Солнце уже почти зашло за горизонт, бросая сквозь верхушки деревьев последние отблески света и погружая землю в тёплые летние сумерки. Оставленный у машины Якин ерзал на капоте, нетерпеливо постукивая тростью. Его взгляд был устремлён в тёмную чащобу, куда намедни в поисках «Её Высочества» ушли Зина и его шофёр.
«Где их носит? Уже четвертый час пошёл,- с раздражением глядя на часовую стрелку дорогих швейцарских часов, негодовал кинорежиссер. – Что б вы там и остались, в этой трясине, со своими проклятыми лошадьми!»
Странно, что Карп Савельич, несмотря на всю неприязнь к своим компаньонам и недовольство своим положением, просто не уехал на своей машине, бросив на произвол судьбы, мягко говоря, недолюбливаемых им личностей. В чём же причина? Из-за чувства благородства и благих побуждений? Из-за данного им обещания? Ответ куда более прост и поверхностен: зная неблагонадежность такого скользкого человека, как Якин, Зина предусмотрительно забрала ключи от кабриолета с собой, дабы на корню пресечь попытки кинорежиссёра удрать от них в «прекрасное далёко».
Вот и пришлось Якину как верному псу ожидать своего хозяина у дома, вперив взгляд в лес, ожидая, что оттуда вот-вот покажется «истеричная мегера со своим мерзким мутантом».
Окончательно скрывшееся за лесом солнце передало эстафету луне, и на тихой просеке начало стремительно темнеть. Загорались на небе первые звёзды. Постепенно затихала дневная суета светолюбивых обитателей лесного царства, чтобы с рассветом возобновиться вновь. Но свято место пусто не бывает, и с приходом темноты в чаще просыпалась новая жизнь – жизнь ночного леса.
Бор, ещё совсем недавно бывший как на ладони, стал таинственным и страшным, нависая над Якиным чёрной, беспроглядной стеной. Уже было задремавший Карп Савельич сильно вздрогнул, когда совсем рядом крикнул нетопырь. Вторя ему, в глубине чащи закричала выпь, чьи громкие вопли разносились над всей окрестностью.
Кинорежиссёр, лихорадочно сжав трость, завертел головой. В царившей вокруг темноте, слегка разгоняемой холодным светом звёзд, не было видно ни зги. Согласитесь, сидеть посреди полного шорохов и скрипов тёмного чернолесья, при этом не видя дальше вытянутой руки — не особо радужная перспектива.
В чаще, совсем недалеко от Якина, что-то зашумело. Воображение, разгоряченное атмосферой ночного бора, сразу начало рисовать яркие картины его страшных обитателей, начиная с волков и заканчивая топтыгиным.
— Кто здесь?! – не выдержав звенящей, нарушаемой лишь треском ломаемых веток тишины, прохрипел в темноту кинорежиссёр. – Я сейчас копьё кину!
— Тогда точно не сносить тебе головы, – раздался из кустов знакомый, полный угрозы голос. Секунду спустя, раздвигая ветки, на поляну вышла Зина и вся остальная процессия. Свет взошедшей луны золотым бликом мягко полыхнул на нагруднике лунной принцессы и на пупочке шофёрской кепки Семёна.
Не говоря ни слова, шофёр подошел к машине, услужливо открывая дверцу перед Зиной и Луной, усаживая дам в авто. После, сев за руль и заведя машину, обратился к Якину, по-прежнему восседающем на капоте и недоуменно смотрящего на них:
— Карп Савельич, может вы всё-таки сядете в машину, и мы, наконец, поедем?
***
Когда кабриолет Якина подъехал к воротам дачи, было уже далеко за полночь. Уставшая и вымученная после долгого насыщенного дня разношёрстая компания после недолгой заминки у калитки – Карп Савельич не мог нащупать в темноте нужный ему ключ — ввалилась в дом.
