ЖМ 6 курсына интерндерге «Клиникалық электрокардиография» элективті пәні бойынша емтихан тестілері 2014-15 37 страницаВ конце июня Свамиджи вернулся в храм на Вторую авеню и поехал в клинику на осмотр. Врач был удивлен тем, что он почти совсем поправился, и не возражал против полета в Сан-Франциско. Итак, в поисках безоблачного неба, движимый желанием руководить своими учениками, которым предстояло провести первую в их жизни Ратха-ятру, Свамиджи заказал билеты для себя и Киртанананды, чтобы лететь в Сан-Франциско — Нью-Джаганнатха-Пури.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ Отъезд Свамиджи
В сан-францисском аэропорту Свамиджи улыбался, но говорил мало. Преданные, как и в первый раз, встретили его цветами и киртаном. Но теперь все было по-другому. Опираясь на трость, он прошел прямо к машине. Джаянанда уже ждал Свамиджи со своим фургоном, чтобы отвезти его в небольшой загородный домик, который сняли специально для него в северном пригороде Сан-Франциско, Стинсон-Бич. Но Свамиджи сказал, что сначала хотел бы посетить сан-францисский храм Радха-Кришны, и Джаянанда повез его на Фредерик-стрит. Выйдя из машины, Свамиджи вошел в маленькое помещение бывшего магазинчика, заполненное преданными и гостями, которые с нетерпением его ожидали. Он поклонился улыбающемуся Джаганнатхе и, не сказав ни слова, вышел из дома, сел в машину и уехал в Стинсон-Бич. Дорога проходила через прибрежные горы и была такой извилистой и крутой, что Свамиджи почувствовал тошноту. Он прилег на заднем сиденье, а Джаянанда сбавил скорость, но это мало помогло. Киртанананда понял, что Свамиджи будет очень трудно ездить из Стинсон-Бич в сан-францисский храм. Но, может быть, это и к лучшему — у него будет больше времени, чтобы восстановить силы.
Это был современный одноэтажный дом из шести комнат с японской крышей. «Парадизио» - гласила вывеска на фасаде. На лужайке перед домом, среди модных предметов садового интерьера, Свамиджи заметил статую Господа Будды — украшение сада. Войдя в дом, он обнаружил там Мукунду и Джанаки. Они поклонились, а Джанаки от радости даже всплакнула. Свамиджи улыбнулся, но продолжал медленно и молча осматривать дом. Большую гостиную, окнами выходившую на Тихий океан, украшали картины Джадурани: Радха и Кришна, Господь Вишну, Господь Чайтанья — а также индийские гравюры, изображавшие Джаганнатха-Пури. В спальне были раздвижные окна, из которых тоже открывался вид на океан, а на стене висел портрет Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати и изображение Радхи и Кришны. Свамиджи улыбнулся и сказал, что картины очень хороши. Преданные согласились, что со Свамиджи следует остаться только Киртанананде и Упендре. Они хотели, чтобы его ничто не беспокоило, и он мог быстро поправиться. В ту ночь у Свамиджи снова болело сердце. Всю ночь он не мог заснуть и не встал, как обычно, ранним утром, чтобы заняться переводом. В пять утра к нему вошел Киртанананда и слегка приоткрыл окно, чтобы до Свамиджи донёсся легкий океанский бриз. Повторяя джапу, Свамиджи сел на кровати, сосредоточенно глядя на стопы Господа Кришны и Шримати Радхарани. Гряда гор на востоке заслоняла утреннее солнце. С тех пор, как у Свамиджи случился удар, Киртанананда каждый день, утром и вечером, делал ему массаж. Он энергично растирал голову Свамиджи, потом садился сзади и массировал ему спину, после чего переходил к груди, рукам и ногам. Нередко вся процедура занимала больше часа. После больницы Свамиджи каждый день стал совершать утренние прогулки, даже когда находился в Нижнем Ист-Сайде. И в это утро он тоже отправился на прогулку по пляжу, сопровождаемый Киртананандой и Упендрой. Прогуливаясь по берегу, Свамиджи указал тростью на какую-то возню в песке. — Взгляните, — сказал он, — жизнь есть повсюду. Нет такого места, где не было бы живых существ. А они говорят, что на Луне нет жизни! Берег был каменистым, в