Пройдет время, и короли простят тебя. Когда я состарюсь, а ты подрастешь, я отдам тебе свою корону, и ты снова будешь королем.

С этими словами Кампанелла хотела обнять и поцеловать Матиуша, но он отстранил ее.

— У меня есть свое королевство, и в чужой короне я не нуждаюсь.

— Но, Матиуш...

— Я не Матиуш, а пленный король. И несправедливо отнятое королевство все равно верну.

Пробил большой тюремный колокол, возвещая, что четырнадцать Минут прошло. Матиуш закусил губы. Сердце у него колотилось, в голове теснились разные мысли.

— Благодарю вас, королева. Вы очень добры ко мне, и я не хочу платить вам черной неблагодарностью. А если я соглашусь, у вас будут неприятности.

— Почему?

— Я убегу. Все равно убегу. Пусть они меня получше стерегут, так им и скажите.

Тюремный колокол пробил снова.

Подавив волнение, Матиуш спокойно договорил:

— Ваше величество, в тюрьме я волен распоряжаться собой: ведь права защищаться у меня никто не отнимет. А если я соглашусь стать вашим сыном, то навсегда лишусь свободы.

Тюремный колокол пробил в третий раз. И королева удалилась.

«Бежать!»

Как это ему раньше не приходило в голову! Иногда он, правда, думал о побеге, но его тут же одолевали сомнения: удастся ли, куда бежать и зачем? И только теперь, когда королева предложила ему то, что было бы пределом мечтаний для любого узника, он решил окончательно и бесповоротно: бежать!

Сомнения покинули его. Теперь — прощай, скука! Теперь некогда будет каждую минуту смотреть на часы. Теперь работы хватит: надо обследовать сад, прощупать каждый выступ стены, учесть каждое деревце. И до мельчайших подробностей обдумать, что делать, когда он окажется на свободе. Во что переодеться, что взять с собой в дорогу, где достать веревку, без которой никак не обойтись.

Матиуш не заметил, как наступил вечер, зажегся свет и запела канарейка. Он подошел к клетке. Птичка в испуге замолкла, но потом запела еще громче.

Тут взгляд мальчика упал на фотографию матери:

«Дорогая мамочка, Кампанелла хотела отнять у тебя сына. Трон у меня отняли, а теперь хотели отнять и тебя. Но не выйдет. Я не оставлю тебя. Мы вместе убежим из тюрьмы».

И вынув фотографию матери из дорогой, выложенной жемчугом рамки, он спрятал ее в боковой карман:

«Тебе здесь лучше, правда, мамочка?»

Канарейка распевала самозабвенно.

 

 

Когда короли собрались на последнее заседание, Кампанелла смело выступила в защиту Матиуша.

— Ваши величества, не подписывайте эту бумагу! Матиуш — ребенок, с ним нельзя поступать, как с Наполеоном и вообще как со взрослым. Он очень добрый и впечатлительный...

— Ну, пошла... — шепнул Молодой король на ухо Бум-Друму.

— Видели бы вы, как он обрадовался канарейке! Как кормил ее, менял воду... Дети легкомысленны и многого не понимают...

Кампанелла видела перед собой недовольные, скучающие лица. Короли зевали, закуривали, вздыхали. Но Кампанеллу это не смущало. Она говорила, говорила, пока старикашка Альфонс Бородатый не заснул в кресле, а бледнолицый Митра Бенгальский не принял порошок от головной боли.

— Отдайте мне Матиуша, — сказала она под конец.

— Давайте проголосуем, — предложил кто-то.

— Хорошо, — согласились все.

— Минуточку, я совсем забыла... — умоляющим тоном сказала Кампанелла.

— Устроим перерыв, — предложил король Орест.

— Да, да. Надо выпить чаю.

— И поужинать.

Кампанелла угощала королей самыми лучшими винами и ликерами. И у каждого справлялась, какое кушанье любит он больше всего. А лакеи разъезжали на велосипедах по всему городу и привозили из самых дорогих ресторанов самые редкие кушанья. Кампанелла угощала гостей сигарами, фруктами, мороженым всех сортов: сливочным, ванильным, малиновым... Чего-чего только не было на столах: и торты, и мед, и шербет турецкий, и орехи в сахаре, ириски, пряники, швейцарский сыр, английский портер...

— Пожалуй, не было только одеколона и клопомора, — съязвил на другой день известный шутник, король Миндаль Ангорский.

Голосование пришлось отложить. Ведь королям никто не запрещает есть и пить сколько хочется. И на этот раз они объелись и перепились.

На другой день стало известно, что голосование состоится не во дворце Кампанеллы, а в живописной рыбацкой деревушке. И королева поняла: значит, они не согласны. По правилам хорошего тона не полагается отказывать в просьбе хозяйке дома...

