Земноводные и пресмыкающиеся

Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 668

Несколько дней спустя Ямин вывез меня из Тегерана через пыльные и обветшавшие трущобы по старой караванной тропе на край пустыни.

Когда солнце уже садилось за городом, он остановил автомобиль среди крошечных грязных лачуг, окружённых пальмами.

«Очень старый оазис, — объяснил он, — он существовал за много столетий до Марко Поло».

Он провёл меня к одной из лачуг: «Человек внутри имеет степень PhD одного из ваших престижнейших университетов. По причинам, которые вам скоро станут ясны, он предпочитает оставаться анонимным, зовите его просто Док».

Он постучал в деревянную дверь, оттуда послышался приглушённый голос. Ямин толкнул дверь и провёл меня внутрь. Крошечная комната без окон была освещена только керосиновой лампой на низком столике в углу.

Когда мои глаза привыкли, я увидел, что грязный пол застелен персидскими коврами. В тени в углу я заметил контуры человека. Он сидел позади лампы, свет которой скрывал его внешность. Я видел только, что он укутан одеялами и голова его чем-то обмотана.

Он сидел в инвалидном кресле, и кроме столика, это был единственный предмет мебели в комнате.

Ямин пригласил меня усаживаться прямо на ковёр. Сам он нежно обнял сидящего человека, сказал ему на ухо несколько слов и затем вернулся и сел рядом.

«Я говорил вам о мистере Перкинсе, — сказал он. — Для нас обоих большая честь видеть вас, сэр».

«Мистер Перкинс, добро пожаловать».

Голос с едва заметным акцентом был низким и хриплым. Я наклонился вперёд, чтобы лучше слышать.

«Вы видите искалеченного человека. Я не всегда был таким. Когда-то я был так же силён, как и вы. Я был ближайшим и довереннейшим советником шаха, — последовала долгая пауза, — шаха шахов, короля королей». Его голос, подумал я, гораздо более грустен, нежели сердит.

«Я лично знавал многих мировых лидеров. Эйзенхауэр, Никсон, де Голль. Они доверяли мне вести эту страну в лагерь капитализма. Шах доверял мне и... — он издал звук, похожий на кашель, но я думаю, это был смешок, — я доверял шаху.

Я верил его речам. Я был убеждён, что Ирану суждено вести мусульманский мир в новую эпоху, что Персия выполнит своё предназначение. Это казалось нашей общей судьбой — шаха, моей, всех нас, кто исполнял эту миссию, кто думал, что рождён её исполнять».

Ворох одеял задвигался, инвалидное кресло заскрипело и немного повернулось. Я мог видеть контур лица в профиль, косматую бороду и — я ужаснулся — у него не было носа! Я задрожал и стал задыхаться.

«Не самая привлекательная внешность, как сказали бы у вас, а, мистер Перкинс? Жаль, что вы не можете увидеть это при хорошем свете. Это впечатляет, — снова послышался сдавленный смех. — Но, поскольку вы можете меня узнать, я должен остаться анонимным.

Конечно, вы могли бы установить мою личность при желании, хотя вы и обнаружите, что я мёртв. Официально я больше не существую. Думаю, вы не станете этого делать. Незнание гораздо безопаснее для вас и вашей семьи. У шаха и САВАК длинные руки».

Кресло заскрипело и вернулось на своё место. Я почувствовал облегчение, как если бы не видеть этот профиль означало стереть из памяти жестокость, с которой это было сделано.

В то время я ещё не знал об этом обычае у некоторых исламских народов. Считалось, что отрезание носов вождям приносит позор всему их народу. Этим они клеймились на всю жизнь — как ясно демонстрировало лицо этого человека.

«Я уверен, мистер Перкинс, что вы спрашиваете себя, зачем мы пригласили вас сюда. — Не ожидая ответа, человек в инвалидном кресле продолжал. — Теперь вы видите, что из себя представляет человек, называющий себя королём королей, а на самом деле, являющийся слугой сатаны.

Его отец был свергнут вашим ЦРУ — мне очень неприятно говорить об этом — с моей помощью, потому что, как говорили, он сотрудничал с наци. Затем была беда с Моссадеком. Сегодня наш шах обгоняет Гитлера на пути в царство зла. Он делает это при полной осведомлённости и поддержке вашего правительства».

