Старец Николай Гурьянов. Хладни И.В. Внутренний мир Borland Delphi 2006./ И.В

 

Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский

Иоанн Снычев

«Какое величие веры и духа в Царе Иоанне! Это был высокой жизни и святости Царь. Он спасал себя только молитвой, и молитва его была слышима Господом. У него никого не было, с кем бы он мог поплакать. Зато теперь он радуется в Царствии Небесном и духовные гимны Богу поёт. И вы не переживайте. Неправда лишь поможет открыть правду».

Старец Николай Гурьянов

 

Предисловие

 

Святитель Лука Войно-Ясенецкий считал: «…наше заблуждение заключается в том, что мы науку смешиваем с мнением ученых».[1] И сегодня мнения ряда «специалистов» искажают реальный исторический портрет Царя Иоанна Васильевича.

В этом тексте я ничего не придумал от себя. Все представленные мысли принадлежат историкам, философам, старцам, иерархам Церкви. Среди них есть как сторонники, так и противники теории кровавости правителя. Мои среди этих фраз только вера предложенным выводам, стиль повествования и ошибки.

 

 

Мифы и реальность о Царе Иоанне IV Грозном.

Для большинства современников первый русский Царь – тиран своего времени. Все доводы в пользу этой версии принимаются безоговорочно. Противное часто бездумно отвергается.

Источников, свидетельствующих о тех временах, осталось немного. Подавляющее большинство из них заграничного производства. Доверяя теории деспота, мы верим представителям стран, которые тогда, как и сейчас, не понимали России. Б.Н. Флоря, описывающий Иоанна IV, как источник террора, пишет о «записках иностранцев», как об одном из главных источников информации о репрессиях, отмечая скудность информации[2]. Об этом же сетует Санкт-Петербургский Митрополит Иоанн Снычёв, считающий теорию «тирана» ложью.

Дошедшие до нас народные песни, свидетельствуют, что вплоть до XX века Царь Иоанн Васильевич считался суровым, но справедливым правителем.

Произведений народного творчества о нём составлено больше, чем про любого другого правителя. Даже Петр I может сравниться с Грозным лишь в количестве сказок. О том же пишет и этнограф Павел Иванович Мельников-Печерский, упоминая Иоанна IV, как «единственного из царей допетровской России, которого имя помнит здешний <арзамасский> народ».

Все исторические песни XVI века посвящены личности Царя и его жизни. В них правитель – отнюдь не идеальный человек, иногда вспыльчивый, но и отходчивый, справедливый, готовый признать свою неправоту.

В произведении «Капитанская дочка» Александр Сергеевич Пушкин увековечил одну из песен о Государе Иоанне. В ней добрый молодец думу думает, как идти на допрос к самому царю. Он скажет всю правду. За то пожалуют ему по заслугам:

Что возговорит надежа православный царь:

Исполать тебе, детинушка крестьянский сын,

Что умел ты воровать, умел ответ держать!

Я за то тебя, детинушка, пожалую

Середи поля хоромами высокими,

Что двумя ли столбами с перекладиной.

Известный историк конца XIX века А. Нечволодов писал:

«Русский народ, чуткий и отзывчивый оценил, конечно, все тяжелые условия, при которых царствовал Иоанн, а поэтому не дал ему названия Кровожадного или Жестокого, а прозвал только Грозным, так же как и его великого деда Иоанна Третьего… мы в настоящее время не имеем права судить Иоанна строже, чем судили его современники и подданные. Надо всегда помнить, что он жил в XVI веке, когда взгляды на убийства и на казни были иные, чем в наше время; надо не забывать также, что казни эти совершались им только во имя блага своей земли – для искоренения крамолы, и если при этом гибли иногда невинные, то справедливо карались и виновные; а что крамола и измена была велика – припомним только Курбского, не постыдившегося стать во главе польских отрядов, чтобы вторгнуться в нашу землю, князя Мстиславского, сознавшегося, что он навел Крымского хана на Москву, и князя Ф. Вольского, водившего шведов к Орешку».

«Грозность» Царя.

По версии историка Р. Г. Скрынникова, во время царствования Иоанна IV было казнено 3–4 тысячи человек. В число казненных включены и обвиняемых по псковскому и новгородскому делу, политических заговорщиков и уголовных преступников. Приводятся и большие цифры. Немец Пауль Одерпорн рассказывает о 2300 казнях после смерти царевича. Этим данным не доверяют даже сторонники мифа о царских злодеяниях Б.Н.Флоря, Р.Г.Скрынников и другие. Одерпорн злоупотреблял ложными доводами во многих вопросах.[3]

По факту Государь правил 39 лет со дня своего пятнадцатилетия. Почти всё это время было сопряжено с войнами. Исследователи XIX века этнограф Павел Иванович Мельников-Печерский и председатель губернской учёной архивной комиссии Александр Серафимович Гациский отмечали, что из-за набегов почти 30 лет с полей не снимался хлеб[4]. И это говорится оарзамасских землях, традиционно славившихся плодородными почвами.

103 казни ежегодно – максимум, который можно вывести путем расчётов. При таких условиях, от подобных цифр и не «пахнет» грозностью.

Сравним «жестокость» нашего правителя, с «мягкостью» его современников:

1. Испанские короли Карл V и Филипп II. За время их правления в одном городе Нидерланды казнили около 100 000 человек[5]. Большинство убитых – «еретики»

2. Во время Варфоломеевой ночи, при личном содействии французского «коллеги» Карла IX, было убито столько же гугенотов, сколько за 39 лет казнил «кровавый» Царь Иоанн.

3. В Англии при короле Генрихе VIII за «бродяжничество» повесили 72 тысячи человек.

Также последние два правителя сожгли около 28 540 человек[6]. По традиции, приговор исполнялся на виду у всех желающих, в том числе и самих королей.

Невозможно списать все эти убийства на инквизицию, которая только судила. Её решения не приводились в исполнение без согласия власти. Англия, несмотря на отсутствие инквизиции, не была менее жестокой.

Проведем сравнительный анализ погибших при «усмирении» Новгорода правителями Иоанном III и Иоанном IV:

1. Во время правления Иоанна III 14 июля 1471 на левом берегу реки Шелони между московскими войсками и новгородским ополчением состоялась битва. Потери новгородцев составили 12 тысяч человек, около двух тысяч человек попало в плен.[7]

2. Во время, так называемого, «Новгородского погрома» 1569-70 годов историками было подчитано 4 – 5 тысяч убитых новгородцев.[8] Историки называют и меньшие цифры. Согласно этим данным Иоанн Грозный убил в 3 раза меньше новгородцев, чем его дед.

Но Иоанна III никто в кровожадности не обвиняет.

Сравним статистику Иоанна IV с результатами XX-XXI веков:

1. В Китайской Народной Республики ежегодно приводится в исполнение около 5000 смертных приговоров.

2. США – разносчик современной «демократии». Читаем статистику.

 

Год	Казней	Ожидающих казни

 

Сравним данные о смертных приговорах Царя с военной статистикой:

1. Во время гражданской войны за 1920 год революционеры приговорили к смерти 6541 человека.

2. За период гражданской и Великой Отечественной войн в СССР было приговорено к смертной казни более 600 000 чел.

Три-четыре тысячи человек за 39 лет – цифры, который никак нельзя назвать грозными или беспрецедентными. Даже если учесть разницу в населении с современными государствами и умножить количество казней на 40, то получится, что за 39 лет правления Царь убил почти в 4 раза меньше, чем советская власть за 28 лет с 1917 по 1945. При этом не было ни одного казнённого без суда и следствия.[9] Об это свидетельствует и один исторический пример:

25.07.1570 в г. Москва состоялась самая массовая казнь. На 18 виселицах повесили 200 человек. Но к Лобному месту привели народа вдвое больше. 180 осужденных были помилованы Иоанном Грозным в последний момент[10].