море спускались скалы, о которые с грохотом, напоминающим раскаты грома, бились волны. — Слышите этот звук? — спросил Свамиджи. — Это эхом отдается биение сердец гопи, когда они чувствуют разлуку с Кришной. Он гулял в течение часа, пока его юные слуги не устали. — Я вас утомил? Эти прогулки и массаж день ото дня спасают мне жизнь, — рассмеялся Свамиджи и продолжил гулять. К одиннадцати часам солнце, наконец, выглянуло из-за гор, и Свамиджи, обернув голову полотенцем, сел на раскладной стульчик, чтобы принять солнечную ванну. Он продолжал твердить, что ему нужно больше солнца. После обеда небо опять затянуло облаками. Вечером Свамиджи позвал Киртанананду в большую гостиную и провел с ним и Упендрой тихий киртан, спев «Харе Кришна» и «Говинда Джая Джая». Он водил их за собой по комнате по кругу. Перед изображением Кришны он всякий раз останавливался, слегка кланялся, сложив ладони, а затем поворачивался вокруг своей оси и шел дальше.
Восьмого июля, через два дня после прибытия Свамиджи в «Парадизио», к нему приехали Шьямасундара и Мукунда. На следующий день была назначена Ратха-ятра, и Шьямасундара с Мукундой — первые преданные, навестившие своего духовного учителя в Стинсон-Бич, — рассказали ему обо всех приготовлениях к празднику. Безусловно, идея праздника принадлежала Свамиджи, но и сан-францисские преданные постарались сделать все так, как он просил. Мысль провести такой фестиваль осенила Свамиджи, когда однажды у себя в комнате, он смотрел в окно, выходившее на Фредерик-стрит. Увидев открытые грузовики, которые проезжали мимо, он подумал, что было бы неплохо поставить на такие грузовики Божества Джаганнатхи и провести Ратха-ятру на американский манер. Он даже набросал эскиз грузовика с балдахином на четырех колоннах, украшенного флагами, колокольчиками и гирляндами из цветов. Он вызвал к себе Шьямасундару: «Ты должен сделать такую колесницу для Ратха-ятры». Теперь позади храма на Фредерик-стрит стояла готовая колесница — желтый грузовик «херц», любезно предоставленный диггерами. На грузовике был установлен полотняный балдахин в форме пирамиды, закрепленный на полутораметровых колоннах. Сидя со Свамиджи на пляже, Мукунда рассказывал ему, с каким энтузиазмом работают преданные, и как все хиппи в Хэйт-Эшбери только и говорят, что о шествии Господа Джаганнатхи, которое должно состояться на следующий день. Преданные хотели, чтобы праздничная процессия двигалась через Голден-гейт парк, но полиция разрешила пройти только по Фредерик-стрит, на юг, к морю. Мукунда сказал, что под балдахином преданные собираются поставить Божества. Джаганнатха будет смотреть вправо, Субхадра — назад, а Баларама — влево. Он хотел знать, правильно ли это. На самом деле, сказал Свамиджи, Божества обычно везут на отдельных колесницах, каждую из которых тянет за веревки вдоль по улице толпа людей. Может быть, когда-нибудь так и будет. — Сделайте все, как следует, — предупреждал он, — и не торопитесь. Преданные должны медленно вести грузовик по улице до пляжа и все время петь. Мукунда и Шьямасундара на все лады расхваливали Джаянанду: он объездил весь город, собирая пожертвования — фрукты и цветы, нашел людей, которые помогли украсить колесницу, установил на грузовике усилители и развесил во всех магазинах рекламные плакаты. Он был неутомим и своим энтузиазмом заражал остальных. Женщины весь день делали чапати, чтобы завтра их можно было тысячами раздавать толпе. Преданные подготовили сотни воздушных шаров с надписью «Ратха-ятра Харе Кришна», собираясь выпустить их на улицах города, когда шествие начнется. Когда преданные спросили, что еще нужно сделать, Свамиджи сказал, что процессия, киртан и раздача прасада — это все, что необходимо. Они должны дать людям возможность увидеть Господа Джаганнатху и услышать «Харе Кришна». Все время, пока процессия движется, они должны танцевать и петь перед колесницей. — Но