Предчувствие не обмануло королеву.

— Четыре голоса «за», двенадцать «против».

Итак, судьба Матиуша решена: его ссылают на необитаемый остров.

— Пожалуйста, подпишите приговор.

Кампанелла расписалась последней и уехала, ни с кем не простившись.

«Надо во что бы то ни стало спасти несчастного ребенка», — решила она про себя.

А Матиуш не терял даром времени и всерьез готовился к побегу.

Он ставил клетку с канарейкой возле старой, увитой диким виноградом стены и делал вид, будто играет в Робинзона. Петрушка был Пятницей, канарейка — попугаем. Ежедневно, как Робинзон, Матиуш делал зарубки на коре дерева.

Видя, что маленький узник успокоился и увлекся игрой, стража перестала так строго следить за ним. Когда Матиуш гулял в тюремном дворе, они ходили за ним по пятам, потому что туда выходило окно канцелярии и начальник не спускал с них глаз. В саду же часовые делали что хотели. Чесать языки куда приятней, чем молча шагать с винтовками.

Матиуш заметил: один кирпич в стене шатается. И принялся за дело — раскачивает его вправо, влево; известка осыпается, крошится, но со стороны ничего не видно: дикий виноград заслоняет. Расшатав как следует один кирпич, Матиуш взялся за другой. Он работал вовсю. Пальцы у него были в ссадинах, ногти сорваны, но что боль, когда дело идет о свободе. До обеда покончил с четырьмя кирпичами, после обеда — еще с двумя.

«Если ничего не помешает, через три дня буду на свободе».

Вынуть кирпичи — полдела, а вот куда их девать? Бродит Матиуш по саду в поисках лопаты.

— Ты почему в Робинзона не играешь? — спрашивает его начальник стражи.

Солдаты говорили ему «ты», «Матиуш». Но он не обижался: прежняя гордость бесследно исчезла.

«Ничего, привыкает парнишка. Игра в Робинзона сейчас самая подходящая для него: скоро это пригодится ему в жизни, — рассуждают между собой солдаты. — А может, с ним поступили слишком сурово?»

— Ты почему перестал играть?

— Хотел погреб выкопать, а лопаты нет. Без погреба не обойдешься — негде хранить подстреленную дичь.

Солдаты дали ему лопату и помогли копать. Когда яма была достаточно глубокой, Матиуш положил туда кирпичи и засыпал сверху землей. Но один солдат заметил.

— Откуда у тебя кирпичи?

— В саду нашел. Вон там, возле беседки. Показать?

И, взяв солдата за руку, повел к беседке, а по дороге стал рассказывать о войне, людоедах да так заморочил ему голову, что бедняга забыл, зачем шел. В другой раз дело приняло совсем скверный оборот: начальнику тюрьмы вдруг взбрело в голову устроить проверку.

— Начальник идет! — крикнул из окошка солдат, стоявший на часах в коридоре.

Солдаты вскочили как встрепанные, побросали недокуренные папиросы, миг — и винтовки у них в руках. Матиуш встал между ними и с опущенной головой молча зашагал по саду. Но построиться как положено солдаты не успели.

— Почему двое впереди, а четверо сзади? Вы что, устав не знаете? А это еще что за клетка? — загремел начальник тюрьмы и ударил палкой по дикому винограду.

Матиуш похолодел: из-за дикого винограда показалось отверстие в стене. Но начальник тюрьмы, к счастью, был порядочный верзила и с высоты своего роста ничего не заметил.

— Что за подкоп? — грозно спросил он, указывая на яму.

— Это кладовая Робинзона Крузо, — ответил Матиуш.

— Итак, за нарушение устава — день гауптвахты и за то, что заключенный номер двести одиннадцать копает ямы, — еще один.

Но начальник тюрьмы рассердился только для вида. Он боялся связываться с Матиушем: еще пожалуется Кампанелле! А это было ему совсем некстати, потому что королева засыпала его подарками и обещала прислать жене бриллиантовую брошку в награду за хорошее обращение с узником. И потом, мальчишку скоро заберут отсюда. Поскорей бы избавиться от него!

Одно плохо: солдатам велели засыпать яму, куда Матиуш складывал провизию на дорогу. А делал он это так: половину порции съест, а половину спрячет в свою кладовую.

Время летело быстро. Матиуш притворялся, будто увлечен игрой: собирал желуди, палочки, устраивал возле стены садик, мастерил забор, строил из песка крепости. А сам незаметно поглядывал на солдат: смотрят они в его сторону или нет? Работа подвигалась теперь значительно медленнее. Вынутые из стены кирпичи приходилось прятать под курточку и относить на другой конец сада. Там была беседка, а под беседкой зияло подвальное окошко. Туда Матиуш бесшумно опускал на веревке по кирпичу.

