Глава 2. Мюнхен, Германия, наши дни

«Фея‑воровка»

 

Мюнхен, Германия, наши дни

 

У воров есть свой фольклор. Существует множество историй о хитроумных кражах и грабежах, когда удачливым преступникам удавалось обмануть саму смерть. Героем одной из таких легенд был египетский угонщик автомобилей Файзиль Махмуд, который взобрался на купол базилики Святого Петра, чтобы украсть у гостившего епископа его епископский посох.

Ещё одна легенда повествует о мошеннице Рыжей Мэри Кинилли, которая, переодевшись герцогиней, сумела попасть на церемонию коронации короля Англии. Двор отрицает даже возможность такого происшествия, однако с тех пор корона, похожая на хранившуюся в лондонском Тауэре, стала иногда появляться на аукционах.

Однако самой захватывающей легендой, пожалуй, можно называть историю об утраченном шедевре Эрве. Каждый ученик начальной школы знает, что Паскаль Эрве был французским импрессионистом, писавшим небывало красивые картины, на которых порхали феи, эльфы и другие представители волшебного народца. И каждый торговец произведениями искусства знает, что по цене полотна Эрве уступают только работам самого Ван Гога и начальная цена на них всегда превосходит пятьдесят миллионов евро.

Всего в серию «Волшебный мир» входят пятнадцать полотен. Десять находятся в музеях Франции, пять – в частных коллекциях. Но ходят слухи о существовании шестнадцатого полотна. В верхних эшелонах криминала упорно говорят о существовании ещё одного полотна Эрве – картины «Фея‑воровка», – на котором изображена эльфийка, пытающаяся украсть ребёнка.

Согласно легенде, Эрве подарил картину прекрасной турчанке, которую встретил на Елисейских полях. Девушка, которой быстро удалось разбить сердце Эрве, продала картину за двадцать франков туристу из Британии. Буквально через несколько недель картина была украдена из дома англичанина. После этого её постоянно похищали из частных коллекций по всему миру. Считалось, что со дня создания полотна Эрве его воровали не менее пятнадцати раз. За это время были совершены миллиарды краж произведений искусства, но у истории шедевра Эрве есть одно существенное отличие: вор, который первым похитил картину, решил оставить её себе. Как и все, кто воровал её в дальнейшем.

«Фея‑воровка» стала чем‑то вроде самого желанного трофея для лучших воров по всему миру. Не больше дюжины похитителей знают о существовании картины, а уж о том, где она находится, известно и вовсе единицам. Картина стала для воров тем, чем является приз Тернера для художников. Тот, кому удалось украсть «Фею», становится самым гениальным вором своего поколения. Не многие знают о том, что такой конкурс вообще существует, но непосвящённые попросту не принимаются в расчёт.

Артемис Фаул, естественно, знал о существовании «Феи‑воровки», а совсем недавно узнал и то, где картина находится. Ему нестерпимо захотелось проверить собственные способности. Он мог стать самым молодым вором в истории, которому удалось украсть утраченный шедевр.

Его телохранитель, отличавшийся телосложением гиганта, евразиец Дворецки явно был не в восторге от последнего плана своего хозяина.

– Мне это совсем не нравится, Артемис, – со всей серьёзностью пробасил Дворецки. – Чутьё подсказывает мне, что это ловушка.

Артемис Фаул вставил батарейки в карманную игровую приставку.

– Конечно ловушка, – согласился четырнадцатилетний ирландец. – Уже много лет «Фея‑воровка» является лакомой добычей для всех воров. Именно этим она мне и интересна.

Они ехали по мюнхенской Мариенплац во взятом напрокат «хаммере Н2». Военный автомобиль не соответствовал стилю Артемиса Фаула, зато идеально соответствовал тем, кого они с Дворецки изображали. Артемис сидел на заднем сиденье и чувствовал себя страшно неуютно в одежде обычного подростка, а не в привычном костюме‑двойке.

– Этот наряд просто нелеп, – сказал он, застёгивая молнию на спортивной куртке. – Какой смысл в капюшоне, если он пропускает воду? А эти эмблемы? Я чувствую себя ходячей рекламой. А джинсы явно мне велики. Так и норовят сползти до колен.