все нужно сделать как следует, — повторил Свамиджи. — Делайте все как можно лучше, и тогда Господь Джаганнатха будет вами доволен. На следующий день после полудня Свамиджи сидел в гостиной, читая на четках мантру. С ним был Упендра, а Киртанананда готовил на кухне праздничное угощение. Вдруг Свамиджи услышал знакомый звон каратал и просто просиял от счастья. Глаза его широко раскрылись и, выглянув наружу, он увидел грузовик Ратха-ятры с Господом Джаганнатхой, Субхадрой и Баларамой и несколько десятков преданных и хиппи, горевших желанием его увидеть. Он вышел, чтобы поприветствовать их, и попросил внести Божества в дом и поставить их на пианино. Преданные и гости заполнили большую гостиную. Улыбаясь, Свамиджи обнял некоторых из них, другие пали ниц к его ногам. Несколько преданных стали помогать Киртанананде раскладывать по тарелкам приготовленные им праздничные блюда, а другие принялись наперебой рассказывать Свамиджи об успехе Ратха-ятры. — Это было великолепно! Потрясающе! Это был замечательный день! — говорили они. Растроганный, Свамиджи слушал о том, как прошел праздник. К процессии присоединилось множество хиппи. Мукунда, Харидас, Хаягрива и несколько женщин ехали на колеснице, и все инструменты, включая фисгармонию, на которой играла Ямуна, звучали через усилитель. Людям на улицах это очень понравилось. Полицейские, эскортировавшие процессию на автомобиле, хотели было поторопить преданных, но впереди собралась такая толпа, что колонна была вынуждена двигаться медленно – именно так, как просил Свамиджи. Субала все время танцевал как безумный, а Джаянанда прыгал, играя на караталах. С грузовика несколько женщин раздавали всем желающим кусочки апельсинов, яблок и бананов, а другие разбрасывали цветы. Толпа была в полном восторге. Шьямасундара рассказал, как они поднимались по крутому холму — Шьямасундара был за рулем, а рядом с ним на переднем сидении сидел его пес, Ральф. Вдруг мотор заглох. Шьямасундара попытался снова завести его, но не смог. Затем отказали тормоза, и грузовик начал съезжать с холма! Наконец, его удалось остановить. Но когда он попытался двинуться вперед, мотор опять заглох, и грузовик вновь покатился под гору! Шьямасундара включал зажигание, и грузовик трогался, но затем двигатель замолкал, и машина снова катилась назад. Все забеспокоились. Наконец, грузовик поехал, и процессия продолжала свой путь до самого пляжа. Свамиджи улыбнулся и сказал, что это игры Господа Джаганнатхи. То же самое было, когда Господь Чайтанья посетил Ратха-ятру в Джаганнатха-Пури. Тогда колесница тоже остановилась, как вкопанная, и никому не удавалось сдвинуть ее с места. Царь Ориссы приказал толкать колесницу и тянуть ее за веревки самым сильным борцам, но она не сдвинулась ни на сантиметр. И даже слоны не смогли заставить ее поехать. Тогда Господь Чайтанья Сам уперся головой в колесницу и подтолкнул ее, и только тогда она двинулась с места. Теперь Ратха-ятра пришла на Запад, а вместе с ней – и эти развлечения Господа Джаганнатхи. Свамиджи заметил, что некоторых преданных нет на месте. — А где Ямуна и Джанаки? — спросил он. Преданные сказали, что какие-то хиппи раздавали леденцы, начиненные ЛСД, и некоторые преданные нечаянно съели их и теперь пытаются прийти в себя. Субала рассказал, как после праздника они ехали сюда по автостраде на украшенном цветами грузовике с балдахином — тридцать преданных и Божества; Джаганнатха, Субхадра и Баларама. Экипаж, на котором они проделали путь через горы, был, наверное, одним из самых необычных средств передвижения, которые когда-либо видел свет. После того как гости уехали, Божества остались в доме со Свамиджи и его слугами. Свамиджи был доволен тем, что праздник удался. Пусть у его учеников не хватало опыта, зато у них была искренность. Как радовались бы Бхактисиддханта Сарасвати и Бхактивинода Тхакур, увидев первую американскую Ратха-ятру!
