ЛЕКЦІЯ У ВИЩІЙ ШКОЛІ: ТЕХНОЛОГІЯ І ТЕХНІКА ПІДГОТОВКИ І ПРОВЕДЕННЯ

Дата добавления: 2015-10-15; просмотров: 696

Нет, этого не может быть. И это была я?

Такая жирная?

Такая прыщавая?

И нюхала чужие трусы?

И это мне нравилось? Фу, как противно! Буэ-э-э.

Пять лет назад? А ведь если подумать, не так уж это и много, пять лет.

Лучше бы я это не вспоминала.

А с другой стороны, это очень даже хорошо, что я вспомнила хоть что-то. Есть начало. Есть старт. Надеюсь, я вспомню что-то ещё.

Побыстрее бы.

Сейчас кто-то скажет: ни одна девушка не станет себя описывать так, как это только что сделала я. А я отвечу: точно, не станет, но только в том случае, если она до сих пор такой является. Сейчас, когда я уже красивая, стройная, и у меня чистое лицо, да ещё и моё прошлое оказалось для меня, так скажем, неожиданной новостью, я могу говорить о себе как угодно. О себе, такой, какой я была. Когда-то. И хорошо, что была. Я рада, что я исправилась. Не знаю, как я это сделала, но рада. Честно.

Представьте себе, что вы – красивая молодая девушка, но ничего не помните. И вдруг видите себя такой, словно вас кто-то изуродовал. Отрезал от вашей груди значительную её часть, так, что она стала на два размера меньше. Словно вы с годик отжирались, отращивали прыщи на лице и питали себя неуверенностью в собственных силах и комплексами. И ссорились со всеми подряд, каждый день. Так, что все окружающие вас люди начали вас ненавидеть. Люто, откровенно. Только представьте.

Давайте.

И что вы на это скажете?

Лично я в ужасе.

В шоке.

Хорошо, что сейчас я не такая.

И вообще, я не верю, что это была я. Может, мне это просто приснилось?

А может, я действительно шизофреничка? Может, мне каждый день видится что-то плохое как бы про меня, но на самом деле это не так? И именно поэтому я обратилась к психотерапевту?

Такое ощущение, будто в голове каша. И как я могла быть такой наивной? Этот Женя... Не может быть, чтобы ему всё сошло с рук. Как же банально он меня развёл. И я, такая обделённая вниманием дурочка, взяла и повелась. Ну, ведь только дурак не догадался бы, что меня ждало. И каким был бы конец. Надеюсь, что его потом посадили. Надеюсь, что я заявила об этом в милицию. Хотя, размышляя об этом, я понимаю, что мне как-то всё равно. Почему?

Надеюсь, вспомню.

Кажется, мне есть, что рассказать доктору Крылову. Это должно быть ему интересно. Точнее, это интересно мне. Для того чтобы всё вспомнить.

Это воспоминание прошло в моей голове как какая-то вспышка. Как-то необычно, как будто я посмотрела какой-то фильм. С моим участием. Жаль только, что это была не какая-нибудь романтическая история вроде «Унесённых ветром» или «Поющих в терновнике», а грязное циничное порно. Где главная героиня – я.

И что же было потом?

А что было до этого?

По-прежнему пусто.

Я не помню.

Ничего не помню.

И что это ещё за Порш? Откуда взялось это идиотское прозвище, которым меня дразнили все?

Меня все так ненавидели? За что? Всего лишь за то, что я была другая? Ну, внешне другая. Уверена, что внутри остальные дети не так уж от меня и отличались. Они самоутверждались за счёт меня. Суки. Они такие жестокие, эти дети, эти люди. Им всегда нужен кто-то, на кого они могут показать пальцем и сказать себе, что они лучше, чем это чмо, как бы превознося себя в своих же глазах. Как бы оправдывая то, что они сами не идеальны.

Людям всегда легко поднять свою самооценку за счёт других людей, которые, как они считают, хуже них. Вот почему я ненавижу людей.

Потому что они ненавидели меня.

И как я в итоге стала такой, какая есть сейчас?

И, собственно, почему я была такой, какая была?