Дворецки, посмотрев в зеркало заднего вида, улыбнулся.

– Мне кажется, что вы отлично выглядите в этой одежде. Джульетта с первого взгляда приняла бы вас за плохого мальчишку.

Сестра Дворецки Джульетта в это время гастролировала по Штатам с группой мексиканских борцов в надежде снискать славу. На ринге она выступала под псевдонимом Нефритовая Принцесса.

– Не знаю, выгляжу ли я как плохой мальчишка, но чувствую себя определённо плохо, – признался Артемис. – А эти высокие кроссовки? Разве можно быстро бегать на подошвах толщиной десять сантиметров? Я словно хожу на ходулях. Дворецки, честное слово, как только мы вернёмся в отель, я выброшу этот дурацкий наряд. Я скучаю по своим костюмам.

Дворецки свернул на Им Тал к Международному банку.

– Артемис, если вы чувствуете себя неуверенно, может быть, отложим операцию?

Артемис убрал компьютерную приставку в рюкзак, к другим вещицам, которые можно найти в рюкзаке любого подростка.

– Конечно нет. На организацию окна возможности ушло не меньше месяца.

За три недели до описываемых событий Артемис сделал анонимное пожертвование школе Святого Бартлби с условием, что все учащиеся третьего года обучения совершат поездку в Мюнхен на европейскую школьную ярмарку. Директор с радостью выполнил желание спонсора. И сейчас, когда другие мальчики рассматривали различные чудеса техники на Олимпийском стадионе Мюнхена, Артемис ехал в Международный банк. Гвини, директор школы, разумеется, находился в счастливом неведении, полагая, что Фаул‑младший почувствовал лёгкое недомогание и Дворецки везёт его в отель.

– «Крейн и Спарроу», вероятно, меняет место хранения картины несколько раз в год. Лично я поступил бы именно так. Кто знает, где окажется картина через шесть месяцев?

Фирма «Крейн и Спарроу» была британской адвокатской конторой. Её владельцы использовали её в качестве прикрытия для исключительно успешного предприятия, зарабатывающего на похищениях произведений искусства и скупке краденого. Артемис уже давно подозревал, что «Фея‑воровка» находится у них в руках. Подтверждение поступило месяц назад, когда частный детектив, нанятый шпионить за «Крейн и Спарроу», сообщил, что в хранилище Международного банка по поручению фирмы был помещён тубус с картиной – вероятно, «Феей‑воровкой».

– Возможно, в следующий раз такой шанс представится, только когда я стану уже взрослым, – продолжал Артемис. – Не вижу необходимости ждать так долго. Франц Герман украл «Фею‑воровку», когда ему было восемнадцать лет. Я хочу побить его рекорд.

Дворецки вздохнул.

– Согласно существующей в криминальном мире легенде, Герман похитил картину в одна тысяча девятьсот двадцать седьмом году. Он просто украл чемодан, где она лежала. Сегодня мы так легко не отделаемся. Нам придётся открыть сейф в одном из самых хорошо охраняемых банков в мире, причём средь бела дня.

Артемис Фаул улыбнулся.

– Да, многие посчитали бы это невозможным.

– Вот именно, – сказал Дворецки, остановив «хаммер» на стоянке. – Многие здравомыслящие люди. Особенно для мальчика, который приехал со школьной экскурсией.

 

Они вошли в банк через вращающиеся двери главного входа, на которые были направлены камеры системы наблюдения. Первым шёл Дворецки, который уверенно зашагал по покрытому мрамором с золотистыми прожилками полу к справочному бюро. Артемис тащился следом, покачивая головой будто бы в такт музыке из CD‑плеера. На самом деле плеер был пуст. На носу Артемиса были зеркальные солнцезащитные очки, которые закрывали глаза, но позволяли незаметно осматривать помещения банка.

Международный банк славится в определённых кругах тем, что в нем установлены самые надёжные в мире, не исключая Швейцарию, депозитные ячейки. По слухам, если раскрыть все ячейки Международного банка и вывалить их содержимое на пол, на мраморе окажется десятая часть мирового богатства – в ювелирных украшениях, облигациях на предъявителя, наличных деньгах, ценных бумагах и произведениях искусства, причём примерно половина из всего перечисленного выше была украдена у законных владельцев. Но Артемиса не интересовали все эти богатства. Может быть, в другой раз.