Весь мир живет в постоянной тревоге, объяснял Свамиджи преданным, собравшимся в тот вечер в его комнате. Обрести покой можно только в духовном мире. Цель сознания Кришны — помочь людям избавиться от тревог и вернуться в духовный мир, а такие праздники, как Ратха-ятра, помогают людям обрести сознание Кришны. Свамиджи был полон идей и планов, связанных с проведением праздников и фестивалей. «Если бы у меня были средства и люди, - сказал он, - я бы устраивал такие праздники каждый день». Сознание Кришны не знает границ, и праздник Ратха-ятры был еще одним свидетельством того, что люди на Западе хорошо его принимают. Свамиджи написал Брахмананде в Нью-Йорк: Дом - благородных пропорций, и расположен в исключительно живописном месте. Поэтому не приходится жаловаться ни на расположение, ни на сам дом. Единственная трудность в том, что я не могу ездить в храм – дорога очень извилистая и идет через горы. Но так или иначе преданные приезжают ко мне, и недавно в городе с большой пышностью прошел праздник Ратха-ятра. Более пятисот человек присоединились к процессии, направлявшейся к пляжу в сопровождении более двух десятков автомобилей. Преданные распространили тысячи чапати, а в конце Шри Джаганнатха, Субхадра и Баладева милостиво пришли сюда, в наш дом, где останутся на неделю, прежде чем вернуться обратно.
* * * Свамиджи продолжал говорить о поездке в Индию. Решение, в сущности, уже было принято, оставалось только выяснить, когда и каким путем он поедет — западным, через Японию, или восточным, через Нью-Йорк. Хмурое небо и не по сезону холодная погода в Стинсон-Бич его разочаровали. Здоровье Свамиджи оставалось слабым. Иногда он даже поговаривал о смерти. Неважно, где он умрет — в Америке или во Вриндаване, сказал он. Если вайшнав умирает во Вриндаване — на земле, где явился Кришна, — он возвращается к Кришне, в духовный мир. Но, когда Господь Чаитанья Махапрабху путешествовал по Индии, Его преданный, Адвайта, сказал Ему: «Где Ты, там и Вриндаван». Тот, кто все время поглощен мыслями о Кришне, всегда находится во Вриндаване. Поэтому, если он умрет, проповедуя сознание Кришны, то, где бы это ни произошло, он обязательно достигнет вечного Вриндавана в духовном небе. И все же Свамиджи хотел поехать во Вриндаван. Это самое лучшее место на земле, чтобы умереть или выздороветь. Кроме того, он рассчитывал взять туда своих учеников, чтобы они могли там поучиться. Об этих планах он рассказал в письме к Сумати Морарджи, владелице пароходной компании «Синдия». Я собираюсь вернуться в Индию, как только наберусь сил для путешествия. Мне уже немало лет — в сентябре исполнится семьдесят два. Но работа, которую я начал на Западе, еще не закончена, и мне нужно научить нескольких американских юношей как проповедовать это учение по всему западному миру. Поэтому, если я вернусь в Индию, то возьму с собой нескольких учеников. Все они очень хорошие ребята, и достойны учиться. Поэтому ваша помощь в этом крайне необходима. Вы уже согласились бесплатно перевозить моих индийских последователей; точно так же, если бы вы разрешили бесплатный проезд для некоторых моих американских учеников, то они приехали бы в Индию, чтобы учиться у меня во Вриндабане. Суть в том, что в таком преклонном возрасте мне трудно сказать, когда смерть меня