Под вопросом и так жестокость казней. Иностранные государства (к которым принадлежит большинство «свидетелей» злодеяний русского правителя) не брезговали как раз тем, в чем обвиняют наше. В 1584-м году был убит Вильгельм Оранский. О приговоре убийце, Балтазару Жерару, писал Мотли в «Возникновении Голландской республики»:

«Его приговорили к смерти: постановлено было, что правую его руку сожгут каленым железом, что плоть его будет в шести различных местах отодрана от костей щипцами, что его заживо четвертуют и выпотрошат, что сердце вырвут из груди и бросят ему в лицо и что его, наконец, обезглавят».

Все садистские истории этой эпохи Руси не имеют доказательств. Иностранцы могли лжесвидетельствовать из личного опыта, который в их государствах был связан с многотысячными кровожадными убийствами.

Имели они и мотивы для лжесвидетельств:

1. Расширение и усиление позиций нашей страны. Еще до Иоанна Грозного азиаты и европейцы обнаружили между собой новое государство на 2,8 млн.кв. километров. А при Царе Иоанне оно увеличилось вдвое.

2. Для многих русский царь был непосредственным соперником: он был кандидатом на польский престол, пытался отобрать у Швеции выход к Балтийскому морю и т.д. Слава жестокого русского царя нужна была в Польше, Литве, Швеции, чтобы ослабить позиции России вообще.

А благодаря разумно твердой руке Царя сила, некогда терзаемой игом, Руси стала куда значительнее в мире, чем сейчас. И это не прибавило ему популярности заграницей.

Действительно ли мораторий на смертную казнь однозначное добро? Гуманизм, но не добро! После отмены смертных приговоров в 1996 г. Россия начала терять население за счёт других факторов. Уровень преступности вырос на 40%. 300 тыс. чел. были убиты. Для сравнения, за 9 лет войны в Афганистане потери армии СССР составили 14 тыс. чел. Подрос до 120% ежегодный прирост числа детей и подростков-наркоманов. На 2009 год их было не меньше 2,5 млн. До тысячи человек ежегодно становятся жертвами насильственных преступлений и пропадают без вести.[11]

 

Немного о мятежах.

Бытует мнение, дескать все заговоры «причудились» правителю-«деспоту». Поговорим о доказательствах попыток внешнего раскачивания лодки нашего государства.

В 1566-1567 гг. Государь перехватил письма от польского короля и от литовского гетмана к своим подданным. Одни из получателей – некто Фёдоров-Челяднин Иван Петрович[12]. Чин Ивана Петровича был эквивалентен уровню руководителя Боярской Думы. Он имел право решающего голоса при выборах нового государя[13]. Среди польских получателей, также князья Иван Бельский, Иван Куракин-Булгачов, три князя Ростовских, и некоторые другие бояре[14]. Иван Дмитриевич Бельский передал письмо Царю. Суть предложения была такова: гос. измена в обмен на владения[15]. Никто больше гласности свою переписку с Сигизмундом не придал. Эпистолярная связь с Польшей продолжилась лучшими «свидетелями» кровожадности Царя. Безусловно состоялся заговор. Польшу устраивал князь Владимир Старицкий на русском престоле[16].

На этом доказательства внешнего вмешательства не кончились. Они вынудили Иоанна IV осенью 1567 г. срочно вернуться из похода против Литвы. По полученным данным, изменники предполагали перебить опричную охрану ставки правителя и выдать Грозного полякам[17]. Руководил замыслом Фёдоров-Челяднин Иван Петрович, "знатный боярин, владелец обширных вотчин... один из немногих деятелей администрации того времени, который не брал взяток, человек безукоризненной честности"[18].

В отличие от домыслов очернителей Царя, этим фактам есть документальные подтверждения. Среди них отчет политического агента польской короны А. Шлихтинга Сигизмунду: "Много знатных лиц, приблизительно 30 человек... письменно обязались, что предали бы великого князя вместе с его опричниками в руки Вашего Королевского Величества, если бы только Ваше Королевское Величество двинулись на страну"[19].

Судьбу мятежников решил суд Боярской Думы. Неопровержимых улик было вдоволь. Среди них и тот самый договор, в котором (по словам Шлихтинга) «30 человек… обязались» с их подписями[20]. Даже сам князь Владимир Старицкий, которого Сигизмунд хотел бы видеть на престоле, не смог не признать вины подсудимых[21]. Есть версия, говорящая о казни и пытках Челяднина-Федорова, Ивана Куракина-Булгачова и князей Ростовских[22]. Но, каким-то образом, казненный князь Иван Куракин остался жив и, более того, в 1577 г., спустя 10 лет, занимал важный пост воеводы г. Вендена. Осажденный поляками, он пьянствовал, забросив командование гарнизоном. Город был потерян для России, а князь-пьяница казнен за эту и предыдущие провинности[23].

 

 

Миф о сыноубийце.

Всем известна картина И. Репина «Иван Грозный убивает своего сына». Увидев её в 1885 году, обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев возмутился сюжетом. Он увидел вымысел, о чем сообщил Государю Александру III: "Нельзя назвать картину исторической, так как этот момент... чисто фантастический".

Единственное, что «бесспорно» подтверждает убийство сына – свидетельства людей, которые его никогда не видели. Ни один официальный источник того времени не упоминает убийства.

1. Московский летописец 1581 г.: "...преставися царевич Иоанн Иоаннович".

2. Пискаревский летописец: "... в 12 час нощи лета 7090 ноября в 17 день... преставление царевича Иоанна Иоанновича".

3. Четвертая летопись Новгорода: "Того же году преставися царевич Иоанн Иоаннович на утрени в Слободе..."

4. Жан Мажерет, служащий на Руси писал: «Ходит слух, что старшего сына он убил своей собственной рукой, что произошло иначе, так как, хотя он и ударил его концом жезла, но умер он не от этого, а некоторое время спустя, в путешествии на богомолье»[24].

Но скептики скажут: «испугались, умолчали, слукавили».

Первым к разоблачению этой клеветы на Царя Иоанна подошел митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн Снычёв[25]. Владыка не обнаружил никаких достоверных данных, указывающих на насильственный характер смерти. В 1963 году после вскрытия гробниц появилась возможность изучения останков Царевича. Проведенные экспертизы указывают на отравление, что не совместимо с сюжетом картины Репина.

Историк Сергей Парамонов, советский академик Б.А.Рыбаков и Митрополит Иоанн сходятся в том, что основные источники клеветы исходят от иностранцев. Последний писал: «С "легкой" руки Карамзина стало считаться признаком хорошего тона обильно мазать эту эпоху черной краской… Решающее влияние на становление русоненавистнических убеждений "исторической науки" оказали свидетельства иностранцев».

Самый весомый автор мифа о "сыноубийстве" – Антоний Поссевин. Он был монахом-иезуитом, у которого не получилось подчинить Русскую Церковь папскому престолу. И этому мы обязаны тому самому «Грозному». После провала Поссевин стал личным врагом Государя. Он, как водится среди «свидетелей», не был очевидцем гибели сына Иоанна IV. На Руси он побывал только через несколько месяцев после случившегося.

Разберем также и реалистичность самой версии Посевина, выдаваемой ныне за «достоверную». В свою бытность её разоблачали многие – иерархи Церкви, профессора МГУ и так далее.

Первоначально вариантов лжи было две:

1. Опочивальню невестки посетил Царь. Она предстала лежащей на лавке в одной рубашке. Это противоречило правилам благочестия, так как полагалось три. Далее – гнев, сын, защищающий жену, и убийство. Как отметила член АРСИИ им. Г.Р. Державина Н.А. Веселова – анекдот.