Стена толстенная, но Матиуш знает: спешить нельзя. Малейшая неосторожность может его погубить. А работа тяжелая. Ногти сорваны, руки в незаживающих ссадинах и болячках.

О счастливый миг! Последний кирпич вынут, и рука высунулась наружу! Только бы не заметили. Только бы не случилось чего-нибудь непредвиденного.

Но случилось как раз нечто неожиданное, с той стороны стены бежала собака — и цап Матиуша за руку! Матиуш сморщился от боли, но не застонал, стерпел. Сделал вид, будто продолжает играть. Если собака не одна, а с человеком, Матиуш пропал. Человек увидит торчащую из отверстия руку и донесет начальнику тюрьмы.

Пес тявкнул. Матиуш выдернул окровавленную руку и сунул ее в карман.

— Ты чего там делаешь? — подозрительно спросили солдаты, игравшие в сторонке в карты.

— Канарейку салатом кормлю, — с напускным спокойствием ответил Матиуш.

— Вот дурачок! Сдохнет она у тебя, — засмеялись солдаты, не прерывая игры.

Матиуш понял — откладывать побег нельзя: отверстие могут обнаружить. Спасибо собаке, что цапнула его за руку и предупредила об опасности. Картежники все же обратили внимание на то, что Матиуш чем-то взволнован, и стали чаще посматривать в его сторону.

«Во вторник тюремный санитар явится стричь ногти и увидит покалеченную руку. Что я ему скажу?» — размышлял Матиуш. И он отчетливо представил себе, как трудно рассчитывать на успех, сколько опасностей и неожиданностей впереди. Но это его не расхолодило, а, наоборот, придало еще больше решимости.

Сегодня ночью!

Сразу после ужина, сославшись на головную боль, он лег в постель и оставил форточку открытой. Сказал, что душно. Лежа с головой под одеялом, нетерпеливо ждал он смены ночного караула.

Внезапно дверь камеры распахнулась. На пороге — начальник тюрьмы и представитель совета королей.

— Ваше величество, извольте собираться. Через час отправляется поезд к месту вашей ссылки. Вот бумага с печатью и подписями королей.

Матиуш, не говоря ни слова, встал и начал одеваться.

 

 

«Все равно сегодня ночью убегу», — думал Матиуш, укладывая вещи в чемодан.

Все пошло прахом. Отверстие готово, но какой в нем прок, если он никогда больше не попадет в сад.

Другой бы на его месте отчаялся и окончательно потерял надежду. Но только не Матиуш. Он понял: самое главное — решиться. Остальное ерунда! Если даже придется удирать по дороге, все равно подготовка к побегу не прошла для него даром. Он научился владеть собой, быть благоразумным и осторожным. Не знал, как это выразить словами, но чувствовал: основное — подготовить себя внутренне, чтобы сердце, мозг, воля были тебе послушны, а остальное приложится.

И Матиуш не падал духом.

Сборы были недолгие. Начальник тюрьмы ни на минуту не оставлял Матиуша в комнате одного, а когда подъехала машина, попросил написать в книге отзывов, что он, Матиуш, не имеет к нему претензий.

— Вашему величеству это ничего не стоит, а мне может пригодиться.

Матиуш согласился. Принесли чернильницу, бумагу, ручку, и Матиуш написал:

 

Настоящим свидетельствую, что не имею претензий к начальнику тюрьмы. Он добросовестно выполнял свой долг. Когда перед войной я арестовал министров, он стерег их, ибо такова была моя воля. А после войны он стерег заключенного № 211, ибо таков был приказ королей-победителей, и даже не отомстил мне за разбитую вазу. Итак, он выполняет свой долг, а я — свой.

Король Матиуш Первый.

Представитель совета королей расписался в тюремной книге в том, что получил Матиуша в целости и сохранности. Покончив с формальностями, они сели в машину и выехали из тюремных ворот.

Любопытно хотя бы одним глазком взглянуть на свою столицу. В театре как раз кончилось представление, и люди расходились по домам. Никто, конечно, не догадывался, что в мчащемся по улицам автомобиле едет король Матиуш. Важных преступников всегда возят ночью, чтобы никто не знал. Из театра шли только взрослые — и ни одного ребенка.

«Хитренькие, детей небось спать уложили, а сами развлекаются», — подумал Матиуш сердито.

Рядом на сиденье дремал представитель совета королей. «Открою дверцу и убегу».

Нет, ничего не выйдет. Днем, когда на улицах кишит детвора, убежать легче. И потом, как назло, ярко горят фонари и на каждом углу торчит полицейский.

На вокзале обстановка тоже не благоприятствовала побегу: представитель совета королей быстро провел Матиуша через зал ожиданий и вывел на перрон прямо к вагону первого класса. Поезд через пять минут отправлялся за границу. Войдя в вагон, представитель совета поставил возле окна чемодан, на чемодан — клетку с канарейкой.