одолеет. И я хотел бы умереть, проведя последние дни своей жизни во Вриндабане. Свамиджи пообещал Киртанананде, Хаягриве и другим, что возьмет их с собой и сам покажет святые места, связанные с играми Кришны. Воспользовавшись средствами из фонда, созданного для строительства храма в Нью-Йорке, он мог бы открыть во Вриндаване Американский Дом. Я могу приехать в Монреаль, чтобы провести там церемонию установления Радха-Кришна-Виграхи, потом - на шесть месяцев вернуться в Индию - там планируется строительство Американского Дома, чтобы во Вриндабане могли обучаться проповедники. Вриндабан — единственная духовная обитель во Вселенной, где сознание Кришны раскрывается само собой. Поэтому я лелею надежду на то, что некоторые из моих учеников смогут обучаться там проповеди даже в мое отсутствие. Я уже пожилой человек и серьезно болен: смерть может настигнуть меня в любую минуту. Поэтому я хочу оставить после себя опытных проповедников, чтобы они могли продолжать в западном мире дело распространения сознания Кришны. Это моя мечта. Я надеюсь, что все вы будете молиться Кришне, чтобы я смог как следует исполнить свой долг. Когда Говинда-даси написала Свамиджи, что ей очень хочется снова служить ему, как это было в Нью-Джерси, он ответил, что собирается в Индию, где попытается построить Американский Дом. «Туда ты сможешь приехать и остаться навсегда. Ты и твой муж увидите, как замечательно поклоняться Кришне в мирной атмосфере Вриндабана».
Набираясь сил для путешествия, в Стинсон-Бич Свамиджи продолжал придерживаться своего обычного распорядка дня. Из Сан-Франциско к нему приезжали преданные, по одному или по двое. Как и прежде, он выходил на утренние прогулки, принимал солнечные ванны, когда солнце выглядывало из-за облаков, и проводил вечерние киртаны или чтения в гостиной. Все как всегда, все спокойно. Упендра: Обычно он сидел в своем кресле с той стороны дома, которая выходила к морю. Ему нравилось наблюдать, как мы резвимся в воде. В первый раз я чувствовал некоторую неловкость, когда шел купаться, зная, что за мной наблюдает Свамиджи. Но я все-таки зашел в воду и начал мыться. Потом я оглянулся на Свамиджи и увидел, как он, сидя в своем кресле, делает движения руками вверх, словно плещется в воде. Он продолжал до тех пор, пока до меня не дошло – он хочет, чтобы я начал купаться по-настоящему. Когда я стал плескаться и прыгать в воде, он закивал головой и широко улыбнулся. Мукунда: Я гулял со Свамиджи по пляжу, и когда он сел, я тоже сел напротив него. Тогда он спросил: — Как ты понимаешь Кришну? — Кришна — Бог, — сказал я. — Он — Высшее Существо. Наш долг — поклоняться и служить Ему. Свамиджи был как будто доволен, но потом сказал: — Ты должен повторять на четках шестьдесят четыре круга ежедневно. Я был поражен и не знал, что ответить. Я не знал, должен ли я вообще отвечать. Я просто продолжал смотреть на него, а он смотрел на меня. Немного погодя он сказал: — Ну, можешь повторять хотя бы тридцать два круга в день. Я продолжал молчать. Тогда мне казалось, что даже шестнадцать кругов - это много. Я недоумевал, как смогу осилить тридцать два. Через некоторое время Свамиджи сказал: — Тогда, в самом крайнем случае, ты должен повторять каждый день шестнадцать кругов. — Да, Свамиджи, — обрадовался я. Я знал, что