Невозможно было незаметно пробраться в опочивальню за отдаленностью. Она находилась на женской половине царских палат. Пока свёкр шел, царевну успели бы предупредить. Достоверность традиции о «трёх рубах» также сомнительна. Владыка Иоанн Снычев называет это «нелепой версией».

2. В попытке сделать историю правдоподобной был «изобретен» иной мотив. Царевич якобы был убит отцом из-за подозрения в причастности к боярскому заговору. Бездоказательно. Напротив, есть данные, что политика была чужда сыну. Он во всём соглашаясь с отцом, испытывал тягу к духовным сферам, собственноручно написал службу Антонию Сийскому, житие и похвальное слово чудотворцу авве Антонию и т.п. Многие из них можно найти в сборниках библиотеки Общества истории и древностей.

Для доказательства «зверства» правителя приводят строки из его письма от 9.11.1581: «…Которого вы дня от нас поехали и того дни Иван сын разнемогся и нынече конечно болен…»[26]. Никакого намека на убийства, но свидетельство о некоей болезни.

 

Убийство Филиппа.

Вопреки мифу о «Грозности» Царя, он неоднократно щадил даже изменников. Примерами его милости являются сохраненные жизни Адашева и Сильвестра. Они были лишь сосланы, вопреки тяжести преступлений. Тем более нелепой кажется версия об убийстве Митрополит Филиппа, с которым Царь был единодушен. Он сам выбрал этого Архиерея, 25 июля 1566 года лично вручил отцу Филарету пастырский посох. Все возможные мотивы разногласий двух людей недоказуемы, вопреки распространенной уверенности. Здесь «исследователи» позволяют себе либо рассказать «от себя», либо позаимствовать «отсебятину» у «иногородних».

Отправка на покой святого связана с заговором высокопоставленных лиц. Владыка Иоанн Снычев называет среди них духовника Государя протопопа Евстафия, Архиепископа Пимена Новгородского, Епископов Пафнутия Суздальского и Филофея Рязанского. Они смогли найти лжесвидетелей и оклеветать неповинного человека, «непрестанно явне и тайно нося речи неподобные». Состоялся суд и Митрополит был отправлен на покой. Сам Царь защищал обвиняемого, но соборное мнение взяло верх.

Историк Г. П. Федотов, будучи сторонником теории «кровавости» Царя, не смог не отметить: «Святому исповеднику выпало испить всю чашу горечи: быть осужденным не произволом тирана, а собором русской церкви и оклеветанным своими духовными детьми»[27].

На этом заговорщики не остановились. Его убили, как опасного свидетеля. В это время Царь уже подходил к Твери, направляясь в Новгород, чтобы расследовать дело об измене. Малюта Скуратов, его доверенный опричник, был отправлен к Филиппу, но не успел застать его живым.

Четьи-Минеи в день памяти святого Филиппа рассказывают о наказании, постигшем заговорщиков. Паисий был сослан, Соловецкий монастырь и остальные злоумышленники наказаны.[28]

Опровергает версию об убийстве Царем Филиппа и еще один документ, дошедший до нас. Существует синодик, в который Иоанн IV заносил имена всех казненных. Он рассылал эти имена по монастырям для вечного поминовения "за упокой души". Этот документ – единственное достоверное свидетельство о казнях того времени. Среди казненных есть и клирики. Обвинения для каждого из них – серьезны, чаще всего – государственная измена. Но, несмотря на подробность изложения, святитель Филипп в списках не встречается. Причина – не существование приказа казнить митрополита.

Предпринимаются попытки опровергнуть подлинность этих списков. Но они скорее ставят под вопрос оценку количества казней вообще, чем доказывают свирепства. Историки-сторонники теории «тирана» отмечают, что лишь «Синодик опальных» позволил определить круг казненных.[29]

Есть и еще один аргумент – отсутствие доказанного мотива. В качестве него приводятся обличительные речи о. Филиппа в адрес Царя. Среди них: «На то ли собрались вы, отцы и братия, чтобы молчать, страшась вымолвить истину? — обличал он пастырей церкви, молчаливо сочувствовавших казненным... — Никакой сан мира сего не избавит нас от мук вечных, если преступим заповедь Христову и забудем наш долг пещись о благочестии благоверного царя, о мире и благоденствии православного христианства». Призыв против опричнины (как толкуют эти слова) здесь можно только досочинять самостоятельно. Если уж говорить о "строго научном подходе", то нет вообще никаких доказательств, что многочисленные "обличительные" речи митрополита, приводимые в различных его житиях, были им вообще когда-либо произнесены.

Как считает Митрополит Иоанн Снычев, убийство архиерея – «заурядная выдумка». Не первая и не последняя в истории.[30] Рассмотрим еще одну.

В 1564 году князь Андрей Курбский, тайно ушел к литовцам. Измену Родины он обосновал действиями правителя, обвинил его в убийстве святого Германа Казанского, который был избран на Митрополию. Историческая несостоятельность этого в том, что Герман Казанский участвовал в поставлении Митрополита Филарета 2 года спустя, что опровергает как факт убийства, так и избрания митрополитом.

Еще одна ложь Курбского – зверское убийство преподобного Корнилия Псковского и Вассиана Муромцева. Эти события не нашли отражения в письменных документах того времени. Имеющиеся письмена, например «Повести о начале и основании Печерского монастыря» говорят «От тленного сего жития земным царем предпослан к Небесному Царю в вечное жилище». Доказательство? Домыслы, в этом тексте нет и намека на убийство! Версия Курбского опровергается путем сравнения дат. Корнилий якобы был раздавлен в 1577 году, но на его гробнице указана иная дата: 20.02.1570 года. В этот день не было насильственных смертей, но состоялась ласковая встреча Иоанна Грозного и Корнилия:«предпослан» царем в «вечное жилище » [31]. Есть версия, связывающая с убийством о. Корнилия 1570 год, но она не менее голословна. Кроме выше представленного текста повести, нет иных реальных документов, свидетельствующих о смерти святого.

Сам Курбский является автором сразу двух «Иоаннов». В «Истории о великом князе Московском» и в переписке с Иоаном IV Царь рисуется то милостивым, то грозным. В первое время правления Государь – всецело положительный персонаж, «грех ради наших сопротивным обретеся». Курбский не одобряет разрыв с боярством и введение опричнины, резко разграничивает два периода – до и после. Первый – преидеальный, второй – претираничный.

Причины создания двух Иоаннов просты – Курбский, друг детства Иоанна Васильевича, затем предавший его и Отечество в апреле 1564. Ему нужно было оправдать, как своё пребывание с Царем, так и его предательство. Не нужно и писать про несостоятельность теории резкого изменения личности человека на противоположную.

 

Литургическое Предание Церкви.

Самый интересный миф ревнителей «кровавой» теории – доказательства из литургического Предания Церкви.

Это самое «литургическое Предание» возводится в неоспоримый авторитет, написанный, будто бы самим Господом. Как показали, например, реформы, организованные Патриархом Никоном, оно не всегда несёт в себе однозначную истину. Оставаясь с дониконианским литургическим преданием, старообрядцы остаются и вне православной Церкви.

Сторонники теории убийства святого Филиппа Государем говорят: «…Литургическое предание выразило себя в службе святителю Филиппу Московскому, в частности в июньской службе, где в каноне на утрене содержится вполне ясная характеристика того человека, чье вмешательство в судьбу святителя Филиппа было столь трагическим. Этот человек не называется по имени, но ведь понятно, о ком идет речь и кто там называется «новым фараоном» и «новым Иродом».[32] «Возьмите летнюю службу святителю Московскому Филиппу и посмотрите в каноне на утрени[33]». Тот же автор позже отмечает: «…с точки зрения академического богословия можно сказать, что не всегда голос литургических текстов фактографически достоверен»[34].