Как-то всё в голове не укладывается.

Но сейчас я чётко помню всё, что только что вспомнила. И лучше бы я это не вспоминала. У меня сейчас почему-то такое ощущение, что вся остальная жизнь была не лучше.

Или мне это просто кажется?

Надо записать. Достаю блокнот и ставлю галочку слева от надписи «У меня было тяжёлое детство».

И ещё я записываю: «Мне безразлична судьба Жени. Почему?»

И ещё: «Меня называли Порш. И все меня ненавидели».

И ещё: «Каким-то образом я стала красивой».

И ещё: «Я шизофреничка?»

Ищу в тех строках, которые записала в блокнот вчера и сегодня связи с тем, что я только что вспомнила. Ставлю галочку слева строки, где я написала про «Милочку».

Зато ясно, почему мне было сегодня нехорошо, когда я смотрела на себя в зеркало.

Механическая память.

Кстати, я не помню, что я делала в то время, как вспоминала этот, так скажем, эпизод моей жизни. Бабулька, та, что назвала меня «Милочка», по-прежнему стоит в сторонке и тупо таращится на меня. Я подхожу к ней и задаю вопрос:

– Что я делала? Долго я была в отрубе?

Она спрашивает:

– Где была?

Блин. Старая закалка. Ни хера не смыслят в новом сленге. Неужели когда-нибудь и я стану такой?

Непременно стану.

Если доживу до старости.

Надеюсь, мне никогда не выпадет шанс стать старой жирной коровой. Или беззубой морщинистой мочалкой. А, что вероятнее, и тем, и другим. Кажется, в таком морщинистом и больном теле мне было бы неуютно. Без зубов – тоже.

Я знаю, что я так говорю только потому, что я молодая.

Посмотрим, как я запою, когда на самом деле стану такой.

Или мне это просто кажется?

Я перефразировала вопрос:

– Что со мной произошло после того, как мы с вами столкнулись и как долго это длилось?

Сейчас она просто обязана понять вопрос.

Она приставляет ладонь к уху и переспрашивает своим беззубым шамкающим ртом:

– Что? Милочка, говорите громще, я ничего не шлышу.

Бля. Она глухая. Ладно, ловить здесь нечего, надо идти дальше, делать свои дела. Дела, о которых я пока ещё ничего не знаю. Надо дальше пытаться вспомнить, как я жила и как пришла к такой жизни. И ещё надо вспомнить, почему я всё забыла. И узнать, зачем я пришла к Крылову.

Кстати, у меня же завтра новый сеанс. Вот и поделюсь с доктором своим воспоминанием.

Я до сих пор помню всё, что происходило со мной после того, как я проснулась в коридоре клиники.

Так, надо подумать. Составить примерную схему развития событий.

Итак, я была страшной, наивной и никому не нужной девушкой. Мной цинично воспользовались, а потом я захотела стать красивее. И всё. Что дальше-то? Что было с Женей? Что было с Леной, которая просто тупо стебалась надо мной? И кто моя мама? И кто мой папа?

Одни вопросы. Как-то их слишком много.

Вы вообще что-нибудь поняли?

Лично я – нет.

И тут я вспоминаю, что по-прежнему стою посреди улицы с блокнотом в руке.

***

Естественно, передо мной встал главный вопрос: на что жить?

Родственники, которые оказались и вправду очень добрыми людьми, посоветовали мне сдать две другие комнаты приезжим студентам. Во всяком случае, сказали они, мне будет, на что жить.

Так я и сделал.

И деньги появились.

Деньги появились, и я уже перестал задумываться о том, что я буду кушать. И это позволило мне учиться с прежним напором. С прежним рвением. Знаний я приобретал всё больше и больше. Попутно всё тот же декан устроил меня и на работу, на полставки. В клинику Кащенко. И у меня появился ещё один источник дохода, а что самое главное – практика.

И я начал замечать, что каждый мой пациент, каждый человек, которого я лечил, начинал со временем питать ко мне какие-то особые тёплые чувства. Постепенно я научился создавать ауру доверия при общении с пациентами, и многие из них начинали действительно выздоравливать.