Дворецки остановился у справочного бюро, отбросив широкую тень на установленный там миниатюрный монитор. Щуплый клерк, сидевший за монитором, поднял голову, чтобы выразить своё недовольство, но благоразумно передумал. Дворецки часто производил такое впечатление на людей одним своим видом.

– Чем могу помочь, герр?..

– Ли. Полковник Ксавье Ли. Я хотел бы арендовать ячейку в депозитарии, – ответил Дворецки на безукоризненном немецком.

– Да, полковник, конечно. Меня зовут Бертольт, и я буду во всем помогать вам сегодня. – Одной рукой клерк открыл файл полковника Ксавье Ли в компьютере, а второй принялся помахивать карандашом, будто дирижёрской палочкой. – Мы должны произвести обычную проверку личности. Могу я увидеть ваш паспорт?

– Конечно. – Дворецки толкнул по полированной поверхности стола паспорт гражданина Китайской Народной Республики. – Я не ожидал ничего иного, кроме строжайшей проверки.

Бертольт взял паспорт тонкими пальцами, проверил фотографию, затем положил документ на сканер.

– Альфонс! – рявкнул Дворецки на Артемиса. – Перестань кривляться и выпрямись. Ты так сутулишься, что иногда мне кажется, что у тебя нет позвоночника.

Бертольт улыбнулся настолько неискренне, что не обманул бы и младенца.

– Рад с тобой познакомиться, Альфонс.

– Пижон, – услышал он откровенный ответ Артемиса.

Дворецки покачал головой.

– Мой сын не слишком преуспевает в общении с остальным миром. Мне остаётся только с надеждой ждать того счастливого дня, когда он попадёт в армию. Тогда мы увидим, не скрывается ли за всеми этими причудами и капризами настоящий мужчина.

Бертольт сочувственно закивал.

– У меня – дочь. Шестнадцати лет. На разговоры по телефону она тратит больше, чем вся семья – на питание.

– Подростки везде одинаковы. Компьютер пискнул.

– Так, ваш паспорт прошёл проверку. Теперь мне необходимо увидеть вашу подпись.

Бертольт передвинул по столу планшет для письма, к которому проводом была подключена цифровая ручка. Дворецки взял ручку и быстро поставил подпись в строку. Подпись должна была совпасть. Иначе быть не могло, ведь оригинал ввёл в компьютер сам Дворецки. «Полковник Ксавье Ли» был одним из многих псевдонимов, которые телохранитель использовал в течение нескольких лет. Паспорт тоже был настоящим, хотя данные, впечатанные в него, таковыми, естественно, не были. Несколько лет назад Дворецки приобрёл его у секретаря китайского посольства в Рио‑де‑Жанейро.

Компьютер пискнул ещё раз.

– Отлично, – сказал Бертольт. – Вы действительно тот, кем себя называете. Я провожу вас в хранилище. Альфонс будет нас сопровождать?

Дворецки выпрямился.

– Несомненно. Если я оставлю его здесь, он доиграется до того, что его арестуют.

– Позвольте заметить, полковник, – попытался пошутить Бертольт, – для этого здесь самое подходящее место.

– Просто умора, старик, – пробормотал Артемис – Тебе, типа, нужно в цирке выступать.

Но неудачная шутка Бертольта в некотором смысле соответствовала истине. По всему зданию были расставлены вооружённые охранники, которые при малейшем нарушении порядка занимали стратегические позиции, перекрывая все выходы.

Клерк направился к полированной стальной двери лифта и протянул свою идентификационную карточку к расположенной над дверью камере.

Бертольт подмигнул Артемису.

– У нас здесь особая система безопасности, молодой человек. Вам будет очень интересно.

– Угу, я, типа, щас в обморок от восторга упаду.

– Сын, веди себя прилично, – одёрнул его Дворецки. – Бертольт просто пытается поддержать разговор.

Несмотря на подначки Артемиса, клерк продолжал вести себя подчёркнуто вежливо.

– Может быть, вам захочется самому работать здесь, когда станете взрослым, а, Альфонс?