Рассмотрим что есть по факту:

1. Канон Святителю Филиппу (читаемый на летней службе в честь перенесения его мощей) где Иоанн Грозный «не называется по имени» и предлагается додумать это имя.

Например: «Дьявольского нападения, подобного фараоновому, блаженный, ты избежал, легко поднялся ты к небесам». Никакого согласования слова «фараоновому» (и выше, и ниже по тексту) с личностью Государя, но якобы «понятно, о ком идет речь».

И тут возникает некоторая неразбериха. Службу святителю Филиппу XVII века нетрудно найти в томе 13 «Библиотеки литературы Древней Руси». Никаких инвектив в адрес Царя Иоанна Васильевича она не содержит, в отличие от современной версии. Подделка?

Во времена советского богоборчества и цареборчества, во времена гонений на Церковь, человекоубийцы большевики и прочие революционеры пытались вытравить из сознания народа само благословенное слово «Царь». Под их давлением произошло исключение этого слова из многих канонических церковных песнопений, в том числе даже из 12 икоса Боговдохновенного Акафиста Божией Матери, составленного преподобным Романом Сладкопевцем. Именно в это время Святой Преподобный Корнилий Псково-Печерский, почитание которого продолжалось уже более 350 лет, вдруг без всяких на то оснований и без Соборных постановлений начинает именоваться «Преподобномучеником», якобы пострадавшим от руки Царя Иоанна Васильевича, тексты служб Преподобному исправляются, в них вносятся слова ложных обвинений в адрес Царя Иоанна. В эти же годы похожим образом «исправляются» и службы Святителю Филиппу, Московскому и всея Руси Чудотворцу.

2. «Житие митрополита Филиппа» св. Димитрия Ростовского. Как известно, Димитрий Ростовский не был автором всех собранных житий.

По мнению Руслана Скрынникова его написали в Соловецком монастыре 90-х годов XVI века. Пришлось прибегать к сторонним свидетелям, потому что среди описателей таковых не нашлось. Среди них: о. Симеон Кобылин и монахи, бывшие в Москве во время суда над Филиппом. [35]

Разберем личности этих людей:

1) старец Симеон был приставом и должен был оберегать святого в Отрочьем монастыре. Но свои обязанности, умышленно или нет, он не выполнил;

2) вторая группа свидетелей вызывает еще меньше доверия. Одни и теже монахи свидетельствовали и против Филиппа на суде, и против Царя Иоанна. Как минимум, к оклеветанию одного святого они уже были причастны.

С одной стороны – свидетель, виновный (пусть даже косвенно) в преступлении, с другой стороны – клеветники, которым было выгодно выгородить себя, в связи с причастностью к иному оклеветанию.

Не убедительно? Текст самого жития, по мнению историка Скрынникова, «давно ставил исследователей в тупик своей путанностью и обилием ошибок». Рассмотрим явные нестыковки текста:

1) после сведения с кафедры Митрополита, Иоанн IV ему отрубленную голову его брата, Михаила Ивановича. Говорится, что святой был еще в Москве. При этом, согласно историческим данным тот же брат – окольничий М. И. Колычев прожил еще три года и умер лишь в 1571 году.

2) историк Георгий Петрович Федотов[36] указывает на еще одну несуразицу. В жизнеописании указано, что «никто не был свидетелем того, что произошло между ними». Но подробно передается разговор Малюты Скуратова и св. Филиппа. Если не было свидетелей, то ни убийства, ни разговора никто не мог видеть. Г. П. Федотов отмечает: «драгоценна для нас, не как точная запись слов святителя, но как идеальный диалог… так как она не носит характера подлинности». И добавляет, что слишком многое в этих памятных словах принадлежит красноречивому перу историка Карамзина.

Ну и финальный довод: в житии св. Филиппа св. Димитрия Ростовского нет упоминаний о том, что Царь был заказчиком убийства. Даже свидетельства Курбского противоречат этой версии, ибо Царь «аки бы посылал до него (митрополита Филиппа) и просил благословения его, такоже и о возвращению на престо его». Кто будет убивать и просить вернуться на кафедру одновременно?

3. Этим «преданием» также можно признать акафист святителю Филиппу, составленный в 1926 году митрополитом Варфоломеем (Городцевым). Бесспорное «литургическое Предание» превращается в личное мнение конкретного архиерея. Последнее не может считаться авторитетным, на фоне целевых исследований историков.

Описывая литургическое Предание, давайте вспомним и о простом. Кто из святых не верил в кровавость Царя? Сразу в голову приходят и отец Николай Гурьянов, и Александра Федоровна Романова, и Владыка Иоанн Снычёв. Их мнения не одиноки. В 2003 году издание «Washington Post» в Москве взяло интервью у историка Леонида Евгеньевича Болотина. Он говорил о почитании «церковным народом, передовой его частью — исповедниками Православия — святости Царя Иоанна Васильевича Грозного», каковое является «органичной частью внутренней церковной жизни».

Остальные доводы, указывающие на поддержку Царя Преданием Церкви, приводят их оппоненты, доказывая реальность каждого:

1. Имя Ивана IV помещено в «Полном месяцеслове Востока» архиепископа Сергия (Спасского). Он фактически повторяет нижеуказанный список святых.

2. Иван Грозный назван «святым великомучеником» в святцах Коряжемского монастыря с указанием и дня его памяти (оборот 205-го листа): «Июня 10 – обретение святого телеси великомученика царя Иоанна». Известный историк Евгений Евсигнеевич Голубинский отмечает: «под царем Иоанном, конечно, разумеется Грозный, умерший 18 марта 1584 года. Какое разумеется обретение его тела, не знаем»[37]

3. О почитании Ивана IV в лике святых свидетельствуют его древние иконографические изображения.

На части из них он пишется с нимбом. Среди таких икон: фреска Царя Иоанна в Грановитой палате Московского Кремля (ХIХ в. по образцу XVI в.), «Моление Царя Иоанна Грозного с сыновьями Феодором и Димитрием перед иконой Владимирской Божией Матери» (XVI в.), фреска «Царь Иоанн» в Спасо-Преображенском соборе Новоспасского монастыря (XIX в. по образцу XVII в).

Факт изображения Царя на иконах комментирует Митрополит Иоанн Снычев: «Как первый Помазанник Божий на русском престоле Иоанн IV, без сомнения, так же почитался в народе после своей кончины, как местночтимый святой благоверный царь. Тем более, что перед смертью он принял великую схиму с именем Иона. Это почитание и отражают нимбы на нескольких известных ныне изображениях»[38].

«До 1917 года на гробницу Иоанна Васильевича в Московском Кремле приходили простые русские люди просить царя о заступничестве в суде, как небесного предстоятеля перед Праведным Судьей»[39].

Писатель конца XIX века протоиерей Извеков Николай Дмитриевич пишет: «У гробницы его, по усердию многих богомольцев собора, служатся панихиды с поминовением или одного имени Царя Иоанна Васильевича или же с прибавлением к оному имен своих родственников»[40].

 

Спасо-Преображенский собор, фреска "Древо государей Российских".

Царь Иоанн IV справа

 

4. Перед 1917 г. в Синоде шла подготовка и к общецерковному прославлению царя Ивана Грозного.

Отдел рукописей ГБЛ среди документов фондов Святейшего Синода начала ХХ века содержит список подвижников благочестия, к канонизации которых готовился Синод. Там перечислены: Блаженная Ксения Петербуржская, Святитель Игнатий Брянчанинов, Святитель Феофан Затворник, Святитель Филарет Московский, Праведный Иоанн Кронштадтский, Царь Иоанн Васильевич Грозный (всего более 25 имён).

5. Царь является отцом двух святых — (местночтимого) царя Фёдора Иоанновича и царевича Дмитрия.

