Песнь третья 6 страница

— Благослови меня, очисти эти руки, которые убивают.

Она подносит его ладони к губам, потом скрещивает их на его лбу; вокруг слышны шорохи, на холмах зажгли прожекторы:

— Они придут снова, всякий раз они разбивают все в доме, спускают на детей собак…

Иллитан видит на ступнях и коленях своих братьев недавние укусы.

— Уходи, прежде чем приведут собак.

Иллитан встает, перешагивает через тела спящих братьев, выпрыгивает в окно; дворик перепачкан кровью, дерьмом, ошметками мяса; над лоханью вьется рой комаров Иллитан бежит через нижний город к реке, прыгает в лодку; голый мальчик, сидя в тине, ловит лягушек; он смотрит на Иллитана, широко раскрыв глаза, хотя уже довольно темно; песчаные кучи, подмытые водой, обрушиваются в реку; Иллитан гребет, теплая вода брызжет ему на колени на щеки; он по очереди опускает в воду натертые веревками запястья; две украденные у часовых винтовки блестят на дне; в нос лодки ударяются рыбы, ветки, ужи, гадюки, крысы, кора, подхваченные течением мелкие камни. На противоположном берегу Иллитан, увязая в тине, вытаскивает лодку на сушу, винтовки гремят, Иллитан вешает их на плечо, взбирается по откосу; зажженные вдали, над городом, лучи прожекторов обшаривают окрестности, достигая берега, где затаился мальчик; грузовики, джипы, бронетранспортеры движутся в их свете; Иллитан бежит вдоль соляных копей, соляные испарения разъедают его глаза, его одолевает сон, он щиплет себя за запястье, под ногами потрескивает соль, Иллитан дрожит, его окружают кучи мошкары; луна укрылась за облаками, по солевым отложениям пробегают небесные тени, кристаллы блестят, крошатся, рушатся; на кучах соли, под лопатами и вилами лежат мертвые и умирающие птицы; с другой стороны канавы кристаллы исчезают в кустарнике; Иллитан бежит, раздувая мошек, закрыв глаза и сжимая винтовки; москиты лезут к нему в рот, в уши, запутываются в ресницах, он фыркает носом, москиты падают под рубаху, до пупа, Иллитан просовывает руку под ремень, волосы на лобке кишат насекомыми, соль от его пальцев проникла под головку члена; другие мухи прилипли к потным пятнам под коленями; хруст кристаллов и насекомых; внезапно, на другой стороне реки — шум грузовиков…

Мальчик в иле оборачивается, амфибии катятся прямо на него, он прыгает, качается, его держит ил, фары греют его спину, солдаты смеются, мальчик падает головой в ил; водителя, сидящего за рулем, толкают его товарищи, один из них нахлобучивает камуфляжный шлем ему на глаза, солдат отбивается, кричит: «Сволочи, я не хочу его давить, я не хочу его давить…», транспортер увеличивает скорость, гусеница цепляет мальчика, солдаты стучат по стеклам, щекочут водителю подмышки, шею, грудь, водитель хохочет, всхлипывает, его голова упирается в ветровое стекло, транспортер входит в воду, водитель тормозит, останавливает машину, качает головой. Солдаты выпрыгивают из транспортера, мальчик раздавлен, голова под гусеницей, раздробленные ноги в иле; внезапно остывшие солдаты смотрят на него молча, ладони на ремнях винтовок.

Офицер выходит из джипа, подходит, видит труп: «Вы это сделали?» — трогает его, проводит рукой по разбитой голове: «Но как он оказался на берегу?»… дует в лицо: «Сволочи!» обходит транспортер, встает перед кабиной; руки водителя на руле, голова на руках, он плачет, пускает слюни, всхлипывает:

— Ты был за рулем? Водитель молчит.

— Отвечай!

Парень молчит, его колено стучит о дверцу.

— Быстро выходи.

Офицер залезает на подножку, хватает солдата за руку, грубо вытаскивает из кабины; солдат покорно сползает с сиденья и падает перед транспортером, офицер поднимает его за волосы, бьет кулаком в живот, по лицу: — Будешь отвечать?