— Ну, а теперь давай спать!

«Он что, притворяется или правда такой соня?»

Нет, полковник Дормеско не притворялся. Другого такого сони не было во всем четвертом артиллерийском дивизионе, в котором он служил. И четвертый дивизион гордился им.

...Еще в школе он сладко спал на уроках. Но никогда не храпел, поэтому учительница не замечала этого и считала его примерным учеником. Писал он без ошибок, читал тоже прилично — на четверку с плюсом (во время диктанта и на уроках чтения не очень-то поспишь — мешают), зато на арифметике он отсыпался. Товарищи посмеивались над ним, но он не обижался: характер у него был покладистый.

Однажды заснул он на уроке естествознания. На этих уроках спалось как-то особенно хорошо: стояла мертвая тишина да вдобавок монотонный голос учителя убаюкивал и глаза сами слипались.

— Ну-ка, Дормеско, повтори.

— Он спит, господин учитель.

Сосед толкнул его локтем в бок. Дормеско вскочил — стоит, глаза протирает.

— Ну, что тебе снилось? — спрашивает учитель.

— Большущий муравейник.

Ребята захохотали, а учитель сказал:

— Твое счастье, что тебе приснился сон по естествознанию, не то влепил бы я тебе кол.

Как-то, когда Дормеско было лет шестнадцать, к ним в гости пришел отставной капитан.

— Главное в жизни — это призвание, — разглагольствовал он — Любишь рисовать — будь художником! Любишь петь — пой! А в армии главное — дисциплина и беспрекословное повиновение.

— Ну хорошо, — говорит огорченный отец Дормеско, — а как быть если мальчик больше всего на свете любит спать?

— Если мальчик соня по призванию, поверьте мне, он не пропадет. Ибо главное в жизни — призвание.

И старичок оказался прав: Дормеско пошел служить в армию, и там не могли надивиться его отваге. В атаку его не посылали — для этого он не годился, зато в обороне был незаменим. Прикажут: «Стой на месте! Ни шагу назад!» — Дормеско окопается со своими солдатами и, хоть земля тресни, не двинется с места.

— Страшно было? — допытываются товарищи.

— А чего бояться? Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Жены у меня нет, плакать некому.

Дормеско был заядлым холостяком и терпеть не мог детей.

— Шумят, кричат, топают, озорничают. Маленькие по ночам спать мешают, большие днем не дают покоя...

Он любил ходить в гости, но дома, где были дети, обходил за версту. Вот почему, когда искали, кого бы послать с Матиушем на необитаемый остров, выбор пал на него. В самом деле, более подходящего человека не найти: полковник, да вдобавок детей ненавидит.

Чин полковника Дормеско получил за оборону Четвертого Форта Смерти, самого важного в крепости. Сорок четыре раза бросался неприятель в атаку, но Дормеско не отступил ни на шаг. Правда, командование не поскупилось на порох — знали, неприятель не пожалеет сил, чтобы овладеть важным фортом. Дормеско отдал приказ: «Стрелять без передышки день и ночь».

И вот солдаты палят, а Дормеско дрыхнет. Как известно, мешает только внезапный шум, а к беспрерывному человек привыкает и перестает его замечать.

Скоро подоспело подкрепление, и враг был побежден.

— Позвать ко мне отважного защитника Форта Смерти! — приказывает главнокомандующий.

— Никак нельзя. Не велели будить, — ответил недотепа денщик.

Так Дормеско стал полковником. А сейчас он растянулся на мягкой полке и спит, посвистывая носом: «Фьюить-фьюить, фьюить-фьюить...»

«Погоди, ты у меня посвистишь!» Матиуш подкрался на цыпочках к двери, отодвинул ее чуть-чуть и заглянул в щелочку.

Дело плохо: в коридоре часовой. Матиуш задвинул потихоньку дверь и неслышно подошел к окну. Как приятно, когда на окне нет решетки. Но как оно открывается? Внизу толстый кожаный ремень неизвестного назначения. Наверху тоже кусок кожи. Матиуш прикрыл клетку полотенцем: боялся, как бы канарейка не запела. Потом поставил клетку на пол, влез на чемодан и стал орудовать. Потянул ремень вниз — стекло ни с места; подтолкнул кверху — немного подалось и застряло. Если разбить окно, полковник проснется... Ага, вспомнил: однажды при нем открывали в вагоне окно. Тогда он не предполагал, что это, как любое знание, может пригодиться в жизни.

И вот, приподняв стекло немного кверху, он потянул ремень на себя, и оно опустилось. В купе ворвался громкий перестук колес. Матиуш посмотрел, высоко ли. Ничего, выпрыгнуть можно. Надо только станции дождаться.