6. Когда Царь Алексей Михайлович пожелал перенести мощи святителя Филиппа в Москву, Никон отвез на Соловки царскую грамоту: "Молю тебя, разреши согрешение прадеда нашего царя Иоанна, совершенное против тебя завистию и несдержанною яростию". Это приводят сторонники теории тирании. Они же умалчивают о том, что Царь Алексей в 1666 году не согласился с такой оценкой своего предка. «Для чего он такое бесчестие Царю Ивану Васильевичу написал…»[41] – сетовал он, прервав чтение.

Что имеем в итоге:

1. Нигде в литургическом Предании, относимом ко времени до XX века нет прямого указания на Царя, как на убийц (ни в житии, ни в каноне). Причастность Иоанна Грозного к смерти Святителя можно только додумать самостоятельно (что будет недостоверно).

2. Акафист XX века – не более, чем мнение конкретно автора.

3. Предание Церкви неоднократно восхваляло Царя в иконографии и в святцах.

 

 

Несколько слов об опричнине.

Опричнина в интерпретации большинства историков – однозначное зло, порождение "полоумного" человека, не имеющее не смысла, не оправдания, "вакханалия казней, убийств... десятков тысяч ни в чем не повинных людей"[42].

Но и в этом вопросе нет единства. Владыка Иоанн Снычев писал: «Учреждение опричнины стало переломным моментом царствования Иоанна IV. Опричные полки сыграли заметную роль в отражении набегов Давлет-Гирея в 1571 и 1572 годах, с помощью опричников были раскрыты и обезврежены заговоры в Новгороде и Пскове, ставившие своей целью отложение от России под власть Литвы... Россия окончательно и бесповоротно встала на путь служения, очищенная и обновленная опричниной»[43].

Главная проблема истории опричнины: замалчивание одних исторических фактов и необоснованное подчеркивание других. Такой стиль работы присущ изучению всего периода правления первого русского Царя.

До Иоанна IV опричниной называлась «вдовья доля», пенсия вдовы умершего служивого человека, выдаваемая в виде части его поместья. Исходя из этого понятия и была создана новая опричнина. Государь собирался "развестись" с государством. Развод был возможен только в случае смерти или ухода в монастырь супруга. Сама история указывает на верный из двух вариантов. В 1565 г. Государь, вероятно, испытывал те же чувства, что и Император Николай II через 3,5 века: «кругом измена, трусость и обман». Оба правителя разочаровались в поданных. Но произошло то, что никак не стыкуется с теорией кровавого Царя: его уговаривают вернуться. Иоанн откладывает свой постриг и создает опричнину, которая "многим походила на монастырское братство"[44]. Она являлась военно-монашеским орденом, защищала единство государства и чистоту веры. Опричнина была исполнена духовности: Александровская слобода напоминала монастырь, вступительная клятва – монастырский обет отречения, устав – строже, чем в реальных монастырях: полунощница, заутреня, обедня… Богослужение занимало 9 часов ежедневно. Иоанн IV подавал пример во всем: звонил к заутрене, пел на клиросе, усердно молился, а во время общей трапезы читал вслух Священное Писание[45]. Он жил так годами. При фарисейском образе мысли такое невозможно.

«Специалисты», очерняющие, это братство, не раз являли свою бездоказательность и иронию. Польский историк Казимир Валишевский, не воздержался от таковых: «Не трудно представить, что происходило у Александровских «иноков». Сам игумен-царь мог служить живым примером разврата. Он успел удалить от себя трех или четырех жен. Со времени смерти Анастасии семейная жизнь его не представляла ничего поучительного»[46]. Сам стиль повествование выдает бездоказательность: «не трудно представить» – при этом никаких фактов, «удалить от себя трех или четырех жен» – хороший историк даёт конкретные цифры. Под «удалить» Валишевский, по всей видимости, понимает и смерть царицы Анастасии от яда (1560 г.) и смерть царицы Марии от простуды (1569 г.). Непонятно и то, что данный «специалист» тут же удивляется своим же выводам и опровергает их: "Однако, как же согласовать эту распущенность царя с его постоянным стремлением вступать в новые брачные союзы? По-видимому, это совершенно противоречит ходячим легендам о целых толпах женщин, будто бы приводимых в Александровскую слободу, или о гареме, повсюду сопровождавшем паря в его поездках. Иван был большим любителем женщин, но он в то же время был и большим педантом в соблюдении религиозных обрядов. Если он и стремился обладать женщиной, то только как законный муж".[47]

Рассмотрим методологию фальсификации истории на конкретном примере того же Валишевского Казимира: "После всенощной в Александровской слободе Иван отправляется в свою опочивальню, где три слепых старика должны были усыплять его своими сказками. Кроме того, сидя у его изголовья, они, вероятно (!), оберегали его от ночных видений и избавляли от тяжелого одиночества. Днем государь имел другие развлечения. Не отправлялся ли он, как говорили, в застенок наслаждаться видом пыток, производимых по его приказанию? Не заменял ли он там палача? Не менялось ли тогда его мрачное и угрюмое лицо, не становился ли он веселее среди этих ужасов, не сливался ли его дикий хохот с криками жертвы? Все могло быть. Но государь развлекался и менее кровавыми играми скоморохов, фокусников и медвежатников"[48].

Как создается образ "кровавого деспота"? Переворачиванием фактов с ног на голову. «Профессионал» берет мысль общеизвестную – Иоанн IV любил слушать на ночь сказочников. После додумывает, что старики-рассказчики вероятно охраняли царя от мук неспокойной совести. Также можно добавить немного откровенной лжи про одиночество Царя. Ведь, цари в одиночестве не спали – при дворе была должность постельничего, спавшего в одном помещении с царем. Им был Дмитрий Годунов. Ну и череду домыслов пополняют идеи первоисточников душевных терзаний главного героя. Доказательства ни к чему. Валишевский описывает то, что соответствует мнению большинства – пытки, хохот, «подработку» палачом на полставки. Главным доказательством автора является фраза «всё могло быть». И всё это становится возможным благодаря тонкостям русского языка. Частица «ли» способна придать домыслам «аромат» правдивости!

Актуальным примером фальсификация историографии опричного периода является казус с князьями Воротынскими. В исторической литературе упоминаются три брата: Михаил Иванович, Александр Иванович и Владимир Иванович. Отдельные историки настолько хотели их "убить", что перемешали их в одну "образцово-показательную жертву деспотии", чей ужасный конец, как всегда красочно, описал Карамзин: "Первый из воевод российских, первый слуга государев – тот, кто в славнейший час Иоанновой жизни прислал сказать ему: "Казань наша"; кто уже гонимый. уже знаменованный опалого, бесчестием ссылки и темницы, сокрушил ханскую силу на берегах Лопасни и еще принудил царя изъявить ему благодарность за спасение Москвы – князь Михаил Воротынский, через десять месяцев после своего торжества был предан на смертную муку, обвиняемый рабом его в чародействе и в умысле извести царя... Мужа славы и доблести привели к царю окованного... Иоанн, доселе щадив жизнь сего последнего из верных друзей Адашева как бы для того, чтобы иметь хотя бы одного победоносного воеводу на случай чрезвычайной опасности. Опасность миновала – и шестидесятилетнего героя связанного положили на дерево между двумя огнями; жгли, мучили. Уверяют, что сам Иоанн кровавым жезлом своим пригребал пылающие уголья к телу страдальца. Изожженного, едва дышащего, взяли и повезли Воротынского на Белоозеро. Он скончался в пути. Знаменитый прах его лежит в обители святого Кирилла. "О муж великий! - пишет несчастный (!? - авт.) Курбский. - Муж крепкий душою и разумом! Священна, незабвенна память твоя в мире! Ты служил отечеству неблагодарному, где доблесть губит и слава безмолвствует..."[49].