Артемис впервые улыбнулся искренне, и от этой улыбки у Бертольта почему‑то пробежала дрожь по спине.

– Знаете что, Бертольт? Я думаю, лучшая часть моей работы будет связана как раз с банками.

Неловкую тишину, последовавшую за этой репликой подростка, нарушил голос из крошечного динамика, расположенного под камерой:

– Да, Бертольт, мы тебя видим. Сколько с тобой человек?

– Двое, – ответил Бертольт. – Владелец ключа и подросток. Пришли открыть ячейку.

Двери лифта скользнули в стороны. За ними оказался стальной куб с гладкими стенами. Ни кнопок, ни пультов в кабине не было, только в углу под потолком висела видеокамера. Дворецки, Артемис и клерк вошли внутрь, и лифт тронулся – очевидно, по команде с внешнего пульта. Артемис заметил, как Бертольт начал нервно потирать руки, едва кабина начала спуск.

– Эй, Бертольт? В чем проблема? Это же всего лишь лифт.

Клерк вымученно улыбнулся, едва заметно сверкнув зубами под усами.

– Все‑то вы замечаете, Альфонс… Мне не нравятся замкнутые пространства. Здесь, из соображений безопасности, нет пульта. Лифт управляется дистанционно, охранниками. В случае возникновения какой‑нибудь поломки нам придётся рассчитывать только на них. Эта штука практически герметична. А что, если у охранника случится сердечный приступ или он решит попить кофе? Нам останется только…

Взволнованную болтовню сотрудника банка прервало шипение дверей лифта. Кабина опустилась до уровня депозитария.

– Приехали, – сказал Бертольт, вытирая пот со лба бумажной салфеткой. Клочок салфетки застрял в морщине на лбу и затрепетал как ветроуказатель в струе воздуха из кондиционера. – Все в порядке, как видите! Не стоило так волноваться… Все в порядке. – Он нервно засмеялся. – Ну что, идём?

У лифта их ждал коренастый охранник. Артемис заметил пистолет на ремне и провод от наушника на шее.

– Willkommen, Бертольт, тебе удалось спуститься в добром здравии. Ещё раз, – усмехнулся охранник.

Бертольт смахнул со лба клочок бумаги.

– Да, Курт, удалось, и не думай, что твой насмешливый тон остался незамеченным.

Курт глубоко вздохнул и захлопал губами, выпуская воздух из лёгких.

– Прошу простить моего излишне мнительного соотечественника, – сказал он Дворецки. – Его пугает буквально все, от пауков до лифтов. Просто поразительно, как у него хватает духу каждое утро вылезать из‑под одеяла. Прошу вас встать на жёлтый квадрат и поднять руки до уровня плеч.

Жёлтый квадрат был нарисован краской на стальном полу. Дворецки встал на него и поднял руки. Курт произвёл обыск, который посрамил бы самого дотошного таможенника, и предложил пройти через рамку металле детектора.

– Все чисто, – громко сказал он. Слова через закреплённый на лацкане микрофон были переданы на пост охраны.

– Мальчик, ты – следующий, – сказал Курт. – Порядок тот же.

Артемис подчинился и, сгорбившись, ступил на квадрат. Он едва оторвал руки от боков.

Дворецки свирепо посмотрел на него.

– Альфонс! Неужели тебе трудно сделать то, что просит этот человек? В армии за такое поведение тебя давно бы послали драить отхожее место!

Артемис посмотрел на него не менее свирепо.

– Конечно, полковник, но мы – не в армии, верно?

Курт снял со спины Артемиса рюкзак и принялся рассматривать его содержимое.

– Что это такое? – спросил он, доставая из рюкзака раму из ударостойкой пластмассы.

Артемис взял у него раму и разложил её тремя лёгкими движениями.

– Это – самокат, старик. Может быть, ты о них слышал. Это такое средство транспорта, не загрязняющее воздух, которым мы дышим.

Курт выхватил у него из рук самокат, крутанул колёса и проверил шарниры. Артемис ухмыльнулся.

– А ещё он работает лазерным резаком, чтобы я мог проникнуть в ваши драгоценные ячейки.

– Слишком много говоришь, умник, – огрызнулся Курт, засовывая самокат в рюкзак. – А это что такое?