А дальше что? Денег — ни гроша. И без еды до столицы не доберешься. Может, у стрелочника спрятаться? Хорошо, что он навестил его, возвращаясь с войны. Добрая стрелочница наверняка его не выдаст.

Полковник беспокойно заворочался во сне, и Матиуш поспешил закрыть окно. Как бы соню не разбудил холодный ветер!

А полковник натянул на голову шинель и продолжал спать.

«Это мне на руку», — подумал Матиуш.

Время тянулось невыносимо медленно. Матиуш боялся прозевать станцию. А может, не стоит ждать? Он вспомнил изнурительные походы во время войны и подумал: «Сейчас мне не хочется спать, но вдруг сон сморит меня под утро? Тогда прощай свобода!»

Два полустанка, станция. Нет, не та. Опять полустанок. Наконец-то его станция! Открыть окно и выскочить было делом одной минуты. И вот он уже бежит вдоль насыпи, а впереди во мраке мерцает свет в окне у стрелочника. Матиуш мчится что есть духу...

Свобода!

Из предосторожности он спрятался в сарайчике и ждет: может, заметили, как он выпрыгнул в окно, и кинулись в погоню? Нет, все спокойно, поезд отошел от станции.

«Пусть начальник тюрьмы выполняет свой долг, а я — свой», — смеясь подумал Матиуш.

Соня-полковник продрал глаза, только когда поезд подъехал к границе. Смотрит: окно открыто, а Матиуша нет.

«Хорошенькое дело! Удрал! А ведь мне приказано доставить его на необитаемый остров. Как же я его доставлю, коли он удрал? Кажется, ему ясно было сказано: спать! Неслыханное дело! Мальчишка посмел ослушаться моего приказа! Что делать? Стрелять? Но из чего? Пушки нет. И в кого! И как стрелять без приказа?»

Полковник Дормеско вынул из портфеля приказ и прочел:

 

По получении сего полковнику Дормеско немедленно надлежит передать командование капитану, а самому явиться в столицу и отвезти Матиуша с вещами на необитаемый остров. Сухопутным и морским властям вменяется в обязанность оказывать полковнику Дормеско всяческое содействие. По возвращении приказываем подать рапорт.

 

— Ну ладно, отвезу на остров канарейку и чемодан, а по возвращении подам рапорт, — рассудил полковник. Потом вздохнул, почесал затылок, закрыл окно и, прикрывшись шинелью, заснул. А поезд мчался все дальше и дальше.

 

 

Три дня провел Матиуш под гостеприимным кровом стрелочника.

«Спохватятся, что меня нет, — размышлял он, — начнут рыскать, пустятся в погоню, устроят облаву, но никому в голову не придет, что я у них под носом притаился».

В первую войну стрелочник выкопал под хлевом яму, чтобы в случае опасности было где укрыться. Если нагрянут с обыском, там спрячется Матиуш. Но пока все спокойно.

Заглянул, проходя мимо, дежурный по станции, хороший знакомый стрелочника, и говорит:

— Вчера ночным поездом какого-то преступника везли. Я часового видел в вагоне.

— Может, это денщик был?

— Да нет, он с винтовкой стоял.

— Или посол ехал иностранный?

— Может, и так.

«Осторожность не мешает, — подумала про себя жена стрелочника. — Беглецов иной раз в открытую ищут, а иной раз и потихоньку, тайно. Кто знает, что у него на уме».

— Ох, ваше величество, если бы вы знали, как нам без вас плохо живется, — жаловалась стрелочница. — Всяк распоряжается, а жалованье платить никто не хочет. Еще перед войной завели новые порядки: ребятам велели поезда водить, а взрослым — в школе учиться. Болтали, будто сам Матиуш так распорядился. Нашлись дураки, поверили. «Не к добру это, — сказала я тогда. — Позавидовали, видно, сироте. В его царствование шоколада больше было, чем сейчас хлеба! Что-то дальше будет?»

Матиуш ходит по комнате: руки — за спиной, лицо хмурое.

«Хватит без дела сидеть и бедных людей объедать. Пора в путь».

Стрелочник с женой уговаривали его подождать немного.

— Нет, — говорит Матиуш, — надо поскорей попасть в столицу узнать, что там происходит.

Стрелочник принес от кума старенькую, латаную одежонку. Матиуш переоделся, взял на дорогу ломать хлеба (от сыра отказался) и денег ровно столько, сколько стоит билет со следующей станции: на этой он не рискнул садиться на поезд.

Безо всяких приключений прошел он пятнадцать верст, купил билет в вагон третьего класса и под вечер был уже в столице. На всякий случай Матиуш надвинул на глаза шапку.

— Эй, малый! Отнеси мешок, заплачу.