Перешагнув порог богато отделанной дачи, Луна сразу заявила кинорежиссёру, что ей необходим теплый душ, а также «кусок отличного мыла первостатейнейшего свойства и мягкое, не раздражающее шёрстку мочало».
«А молочную ванну принять не изволите?» – бросая в сторону кобылицы ненавистные взгляды, буквально кипел Якин. Мало того, что только зайдя в его, между прочим, собственный дом, она уже ведёт себя как хозяйка, так ещё и отдаёт приказы и помыкает им, будто он здесь не хозяин, а гость! И, несмотря на то, что вид кобылицы тоже был не из лучших – перепачканная грязью и пылью шёрстка, висящая бахромой на груди и на роге паутина – вид Карпа Савельича и его шофёра был куда грязнее.
— Но Ваше Высочество, нам с Семёном просто необходимо первыми принять душ… — начал было Якин, но был безжалостно перебит и смят Зиной, поддерживающей точку зрения лунной принцессы.
— Ничего, подождёте. Дамам, Карп Савельич, надо уступать, — не терпящим возражения тоном отвечала Зина, вместе с Луной двигаясь в сторону душевой. По пути она прихватила с собой халат Якина и пару махровых полотенец. – Да и вы, наконец, мужчины – ваша стезя терпеть и сносить трудности! — добавила девушка и закрыла за собой дверь. В следующую секунду в эту самую дверь прилетела и смачно стукнулась трость кинорежиссёра, оставляя на ней еле заметную вмятину…
…После часового душа разомлевшие от горячей воды подруги с повязанными на головы полотенцами сидели на балконе, наслаждаясь красотой звёздного неба и теплом летней ночи. Вдалеке полыхали зарницы.
Луна отрешенно смотрела на ночное небо, словно пытаясь найти там ответы на волнующие её вопросы.
— Разверзлась бездна звезд полна – звездам нет числа, бездне – дна, — продекламировала Зина, нарушая затянувшуюся тишину.
Пони, отвлекаясь от созерцания звёздной вязи, навострила ушки.
— Красиво звучит, — произнесла принцесса, осмысливая сказанное подругой.
— Красиво, — согласилась Зина, потягивая мундштук. – Так один учёный крестьянин два с половиной века назад высказался, да.
— Учёный крестьянин? Оксюморон, да и только, — поёрзав в кресле, возразила ночная кобылица. — Сегодня я воочию увидела крестьянскую «ученость», основанную на агрессии и суеверности…
— Ну, не стоит судить так предвзято, дорогая! Как минимум – это неправильно. Ведь если бы всё крестьяне были такими агрессивными и суеверными, какими их видишь ты, разве родились бы тогда такие прекрасные слова про бездну, полную звёзд?
— Нет, не родились, — уверенно, без тени сомнения согласилась принцесса. – А кто он – этот учёный крестьянин?
— Знаешь, честно сказать, я мало что о нём знаю. Помню вот только это, да слова, запомнившиеся мне ещё со студенческой скамьи. Наш математик астрономией увлекался, вот и твердил данное изречение постоянно…Как свидимся с Шуриком – обязательно расспрошу его.
На несколько минут установилась тишина. Подруги молча смотрели на звёздный небосклон, где поминутно тухли и гасли звёзды далеких планет.
— Ой, смотри! Звезда упала! – воскликнула Зина, указывая вдаль. – Скорее загадывай желание!
Луна мысленно сосредоточилась: чего ещё она могла желать, кроме как возвращения её и Селестии домой? Как же хотелось ей сейчас оказаться в родном, но таком далеком Кантерлоте или в утопающем в садах и зелени Понивиле, где принцесса в полной мере ощутила, что такое веселье. А может, в горделивом Майнхаттоне? Или в заоблачном Клаудсдейле? Неважно где, главное – в милой сердцу Эквестрии, куда Луна надеялась вернуться в скором времени.