Артемис включил игровую приставку.

– Игровая приставка. Их изобрели для того, чтобы подросткам не нужно было разговаривать со взрослыми.

Курт бросил взгляд на Дворецки.

– Он – настоящее сокровище, сэр. Жаль, у меня нет такого сына. – Он побренчал висевшими на поясе Артемиса ключами. – А это что?

Артемис почесал затылок.

– Э‑э… ключи?

Курт громко заскрипел зубами.

– Я знаю, что это – ключи. Что они открывают?

Артемис пожал плечами.

– Много чего. Мой шкафчик. Замок самоката. Пару дневников. Много чего.

Охранник внимательно рассмотрел ключи. Они были обычными и не могли открыть сложный замок. Но в банке действовало правило, запрещавшее входить в хранилище с ключами. Через металлодетектор можно было проносить только ключи от ячеек.

– Извини. Ключи останутся здесь. – Курт снял кольцо с ремня Артемиса и положил ключи на плоский поднос. – Возьмёшь, когда будешь выходить.

– Теперь я могу идти?

– Да, можешь, но сначала передай рюкзак отцу.

Артемис передал рюкзак Дворецки и прошёл через рамку металлодетектора. Раздался звуковой сигнал.

Курт нетерпеливо прошёл следом за ним.

– На тебе ещё есть какие‑то металлические предметы? Пряжка ремня, монеты?

– Деньги? – с насмешкой переспросил Артемис – Если бы…

– Тогда почему срабатывает металлодетектор? – озадаченно спросил Курт.

– Кажется, я знаю, – сказал Артемис и указательным пальцем приподнял верхнюю губу.

По его зубам проходили две металлические пластины.

– Скобы, – сказал Курт. – Теперь все понятно. Металлодетектор очень чувствительный.

Артемис вынул палец изо рта.

– Я должен их снять? Вырвать вместе с зубами?

Курт принял его вопрос всерьёз.

– Нет, я думаю, ты можешь их оставить. Проходи. Но веди себя достойно. Это хранилище ценностей, а не игровая площадка. ‑Курт помолчал и показал на камеру над их головами. – Помни, я буду следить за тобой.

– Любуйся сколько хочешь, – нагло заявил Артемис.

– Можешь не сомневаться, мальчик. Если ты хотя бы плюнешь на одну из дверей, я выгоню тебя из помещения. Принудительно.

– Ради бога, Курт, – воскликнул Бертольт. – Ты явно переигрываешь. Это же не камеры кабельного телевидения.

Бертольт проводил их к двери хранилища.

– Приношу свои извинения за поведение Курта. Он оказался здесь, потому что в спецназ его не взяли. Иногда мне кажется, что он тайно желает, чтобы кто‑нибудь попытался ограбить банк, а он смог этому помешать.

Дверь представляла собой круглую стальную плиту диаметром не меньше пяти метров. Несмотря на внушительные размеры, она открылась от легчайшего прикосновения Бертольта.

– Идеальный баланс, – пояснил банковский служащий. – Даже ребёнок может открыть её до пяти тридцати вечера, после чего она запирается на ночь. Сейф, естественно, оборудован замком с часовым механизмом. Никто не сможет открыть дверь до восьми тридцати утра. Даже президент банка.

За дверью хранилища они увидели бесконечные ряды депозитных ячеек всевозможных размеров и форм. На дверце каждой ячейки была предусмотрена квадратная замочная скважина, окружённая светодиодным индикатором. В данный момент все индикаторы были красными.

Бертольт достал из кармана ключ, который был привязан к его ремню стальной цепочкой.

– Конечно, важна не только форма ключа, – пояснил он, вставляя мастер‑ключ в общую скважину. – Все замки управляются микрочипом.

Дворецки достал свой ключ из бумажника.

– Мы можем приступать?

– Как скажете, сэр.

Дворецки прошёл вдоль ряда, пока не дошёл до семисотой ячейки. Он вставил ключ в скважину.

– Готов.

– Очень хорошо, сэр, – сказал Бертольт. – По моей команде. Три, два, один. Поворачиваем.

Они одновременно повернули ключи в замках. Мастер‑ключ лишал потенциального грабителя возможности открыть ячейку, завладев одним ключом. Если не повернуть оба ключа в течение одной секунды, ячейку невозможно открыть.