Ты даже не представляешь себе, что это такое, когда к тебе приходит какой-то пациент с какими-то своими проблемами, а ты лишь словесными методами помогаешь ему выздороветь. Процесс лечения зачастую затягивается, однако ни один мой пациент не ушёл от меня нездоровым.

Хотя, вру. Один есть. Сама знаешь кто.

Я совсем недавно написал, что пациенты в большинстве случаев начинали питать ко мне тёплые чувства, ты ведь помнишь, да? Так вот, мужчины, которых я лечил, быстро переходили в разряд моих друзей, а женщины в меня влюблялись.

К концу учёбы у меня уже была определённая слава «талантливого начинающего врача», некоторое имущество, доставшееся от мамочки, непыльная работёнка, толпа любовниц – в прошлом моих пациенток, а также «красный» диплом психотерапевта.

А сейчас черви едят мои глаза.

Естественно, что после окончания института и защиты диплома меня приняли на работу в клинику, где я подрабатывал во время учёбы. Денег мне стали платить предостаточно, к тому же, многие пациенты в качестве благодарности даже приплачивали мне сверху, поэтому я даже перестал сдавать часть своей квартиры приезжим. Спустя год у меня в квартире уже был сделан ремонт, я купил машину и уже начал подумывать о том, чтобы начать строительство нового дома, вместо того убогого, что стоял у меня на даче.

Моя жизнь начинала мне нравиться всё больше и больше. Пока я учился, преподаватели то и дело запугивали меня, что быть психотерапевтом очень сложно, особенно по причине негативного отношения масс к этой профессии. Но то, как я достигал успехов в этой области, показалось мне если и не лёгким, то не сложным процессом – это точно. Эта работа давалась мне легко. Как я и предполагал, будучи ещё учеником, заканчивающим школу.

Время шло, работа кипела. Благодаря пациентам мужского пола я обрастал прочными связями «наверху», а благодаря пациентам пола женского – связям полового характера. Началось лихое время, пошли дикие девяностые. Перестройки, развалы, революции... Не скажу, что я особо сильно переживал в это время. Единственная проблема – у меня лишь добавилось работы, ведь в те времена люди, действительно, словно с ума посходили.

На дворе был 1990-й год, и я жил своей прежней разгульно-рабочей жизнью врача-психотерапевта. И всё было прекрасно, пока однажды я не встретил её.

Женщину, которая стала... твоей матерью.

***

Парень куда-то уходит, а я говорю своей девушке:

– Клиника.

– На себя посмотри, – отвечает она.

В смысле?

– А что я-то? – спрашиваю.

– А ничего. Разве не помнишь, как ты сам висел в «аське»?

Я молчу.

– Разве не помнишь, сколько времени ты сам на неё убил?

Я по-прежнему молчу.

– Осуждая людей, ты осуждаешь себя в прошлом.

– Ты о чём?

– Не может человек просто так взять и осудить другого человека. Если кто-то говорит кому-то, что он ошибается, то «знаток» сам совершил эту ошибку. И начинает учить других. Все твои суждения – это твои косяки.

Какие ещё косяки?

– Игорь, ты ещё не понял?

Я молчу.

– Вспомни, как ты сам подсел на ICQ.

Она говорит:

– Давай.

Флешбэк.

Прошлое до прошлого.

Ноябрь прошлого года.

Я ещё не завёл свой блог. И не завёл анкету в социальной сети. Меня ещё нет в «Одноклассниках» и «В Контакте».

Но у меня есть «аська».

И мне этого достаточно.

Сижу за компьютером. Который час, я не знаю. Какой сегодня день – тоже.

Сколько времени я провёл в ICQ сегодня, я не в курсе. Я даже не знаю, сегодня ли я сел за компьютер.

Мне это не интересно.

Смотрю на монитор. Шестнадцать открытых окон разговора. Шестнадцать контактов. Шестнадцать друзей.

Они все мне пишут. Я им всем отвечаю.

Одновременно.

Вам это знакомо?

Звонит телефон. Смотрю на экран.

Шеф.

Пошёл на хер, шеф. Я болею. Уже третий день.