«С превеликим удовольствием». От мешка так аппетитно пахло что у Матиуша слюнки текли. Мешок набит колбасами, сосисками сардельками и свиным салом.

— Ты сейчас приехал?

— Да. Верней, вчера.

— А город знаешь?

— Немного. То есть нет: ведь я только вчера приехал.

— Издалека?

— Нет, то есть да.

— Ну, пошевеливайся!

Колбасник подгоняет мальчика. А у того руки занемели, голова кружится. Идут, идут они, Матиуш совсем из сил выбился. Приостановился дух перевести.

— Послушай-ка, парень, не вздумай улизнуть с мешком. Меня не проведешь. Знаю я вас, пташек, которые не то сегодня, не то вчера, не то из далеких мест, не то из ближних прилетают. Крутитесь возле вокзала, ищете случая поклажу отнести, а сами так и норовите на первом же перекрестке дать тягу. Я вас мигом узнаю по этой надвинутой на глаза шапке! Недаром до того, как колбасой торговать, я два года в полиции служил. Ну-ка поворачивайся да поживей!

У Матиуша словно оборвалось что-то внутри, но он, не говоря ни слова, опять взвалил на спину тяжелый мешок. Руки одеревенели, а ноги сами несли его вперед.

— Эй, пан Михал! Слыхал новость?

Навстречу, откуда ни возьмись, полицейский.

— Куда путь держишь?

— Да вот товар несу. А что за новость?

— Короля Матиуша в ссылку отправили. Только смотри — молчок, никому ни слова. Это служебная тайна. Тебе как старому другу говорю.

— Как же так? Даже в газетах не сообщили.

— Беспорядков боятся. Ох, и жалеет Матиуша народ! И детвора, и взрослые. Только поздно теперь жалеть. Надо было раньше думать, белых флагов не вывешивать.

Опустил Матиуш мешок на землю. Слушает.

— Останься Матиуш королем, ты, глядишь, годков через пять не колбасу, а золото мешками бы носил.

— А откуда ты знаешь, что его сослали?

— Тюремный сторож сказал. А Клу-Клу отправят к отцу... как зовут-то его, Бум-Друм, что ли? Печальный король будто бы от престола хочет отречься и добровольно уехать на необитаемый остров... А ты чего уши развесил? — накинулся на Матиуша полицейский.

— Он со мной. Мешок помогает нести.

— Ну ладно, идите. Завтра у меня после ночного дежурства день свободный — загляну к вам. Ох, жалко Матиуша!

— Погоди жалеть. По моему разумению, этим дело не кончится. Он еще воротится, вот увидишь.

— Только бы глупостей больше не делал.

— Ну, малый, пошли!

Колбасник помог Матиушу взвалить на спину мешок. И удивительное дело: усталость как рукой сняло. Мешок словно легче стал. Матиуш летел как на крыльях.

Ну вот и узнал почти все новости. Одно странно: почему его не ищут? Или еще не знают, что он убежал?

— Стой! Ишь разлетелся! Или дорога коротка показалась? Заходи в ворота.

Из подворотни две ступеньки вели вниз, в квартиру лавочника. Матиуш споткнулся и упал бы, не поддержи его колбасник. Матиуш прислонился к двери, закрыл глаза, а сам весь дрожит

— Ты чего? — перепугался колбасник, увидев, как мальчик побледнел.

— Я голодный, — пролепетал Матиуш и потерял сознание.

Он уже в тюрьме недоедал, оставляя половину порции на случай побега, У стрелочника тоже ел мало: совестно быть нахлебником у бедняков. Потом пятнадцать верст отмахал и ничего, кроме хлеба, не ел. А теперь еще мешок с колбасой. Тут и взрослый не выдержал бы. И, наконец, — неизвестность, боязнь погони, неожиданное известие, что страна помнит о нем и надеется на его возвращение.

Матиуша положили на диван.

— Выпей-ка молока.

Лавочник расстегнул ему курточку на груди. Во-первых, чтобы дышать было легче, а во-вторых, как заправский полицейский, хотел метрику поискать. Умрет мальчишка без документов — хлопот не оберешься! В кармане он нащупал что-то твердое и вытащил фотографию покойной королевы.

— Эй, парень, попей молока! А ну, открой глаза!

Закаленный в походах, Матиуш быстро пришел в себя. Ему стало стыдно и немного страшно: не сказал ли он чего лишнего в беспамятстве? Уж больно чудно смотрят они на него.

— Как тебя зовут?

— Янек.

— Слушай, Янек, больно ты нежный, как я погляжу. Руки у тебя белые, хоть и в царапинах. И врать ты не мастер — это сразу видно. Зря ты мне морочил голову на вокзале. Голодный, худой, хотя мальчишка ты, видать, крепкий. И документов у тебя нет, только фотография королевы в кармане. Что все это значит?