Индикаторы вокруг обоих ключей стали зелёными. Дверь персональной ячейки Дворецки распахнулась.

– Спасибо, Бертольт, – сказал Дворецки.

– Не стоит благодарности, сэр, – сказал, едва не кланяясь, Бертольт. – Я буду за дверью. Существует правило трехминутного контроля, несмотря на то что установлены камеры. Итак, увидимся ровно через сто восемьдесят секунд.

Как только служащий ушёл, Артемис вопросительно посмотрел на телохранителя.

– Альфонс? – произнёс он, едва шевеля губами. – Не помню, чтобы мы согласовывали имя для моего персонажа.

Дворецки включил секундомер на своём хронометре.

– Я просто импровизировал, Артемис. Мне показалось, что ситуация этого требует. Позвольте заметить, вы очень убедительно изобразили несносного подростка.

– Спасибо, старина. Я старался. Дворецки достал из ячейки какой‑то архитектурный чертёж и развернул его так, что площадь составила почти два квадратных метра. Он держал его перед собой в вытянутых руках, явно рассматривая какие‑то нанесённые тушью детали.

Артемис бросил взгляд на установленную на потолке камеру.

– Подними руки ещё на пять сантиметров и сделай шаг влево.

Дворецки выполнил указания, закашлявшись и взмахнув чертежом, чтобы его движение не выглядело подозрительно.

– Хорошо, – сказал Артемис. – Просто идеально. Теперь замри.

Арендуя ячейку во время предыдущего посещения банка, Дворецки сделал фотографии хранилища с разных углов при помощи расположенной в пуговице камеры. Артемис использовал эти фотографии для создания цифрового изображения помещения. В соответствии с произведёнными расчётами положение, которое занимал сейчас Дворецки, обеспечивало ему мёртвую зону, площадь которой составляла не менее десяти квадратных метров. В этой зоне все его движения будут скрыты чертежом. В данный момент охранникам были видны только его кроссовки.

Артемис прижался спиной к стене, встав между двух стальных скамеек. Опершись обеими руками на скамейки, он вытащил ноги из кроссовок, которые были ему велики, после чего очень осторожно ступил на скамейку.

– Не поднимай голову, – посоветовал Дворецки.

Артемис достал из рюкзака игровую приставку. На ней действительно можно было играть в компьютерные игры, но основной функцией была передача рентгеновского изображения в режиме реального времени. Такие устройства часто использовались лучшими в мире ворами, и Артемису не составило труда приобрести этот прибор и замаскировать его под детскую игрушку.

Артемис включил рентгеновский прибор и провёл им по стене рядом с ячейкой Дворецки. Телохранитель снял её буквально через два дня после «Крейн и Спарроу». Скорее всего, ячейка, арендованная адвокатской конторой, находилась рядом, если, конечно, «Крейн и Спарроу» не потребовала предоставить ей ячейку с определённым номером. В последнем случае придётся разрабатывать новый план. По мнению самого Артемиса, его первая попытка украсть «Фею‑воровку» имела шансы на успех порядка сорока процентов. Такие шансы вряд ли можно считать идеальными, но он все равно решил попытаться. Даже если они уйдут с пустыми руками, он, по крайней мере, лучше изучит систему безопасности банка.

На крошечном экране игровой приставки он увидел, что первая ячейка забита банкнотами.

– Ничего, – сказал Артемис. – Кроме валюты.

Дворецки удивлённо поднял бровь.

– Вы же знаете поговорку, что наличных много не бывает.

Артемис уже перешёл к следующей ячейке.

– Только не сегодня, старина. Но мы оплатим аренду своей ячейки, на тот случай, если нам захочется вернуться.

В следующей ячейке он увидел перевязанные лентой юридические документы. Ещё в одной – сваленные кучей необработанные алмазы. Артемис напал на след только в четвёртой ячейке. Внутри лежал длинный футляр со свёрнутым холстом.

– Дворецки, кажется, я нашёл. По‑моему, она здесь.

– У нас будет достаточно времени радоваться, когда повесим картину на стену особняка Фаулов. Артемис, поспешите, у меня начинают болеть руки.

