Глава 2: Растраченная впустую ненависть 6 страница

 

Девушка восприняла его слова скептически. Сложно поверить, что здесь мог оказаться кто-то еще кроме них, да если бы и мог, то с чего он решил открыться им, а потом бесследно исчез. Может, этот парень был сродни тому старику у хижины. Да и был ли тот старик вообще?

 

Малфою либо померещилось, либо он всё это выдумал. Ввиду её бессознательного состояния и одновременного отсутствия каких бы то ни было следов, подтверждений его рассказу не было вовсе, а верить слизеринцу на слово она окончательно разучилась.

 

Парень продолжил свое повествование, и Гермиона даже приложила некоторые усилия, чтобы вникнуть в суть его слов, но никак не могла сосредоточиться, размышляя о своем: «Что он задумал на этот раз? Зачем ему этот цирк?»

 

Он попытался меня изнасиловать, я пыталась его убить. Теперь же мы оба ведем себя так, словно ничего не произошло, потому что мне не хочется развеивать его заблуждения. Глупо. Но вдруг Малфой и впрямь поверит, что я купилась на это волшебным образом снизошедшее на него всепрощение?

 

«Но о прощении он пока и не заикался».

 

– Ты слушаешь? – вклинился в цепочку размышлений нетерпеливый голос юноши.

 

– Нет, – честно и глухо ответила она.

 

Он недовольно хмыкнул, а чуть погодя оповестил её жёстким приказным тоном, возвращаясь к своим привычным интонациям:

 

– Уходим как только прекратится дождь. Могли бы выйти и сейчас, но твари наверняка загонят нас на дерево и вынудят там заночевать. Уж лучше переждать здесь, в дупле хотя бы сухо.

 

Всю последовавшую за этим ночь они провели без сна. Она боялась сомкнуть глаза, а скорее даже просто опасалась Малфоя, а угрюмый парень все так же упрямо сидел против выхода, не без основания рассудив, что стоит ему задремать, и она порскнет в ночной лес, будь там хоть гориллы, хоть сам чёрт.

 

Несмотря на подтачивающий душу страх, физически девушка ощущала себя лучше, чем на прошлой неделе. Она не высыпалась с тех пор как минула их первая ночевка на болотистых равнинах. С того самого момента как он отыскал её, когда гриффиндорка ушла, уверенная, что навсегда оторвалась от него.

 

Девушка стояла одна-одинешенька посреди нескончаемых болот, думая, что наконец-то освободилась от него, чувствуя безопасность, спокойствие и безмятежность, словно с плеч её упала тяжелейшая обуза. Вот чем был для неё Малфой – обузой.

 

Она не собиралась мучиться угрызениями совести по этому поводу. Она совершила правое дело. Она проявила благородство, оставив ему жизнь, она ему даже удачи пожелала перед уходом. Выберется он или нет – больше не её забота.

 

Однако, он оказался либо крайне искусным следопытом, либо она оставила до обидного много следов, как бы то ни было, но парень сумел её найти. И потом не раз отыскивал повторно.

 

Гермиона пощадила его вопреки здравому смыслу, наперекор жесткой и холодной логике, и поплатилась за это неделей непрекращающегося кошмара.

 

Он не оставлял её в покое, изо дня в день он возвращался и вновь и вновь пытался напасть, а тем временем нож с каждой минутой все больше иссушал её. Гриффиндорка с самого начала понимала неизбежное: однажды жизненные силы иссякнут и тогда она окажется в его полной власти.

 

Девушка не могла позволить себе этого. Ей не под силу было пережить весь этот ужас и унижение вновь.

 

Она лучше замарает руки в крови безвинного юноши, чем позволит ему нанести ей вред, изнасиловать, а может даже и убить.

 

Если она оставит его в живых, то её кошмары обернутся явью. А когда нож пройдет цикл поглощения энергии до конца – она окажется бессильна против слизеринца.

 

Будучи не готова убить его собственноручно – стоя лицом к лицу – девушка решила спланировать смерть Малфоя, обставив её как несчастный случай. И в этом была её основная ошибка: гриффиндорка упустила массу возможностей расправиться с ним сама.

 

Она упорно сдерживалась, ожидая, что он потеряет её след, надеялась, что парень чем-нибудь отравится. Девушка даже избегала приводить его к смертельно ядовитым растениям, рассчитывая, что обычного пищевого отравления вполне хватит, чтобы задержать его достаточно надолго, чтобы она успела убраться подальше.