Навивает вопрос Чадского: а судьи кто? Изменник Курбский, натравивший на Россию 70 000 поляков, поднявший уже усмиренного Иоанном крымского хана Давлет-Гирея на новые разбойничьи набеги, с которыми и пришлось бороться Михаилу Воротынскому. Доверять ему, не умнее, чем сегодня доверять Ходорковскому или Навальному. Курбский, продавший Родину за 4 000 десятин ляшской земли, уж точно предвзятый свидетель. Впрочем, и сегодня среди псевдорусских звучат натравливания Курбского. Интересно другое: как мог умный и опытный Карамзин поверить изменнику?

Теперь немного правдивой истории. М. Воротынский с братьями прожил не столь печальную жизнь. Чтобы убедится в этом, заглянем в Кирилло-Белозерский монастырь – там нет могилы Михаила. Там упокоился Владимир Воротынский. Над этой могилой вдова даже воздвигла храм[50]. Да и попал Владимир в этот монастырь гораздо раньше, в 1562 г., когда его братьев Михаила и Александра постигла опала[51]. Может такая правда исторически не кошерна? Гораздо лучше вычеркнуть Александра и Владимира из списка некогда бывших, а самое «лакомое» из их судеб приписать третьем брату – Михаилу, с которым произошли самые невероятные приключения.

О чем свидетельствуют прокурбские «специалисты» – в 1560 г. Михаил сослан в Белоозеро, в 1565 г. вызван оттуда и истязаем пытками. Его жгли на медленном огне, а царь, разумеется, лично подгребал под него горящие угли своим посохом. Как следствие, смерть Воротынского на обратной дороге в Белоозеро[52].

Потом начинают происходить чудеса. Погибший в муках Воротынский получает во владение город Стародуб-Ряполовский[53] и шлет Государю из заточения весточку, где жалуется на то, что ему, его семье и 12 слугам не присылают полагающихся от казны рейнских и французских вин, свежей рыбы, изюма, чернослива и лимонов[54]. Какие недопустимые требования от заточенного, да еще и мертвого князя?

1571 г. – Михаил меняет монастырскую келью на кресло председателя комиссии по реорганизации обороны южных границ, побеждает в июле 1572 г. Давлет Гирея с 120 000 воинов. В апреле 1573 г. его вторично (видимо понял, что не добил) собственноручно жарит на углях Царь[55]. А через год Михаил подписывает 16 февраля 1574 г. новый устав сторожевой службы[56]! Такое подписать имеет право только дважды умерший. Два последних взаимоисключающих факта указаны в монографиях Зиминой и Хорошкевича.

Либо в период Царствования Иоанна IV были в норме постоянные воскрешения придворных (и зная это, Государь, мог себе позволить их иногда наказать казнью), либо стоит поставить под сомнения попытки отдельных «исследователей» очернить правителя. Михаил Воротынский, в отличие от Курбского, был действительно выдающимся государственным деятелем и военачальником и на протяжении всей своей жизни оставался верен царю. Судя по многочисленным противоречиям в данных различных историков, едва ли даже половина описываемых ими событий произошла в действительности. Понятно, что письмо о рыбе и лимонах написал Владимир Воротынский, благополучно и комфортабельно проживший у монастырских стен более 10 лет и скончавшийся в окружении родных и многочисленных слуг, тогда как Михаил провел эти годы, занимаясь активной политической деятельностью и участвуя в военных походах. Само собой, что если Михаил был замучен Иоанном в 1565 г., то не смог бы одержать победу в 1572 г. Как только историки это сообразили, они отодвинули дату его смерти на 1573 г. Теперь им. видимо, следует задуматься над тем, как объяснить подпись, поставленную в феврале 1574 г. А можно ли вообще верить описаниям пыток, которым был подвергнут М. Воротынский? Скорее всего, это очередная клевета на Грозного.

Что же такое опричнина, если её чернят только гос. изменники и политические противники (не Царя, а России)? Ни один современный следователь (беспристрастный) не будет опираться на свидетельства заведомо заинтересованных в определенном мнении лиц. Не вижу смысла поступать иначе и в исторической науке. Иных «доказательств» у проповедников ужасов опричнины нет.

 

Многоженство при дворе.

Как мы уже выяснили, царскому блудодейству не нашлось оснований. Но тут же Казимир Валишевский хочет приписать Государю хотя бы что-то. Появляется миф о семи женах Грозного. И снова первоистчники находятся у мемуаристов запада. Пример мифичности этой теории – Наталья Булгакова, дочь главного воеводы, князя Федора. Вскоре этот вельможа был обезглавлен, а дочь его через год пострижена в монахини[57]. Однако член-корреспондент Российской академии образования, историк Юрий Александрович Лимонов считает, что: "таковой не существовало"[58]. Большая часть других «жен» этой теории – также могут подойти под этот комментарий. Почётный член Императорской академии наук Андре́й Никола́евич Муравьёв указывает конкретное количество Иоанновых жен. Все они нашли упокоение в Вознесенском монастыре, как и иные Великие княгини и Царицы. Муравьёв пишет: "Рядом с матерью Грозного четыре его супруги..."[59] Четыре – не семь. Безусловно и 4 – нарушение церковного канона. Но, учитывая сильную государеву веру в Бога, Царь не мог жениться без согласия Церкви. В этой связи есть два аргумента:

1. Марфа Собакина тяжело заболела еще невестой и умерла через неделю после венца, так и не став царской женой. Для установления этого факта была созвана специальная комиссия, и на основании ее выводов царь получил впоследствии разрешение на четвертый брак.

2. В царской жизни нет ничего личного, но все – государственное.

 

«Грозный» судебник.

В 1550 году Царем Иоанном был создан новый Судебник. В отличие от версии 1497 года, новая была единственным источником права. Каждая третья статья не рассматривалась в нормативно-правовых актах ранее.[60] Остальные 2/3 статей переработаны под современные нужды.

В это же время начался созыв Земских соборов. Они стали народным представительством (аналогично парламенту на Западе) при государственной власти, собирались по мере необходимости, и на них решались важнейшие государственные вопросы: внешней политики, финансов и т.д.

Проведены реформы управления и суда (Губная, Земская и другие).

Благодаря Государю в России появились законы, карающие вне зависимости от чинов и званий. Из разрозненных кусочков наша страна собралась воедино, появилось реальное централизованное управление, единая денежная система. Появилось понятие государственной службы. Армия была реформирована и резко увеличила свою боеспособность. Всё это уберегло нас от второго ига, которое стало некогда реальным из-за раздробленности и дворянской спеси.

Нестандартный ход для «полоумного тирана», коим считают правителя. Убивать легче в законодательной суматохе и без народного государственного органа (даже законодателю), чем при четко разграниченных рамках правил.

 

Битва при Молодях

Каждый русский православный человек знает имя князя Александра Невского. О его подвиге, в большей или меньшей степени, помнят многие. Но ни слова в современных учебниках истории не найдется про такое же героическое спасение русского Царства во время правления Иоанна IV. Как и в битве с монголами, при Молодях состоялся неравный бой. Войска Крымского ханства превосходили русские в шесть раз. Молодейская битва началась 26 июля 1572, русские поразили противника. Обратимся к истории.

В 1427 году, от погибающей Золотой орды отеляется Крымское ханство. Оно унаследовало неприязнь к Руси. Крымские татары, которых сейчас пытаются представить жертвами русского геноцида, почти каждый год разоряли то одну, то другую область Руси, угоняя в плен женщин и детей, которых крымские евреи перепродавали в Стамбул. В 1571 году ханство нацелилось на Москву. Давлет Гирей собрал 40 000 воинов. Помогали ему и предатели Родины – так он обошел засечные линии на южных окраинах Русского царства, и крымское войско, переправившись вброд через Угру, вышло во фланг русской армии. Сторожевой отряд русских был разгромлен крымцами, которые устремились к русской столице. Противник поджег Москву и вырезал еще 36 русских городов. 60 тысяч русских людей было убито, 60 тысяч – уведено в плен. Население столицы уменьшилось в три раза.