Артемис заставил себя успокоиться. Дворецки, как всегда, был прав. Им было ещё очень далеко от обладания «Феей‑воровкой» – если, конечно, в ячейке находился именно утраченный шедевр Эрве. В футляре вполне мог оказаться карандашный рисунок вертолёта, выполненный чьим‑нибудь самодовольным дедушкой.

Артемис переместил рентгеновское устройство ближе к дну ячейки. На двери клейма изготовителя не обнаружилось, но некоторые мастера настолько гордились своей работой, что не могли не оставить своей подписи, даже там, где её никто не увидит. На поиски ушло порядка двадцати секунд, но они увенчались успехом. На внутренней панели дверцы он увидел выгравированное слово «Блоккен».

– Блоккен, – торжествующе произнёс юноша. – Мы были правы.

Только шесть фирм в мире производили депозитные ячейки такого высокого качества. Артемису удалось взломать компьютер фирмы «Блоккен» и найти Международный банк в списке клиентов. Эта небольшая семейная компания в Вене изготавливала депозитные ячейки для нескольких банков в Женеве и на Каймановых островах. Дворецки нанёс в мастерскую визит и украл два мастер‑ключа. Ключи, естественно, были металлическими, их невозможно было пронести через металлодетектор, если каким‑то образом не получить на это разрешение.

Артемис сунул в рот два пальца и снял скобу с верхних зубов. К скобе был прикреплён пластиковый контейнер, в котором находились два ключа. Два мастер‑ключа.

Артемис пошевелил челюстью.

– Так гораздо лучше, – сказал он. – Я все время боялся подавиться.

Следующей проблемой являлось расстояние между ячейкой и скважиной мастер‑ключа у двери. Оно составляло порядка двух метров – никто не смог бы открыть дверь без посторонней помощи. Кроме того, человека, приблизившегося к скважине мастер‑ключа, непременно увидел бы охранник.

Артемис достал из рюкзака самокат. Вытащив ось из соединения, он отделил стойку руля от основания. Это был не серийный самокат. Один инженер – друг Дворецки – изготовил его по специальным чертежам. Основание было обычным, а стойка руля раздвигалась в длину как телескоп, если нажать на подпружиненную кнопку. Артемис отвинтил одну рукоятку руля и навинтил её на противоположный конец стойки. В торце рукоятки был предусмотрен паз, в который Артемис вставил мастер‑ключ. Теперь оставалось только вставить ключи в соответствующие скважины и одновременно их повернуть.

Артемис вставил ключ в ячейку, принадлежавшую «Крейн и Спарроу».

– Готов? – задал он вопрос Дворецки.

– Да, – ответил телохранитель. – Не делайте лишних движений. Контролируйте себя.

– Три, два, один. Пошли.

Артемис нажал на подпружиненную кнопку и осторожно двинулся по скамейке, волоча за собой телескопическую штангу. По мере перемещений Артемиса Дворецки поворачивал корпус так, чтобы его хозяин оставался невидимым для камер наблюдения. Телохранитель чуть‑чуть сдвинул чертёж, так, чтобы заслонить скважину мастер‑ключа, но не открыть пустые кроссовки Артемиса. Тем не менее нужная им ячейка и телескопическая штанга оставались на виду, пока Артемис вставлял второй ключ.

Скважина мастер‑ключа находилась примерно в метре от конца скамейки. Артемис наклонился вперёд, насколько мог, чтобы не потерять равновесие, и вставил ключ в скважину. Ключ подошёл, и Артемис поспешно вернулся назад по скамейке. Теперь Дворецки мог снова закрывать чертежом ячейку «Крейн и Спарроу». Успех всего плана зависел от того, что охранники сконцентрируют внимание на Дворецки и не заметят протянутой к скважине мастер‑ключа тонкой штанги. Штангу предусмотрительно сделали под цвет ячеек.

Артемис вернулся к нужной ячейке и повернул рукоятку руля. Система шкивов и тросов внутри стойки одновременно повернула вторую рукоятку. Индикаторы на обоих замках стали зелёными. Дверца ячейки «Крейн и Спарроу» распахнулась. Артемиса охватило минутное торжество. Его устройство сработало. Впрочем, иначе и быть не могло – все законы физики были соблюдены. Поразительно, но самую сложную электронную систему безопасности можно победить при помощи зубной скобы, штанги и шкива.