 

Все эти одинокие дни и ночи гриффиндорка провела, преследуемая воспоминаниями о недавнем нападении. Она не могла позволить себе расслабиться ни на секунду, ведь Малфой постоянно маячил неподалеку. Девушка изводила себя, вспоминая посмертные фотографии её красавицы-кузины – окровавленной, голой, изломанной девушки с лицом Гермионы – всё это, чтобы укрепить свою решимость убить его.

 

Он не участвовал в резне. Он не был среди пожирателей, когда умерла Карина. Но парень чертовски ясно дал понять, - по наитию ли, а возможно и потому что он просто был рожден для этого, - что сделает с Гермионой то же самое. Может, мы все лишь звери в людских шкурах, а пожиратели просто отдельный вид, специально натасканный для охоты на магглорожденных.

 

Он говорил, что не считает её за человека. Но что есть человек? Лишь животное, что притворяется чем-то большим. Или меньшим, ведь какое животное убьет сородича исходя лишь из слепой приверженности.

 

Решение отдать его водному монстру стало самым сложным выбором в её жизни. Подстроенное убийство. Она раз сто порывалась окликнуть Малфоя, но между ними не осталось ничего кроме вражды. Выживет либо он, либо она – третьего не дано.

 

И она поступила верно.

 

Ошибкой было бы пожертвовать собой ради сохранения пресловутой невинности, которая мешала ей принять на себя ответственность за его смерть. Но если приподняться над частностями и взглянуть чуть шире, то оказывалось, что на карту была поставлена не только её собственная жизнь.

 

Гриффиндорка твердо решила, что, вернувшись, расскажет обо всём Дамблдору, что сдастся аурорам и без утайки во всём признается. Примет наказание, проживет остаток жизни и умрет, зная, что Драко Малфой никогда не наденет маску, не пойдет по стопам отца и не убьет ни одного маггла.

 

Войне антагонистичны этика и мораль. Чаще всего в ней нет даже правых, честных и справедливых. Но избежать сражения невозможно. Это она уяснила давно. «Ты не можешь стоять поодаль и увещевать о мире, надеясь, что кто-то прислушается к твоим воззваниям. Такой подход не сработает, в лучшем случае ты окажешься просто пешкой в чьих-то руках.

 

Например, того же Хмури, что уже пытался раскрыть мне глаза на мир ради своей, а скорее даже общей, выгоды.

 

И вот теперь я пожинаю плоды его скороспелых, но далеко идущих планов.

 

Сколько продлится период раскаяния у Малфоя? – думала она, вглядываясь в его темно-серые глаза. – Когда он вновь обратиться к насилию?»

 

За несколько часов до рассвета он сунул ей какой-то фрукт и не терпящим возражений тоном распорядился:

 

– Ешь, мы выходим.

 

– Но ещё темно, – пробормотала она, принимая предложенное, и заметила про себя, что он сам отыскал плоды.

 

«Он учится», – мысль вызвала волну холодных мурашек.

 

– Дождь закончился и очевидно, что сегодня ночью ни ты, ни я всё равно не уснем, – поднимаясь на ноги, пробормотал он и отряхнул одежду. – Я схожу отлить, а ты не смей и шагу отсюда ступать.

 

– Мне тоже надо в кустики.

 

– Ладно, но если через две минуты не вернешься, я отправлюсь за тобой следом! – угрожающе рыкнул он через плечо.

 

Положив в карман недоеденный фрукт, девушка понуро зашагала в другую сторону от деревьев, за которыми скрылся слизеринец. Она почти решилась на побег. Стоя посреди густой непроглядной тьмы ночного леса гриффиндорка едва удержалась, чтобы не кинуться очертя голову в слепой и бездумный рывок в неизвестность, но чуточку погодя, подумала, что лучше сначала усыпить его бдительность и ускользнуть, когда парень перестанет изображать из себя адову гончую, что готова по малейшему поводу сорваться с цепи и устремиться следом за ней.

 

Взвинченный и злой от нетерпения слизеринец дожидался её на стоянке, а когда девушка показалась, он, не таясь, перевел дух и, не дав ей опомниться, схватил гриффиндорку за руку. А потом грубо потащил её в чащу.