— Эх, проморгала я свой шанс! Думала-думала, что бы загадать, да в голову ничего толкового не лезет! Деньги? Мир во всё мире? Нет, не то. Сдается мне, всё у меня есть, а чужого и не надо! – звонко рассмеялась Зина. – И всё же, какая чудная сегодня ночь! Надо бы почаще выбираться на природу…
— Вот именно, что «всё», — перебивая актрису, произнесла принцесса. – Хороший работящий муж, дом, достаток во всём, любимая работа – полная чаша! Чего ещё тебе не хватает? Возвращайся обратно к Александру, Зина. С этим дискордовым сыном каши не сваришь, в этом ты убедилась на собственном примере.
— Мы, кажется, с тобой уже говорили на эту тему. Я же сказала: Шурик – хороший человек, но мы не подходим друг другу…
— А кому ты подходишь? – изогнув бровь, поинтересовалась кобылица. – Неужто моему временному слуге?
Девушка уязвлено умолкла.
— Не всё то золото, что блестит. Неужели ты так просто променяешь пусть и не идеального, но всё же любящего тебя мужа на этого хамского шпака в погоне за лёгкой жизнью? Неужели материальные ценности стоят у тебя в приоритете? И в чём же вы не сходитесь с Шуриком?
— Материальные? А ты хоть знаешь, как мне жилось с ним? Все одиннадцать месяцев – а это немалый срок! – мне казалось, что в квартире живу только я одна, и что никакого мужа у меня и в помине нет! – возразила собеседница. – А как за свою машину взялся – так вообще его видеть перестала, несмотря на проживание в одной комнате, половину которой занял его проклятый аппарат!
Про несхожести я уже говорила: он излишне приземлён со своей наукой, когда я – натура творческая, романтическая, мне нужен размах и простор, чего от Шурика добиться невозможно!
— Но ведь в итоге он добился своего, его машина заработала – к лучшему или к худшему, пока не ясно – и вот я здесь, веду с тобой эту беседу. Стечение обстоятельств? Судьба? Как знать. Однако, как я уже говорила ранее, пусть он и не идеален, но любит тебя, да и ты всегда жила бы в достатке…
Внизу послышался грохот, а затем и хриплая ругань Карпа Савельича. Видно, пробираясь в темноте к своей комнате, кинорежиссёр споткнулся о стоящую в коридоре этажерку.
— И я уверена в том, что ты «сгущаешь краски». Да, отчасти тебя можно понять, так как излишняя увлечённость Шурика наукой действительно смотрится не очень хорошо. Но Александр отнюдь не безразличный, каким ты описываешь его, — продолжала Луна. – Помнишь, я рассказывала тебе про то, как я застряла в стене? Тогда Шурик, несмотря на то, что видит меня впервые, не оставил в беде и вызволил мой рог из западни, а потом заботливо излечил от хвори. Да и тебе он, судя по твоим рассказам, не раз хризантемы дарил и своим вниманьем никогда до того, как начал своё изобретение собирать, не обделял… Пойми же – он просто чересчур сильно увлёкся своими опытами.
И вот теперь, когда машина закончена и испробована в действии, я уверена, что Александр более не будет обделять тебя заботой и вниманием.
— Ага, ну конечно! За одним изобретением последует новое, жажда знаний ещё больше раззадорит его! – вновь запротестовала Зина. – На то он и человек, чтобы за покорением одной вершины сразу идти покорять другую, не видя преград и не зная меры.
— Вот именно для этого ты ему и необходима – не дать себя сгубить этой тягой! Ведь оставшись один, он точно изживёт себя со свету. Ты нужна ему, Зина, — голос Луны дрогнул. – Нужна, как воздух. Не дай ему себя окончательно погубить…
Девушка удивленно уставилась на принцессу, подивившись перемене в своей подруге.