— Мне душно, откройте окно!

Матиуш пьет молоко, закусывает хлебом и чувствует, как к нему постепенно возвращаются силы. Но притворяется, будто ему все еще плохо: закрывает глаза, а сам в сторону окна поглядывает, чтобы удрать в случае чего.

— Оставь его в покое, — сказала колбаснику жена. — Видишь, ребенок чуть живой. Завтра успеешь допросить, пусть выспится сперва.

— Ты меня уму-разуму не учи. Недаром я два года в полиция прослужил. Скажи-ка мне...

— А я тебе говорю — заткнись! Понял? В полиции он служил, недотепа... А сейчас почему не служишь? Потому что выгнали. Другие богатство нажили, а ты что? До самой смерти колбасой будешь торговать. А ну показывай, чего привез!

Пока они разгружали мешок, Матиуш положил голову на стол и заснул.

— Постыдился бы, дурень, на ребенка такую тяжесть взваливать! Как-никак его Янеком зовут.

Янеком звали ее единственного сына, который погиб на войне.

— Сразу видать, славный мальчонка: у озорника была бы фотография Матиуша, а не королевы.

Матиуш спал очень чутко и, услышав сквозь сон свое имя, проснулся.

— Песенка Матиуша спета: его на необитаемый остров сослали.

— Жалко, раньше этого не сделали, был бы наш Янек жив. Ох, попался бы мне этот Матиуш!..

— Матиуш был король мудрый, воинственный и смелый.

— Перестанешь ты или нет?

— А вот не перестану! Что ты мне сделаешь?

— На, получай!

Жена размахнулась да как трахнет мужа колбасой по голове! Колбаса пополам разломилась.

Видно, супруги жили недружно. И так повсюду: если муж любил Матиуша, жена терпеть его не могла. Брат хвалит Матиуша, сестра высмеивает. А сколько драк из-за этого было в школах — ужас!

Дошло до того, что обер-полицмейстер издал указ, запрещающий упоминать имя Матиуша в театрах, парках и прочих общественных местах. Нарушители карались штрафом или тремя днями ареста.

Но результат получился обратный: о Матиуше стали говорить еще больше. Так уж водится: все запретное кажется особенно заманчивым.

 

 

Матиуш уплетает булку с колбасой, запивает сладким чаем, болтает о том о сем, а сам ждет: сейчас опять начнут выпытывать, кто он да откуда. Но нет, не спрашивают. Тем лучше.

Целый день только и слышится:

— Янек, принеси!.. Янек, замети!.. Подай!.. Убери!.. Завяжи!.. Вылей!..

Хотят испытать, послушный ли он, смышленый, расторопный. Наверно, из дома убежал. Ребята нынче совсем от рук отбились. Моду завели: чуть что не по ним — бегут из дома. Поскитается такой беглец по белу свету, наголодается, нахолодается, хлебнет горя и домой к папе с мамой воротится. Родители рады-радехоньки, что ребенок жив-здоров, лишнее слово сказать ему боятся. Ну, и мальчишка, наученный горьким опытом, тоже не больно-то хорохорится.

— Ничего, поживет немного, освоится и сам все выболтает. А пока пусть поработает. Лишь бы честный был.

Насчет этого он молодец! Пошлют за покупками — сдачу всю до копейки принесет. Тихий, неразговорчивый. А вот едок плохой.

— Ешь, Янек, — уговаривают его хозяева. — Еды на всех хватит, Не срами перед соседями, подумают, мы тебя голодом морим — уж больно ты худой.

— Не могу, зубы болят, — говорит Матиуш, а сам с тревогой в зеркало на себя поглядывает.

Рано или поздно побег обнаружится. Начнутся поиски. А может, и сейчас уже ведутся. Тогда никакая одежда не спасет. Слишком многие знают его в лицо. Одна надежда, если он похудеет.

Бегает Матиуш по разным поручениям. Попадет ему в руки газета, он спрячет ее и читает украдкой. Потом стал читать открыто, не таясь. А то новое объявление на стене увидит, остановится и прочтет. Теперь он был в курсе всех событий.

А события были такие. Государственный канцлер и казначей удрали за границу; они еще до войны, втайне ото всех, переправили туда драгоценности и капиталы. Военный министр открыл школу танцев. У министра здоровья — склад аптечных товаров: он туалетным мылом и зубным порошком торгует. Министр юстиции после суда над Матиушем с присущей ему честностью и прямотой заявил, что не желает иметь ничего общего с правосудием, и пошел работать кондуктором. Министр торговли держит овощную лавку и на паях с церемониймейстером владеет кинематографом. Министру просвещения не повезло: он продает на вокзале газеты. А бедняга доктор умер от огорчения.