 

– Ты хоть руки-то помыл? – гадливо выплюнула она и пожалела, что сейчас темно и нет возможности полюбоваться его изумленной и сконфуженной миной. – Отпусти! – она попыталась вывернуть запястье из его цепких пальцев.

 

– Заткнись, – он резко дернул её за собой.

 

И вновь парень сноровисто потащил спотыкающуюся гриффиндорку сквозь черный, непроглядный лес.

 

– Куда мы так спешим? Ты хоть что-нибудь видишь в этой темнотище?– сбивчиво и неровно выдохнула она, еле поспевая за его быстрой походкой.

 

– Необходимо убраться отсюда в темпе, – шепнул он в ответ. – Говори тихо.

 

Гриффиндорка замолчала, и чуть погодя расслышала мерный, едва слышный шелест мокрых листьев – мягкий топоток лап. Непроницаемая взглядом тьма обступавшего их со всех сторон леса таила в себе неведомых существ.

 

– Малфой, – сипло выдохнула она вмиг севшим голосом, когда вокруг разом вспыхнули несколько пар светящихся в темноте глаз.

 

– Знаю, я их вижу, – скороговоркой выдохнул он и потянул клинок из ножен. В уши ввинтился низкий и грозный гул готовой к бою Основы. Лезвие ножа испускало неяркий свет, его оказалось недостаточно, чтобы осветить окрестности, но вполне хватило на то, чтобы девушка почувствовала себя чуточку спокойнее.

 

– О! – изумленно шепнула она, разглядывая клинок.

 

– Да, он изменился, – кратко пояснил он, а потом заговорил намеренно громко, обращаясь к сокрытым в темноте сущностям:

 

– Мы уходим с вашей земли, не мешайте и держитесь подальше.

 

Тотчас их со всех сторон опоясала неровная цепь зажегшихся в темноте глаз. Слева громко и нарочито отчетливо хрустнула под чьей-то наглой лапой ветка.

 

«Они что, разумные? Поэтому Малфой с ними объясняется?»

 

– Что они такое? – почти беззвучно выдохнула она, неосознанно прижимаясь поближе к Малфою, когда глаза позади неё незаметно приблизились на пару шагов.

 

– Не знаю. Они еще ни разу не показывались,– мрачно отозвался слизеринец.

 

– Надо было дождаться утра.

 

– Нет. Им прямо таки не терпится поскорее нас отсюда выпроводить.

 

Она надолго замолчала. Небо потихоньку светлело, в предрассветном сиянии из тьмы неохотно вытаивал затопленный мглисто-синим сумраком мир. Их преследователи исчезли с утренним туманом, словно растворились при свете дня. Облегченно вздохнув, Малфой убрал клинок, но руки её не выпускал до тех пор пока они не нашли воду.

 

– Передохни немного, – приказал он и, резко отдернув сомкнутую на её запястье ладонь, мигом исчез среди деревьев.

 

Девушка принялась раздумчиво взвешивать вероятность побега от своего несговорчивого спутника, но оказалась так поглощена этим занятием, что не успела определиться до того как он вернулся. Малфой вперил в неё испепеляющий взгляд, и гриффиндорка моргнула, не понимая, чем заслужила эту немилось.

 

– Волки? – предположила она.

 

Он вздрогнул, едва не подскочив на месте:

 

– Что? – резко переспросил он.

 

– Ночью, могли это быть волки? – поторопилась объяснить она. – Вчера, прежде чем ты меня нашел, я наткнулась в лесу на волка. Он на меня бросился. А на когда мы были на… хм… болотах я порой слышала их вой.

 

– Дикие волки на людей не нападают, – сухо отрезал он и, отмахнувшись, повернулся спиной к спутнице.

 

Девушка даже рот от удивления открыла:

 

– Что?! Ты хочешь сказать – я вру?

 

Малфой бросил на неё косой взгляд поверх плеча:

 

– Скорее преувеличиваешь, – пожал плечами он. – За волками тянется дурная слава, да, но обязаны они ей лишь всяким глупцам-недоучкам. В дикой природе волки крайне редко нападают на людей. Конечно, они могут быть опасны, если заражены бешенством или умирают от голода, либо если потеряли страх перед человеком. Но даже если волки здесь и водятся, то можно поспорить на что угодно, что человека они в глаза не видели.

 

– Но этот чуть мной не пообедал! – упрямо и громко настояла она.