Отличная причина для того, чтобы пообщаться с друзьями. В ICQ. Ага.

Настоящее время.

Моя девушка спрашивает:

– Разве ты сам не торчал на ICQ?

Вспоминается случай, который я только что описывал.

– Нет, не торчал.

Она говорит:

– Сколько времени ты проводил в ICQ?

Я не помню.

Я даже не помню.

– Нисколько. Меня нет в ICQ. И не было.

Она говорит:

– Не ври. Я же всё знаю.

Ничего она не знает.

– Сколько у тебя было контактов? Сто? Двести?

Пятьсот.

Но зачем ей об этом знать?

– Ноль. Меня не было в ICQ.

Она говорит:

– Все эти люди, все эти жертвы технологий, они погнались за общением в пределах монитора. В пределах парты. Или где ещё они находятся. Все эти интернет-зависимые, они поломились в «аськи», социальные сети и прочие несуществующие виртуальные пастбища для стад задротов за виртуальным общением.

Она говорит:

– Теперь для того, чтобы пообщаться с людьми, не надо даже подрывать жопу со стула. Целая тусовка уже есть прямо дома. В компьютере. Или в телефоне. Или ещё где.

– А тебе-то, – спрашиваю, – что с того?

– А мне ничего. Я не задрот.

– Ты уверена?

– Спроси у любого из этих ICQшных торчков, сколько у них друзей-знакомых в реальной жизни?

– И что?

– В реальной жизни у них меньше друзей, чем в «аськах». Меньше, чем в социальных сетях. Меньше, чем на сайтах знакомств. Меньше, чем в блогах.

Она говорит:

– Все эти больные обсосы, все они вытесняют свою реальную жизнь виртуальной. Более того, они даже считают, что это нормально.

– А разве нет? Пусть себе общаются.

– Игорь, не тупи. Все эти люди постепенно выпадают из реальной жизни. А знаешь почему?

Я вопросительно поднимаю голову вверх.

– Страх. Они боятся.

Она говорит:

– Думаешь, спроста я начала со страха?

Я молчу.

– Они все боятся. И ты боишься.

Я боюсь.

Вы боитесь.

Я говорю: ничего я не боюсь. Ничего.

– Все так говорят, – продолжает она. – Каждый человек с психическим отклонением, даже с самым незначительным, ни за что не признает, что у него что-то не так. Даже если он сам осознаёт обратное. Это самозащита подсознания. Автоматическая.

Она говорит:

– Нет, у них всё в порядке. Они не боятся общаться с людьми в реальной жизни. Парни не боятся, что их заденет, что их отшивают тёлки, с которыми они хотят познакомиться. Тёлки не боятся общаться с парнями из-за того, что всем им нужно только одно. Люди не стали фильтровать свои контакты. Они не ограничивают себя в общении. Они не убегают от реального социума из-за каких-то своих страхов. Нет, это не так. Ты только не подумай, Игорь.

Она говорит:

– Попробуй подойти к девушке на улице. Подойти и познакомиться. Знаешь, что будет?

Я жду продолжения.

– Она пошлёт тебя куда подальше. Или просто проигнорирует. А когда придёт домой, зайдёт в «аську», засядет на «Одноклассники» или «В контакте». И начнёт общение со своими десятками виртуальных друзей.

Она говорит:

– Но ты только не подумай, это не задротство. Никто не боится общаться в наше время. Никто не подсел на виртуальную иглу.

– Тебя-то это почему так волнует? – спрашиваю я.

– Интернет – это прекрасная возможность самореализации для закомплексованных уродов, – словно не слыша мой вопрос, говорит она. – Для них Сеть – это вроде как спасение. Способ уйти от реальности. Способ уйти от действительности. Способ уйти от себя.

Я говорю:

– Да заткнись ты уже. И скажи мне, какого хера ты в это лезешь? С какой стати ты о них беспокоишься? Ты постоянно уходишь от ответа.

Я говорю:

– Скажи мне, почему. Давай. Я жду.

Моя девушка, она молчит.

И я спрашиваю:

– С чего бы тебе вообще об этом думать? А?