«Почему?» — спросил я.

«Очень просто. Он ваш единственный реальный союзник на Ближнем Востоке, а ваш мир вращается на нефтяной оси Ближнего Востока. О, у вас есть Израиль — но это, скорее, пассив, чем актив. И там нет нефти. Ваши политики должны заботиться о голосах евреев, потому, что их деньги финансируют их кампании. Так что, я боюсь, вы зависите от Израиля.

А Иран — ключ. Ваши нефтяные компании — даже более могущественные, чем евреи — нуждаются в нас. Шах вам нужен, или вы думаете, что нужен, точно так же, как были нужны коррумпированные лидеры Южного Вьетнама».

«Вы предлагаете что-то ещё? Неужели Иран — эквивалент Вьетнама?»

«Потенциально гораздо хуже. Увидите, шах долго не продержится. Мусульманский мир ненавидит его. Не только арабы, но и мусульмане повсюду — в Индонезии, в Соединённых Штатах, и главное, его собственный персидский народ, — раздался громкий стук, я понял, что он ударил по ручке кресла. — Он — зло! Мы, персы, ненавидим его».

Наступила тишина. Я слышал лишь его тяжёлое дыхание, как если бы это усилие обессилило его.

«Док очень близок к муллам, — сказал мне Ямин тихим и спокойным голосом. — В религиозных общинах зреет огромное недовольство повсюду в стране, за исключением, разве что, горстки коммерсантов, которым на пользу капитализм шаха».

«Я не подвергаю сомнению ваши слова, — сказал я. — Но за свои четыре визита я не видел ничего подобного. Каждый, с кем я говорил, восхвалял шаха и восхищался экономическим ростом».

«Вы же не говорите на фарси, — заметил Ямин. — Вы слышите только то, что вам говорят люди, которым это выгодно, которые получили образование в Штатах или Британии и работают на шаха. Док у нас теперь исключение».

Он сделал паузу, казалось обдумывая следующие слова. «То же самое с вашей прессой. Они говорят лишь с немногими из окружения шаха. Конечно, большей частью ваша пресса также контролируется нефтью. Так что, они слышат и печатают лишь то, что хотят читать их рекламодатели».

«Почему мы говорим вам всё это, мистер Перкинс? — голос Дока ещё более охрип, как будто разговор и переживания отнимали у него даже те немногие силы, которые он припас для этой встречи. — Потому, что мы хотим убедить вас и вашу компанию выйти из игры и уехать из страны.

Мы хотим предупредить вас, что если вы собираетесь заработать здесь много денег, это напрасная иллюзия. Это правительство долго не проживёт. — И вновь я услышал, как он стукнул по ручке кресла. — И тем, кто придут им на смену, не нравитесь ни вы, ни похожие на вас».

«Вы имеете в виду, что нам не заплатят?»

Док сломался в припадке кашля. Ямин подошёл к нему и похлопал по спине. Когда кашель прошёл, он поговорил с доком на фарси и вернулся на своё место.

«Нам надо заканчивать разговор, — сообщил он мне. — Отвечу на ваш вопрос: да, вам не заплатят. Вы сделаете всю работу, но когда настанет время пожинать плоды, шаха не будет».

Когда мы ехали назад, я спросил Ямина, почему он и Док решили предупредить MAIN о грядущих финансовых потерях.

«Мы были бы счастливы увидеть вашу компанию обанкротившейся. Однако, мы предпочитаем увидеть, что вы покинули Иран. Если она уйдёт, это даст начало тенденции. Это то, на что мы надеемся.

Видите ли, мы не хотим кровопролития, но шах должен уйти и мы используем для этого все мирные способы. Так что, мы молим Аллаха, чтобы вы убедили вашего господина Замботти уйти, пока ещё есть время».

«Почему я?»

«Я знал во время нашего разговора о проекте “Цветущая пустыня”, что вы открыты для правды. Я знал, что наша информация о вас верна, вы — человек между двумя мирами, человек посередине».

Это заставило меня задуматься о том, что он ещё обо мне знает.