– Артемис, – простонал Дворецки. – У меня уже начинает ломить руки. Поэтому, если вы не возражаете…

Артемис перестал мысленно поздравлять себя. Сперва нужно выбраться из хранилища. Он вернул рукоятки в исходное положение и дёрнул штангу на себя. Оба ключа выскочили из 69 скважин. Коснувшись кнопки, он сложил стойку до начальной длины. Собирать самокат Артемис пока не стал. Штанга могла понадобиться для просмотра других ячеек.

Прежде чем открыть дверцу ячейки шире, Артемис проверил внутреннее пространство рентгеновским устройством. Он пытался обнаружить провода или цепи, которые приводили в действие дополнительную сигнализацию. Он обнаружил такую систему – автоматический выключатель, соединённый с портативным клаксоном. Вот был бы позор, если бы охранников предупредило о взломе пронзительное завывание ревуна! Артемис улыбнулся. Похоже, у сотрудников компании «Крейн и Спарроу» есть чувство юмора. Может быть, стоит нанять их в качестве адвокатов?

Артемис снял с шеи наушники и потянул за динамики. Обнажив провода, он обвил ими обе стороны автоматического выключателя. Теперь он мог разъединить выключатель, не разомкнув цепь. Артемис потянул. Клаксон не включился.

Наконец ячейка была открыта. Внутри у задней стены стоял плексигласовый тубус, в котором находился свёрнутый холст. Артемис взял футляр и стал изучать его на просвет. В течение нескольких секунд он рассматривал картину сквозь прозрачный пластик. Он не мог рисковать и открывать тубус, пока они не вернутся в свой номер в отеле. Торопливость могла стать причиной повреждения бесценного полотна. Он столько лет ждал, чтобы заполучить «Фею‑воровку», мог подождать ещё несколько часов.

– Живописная манера не вызывает сомнений, – сказал он, закрывая ячейку. – Уверенные мазки. Обширные участки, залитые светом. Это либо Эрве, либо превосходная копия. Лично мне кажется, что это Эрве, но я смогу убедиться в этом только после проверки рентгеном и анализа красок.

– Хорошо, – сказал телохранитель, взглянув на часы. – Этим мы можем заняться, вернувшись в отель. Собирайтесь, пора уходить отсюда.

Артемис сунул тубус в рюкзак вместе с собранным самокатом. Убрав ключи в контейнер, он надел скобу на зубы.

Дверь в хранилище открылась, когда мальчик опускал ноги в кроссовки. В щели появилось лицо Бертольта.

– У вас все в порядке? – спросил банковский служащий.

Дворецки сложил чертёж и убрал его в карман.

– Все хорошо, Бертольт. Даже превосходно. Вы можете проводить нас на главный этаж.

Бертольт едва заметно поклонился.

– Конечно, следуйте за мной. Артемис снова стал играть роль всем недовольного подростка.

– Большое спасибо, Берти. Все было очень круто. Я так люблю проводить выходные в банках, рассматривать пыльные бумажки…

Следовало отдать должное Бертольту – его улыбка осталась такой же широкой.

Похожий на носорога Курт, сложив руки на груди, ждал их у металлодетектора. Он подождал, пока пройдёт Дворецки, потом похлопал Артемиса по плечу.

– Считаешь себя очень умным, да? – насмешливо спросил он.

Артемис усмехнулся в ответ.

– По сравнению с тобой? Определённо.

Курт наклонился, положив ладони на колени, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами подростка.

– Я наблюдал за тобой с поста охраны. Ты ничего не делал. Такие, как ты, никогда ничего не делают.

– Откуда ты знаешь? – спросил Артемис. – Я мог взламывать ячейки.

– Знаю. Знаю, потому что все время видел твои ноги. Ты не сдвинулся ни на дюйм.

Артемис схватил связку ключей с подноса и побежал за Дворецки к лифту.

– На этот раз ты победил, но я ещё вернусь! – крикнул он охраннику на прощание.

Курт приложил ладонь к губам.

– Буду ждать с нетерпением, – закричал он.