Он берет с сиденья винтовку шофера, бьет его прикладом по почкам, солдат падает плашмя, прижав руки к животу; он катается по илу, извивается, стонет, кровь с губ и из носа смешивается с черным илом; офицер сапогом поднимает голову и плечи солдата, тот переворачивается на бок, его заголившееся бедро и грудь испещрены полосами, с подбородка, с бровей стекает кровь; другие солдаты, стоящие сзади транспортера, смотрят молча, сглатывая слюну.

— Вытащите ребенка. Заверните его в мою палатку и отнесите в джип, я присмотрю за ним, вы, дикари, еще надумаете его изнасиловать!

Солдаты вытаскивают мальчика из-под гусеницы, расстилают широкий прохладный брезент, укладывают труп; унтер-офицер наклоняется над шофером, поднимает его, прислоняет к дверце транспортера, бьет по щекам; солдат открывает глаза, его руки висят вдоль измазанной в иле гимнастерки; унтер-офицер толкает его на сиденье, сам садится за руль:

— Перестань дрожать. Одним меньше…

Колонна трогается, въезжает в реку: «Лучше убивать их молодыми».

Генерал целует перстень кардинала:

— Идите спать, Монсеньор, опасность миновала.

— Генерал, мои стражники неспокойны.

— Вам повезло, Монсеньор, ваши — лучшие в гарнизоне.

— Я все же боюсь, как бы они не побратались с повстанцами.

— Разве вы носите пурпурную мантию кардинала не для того, чтобы нести мир?

— Говорят, они не почитают даже священников. Те, что калечат детей, могут ли пощадить священников?

— Мне, во всяком случае, эта война предоставила возможность поглядеть на красивых голых солдат.

— Генерал, вы видели меня напуганным, забудьте об этом.

— Жир, окружающий ваше тело, жир на вашем лице смывает все чувства, все страхи, все неожиданности, все Желания, которые могли бы вас коснуться.

— Мне, признаюсь… до сих пор страшно.

— Я вижу, как блестит кольцо на вашем дрожащем пальце.

— В Гори они разграбили священные сосуды и златотканые покровы.

— Может быть, напялив эти ризы и стихари, обвязавшись орарями, они пили из этих чаш, развалившись в своей горной пещере, локти и зады треплет ветерок, вышивки замараны пылью; пили и спали до полудня, сжимая в руках золото; лен и пенька мокли и трепались под мышками и на ляжках, запах спермы исходил от повалившихся где попало пьяных тел дикого братства, звучал смех, и на земле, омытой вином, ветром, блевотиной, дрыгалась нога — так дрожит нога, соскользнувшая с постели проститутки.

Батюшка, иди почивать.

— Иду, нянюшка; сын мой, генерал, ступайте с миром.

— Спокойной ночи, Монсеньор. Я ухожу к моим радостям.

Поддерживаемый нянюшкой — она появлялась лишь по вечерам, перед отходом ко сну — кардинал поднимается в свою молельню; отсюда ему видна приемная и спящие на каменном полу монахини — те, что помоложе, лежат ровно, старые — скорчившись. Ветерок, подувший из ризницы, поднимает в лунном луче пороховую пыль: «Монсеньор Бог, Монсеньор Бог, пошли мне маленькую смерть». Генерал открывает дверь на кухню, работники и повара спят в двух альковах, смежных с мясницкой, генерал проходит вдоль печей, касаясь пальцами медных предметов, проводит рукой по перилам, к которым весь день прижимаются животы работников; генерал тоже прижимается к ним животом; на скамье лежат передники, генерал отступает от перил, трогает передники, скользит пальцами по завязкам, гладит жирную влажную ткань, он берет передник, прикладывает его к груди и животу, двумя ладонями проталкивает ткань между ног, натягивает ее на бедрах и осматривает себя, положив голову на плечо, чтобы увидеть складки на бедрах и завязки на ягодицах; генерал расстегивает верх кителя; он слышит шум в алькове колеблется бамбуковая штора, сквозь планки генерал видит ногу, он надевает передник, подходит к алькову, нога поднимается за шторой, в теплой тьме скрипит постель: «Я один, остальные в карауле…» Генерал подносит руку к сердцу, горло его трепещет; этот голос лежащего на кровати мальчика, пот на верхней губе, плохо выбритый подбородок царапает горло… Генерал поднимает завесу, юный мясник развалился на нижнем тюфяке койки, стоящей напротив входа, голый, свесив ноги по обе стороны тюфяка, пах и подъем бедер прикрыт усеянным подозрительными пятнами, журналом со склеившимися страницами; живот поднимается, дыхание втягивает живот и поднимает грудь; парень видит вошедшего генерала, видит передник, генерал улыбается, подходит к кровати, садится на корточки, парень молчит, не улыбается, генерал наклоняется над ним, дует ему в лицо, парень закрывает глаза, морщит нос, генерал дует на горло, на грудь, на пупок, он оглядывает тело, продолжает дуть в пах, на губах парня появляется улыбка, генерал протягивает руку, трогает живот парня, пупок, парень хохочет, рука генерала поднимается по животу, останавливается на боку, давит на ребро:

— Здесь больно? А здесь? А там? А здесь?

— У меня болит ниже, господин генерал.

Генерал вздрагивает, пот со лба течет на веки, рука опускается на живот парня:

— Еще ниже, генерал.

Другая рука опускается на грудь, накрывает сосок, тот скользит под линией жизни ладони; пальцы упираются в подмышку, в мягкий пушок, вбирают пот, генерал подносит их ко рту и лижет, другая ладонь касается журнала:

— Но у тебя не стоит?

— Стоит.

Рука генерала сдвигает журнал: показывается прядь вьющихся, черных от пота волос; генерал погружает мизинец во влажную прядь, давит на основание члена, сдвигает еще немного комикс, наполовину обнажается член, заправленный в рукав рубахи, обмотанной вокруг ягодиц солдата; генерал отбрасывает комикс и приникает ртом к рукаву, скрывающему член под натянувшийся тканью, к пульсирующим венам и прожилкам члена; он покусывает и лижет трепыхающуюся плоть.

— Здесь у меня болит, господин генерал.

Генерал ложится на парня, передник из грубой ткани покрывает его обнаженное тело, пригибает его член к животу, парень стонет:

— Теперь вы мне делаете искусственное дыхание.

В его открытом рту колышется язык, генерал приникает к его губам, его язык ищет язык солдата, изо ртов течет слюна, собираясь в уголках губ.

— Ты помнишь день, когда я позвал тебя в свой кабинет?

— Господин генерал, маленькая зверушка просит, чтобы ее приласкали…

— Я приметил тебя еще в день твоего прибытия, вас было несколько, сидящих на пороге казармы, руки сложены на коленях. А ты сидел, раздвинув ноги, между ляжкой и шортами я увидел твой член, мураша, растущего из складок тела, ты засунул руку в шорты, твои пальцы тянули ткань…

— Господин генерал, у меня мурашки по телу.

— Всю ночь я крутился на кровати, я мечтал, я вставал на корточки, я клал ладонь тебе на ляжку, ты сжимал ноги, моя ладонь, зажатая между твоих ляжек, скользила к тебе под шорты, ты трепетал всем телом, дождь, пришедший из долины Себау, гнул деревья над казармой, швырял листочки на железо кровли, капли стекали по моему лицу, мочили твои шорты и мою руку, лежащую сверху, стучали по земле, брызгами пачкали твои ноги; я беру твой член, прячу его в ладонь, как дрожащую птичку, на твои волосы падают листья, я держу тебя за член, ты вырываешься, ты катаешься по сырой траве, ударяешься головой о камень, струйка крови стекает в ручей; твоя сперма брызжет на мою ладонь; мы лежим в ручье, твоя шея трется о мою, зеленые тени листвы на твоих ногах, зеленая слизь дождя на твоих ногах…

— У меня мурашки по телу, господин генерал.

— На следующий день я несколько раз видел, как ты одиноко сидишь на пороге казармы, твои голые по пояс товарищи валялись на двухъярусных койках, раскинув ноги, расстегнув шорты, спали в поту под раскрытыми форточками; ты с мокрыми блестящими волосами, положив руки на колени, мечтательно смотрел на стволы и нижние ветви эвкалиптов; из уборной справа от эвкалипта выходит солдат, ладонь между ног; я захожу, присаживаюсь на корточки, ищу на цементных стенах скабрезные надписи, рву грязные, затоптанные страницы журналов, брошенные вокруг дыр, поверх невысокой стены я вижу тебя; мой член висит между ног над дырой; он встает, и от него исходит все более резкий запах спермы, на этот запах из дыры слетаются мухи, они жужжат вокруг моего члена, задевают крыльями, кусают, садятся на нежную фиолетовую головку; во дворе гаража ездят грузовики и бронетранспортеры, вздымая пыль; я поднимаюсь ослепленный, першит в горле, ты сидишь под деревом у барака, щенок с красным залупившимся членом, волочащимся по песку, рот приоткрыт, живот бьется под шортами, твои губы трепещут от жары, воздух дрожит, как испарения бензина.

— Генерал, моя зверушка сейчас сплюнет.

— Я желал тебя, лаская, склонившись с джипа, деревенских щенков и котят, тебя, тебя, член, стоящий под засаленными шортами; утром я вижу, как ты склонился над умывальником за гаражами, твое белье висит на ветке; на трубе, торчащей над умывальником, установлен осколок зеркала, я подхожу поближе, вижу лишь твои бедра, упирающиеся в край умывальника, твои ягодицы, стянутые шортами, мои ладони раскрываются, округляются, мне хочется кричать, сорвать с себя нашивки, мундир, я подхожу к тебе, ты окунул голову в ржавую воду, ты плюешься, твоя спина пахнет клопами, я провожу ладонью по складке шортов между твоими ягодицами, ты вздрагиваешь, вскакиваешь, видишь меня, узнаешь, встаешь по стойке «смирно», твои мокрые пальцы мнут край шортов, твои щеки покрыты каплями воды…

— Что ты делаешь? Ты не на работе? Смотришься в зеркало? Как кокетка?.. У тебя под грудями блестят соломинки.

— Я стоял эту ночь в карауле, господин генерал.

— Поспеши догнать остальных на стрельбище.

— Я не причесан.

— Твоя расческа торчит из заднего кармана, я вынимаю ее, касаясь твоих ягодиц; я замечаю, что у тебя встает, я беру расческу, поднимаю ее над твоей головой, я беру тебя за подбородок, упираясь большим пальцем в твою нижнюю губу, на мои пальцы течет слюна; на твоей груди и плечах отметины ночи: складки одеяла, след от ремня винтовки; я причесываю тебя и засовываю расческу в твой карман; ты улыбаешься, опустив влажные ресницы…

— Господин генерал, я запачкаю ваши брюки…

— Вечером, по возвращении со стрельбища, я вызываю тебя в мой кабинет, ты входишь в гимнастерке, испачканной зеленой грязью. «Подойди к столу. Так. Обопрись о стол. Крепче. Так. Сядь на стол. Так. Повернись ко мне спиной. У тебя в кармане лягушка. Не двигайся. Я выну ее. Ты любишь животных? В жару я люблю щенков, выходи, лягушонок, а то солдат раздавит тебя своими тяжелыми бедрами…»

— Я вынимаю лягушку из твоего кармана; она ускользает и прыгает тебе на бедро, я протягиваю руку над столом, моя ладонь касается твоей ляжки, лягушка прыгает дальше, на член, мои пальцы смыкаются на ткани, хватая лягушку; чуть слышный смешок, похожий на всхлип, поднимается в глубине твоего горла, лягушка бьется в моем кулаке, между пальцами сочится слизь; я отпускаю лягушку на стол, откидываюсь в кресле, ты, спиной ко мне, продолжаешь тихо смеяться, я вижу, как дрожат твои плечи. Повернись. Лягушка прыгает в чернильницу, на цветные карандаши, они сыплются на нее; повернувшись ко мне, ты все так же смеешься, твои руки перед ляжками мнут берет. Лягушка прыгает на край стола, потом, одним прыжком, снова оказывается у тебя на бедре: «Она решительно привязана к тебе!»

— Она чувствует источник, господин генерал.

— Источник?

— Те, кто из него пили, находили его воду вкусной и успокаивающей.

— Прохладной?

— Обжигающей, когда она исходит.

— Чистой и легкой?

— Тяжелой, густой, как молоко, потом, чуть погодя, текучей.

— И когда ее можно пить? В какое время дня она пахнет лучше?

— В полдень или после захода солнца.

— Легко ли ее добыть?

— Да, надо присесть на корточки, упереться коленями в землю по двум сторонам источника, опустить голову к поверхности воды, отодвинуть траву и пить, вдыхая; вода брызжет в лицо, вы фыркаете, вода стекает по губам, по подбородку, по щекам…

— И как заставить бить этот источник?

— Он бьет сам, как только услышит шаги, как только губы приблизятся к его ложу.

— Но если эти шаги и эти губы ему не по нраву?

— Тогда его не разбудить Генерал лижет ухо солдата.

— Генерал, позвольте мне вытащить мешок для мяса из-под задницы.

— Позволь мне сначала снять брезент, скрывающий твою маленькую пушку.

— Генерал, прячьтесь, мой товарищ возвращается из караула.

Солдат отталкивает генерала, приподнимает его над собой, генерал встает, его ноги расставлены по сторонам кровати; он перешагивает тело солдата.

— Выходите в погреб через дверь под занавеской.

Генерал поднимает занавеску, открывает дверь, спускается, согнувшись, до середины лестницы, задевая коленями корзины с фруктами; он протягивает руку, его пальцы скользят по гнили; часовой входит в альков, кладет винтовку и патронташ на верхний тюфяк, коленом касаясь плеча Пино:

— Маленький нахал, теперь ты спишь голым?

Пино со стоном переворачивается, закрывает член руками, его ягодицы крутятся на спальном мешке:

— Послушай, ты не мог бы одолжить мне свои башмаки на ночь? Мои жмут.

— Бери, но одень их только на посту, а то твои ноги воняют.

— Заткнись, ты, у тебя вот что воняет.

Солдат показывает пальцем на его член:

— Все знают, что ты ебешь генерала в жопу, у тебя эта штука в крови, как у блядей.

— Во-первых, генерал меня не трогает, во-вторых, ты мне завидуешь, потому что все бабы хуеют от меня, а когда раздеваешься ты, их тошнит; мне не нужно искать их, и они не берут с меня денег. А ты дурень гнойный с корявой рожей, они вывернут твои карманы и наградят тебя сифилисом.

— Ладно, ладно, Пино, ты тоже не всегда будешь свеженьким.

Часовой присаживается, берет башмаки под кроватью, лицом ощущая жар тела Пино, тот слегка раздвигает рукой ягодицы, часовой отворачивает голову от задницы Пино:

— Сволочь, ты пернул мне прямо в нос!

Пино, уткнувшись лицом в тюфяк, посмеивается и напевает «Все ароматы Аравии», часовой поднимается, гладит Пино по заду подошвами башмаков, Пино, зарываясь лицом в тюфяк, мурлычет:

— Продолжай, я тащусь!

Часовой, возбуждаясь, трет ягодицы, бедра и бока, Пино покатывается со смеху, переворачивается на спину, вытягивает руки, скрещивает их под затылком, грязь с башмаков осыпается с его бедер, часовой, держа в одной руке башмак, трет подошвой живот Пино, другой рукой бегло ласкает его грудь, щекочет подмышки; пульсирующий, твердеющий член Пино поднимается к верхнему тюфяку, Пино изгибается, кончик члена касается тюфяка, часовой внезапно хватает член двумя руками, сжимает его, пригибает к животу, Пино орет, хватает руки солдата, отрывает их; его освобожденный член, обмякший, со следами от пальцев солдата, скатывается на ляжку; часового бьет дрожь, красными руками с волосками под ногтями он берет винтовку, патронташ, башмаки и выходит.

Пино со стоном извивается на тюфяке, прикрывая ладонью член. Генерал выходит из укрытия, садится на корточки перед тюфяком.

— Он хотел мне его сломать, они все мне завидуют, придут ночью и оторвут его.

— Скажи, где у тебя болит, мой милый, мой бедный.

Генерал склоняет лицо к животу Пино, берет на ладонь трепещущий член, бережно поднимает и целует.

— Мой маленький, мой слоненочек, мой эвкалиптик, мой черный медовый цветочек…

— Подите прочь, оставьте меня, я ебусь только с женщинами, вы как дурак в этом переднике.

Пино вырывается, переворачивается на локте на другой край тюфяка, его бедро скользит по щеке генерала, тот продолжает удерживать член в ладони, целует его в кончик: юный принц, встающий с постели, пятнадцать лет жизни и службы, синий воздух, разливающийся по гранитной плитке, сохнущая на бархатном ковре моча, подоконник, заставленный щербатыми флаконами, открытые раны под горлом и у края подмышек.

Пино внезапно поднимает ягодицы, они толкают и поднимают вверх подбородок генерала, тот отпускает член; ладони генерала скользят по бедрам Пино; тот покачивает бедрами, ладони генерала соскальзывают по ягодицам на спальный мешок из грубой ткани, испачканный раздавленными клопами, непроизвольно излившейся спермой, ночной слюной, дерьмом, смешанным с потом; одна ладонь генерала наполовину входит под ягодицу Пино, палец другой руки проводит по краям анального отверстия, потом поднимается к члену по бороздке между ягодиц; член зажат между ляжками, палец упирается в набухшую мошонку, внутри которой он ощущает два яичка; вся ладонь охватывает этот нежный теплый мешочек, в котором увязают ногти.

Пино стонет, его член вздыбился, стягивая кожу на животе, ляжках, яйцах; Пино смотрит на генерала, по-прежнему сидящего на корточках и ласкающего его; лицо генерала заволокло потом и жаром от тела парня; тот переворачивается на спину, закидывает одну ногу на другую и обнимает двумя руками генерала за шею; генерал, которого стискивают руки парня, приходит от влажных объятий в неистовство, горло его сжимается, он наваливается на парня, тот раздвигает ноги, генерал в переднике прижимается к нему, член парня пролезает в нагрудный карман передника.

— Генерал, сейчас будет обход: может, подождете до завтра?

— Я люблю тебя, я питаюсь тобой, я тебя ем, я тебя сосу.

— Господин генерал, я несъедобен.

— Я выкапываю мою добычу, как пес, я толкаю мою добычу мордой.

— Я ваша падаль.

— Мой щенок с маленьким красным членом.

— Маленьким? Так ли вы скажете, когда я засуну вам его в рот или в жопу?

— Не будь таким грубым.

— Вам же это нравится, чем грубее я говорю, тем сильнее вы возбуждаетесь.

— Если бы я мог сожрать тебя, а потом сожрать самого себя.

— Господин генерал, приближается обход, прячьтесь в погребе, я вас потом найду.

Парень приблизил губы к уху генерала:

— Я вам подрочу и отсосу.

Генерал вздрагивает, поднимается, кожа его напряженного члена готова лопнуть; генерал откидывает занавеску, спускается по лесенке. Пино покрывает бедра спальным мешком; входят офицер, дежурный унтер — офицер и сменный капрал; Пино лежит на спине, раздвинутые ноги укрыты спальным мешком, он вздыхает, сопит, стонет, крутит головой и роняет ее на подушку.

— Это кто такой?

— Это Пино, господин лейтенант, Пино Идроскало. Из вспомогательной части.

— Так. Он не стоит в карауле?

— Нет, генерал не хочет.

— Боится, что яйца застудит?

— В альков вбегает солдат, он передает офицеру телефонограмму: «Иллитан сбежал. Найдите генерала. Адъютант генерала полковник…»

Лейтенант кладет послание в карман.

— Сержант, объявите во взводе тревогу, двух человек пошлите в сад, троих без оружия — к кардиналу, пусть обшарят оранжерею и парники; тот, кто найдет генерала, передаст ему сообщение. Выполняйте.

Они выходят, Пино ворочается, раскрывается, берет синие шерстяные трусы, приподнимается, натягивает трусы, встает с кровати.

Генерал, прислонившись к стене, в темноте ждет парня:

— Господин генерал, Иллитан сбежал, вас везде ищут.

— На, возьми пять тысяч франков.

Пино хватает деньги, засовывает их под трусы, протягивает руку к бедру генерала, другой рукой развязывает тесемки передника на талии, передник падает к ногам генерала, ладонь Пино гладит бедро генерала, поднимается к ремню, касается пряжки, расстегивает ее двумя пальцами, ладонь ложится на трепещущий живот генерала, ремень падает на ляжки по обе стороны члена, парень смотрит на лицо молодого генерала, его холодные голубые глаза под короткими светлыми волосами блестят, из них сыплются искры, пахнущие миндалем; тяжелые, грубые, но бледные и изогнутые — как у красивых женщин — губы блестят от пота и желания. Парень улыбается, опускает глаза, расстегивает брюки генерала, тот стоит, вытянувшись, у стены, парень, растопырив пальцы, ощущает под трусами встающий, горячий, краснеющий член; расстегнутые брюки сползают к коленям, парень берет затянутый в ткань член двумя руками, сдавливает его, потом одна рука сползает под член, проходит между ягодиц до шва трусов. Запястье ощущает влагу промежности, пальцы хватают трусы за резинку, тянут их вниз, а другая ладонь, обнимая член, частично обнажает его, задирая трусы на бедра; парень приближает рот к открывшемуся члену, приникает губами к яйцам, головка члена торчит сквозь ткань, парень одним рывком сдирает трусы, нежный, мускулистый, наполненный спермой член упирается ему в ноздри; парень кусает его, держит в пальцах и вставляет в рот; другая рука ласкает, мнет яйца, щекочет зад; держа член во рту, он бережно дрочит его; почувствовав приближение спермы, вынимает член изо рта, прижимает к щеке, целует его, водит им по лицу, потом, приподнявшись, водит им по горлу и по груди; генерал испускает протяжный вздох, тянет парня за волосы, задыхаясь, напрягает ноги.

Сова, влетевшая в форточку, натыкается на свод и на подвесные шкафчики, падает на обнаженный живот генерала; сперма брызжет в лицо парня, пачкает его щеки, ноздри, веки; парень открывает рот, берет губами головку члена; сперма, тяжелая, теплая, как кровь, продолжает изливаться ему в рот, стекает по зубам, под язык; парень выжимает член, приложив две ладони к ляжкам; со всхлипом всасывает сперму, запускает пальцы под ягодицы, стягивая их кожу к бедрам; его щеки надуваются и опадают, сперма, которую он сосет, становится прозрачнее и горячее; генерал глубоко вздыхает, испуская последние капли; теперь парень сосет пустой член, он чмокает, выпуская член изо рта, облизывает губы, высовывает язык до ноздрей, укладывает член генерала в трусы, ткань на месте головки промокает; смягченный член укладывается между яйцами.

Парень поднимает брюки генерала, застегивает их, застегивает ремень, генерал покачивается, он ощущает между ляжек, под ягодицами, тяжесть члена и яиц, волоски, приклеенные к головке и венам спермой и потом, легкий зуд в самом кончике; парень ладонями вытирает сперму с лица, вылизывает ладони, пальцы скользят по губам; он глотает свою слюну, смешанную со спермой, генерал видит блестящее в полутьме горло; от этого зрелища, от поедания его спермы, генерал снова возбуждается; парень это видит, он поднимается по лесенке, открывает дверь; свет из алькова, приглушенный занавеской, обрисовывает контур его фигуры: плечи, щеки, бедра, ляжки, колени, колебания живота, тень пупка, складки трусов; парень расставляет ноги, приставляет ладони кружком вокруг члена, большими пальцами оттягивая резинку трусов; он выпячивает живот с выдающимся вперед пупком, расправляет плечи, откидывает голову назад, втягивает и раздувает живот, щелкает резинкой по покрытому курчавыми волосками паху; взвешивает на ладони член, тихо смеется, выгибает ляжки, гладит себя по бедрам и ягодицам, приспускает трусы, наполовину открыв член, теребит его, задирает, натянув ткань под яйцами и щекоча их.