могу, по крайней мере, постараться как-то выполнить это требование. Однажды Свамиджи сказал Киртанананде, что хочет поиграть на пианино (Божества Джаганнатхи, которые в течение недели стояли на нем, уже вернулись в Сан-Франциско). Но когда Киртанананда с Упендрой отодвинули пианино от стены, до них донесся глухой стук падающего предмета. — Что это? — спросил Свамиджи. Киртанананда протиснулся за инструмент и достал какую-то картину в раме, завернутую в полосатую индийскую ткань. Он развернул ее — на ней был изображен Господь Нрисимхадева. — Почему ее спрятали за пианино? — спросил Свамиджи. Как раз в это время у Свамиджи гостила Джанаки, и она во всем созналась. Когда все в доме готовилось к приезду Свамиджи, кто-то прислал сюда эту картину, а Джанаки нашла ее и спрятала. Картина была очень страшной, объяснила она – Господь Нрисимха разрывает живот Хираньякашипу, и все вокруг забрызгано кровью. Свамиджи терпеливо объяснил, что Хираньякашипу жалеют материалисты, преданные же приходят в восторг, когда видят, как Нрисимхадева разрывает его на части. Хираньякашипу, сказал он, терроризировал всю вселенную и узурпировал трон Индры, царя небес. Хираньякашипу мучил даже собственного пятилетнего сына Прахладу, чистого преданного Господа Кришны. Так что в играх Господа Нрисимхи нет ничего дурного. На самом деле, Хираньякашипу, убитый Господом, был освобожден. Попросив преданных повесить изображение на стену, Шрила Прабхупада сел за пианино и начал играть. Преданные знали, что Свамиджи прекрасно играет на индийской фисгармонии, левой рукой качая мехи, а правой бегая по клавишам, но никогда не видели, чтобы он играл на пианино. Они и не подозревали, что он умеет. Но Свамиджи без запинки сыграл несколько мелодий индийских бхаджанов и играл минут пять. Иногда по вечерам, несмотря на постоянные предостережения Киртанананды, Свамиджи давал лекции или устраивал дискуссии. И уж если у него появлялось желание говорить, никто не мог его остановить. Иногда он просил Киртанананду поспорить с кем-то из приезжих преданных. Один представлял позицию имперсоналиста или атеиста, а другой — точку зрения сознания Кришны. Свамиджи был судьей, но стоило диспуту начаться, он тут же вмешивался, вставал на сторону преданного и наголову разбивал атеиста или имперсоналиста. Преданным это очень нравилось. Свамиджи не мог удержаться в рамках роли молчаливого судьи или выздоравливающего пациента. — Почему мы уделяем столько внимания имперсоналистам? — спрашивал Киртанананда. — Почему мы постоянно на них нападаем? Не лучше ли нам сосредоточить силы на войне с атеистами? — Ты говоришь так потому, что сам имперсоналист, — сердито отвечал Свамиджи. В другой раз он объяснил, что непреданные, вводящие в заблуждение невинных людей — демоны, и их нужно выводить на чистую воду. Киртанананда возразил ему: — Если мы будем называть их демонами, они никогда не подойдут к нам близко. — Но они демоны, — ответил Свамиджи. — Но мы не можем называть их демонами, Свамиджи. — Да, они демоны! Пока ты не поймешь этого, ты не сможешь ни вот настолько продвинуться в сознании Кришны! — А демоны могут стать преданными? — спросил Киртанананда. — О, да, — ответил Свамиджи. — Даже демоны становятся преданными, если повторяют «Харе Кришна» и занимаются служением.