В 1572 году Давлет Гирей собрал 120 000 воинов, чтобы добить Русское Царство. Удачность этого похода грозила русским истреблением. Среди русского воинства были опричные и земские войска Коломны и Серпухова, отряд из семи тысяч немецких наёмников, посланный Царем, и донские казаки. Командовал князь Михаил Иванович Воротынский. В его распоряжении было 20 тысяч 34 человека.

Первыми Давлет Гирею повстречались воины Ивана Шуйского. 200 человек храбро сражались против многотысячного крымского войска, были рассеяны, но внесли серьезную лепту в русскую победу. Опричненый воевода князь Дмитрий Хворостинин смог развернуть от Москвы татарское войско в нужный момент. Вблизи Молодей был развернут средневековый танк «гуляй-город», вооружённый пушками и затинными пищалями. Дмитрий Хворостинин мнимым отступлением заманил Давлет Гирея к танку и увёл своих воинов с линии огня. Большой полк под командованием самого Воротынского вместе с казаками атамана Черкашенина навязали врагу затяжную битву, к которой он готов не был. Пытаясь уничтожить «гуляй-город», татары потеряли своего воеводу Теребердей-мурзу. 31 июля сам Давлет Гирей безуспешно попытался взять «гуляй-город». В этот раз, в числе погибших оказался его советник Дивей-мурза. Несмотря на победы Воротынского, в его укреплении было уже много раненных, и кончался провиант.

2 августа несколько тысяч русских воинов отдали жизни, снова отбив атаку. В бою был убит ногайский хан, погибли трое мурз. В следующий приступ конница Гирея атаковала в пешем строю. Голыми руками и саблями пытались они пробить дощетчатые стены «гуляй-города». Пока крымцы и янычары были увлечены кровавой схваткой, Воротынский смог вывести свой полк из укрепления и ударил с тыла. Также поступил и Хворостинин. Крымское войско было деморализовано и разбито. Семь тысяч янычар, большинство крымских мурз, а также сын, внук и зять самого Давлета Гирея были убиты. Большинство из успевших сбежать, было добито до переправы через реку Ока. Крым недосчитался более 110 тысяч воинов, включая сановников.

Эта битва была не единственной «не на жизнь, а на смерть» в эти годы. Август 1581 года, Стефан Баторий с польскими войсками подошел к городу Псков. На взятие города отводился один день. За 5 месяцев было до 31 (по различным данным) безуспешных попыток штурма Пскова. Город защищали мужчины, женщины, дети. Поход Стефана Батория на Москву не удался. Храбрость жителей Пскова в очередной раз спасла Россию.

 

Ложь об исторических событиях.

Грозный – талантливый государственный деятель, что совсем не устраивало его "биографов". Они творили образ деспота на троне и в соответствии с этой задачей интерпретировали все его действия. Ложью окутали не только частные взаимоотношения Государя и придворных. Умудрились исказить даже значительные исторические события.

Дабы обвинить правителя в трусости рассказывается, как весной 1571 г. 5 земских полков и один опричный встали на берегах Оки, ожидая набег Давлет Гирея. Некоторое время Иоанн IV был с войском, затем отъехал. Историки-кубрскофилы сразу констатировали трусость (только непонятно откуда иностранцы или Курбский, отсутствовавшие там, нашли этому основание). "Царь бежал в Коломну, оттуда в Слободу, мимо несчастной Москвы; из Слободы к Ярославлю, чтобы спастися от неприятеля, спастися от изменников...". "Когда враг приблизился к великому городу Москве, русский царь бежал в день Вознесения с двумя сыновьями, богатством, двором, слугами и личной охраной в 200 000 стрелков". Не считая того, что эти два рассказа исключают друг друга, есть еще один волнующий меня аргумент. Зачем бежать от крымского войска, когда 200 000 стрелков – гораздо больше, чем всё войско противника? Нелогично для Царя, всю жизнь управляющего воюющим государством.

Не смотрят «профессионалы» и на исторические прецеденты. Великий князь Георгий бежал из осажденного Батыем Владимира на Сить для сбора войск. В результате и город погиб со всеми гражданами и 240 лет мы были под татарским рабством. Никто князя Георгия в трусости не обвинил. Однако, что для Георгия – государственная необходимость, то для Иоанна Грозного – преступная трусость. Очень «объективно».

Есть более правдоподобное объяснение случившемуся. Весной 1571 г. разведка доложила, что татар не видно и набег, скорее всего, откладывается. При таких обстоятельствах ни о какой трусости и говорить не приходится. Государь не мог знать о тысячах крымцев, шедших на Русь. Благодаря изменникам знатных мастей враг обошел сторожевые заставы тайными дорогами. Среди предателей Руси выделялся Кудеяр Тишенков. Давлет-Гирей вышел к Оке только через неделю после отъезда Иоанна Грозного. Переправу сделали в неохраняемом месте, «благодаря тайным осведомителям». Об измене говорит и то, что пока татары переправлялись, из пяти земских полков (120 000 человек) только опричный полк под командой Я. Ф. Волынского встал на пути у татар (6 тысяч человек). Им было не устоять против множества воинов противника. Дождавшись, пока татары закончат переправу и уйдут к Москве, земские "храбрецы", так и не сделав ни одного выстрела, снялись с позиций и поспешно бежали к столице. Царь, узнав о случившемся и прекрасно понимая, что причиною такого положения дел является не только преступная халатность земских воевод Вольского и Мстиславского, но и прямая измена, был вынужден покинуть Москву и уж, конечно, не с двумя сотнями тысяч, а хорошо, если с двумястами опричниками. Для организации обороны города царь оставил весь резерв во главе с М. И. Вороным-Волынским.

Карамзин и иноземные мемуаристы описывают результаты удачного крымского похода на Москв 1571 года. Было 800 000 погибших и о 150 тысячах пленных. По некоторым данным в Москве до набега проживало в 8 раз меньше, чем указанные цифры (не считая пленных). Разобраться в реальном количестве помогает агрессор. Крым сообщает о победе своим союзникам Сигизмунду и Курбскому. Речь идет о 60 000 убитых и таком же количестве пленных.

Было реализовано нормальное наказание для военного времени – были казнены князь М. Черкасский, не сумевший провести в срок мобилизацию всех опричных войск для отпора крымцам, и князь В. И. Темкин-Ростовский, ответственный за организацию обороны столицы. Князь Мстиславский, письменно признавший свою ответственность за поражение, был прощен благодаря ходатайству митрополита Кирилла. Благодаря решительным действиям и выводам Государя Русское Царство не сгинуло через год.

Еще один пример царских мифов. В 1580 г. Иоанн Васильевич провел полицейскую операцию, положившую конец благополучию немецкой слободы. Черный пиар не заставил ждать. Одиозный померанский историк пастор Одерборн описывает фильм ужасов: царь, оба его сына (канонизированные Русской Православной Церковью), опричники, все в черных одеждах, в полночь ворвались в мирно спящую слободу, убивали невинных жителей, насиловали женщин, отрезали языки, вырывали ногти, протыкали людей добела раскаленными копьями, жгли, топили и грабили[61]. Валишевский приводит эти слова, признавая их недостоверность[62]. Очередной иностранец за границей пишет про события, которых не видел. Когда-то Царь не захотел поддержать окружение Одерборна в борьбе с католическим Римом, за что был оболган.