— Великий эквестрийский маг и учёный Старсвирл Бородатый был одним из моих немногих близких друзей. Ему я могла доверять также, как своей сестре, посвящая во все свои планы, размышления, мечты… Более чуткого и отзывчивого собеседника, готового в любой момент выслушать всё наболевшее, у меня не было. Но…
— Что «но»? – переспросила собеседница.
— Через некоторое время мы стали видеться все реже и реже. Он стал усталым и раздражительным, а затем и вовсе ушёл в себя, — произнесла Луна тихим, отчётливым голосом. — Было видно, что Старсвирл, чьи мысли и сны всегда оставались для меня загадкой, обдумывает некую важную мысль, загадку, ответ на которую найти не так просто. Он день и ночь рылся в архивах и пыльных фолиантах, несколько раз беседовал о чём-то с Селестией и проводил бесчисленные магические опыты, один из которых его погубил…
Переводя дух, кобылица ненадолго прервала своё повествование. За дачным посёлком, вблизи лесистой балки пропели вторые петухи, предвещая скорое наступление зари.
— В тот день весь Кантерлот содрогнулся от мощного взрыва. Я лично исследовала развалины подземного полигона, где Старсвирл познавал тайны магии, но тела своего друга так и не нашла…Вероятно, магия просто испепелила его, не оставив и следа.
На этот раз лунная принцесса, взирая на небо, замолчала надолго. Её подруга тоже безмолвствовала, осмысливая сказанное.
Наконец, Луна произнесла:
— Я могла как-то повлиять на Старсвирла, но… я молчала и бездействовала, когда моему другу была нужна поддержка. Не повторяй моих ошибок, Зина. Я лично поговорю с Шуриком, а тебя лишь прошу дать ему шанс.
— Мне надо подумать, Луна, — пробормотала актриса, прикусив губу. – Так много всего произошло за одни сутки... Надо взвесить все «за» и «против», попробовать разложить всё по полочкам. Утра вечера мудренее – так ведь?
— Несмотря на то, что это ко мне не относится – полностью с тобой согласна, – кивнула принцесса Ночи. — Утром на свежую голову мыслить в разы легче. А потому – добрых снов, Зина.
— Погоди – ты не идешь спать? – недоуменно поинтересовалась та.
— Моё время – ночь, — покровительственно улыбнувшись, ответила Луна.
— Хм, тогда спокойной ночи, Ваше Высочество, — зевая, пробормотала девушка, шаркая тапками по направлению к своей комнате.
— Спокойной…
Коротка летняя ночь. Не успеет солнце сесть, как вдалеке уже горит новой зарей восток. Оставшись наедине с собой, кобылица предалась размышлениям, глядя на красное зарево огней над дальним лесом.
Прикрыв веки, принцесса Ночи увидела Селестию. Та стояла на беломраморном полу дворцового балкона в переливающихся в свете восходящего солнца королевских регалиях, всем своим видом излучая материнскую заботу и царственное величие. Повернувшись к Луне, Тия добродушно улыбнулась, глядя на сестру любящими глазами…
Но вот, из самых тёмных закоулков сознания, словно чёрное поветрие, выплыл другой образ. Затуманенный, полный гнева и презрения надменный взгляд, лающий, срывающийся на крик грозный голос – её ли это любимая сестра Тия?
Что-то неприятно шевельнулось в душе лунной принцессы. Нет, отнюдь не всю историю рассказала Зине Луна. Исследуя подземный полигон после несчастного случая, она случайно наткнулась на белое маховое перо…
***
Зина проснулась от нетерпеливых звонков в дверь.
«Кто бы это мог быть, в такой-то ранний час?» – глядя на настенные часы и одновременно одевая тапочки, спросонья думала девушка.
Поспешив открыть беспокойному незнакомцу дверь – благо идти было совсем недалеко – актриса, ежась от утренней прохлады, дернула щеколду.
— Господи помилуй! – прикрыв руками рот, вскрикнула Зина.
На пороге, в знакомом запыленном пиджаке и поблескивая очками, стоял Шурик…