Большинство преданных вынуждены были оставаться в Сан-Франциско, лелея надежду на то, что когда-нибудь им выпадет удача навестить Свамиджи. От немногих, кто знал об этом из первых рук, они слышали, что Свамиджи собирается в Индию, чтобы, может быть, уже никогда не вернуться назад, и слышать это было мучительно больно. Один раз он уже стоял на пороге смерти, но так или иначе Кришна спас его, и он снова приехал к ним в Сан-Франциско, хотя и не мог уже, как прежде, жить вместе с ними. А теперь он строил планы уехать в Индию и, возможно, навсегда. Все это усиливало их любовь и тревогу. Преданных мучили мысли о том, смогут ли они продолжать служить Кришне без Свамиджи. Кому-то из них пришла в голову мысль пригласить в Америку кого-то из его духовных братьев, чтобы тот занял его место, а если случится самое худшее, то и возглавил Международное общество сознания Кришны. Когда это предложение дошло до Свамиджи, он задумался над ним, но сразу ничего не ответил. Мукунда: Мы сидели вдвоем в комнате Свамиджи, он был как никогда серьезен и молчалив. Глаза его были закрыты. Вдруг из них потекли слезы. Дрожащим голосом он проговорил: — Мой духовный учитель не был обыкновенным духовным учителем. Он помолчал, утер слезы и голосом, который задрожал еще сильнее, сказал: — Он спас меня. В этот момент я начал понимать, что значит «духовный учитель», и тут же отверг всякую мысль о том, что кто-то сможет заменить нам Свамиджи. Через два дня Свамиджи сказал, что не станет просить никого из своих духовных братьев, чтобы они приехали и взяли заботу о его учениках на себя. Он сказал: — Если этот человек скажет хоть слово по-другому, не так, как я, это посеет в вас сомнения и собьет с толку. На самом деле, сказал он, подобная мысль является оскорблением духовного учителя. Нескольким новым последователям из Сан-Франциско Свамиджи пообещал дать посвящение и попросил, чтобы они приезжали к нему по одному и оставались на ночь. Он не проводил никаких огненных церемоний, а просто беседовал с каждым, прося соблюдать четыре принципа и повторять шестнадцать кругов в день. Ученик клялся, и Свамиджи давал ему посвящение; он сидел на своей кровати, а ученик — перед ним на полу. Свамиджи тихо прочитывал мантру на четках ученика и называл его духовное имя. Один из кандидатов в ученики страшно нервничал: склонившись перед Свамиджи, он не вставал. — Можешь подняться, — сказал Свамиджи. — Итак, ты хочешь получить посвящение? Парень сказал «да» и, не найдя, что еще сказать, начал повторять «Харе Кришна». — Я прочитаю мантру на твоих четках, — объяснил Свамиджи. Он читал около десяти минут и затем вернул ученику четки, сказав: — Твое имя Анируддха. — Что это значит? — спросил юноша. — Это внук Кришны. У тебя есть еще вопросы? Анируддхе ничего не приходило в голову — и от волнения он уже успел забыть, как его зовут — и Свамиджи отпустил его. Позднее Свамиджи позвал Анируддху, но тот не понял, что зовут его. — Анируддха, — сказал Киртанананда и посмотрел на него, — тебя зовет Свамиджи. Другой ученик в тот же день получил имя Уддхава. На следующий день Свамиджи, отдыхавший во дворе, позвал: — Киртанананда! Упендра! Уддхава! Он хотел прочитать им стих, на который наткнулся, изучая «Шримад-Бхагаватам». Киртанананда и Упендра пришли и сели у его ног. — О, а где Уддхава? — спросил Свамиджи. Упендра сообщил, что Уддхава пошел погулять по горам, посмотреть на коров и почитать для них «Харе Кришна». Упендра полагал, что Свамиджи будет приятно узнать, что его новый ученик забрался в горы почитать коровам мантру. Но Свамиджи огорченно покачал головой: — Неугомонный! Он хотел, чтобы новый ученик услышал стих. Джаяти джаяти дево деваки-нандано ‘сау Джаяти джаяти кришно вришни-вамша-прадипах Джаяти джаяти мегха-шьямалах комаланго Джаяти джаяти притхви-бхара-нашо мукундах
Свамиджи прочитал перевод: «Слава Верховной Божественной Личности, Который известен как сын Деваки! Слава Верховной Божественной Личности, светочу династии Вришни! Слава Верховной Божественной Личности, Чье тело нежно, как цветок лотоса и излучает сияние только что народившегося облака! Слава Верховной Божественной Личности, который ходит по земле, чтобы избавить мир от бесчинств демонов, и кто может даровать освобождение каждому». Повторив текст и его перевод, Свамиджи сказал ученикам, что они могут вернуться к своим обязанностям.
* * *
Свамиджи сообщил Киртанананде, что окончательно решил ехать в Индию через Нью-Йорк и хочет сделать это как можно скорее. Киртанананда уложил его вещи и повез Свамиджи назад, в Сан-Франциско, где они должны были провести ночь и на следующее утро вылететь в Нью-Йорк. В тот вечер в храме и даже в квартире Свамиджи царило лихорадочное возбуждение. В храме было тесно от преданных и гостей, которые собрались, чтобы увидеть Свамиджи перед его отъездом в Индию. Десятки людей хотели получить посвящение. Когда Киртанананда посоветовал Свамиджи поберечь силы и не спускаться в храм на вечернюю программу, Свамиджи настоял на том, чтобы, по крайней мере, присутствовать на киртане. Когда он вошел в храм, преданные тотчас же прервали киртан и склонились перед ним в глубоком почтении. Воцарилась тишина... Он внушал им такое благоговение, какого они не знали раньше. Кто знает, может быть, они видят его в последний раз. Они наблюдали за ним во время киртана, когда он играл на караталах и пел вместе с ними. Те, кто еще не получил посвящения, хотели принять его своим духовным учителем — сегодня же, пока еще не поздно. Свамиджи попросил микрофон. Никто не ожидал, что он будет говорить. Киртанананда, единственный, кто мог его удержать, не сказал ни слова – он сидел перед ним, как и другие, в смиренном ожидании. Тихим голосом Свамиджи стал говорить о своей миссии: по приказу духовного учителя он принес движение Господа Чайтаньи в Америку, и Кришна милостиво послал ему так много искренних душ. — В Индии у меня остались дети, которые когда-то были моей семьей, — сказал он, — но мои настоящие дети — это вы. Сейчас я собираюсь ненадолго уехать в Индию. Все неотрывно смотрели на Свамиджи, который сидел перед ними, прислонившись к стене, завешенной индийской тканью, и тихим голосом говорил. Внезапно дверь отворилась, и в храм вошел понурый Равиндра-сварупа. Все знали, что он хотел бросить сознание Кришны. Он не принял всерьез обеты, данные при посвящении, и хотел продолжать свой путь в одиночку. Ему не нужен был духовный учитель. Преданные отговаривали его, но парень стоял на своем. Все недовольно посмотрели в его сторону. Как мог он заявиться сюда накануне отъезда своего духовного учителя! Равиндра-сварупа распростерся на полу в поклоне. Но не поднялся. Вместо этого он пополз к Свамиджи на четвереньках. Обычно Равиндра вел себя высокомерно и вдобавок был красив, носил длинные, взъерошенные волосы и бороду. Но сейчас он был весь какой-то жалкий, заплаканный и словно безумный. Он подполз к Свамиджи, сидящему на простом, всего из двух ступенек, возвышении из красного дерева, и Свамиджи с состраданием посмотрел на него: — Подойди ко мне, мой мальчик. Равиндра взобрался на ступеньки и положил свою лохматую голову Свамиджи на колено. Растроганные преданные наблюдали, как Свамиджи гладил Равиндру по голове, а юноша все плакал и плакал. — Что случилось, сынок? Ты не должен быть таким несчастным. Равиндра выкрикнул: — Я хочу… — он зарыдал, — а-а… напрямую… а-а… прийти к Богу! Без посредников! Свамиджи продолжал похлопывать и гладить голову юноши: — Нет, оставайся с нами, если можешь. Не сходи с ума. Рыдания Равиндры стихли, и Свамиджи продолжил, обращаясь одновременно к нему и к взволнованным слушателям: — Я старик, — сказал он, — и в любую минуту могу умереть. Но я прошу вас об одном — пожалуйста, продолжайте движение санкиртаны. Вы должны стать смиренными и научиться терпению. Господь Чайтанья говорит, что преданный должен быть смиреннее травинки и терпеливее дерева. Чтобы распространять в мире философию сознания Кришны, нужны энтузиазм и настойчивость.
|