Совсем по-иному описывает это событие француз Жак Маржерет, много лет проживший в России: "Ливонцы. которые были взяты в плен и выведены в Москву, исповедующие лютеранскую веру, получив два храма внутри юрода Москвы, отправляли там публично службу; но в конце концов, из-за их гордости и тщеславия сказанные храмы... были разрушены и все их дома были разорены. И, хотя зимой они были изгнаны нагими, в чем мать родила, они не могли винить в этом никого кроме себя, ибо... они вели себя столь высокомерно, их манеры были столь надменны, а их одежды – столь роскошны, что их всех можно было принять за принцев и принцесс... Основной барыш им давало право продавать водку, мед и иные напитки, на чем они наживают не 10%, а сотню, что покажется невероятным, однако же это правда"[63]. Подобные же данные приводит и немецкий купец из города Любека, который был участником событий. По его словам, хотя было приказано только конфисковать имущество, исполнители все же применяли плеть, так что досталось и ему[64]. Никаких пыток, убийств, изнасилований не упоминается. Осталось понять почему ливонцы лишились имений и барышей?

Генрих Штаден, не питающий любви к России, сообщает, что русским запрещено торговать водкой и этот промысел считается у них большим позором, тогда как иностранцам царь позволяет держать во дворе своего дома кабак и торговать спиртным[65], так как "иноземные солдаты – поляки, немцы, литовцы... по природе своей любят пьянствовать"[66]. Эту фразу можно дополнить словами иезуита и члена папского посольства Дж. Паоло Компани: "Закон запрещает продавать водку публично в харчевнях, так как это способствовало бы распространению пьянства"[67]. Таким образом, становится ясно, что ливонские переселенцы, получив право изготовлять и продавать водку своим соотечественникам, злоупотребили своими привилегиями и "стали развращать в своих кабаках русских"[68].

Ливонцы нарушили московское законодательство и понесли полагающееся по закону наказание. Михалон Литвин писал, что "в Московии нет нигде шинков, и если у какого-нибудь домохозяина найдут хоть каплю вина, то весь его дом разоряется, имение конфискуется, прислуга и соседи, живущие на той же улице, наказываются, а сам хозяин навсегда сажается в тюрьму... Так как московитяне воздерживаются от пьянства, то города их изобилуют прилежными в разных родах мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши... седла, копья, украшения и различное оружие, грабят у нас золото"[69].

В немецкой слободе спаивали русских подданных. Неудивительно недовольство управителей. Размер наказания избирался в соответствии закону, основные положения которого приводятся у Михалона Литвина: дома преступников разорили; имущество конфисковали; прислуга и соседи были наказаны плетьми; и даже было оказано снисхождение – ливонцев не заключили пожизненно в тюрьму, как полагалось по закону, а только выселили за город и разрешили построить там дома и церковь[70]. Достаточно гуманно для времен, когда в Англии каждые семь лет в жертву суевериям приносили невинных людей.

 

Немного статистики о заслугах Царя.

Он возвёл более 40 каменных церквей, основал свыше 60 монастырей, при нём было прославлено от 39[71] до 52[72] русских святых, были изданы Степенная книга (книга русской истории), Лицевой летописный свод (свод событий мировой и особенно русской истории), Судебник, Четьи-Минеи, Домострой (сборник правил, советов и наставлений по всем направлениям жизни человека и семьи), было построено 155 крепостей и 300 новых городов[73], основано около 300 почтовых станций[74], были созваны Церковные Соборы в 1547, 1549, 1551, 1553, 1562, 1580 годах.

Покорены Казанское (1552) и Астраханское (1556) ханства. В 1558-83 годах велась Ливонская война за выход к Балтийскому морю, началось присоединение Сибири (1581).

 

Личность и характер

Царь Иоанн IV – одним из самых образованных и творческих людей своего времени.

Николай Михайлович Карамзин«рисует» портрет молодого Царя:

«И россияне современные, и чужеземцы, бывшие тогда в Москве, изображают сего юного, тридцатилетнего венценосца как пример монархов благочестивых, мудрых, ревностных ко славе и счастию государства. Так изъясняются первые: "Обычай Иоанна есть соблюдать себя чистым пред Богом. И в храме, и в молитве уединенной, и в совете боярском, и среди народа у него одно чувство: "Да властвую, как Всевышний указал властвовать своим истинным помазанникам!" Суд нелицемерный, безопасность каждого и общая, целость порученных ему государств, торжество веры, свобода христиан есть всегдашняя дума его» [75].

Сектолог Александр Дворкин отмечает: «Писал Иван Грозный и каноны, и акафисты. Автор он был талантливый, стилем соответствующим владел хорошо»[76]. Перу Царя Иоанна принадлежат не только такие произведения. Много писал он, много писали о нём:

Старину я вам скажу стародавнюю

Про царя было про Ивана про Васильевича.

Уж он, наш белой царь, он хитер был, мудер,

Он хитер и мудер, мудрей в свете его нет.

(Отрывок из народной песни).

 

Он автор многочисленных посланий (в т. ч. к Курбскому), музыки и текста службы праздника Владимирской Богоматери, канона Архангелу Михаилу. Царь способствовал организации книгопечатания в Москве и строительству храма Василия Блаженного на Красной площади.

Другой историк Владимир Борисович Кобрин так характеризует Иоанна IV: "Иван Грозный был, несомненно, одним из самых талантливых литераторов средневековой России, быть может, самым талантливым в XVI веке. Первое, что обращает на себя внимание при чтении произведений Царя Ивана – это его широкая эрудиция. Для доказательства своих положений он совершенно свободно оперирует примерами не только из истории древней Иудеи, изложенной в Библии, но и из истории Византии. Все эти многочисленные сведения у него как бы естественно выплескиваются. Он прекрасно знает не только Ветхий и Новый Завет, но и жития святых, труды отцов Церкви – византийских богословов. Болгарский ученый И. Дуйчев установил, что Грозный свободно ориентировался в истории и литературе Византии.

Поражает память Царя. Он явно наизусть цитирует в обширных выдержках Священное Писание. Это видно из того, что библейские цитаты даны близко к тексту, но с разночтениями, характерными для человека, воспроизводящего текст по памяти. Цитаты эти так обширны, что Курбский даже иронизировал над тем, что Царь цитирует не, как принято, отдельными строками и стихами, а "зело паче меры преизлишно и звягливо, целыми книгами, паремъями, целыми посланьми". Впрочем, и сам Курбский признавал, что знает Царя как человека, "Священного Писания искуснаго"[77].

Примечательно, что именно при одном «из самых талантливых литераторов средневековой России» создана первая типография в Москве.

 

Немного фольклора.

Уже неоднократно упоминалось о народном почитании Иоанна Васильевича. Я приводил и народные произведения на этот счёт. Если они показались читателю недостаточно показательными при оценке Государя, то предлагаю дополнительную информации к размышлению:

Не серые гуси в поле гогочут,

Не серые орлы в поднебесьи клокочут,

То гребенские казаки перед царем гуторят,

Перед грозным царем Иваном Васильевичем.

Они самому царю-надеже говорят:

"Ой ты батюшка наш православный царь,

Чем ты нас подаришь, чем пожалуешь?"

"Подарю я вас, казаченьки, да пожалую

Рекой вольной, Тереком-Горынычем,

Что от самого гребня до синя моря,

До синего моря до Каспийского".

Этнограф XIX века Павел Иванович Мельников-Печерский отмечал: «В Нижегородской, Казанской и многих местностях Симбирской губернии живо в народе воспоминание о Грозном завоевателе Казанского царства. Здесь триста лет поются былевые песни про "взятье Казанское", про Калейку-мужика, который провел Грозного через знакомые ему одному дремучие леса Саканские. Много преданий здешней стороны соединяются с именем Иоанна Грозного. Все, все говорит вам здесь об Иоанне – и события, случившиеся за 300 лет, живее в народной памяти, нежели позднейшие, живее даже Отечественной войны 1812 года. И немудрено: нашествие Наполеона не коснулось здешних мест, а поход царя на Казань оживил всю Низовс