В королевском дворце поселились иностранцы. В столицу со всего света съехалось видимо-невидимо мошенников и авантюристов. Они занимают лучшие места в театрах, раскатывают на автомобилях по улицам, пьют и едят в дорогих ресторанах, а население расплачивается за это тяжким трудом.

Во взрослом парламенте устраивают состязания силачей, а в детском — выступления магов-волшебников.

Казармы превратили в пивоварню, потому что с горя люди потребляют в огромных количествах пиво.

Негритята — кто в ученики к трубочистам пошел, кто в кафе служит: газеты подает посетителям, мраморные столики вытирает.

«С чего же начать? — мучительно думает Матиуш. — Кому-то надо открыться — один в поле не воин».

Однажды остановился он перед овощной лавкой бывшего министра. «Может, войти?» Матиуш не испытывал никакой симпатии к этому министру, он знал его как человека весьма практичного. Но на этот раз так и не решился переступить порога и вернулся домой ни с чем.

— Мне хочется яблок.

Матиуш никогда ни о чем не просил, и лавочник дал ему денег.

— Полфунта яблок.

Бывший министр вздрогнул при этих словах: он сразу узнал Матиуша по голосу и, метнув на мальчика испуганный взгляд, уронил полуфунтовую гирю.

— Вашество...

Матиуш приложил палец к губам.

— Ах, что я болтаю... — пролепетал экс-министр и, обернувшись к продавцу, сказал: — Поднимите гирю... нет, принесите-ка мне папиросы... А вы, — обратился он к кассирше, — пересчитайте, пожалуйста, выручку.

Распорядившись, он незаметно сделал Матиушу знак, чтобы тот следовал за ним в каморку за лавкой, где помещался склад.

— Как вы смеете, ваше величество, подвергать меня такой опасности! — зашипел он злобно. — У меня и так хватает неприятностей. Был министром, а теперь докатился до того, что яблоками торгую. В стране строжайше запрещено произносить даже имя короля, и если кто-нибудь узнает... Прошу вас, умоляю больше никогда не приходить сюда, иначе, честное слово, я вынужден буду донести в полицию. У меня жена, дети, я не имею права рисковать благополучием семьи.

— Но я хотел только узнать...

— А я ничего не знаю и не желаю знать! — перебил его министр. — Извольте, могу дать вам фунт, ну три фунта яблок или груш, но на большее не рассчитывайте.

— Я в милостыне не нуждаюсь, — гордо сказал Матиуш и ушел не простившись.

Бедный король-скиталец! Посещение овощной лавки отбило у него всякую охоту обращаться к другим министрам. Думал, думал Матиуш и пришел к выводу, что у него есть следующие возможности.

Первая. Ворваться в толпу с криком: «К оружию!» Раздать населению винтовки, арестовать иностранных послов, выкопать вокруг города оборонительные рвы и еще раз попытать счастья на поле боя.

Вторая. Прийти во дворец и заявить: «Я — король Матиуш Первый!» Пусть ссылают на необитаемый остров.

Третья. Оставаться мальчиком на побегушках и выжидать.

Четвертая. Отправиться к Печальному королю... Нет, на такое унижение он не пойдет.

И Матиуш выбрал третье: то есть решил ждать. «Не может ведь так продолжаться вечно».

И вот Матиуш трудится не покладая рук. Встает чуть свет, подметает пол в лавке, ходит на базар с кошелкой, топит печь, чистит







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 400. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

Методы прогнозирования национальной экономики, их особенности, классификация В настоящее время по оценке специалистов насчитывается свыше 150 различных методов прогнозирования, но на практике, в качестве основных используется около 20 методов...

Методы анализа финансово-хозяйственной деятельности предприятия   Содержанием анализа финансово-хозяйственной деятельности предприятия является глубокое и всестороннее изучение экономической информации о функционировании анализируемого субъекта хозяйствования с целью принятия оптимальных управленческих...

Образование соседних чисел Фрагмент: Программная задача: показать образование числа 4 и числа 3 друг из друга...

Понятие массовых мероприятий, их виды Под массовыми мероприятиями следует понимать совокупность действий или явлений социальной жизни с участием большого количества граждан...

Тактика действий нарядов полиции по предупреждению и пресечению правонарушений при проведении массовых мероприятий К особенностям проведения массовых мероприятий и факторам, влияющим на охрану общественного порядка и обеспечение общественной безопасности, можно отнести значительное количество субъектов, принимающих участие в их подготовке и проведении...

Тактические действия нарядов полиции по предупреждению и пресечению групповых нарушений общественного порядка и массовых беспорядков В целях предупреждения разрастания групповых нарушений общественного порядка (далееГНОП) в массовые беспорядки подразделения (наряды) полиции осуществляют следующие мероприятия...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия