Мир познается самостоятельно

С остальным - безопасным - миром малыш знакомится сам, мы не торопимся бежать на помощь, если он может до чего-то додуматься сам, не прерываем его занятий, если он чем-то увлечен. Нас нередко удивляла способность малышей, даже таких крошечных, к длительной сосредоточенной деятельности.

Вот запись мамы в дневнике: "Сегодня Оле исполнилось одиннадцать месяцев, и она удивила меня своими исследовательскими способностями. Я стирала на низенькой скамеечке, а она больше часа стояла рядом и производила разные операции с пузырьками и огрызком карандаша: то пускала карандаш плавать, то выуживала им пузырьки и наблюдала, как они лопались, то делала речки из лужиц на полу... Время от времени мне только нужно было посмотреть и удивиться: "Ну и чудеса! Вот так Оля!" - и она снова продолжала играть, делая какие-то свои очень важные открытия и делясь со мною своею радостью. Я успела все, что надо, перестирать, а для дочки это время тоже не пропало даром".

Позже мы поняли, что детям как раз и нужно не внимание-опека, а внимание-интерес. И чем дальше, тем нужнее.

Американские психологи обратили внимание на то, что разница в уровне развития, еще незаметная в десятимесячном возрасте, быстро растет и к школе становится огромной: одни дети развиты, понятливы, сообразительны, легко учатся, а другие никак не поймут, что от них требует учитель.

Что же делают с детьми родители, и в первую очередь матери, если к школе дети становятся столь разными? Психологи составили программу наблюдений и послали исследователей в семьи с десятимесячными малышами. Оказалось, что одни матери (и таких большинство) добросовестно и усиленно опекают и охраняют своих младенцев и держат их в кроватках или в манежах, окружая пестрыми и безопасными игрушками. В этих условиях мама спокойно занималась своими делами, не опасаясь, что ребенок ушибется, что-то возьмет или испортит. Зато ребенок находился в положении узника - то же скудное общение с людьми, та же узость деятельности.

А вот несколько матерей отважились пустить детишек самостоятельно ползать по всей квартире. При этом они не оставляли домашних дел, не развлекали своих малышей, но никогда не отказывали им в "консультации" и помощи в случае необходимости. Малыш получал огромное "поле для исследования" и массу предметов с самыми разными свойствами. А вместе с тем он имел неизмеримо больше возможностей общаться с матерью, которая могла позвать его к себе, дать совет, могла похвалить за какие-нибудь успехи, поддержать в трудном случае, поговорить с ним или просто улыбнуться для поддержания настроения. Таким образом, ребенок здесь был свободным исследователем и имел постоянно мудрого и доброжелательного консультанта. Ученые были поражены, насколько быстро развивались такие дети по сравнению со своими сверстниками, сидящими в манеже. Они и в дальнейшем намного обгоняли бывших "узников" в развитии.

Мы не знали об этих экспериментах американских ученых и в своих действиях руководствовались не столько педагогическими соображениями, сколько простой необходимостью. Нашему первому сыну было всего пять месяцев, когда мы построили себе дом и перешли в него жить. Надо было утеплять и оборудовать дом, каждый день готовить дрова, уголь и топить печь, носить из колонки воду. Правда, я тогда работал учителем труда в школе и был занят утром, а мама заведовала библиотекой и работала в основном вечерами, так что кто-то из взрослых был обычно дома. Но работы в доме было столько, что специально сынишкой заниматься было совсем некогда. Зато в каждой работе нам неизменно "помогал" Алеша. Пока мама мыла посуду, он мог перебрать в своей коляске чуть ли не всю кухонную утварь. Когда ему это надоедало, мама умудрялась, держа его на левой руке, все делать в кухне одной правой. Но мне-то для работы нужны были обе руки, потому что ни молотком, ни рубанком, ни пилой одной рукой много не наработаешь. И вот я ставил коляску с малышом поближе к мастерской, и мы оба принимались за дело: я забивал молотком гвозди - сын стучал кубиком по кубику. Я орудовал отверткой или плоскогубцами - сын перебирал моточки разноцветных проводов. К нашей радости, Алеша с шести месяцев уже с удовольствием ползал, а в восемь с половиной начал ходить. С тех пор я использовал его "мобильность" полностью - пускал сына сразу на пол. Его ожидали там разные игрушки и строительные материалы, коробки, из которых можно было что-то доставать или укладывать много-много кубиков или кирпичиков; ведерко, полное самых маленьких мячиков, которые можно схватить одной рукой и доставать их оттуда один за другим или, наоборот, бросать туда и заглядывать внутрь, где же этот мячик там лежит. Этих занятий хватало на полчаса, а потом Алеша приползал ко мне и тянул руки к моему молотку. Приходилось молоток уступать сынишке, а это не всегда было возможно, да и молоток был ему великоват, поэтому скоро я приобрел целый набор игрушечных столярных инструментов, и Алеша с удовольствием обстукивал маленьким молоточком все, что кругом можно было обстучать. Когда я что-нибудь прибивал, он любил вынимать из банки или коробки по гвоздику и подавать их мне. А еще очень нравилось ему собирать рассыпанные на газете гвозди и укладывать их в коробку или баночку - это увлекало его надолго.

Я был, конечно, доволен "помощником", похваливал его и... высыпал гвозди на газету даже чаще, чем этого требовала необходимость.

А когда Алеша стал подниматься на ножки и, опираясь о стенки, путешествовать "на двух", я установил в комнате маленький турничок, а потом повесил кольца (на высоте всего 80 сантиметров от пола). Постепенно появились и канат, и шест, и лесенка. Поднимаясь с четверенек и хватаясь за турник, Алеша улыбался довольный. Дополнительная опора, когда на ноги надежда еще плохая, оказывается как нельзя кстати такому малышу.

Теперь Алеша "изучал" не только стулья, табуретки, диваны и мои столярные инструменты, но мог уже устраивать себе "физкультминутки". Сначала он просто поджимал ноги и повисал на кольцах, довольно улыбаясь и смотря в нашу сторону в ожидании похвалы, а потом стал даже покачиваться на них.

Я старался его поддержать и в свободную минуту тоже подходил к турнику или кольцам - поразмяться. Сколько же удовольствия это доставляло нам обоим!

Так наше простое житейское стремление как-то выкроить время для своей работы и в то же время не оставлять детей одних оказалось педагогически очень целесообразным: у детей был широкий простор для разнообразной деятельности, и росли они самостоятельными (подолгу могли играть сами, без руководства и участия взрослых), инициативными (охотно придумывали новые занятия, упражнения, игры), общительными (легко вступали в контакт со сверстниками и взрослыми) и любознательными (интерес ко всему с каждым годом у них только растет).

Однажды к нам приехала мама с двухлетним сыном и жаловалась на то, что она с ним совсем измучилась:

- Кажется, все делала как положено, а он какой-то вялый, ко всему равнодушный. И я ему тоже не нужна. Даже обидно. Может быть, он отстает в развитии?..

- А где вы работаете? - спросил я. - Много ли бываете с мальчиком дома?

- С утра до вечера. Из-за него я ушла с работы, решила до школы с него глаз не спускать, получше подготовить к школе.

Когда мы понаблюдали за нею и сыном, то довольно скоро убедились, что мама, ежесекундно "воспитывая" сына (то прогулка, то еда, то обучение по картинкам и т.д.), ни минуты не оставляет ему для самостоятельного познания мира - все преподносит ему готовым, да притом "перекармливает" его всем: и едой, и заботой, и режимом, и впечатлениями. Мы с грустью наблюдали, как идет это "сверхизбыточное" воспитание, и пришли к единодушному заключению: малышу не хватает занятой мамы, а от свободной его уже тошнит.

Потом мы узнали, что у нее родился второй ребенок, она стала работать и все пришло в норму: ее внимание поневоле рассредоточилось и перестало быть гипертрофированным и вредным.

Вот говорят: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Нам кажется, что это неверно. Очень важно, чем, как, когда занимается малыш. И как относятся к этому взрослые.