— Демон, демон, грязная тварь, как можешь ты жить с грязными руками, жирными губами? Женщины, которые тебя любят, знают, что ты — продажный, видят отметины любви и ярости, которые оставляют мужчины на твоем теле.

— Я знал лишь жестокие ласки и ласковую жестокость. Тот, кто хочет меня любить, душит меня, тот, кто хочет меня задушить, любит меня.

— Проваливай. Я не хочу тебя больше видеть.

— Как только вы меня покинете, ваша плоть восстанет вновь.

— Я больше не хочу любить мужчин. Отведи меня к своим блядям. Я никогда не спал с женщиной. Я стал генералом потому, что не люблю женщин. Я стал генералом от одиночества, от отчаяния.

— Вы понравились бы женщинам. У вас красивые волосы, красивые глаза, красивые бедра.

— Молчи. Я не могу любить существо, не похожее на меня.

— Однако же я — ваш подчиненный.

— Лаская тебя, я ласкаю себя.

— С женщиной то же самое.

— Нет. Я — чудовище. Я ввел тебя во грех.

— Не вы первый, генерал. И вы мне нравитесь.

— Молчи.

— У вашей спермы вкус молока.

— Молчи.

— У вас встает?

— Я люблю Иисуса.

— Он от вас не убежит, он прибит гвоздями.

— Пусть я стану рабом, пусть меня бичуют, пусть закуют в цепи, пусть я умру под бичами.

— Пусть меня опрокинут на землю, пусть задерут мою тунику, раздвинут мне ноги; стеная, я сожму мой член руками с отметинами кандалов и веревок. Пусть набросятся на меня, пусть лижут, пусть пьяные мужчины проводят горячими, свежими, пылающими языками по моему животу, по моей груди, другие пусть льют на меня вино, ставят на меня босые или обутые в грязные сапоги ноги, на подо швы собрав песок, отбросы и дерьмо нижнего города; мужчина ставит сапог мне на горло, другой — босую ногу на мой член, теребит мой член пальцами, пяткой, упирается мне в пупок. Я задыхаюсь. Я не боюсь. Пусть раскроют мне рот, пусть раскроют мне жопу…

— Молчи.

Парень смеется, потягиваясь, он поворачивается, подставляя спину и зад генералу, присаживается на корточки, делает вид, что раздвигает ягодицы руками, генерал не может сдержать тихий рев, он поднимается к парню, присаживается сзади на корточки, обнимает его за талию, прижимает к себе, лижет ему затылок, волосы, еще пропитанные бриллиантином, кусает ему мочку уха; он обнимает парня, его руки сжимают его грудь, ладони накрывают его член, залезают под трусы, парень заводит руки назад, гладит ляжки и живот генерала, ладони катаются по скрытому под тканью брюк члену; генерал тычет членом в ладони и в ягодицы парня; трусы парня трутся о мундир генерала; потом он встает, поднимает занавеску, ложится на тюфяк, генерал поднимает занавеску, облокачивается о кровать, парень приподнимается на локтях, выгибает спину, опускает трусы до колен, потом ложится на спальный мешок, край которого, спадающий с кровати, прижат к полу ботинками генерала; он показывает пальцем на край трусов, зажатый на коленях, генерал садится на тюфяк в ногах парня, тот раздвигает и напрягает ноги; генерал тянет трусы за ткань внизу, прикрывавшую член; он чувствует под рукой влажные липкие пятна, тянет, но парень раздвигает ноги, трусы натягиваются, резинка вжимается в ляжки. Парень раздвигает ноги еще шире, трусы спадает с колен. Член парня бьется в тени волос. Генерал тянет еще, парень сжимает колени, трусы скользят по ногам, генерал тянет за резинку. Трусы оказываются у него в руках.