 

– Значит, ты его разозлила, – небрежно обронил он, шагнув к поваленному дереву, чтобы завязать грязный, потрепанный шнурок на ботинке. – Да и под описание их типичной добычи ты не подходишь.

 

– А если это был не обычный волк? В магических лесах много разных видов волков, что сожрут тебя сразу, стоит лишь показаться им на глаза! Варги…

 

Шнурок лопнул, и парень нахмурился, отбрасывая измочаленный кусок в сторону:

 

– Повстречайся ты с варгом, то не стояла бы тут сейчас. Разве они не два метра в холке?

 

«Черт, глупо было предполагать, что он не знает про варгов».

 

– А, может, оборотень… хотя одного их них я видела и они совершенно не похожи, но…

 

– Ты видела оборотня? А, ну конечно! – выпрямился он, ухмыляясь ей. – Лунатик Люпин, что беднее Уизли… – Малфой её подзуживал.

 

– Не передергивай! – уперев руки в пояс, потребовала она.

 

– Это был обычный волк? – прозвучало это скорее утвердительно, почти без вопросительных интонаций.

 

– …Да, пожалуй.

 

«Ведь за вычетом огромного размера, никаких других признаков, указывающих, что волк был каким-то особенным, не было и в помине».

 

– И он на тебя набросился?

 

– Именно! – категорично отрезала она.

 

– Угу, так я тебе и поверил, – парень развернулся и ушел, оставив её недоуменно таращится ему в спину.

 

– Эй! С каких это пор ты заделался защитником животных? – возмущенно окрикнула его гриффиндорка. – Я была уверена, что ты ненавидишь собак!

 

Он оглянулся и надменно бросил:

 

– Волки – не собаки.

 

На эту неожиданную отповедь она уже не нашлась, что ответить.

 

Лишь несколько часов спустя гриффиндорка поняла, что за навязчивая мысль грызла её с тех самых пор, как они покинули последнюю стоянку.

 

Она спешила за парнем, даже бежала, торопясь поспеть за его размашистой походкой, ведь он всё ещё не отпускал её руку, а когда девушка отставала, то безжалостно дергал её и, поторапливая, тащил дальше. Прежде они столь быстрых переходов не устраивали, и она задумалась, от чего он мог так поспешно убегать, и зачем всю дорогу настырно держал её за руку. Когда ей все равно не удастся от него убежать.

 

Взглянув на показавшийся из-за облаков краешек ослепительно яркого солнечного диска, гриффиндорка тут же догадалась в чем дело.

 

– Мы не туда идем! – ужаснувшись, воскликнула она, вырывая руку.

 

Он так резко остановился, что она от неожиданности запнулась и тяжело вздохнула.

 

Парень обернулся:

 

– Покажи компас.

 

Девушка послушно вытащила вещицу из кармана, дождалась, пока игла остановится и, вытянув руку, демонстративно сунула под нос слизеринцу. Тот схватил компас и со всей силы зашвырнул в лес.

 

– Малфой! – взвизгнула она, и парень поймал её за талию, когда девчонка рванулась вслед за улетевшим кругляшом. – Ты с ума сошел! Что ты творишь?! – она принялась колотить его по руке, но слизеринец не выпускал извивающуюся спутницу.

 

– Это несусветная хрень вела нас прямиком к виверну!

 

Она замерла:

 

– Что?

 

– Или ты не заметила, что чем дальше мы шли по указаниям компаса, тем хуже все становилось?

 

– Да, но…

 

– Виверн охотится на нас! Нам жизненно необходимо держаться как можно дальше от его территории, – перехватив её за руку, он вновь потащил девушку за собой.

 

– Его территории? Малфой, да о чем ты вообще? – он промолчал. – Ну скажи хоть куда мы идем? – не выдержав, спросила она. – Куда ты меня тащишь? – гриффиндорка вовсе перестала его понимать. Казалось, парень окончательно спятил.

 

Молчание затянулось, и девушка уже уверилась, что он и в этот раз не ответит.

 

– Не знаю.

 

– А что если…

 

– Мы идем туда! – почти криком перебил он её. – И ты будешь делать то, что я скажу!

 

Недоуменно распахнув глаза, она всё же кивнула, соглашаясь.

 

Остаток утра пролетел без разговоров, и девушку это вполне устроило. Вместо болтовни она пристально следила за Малфоем.

 

Что-то изменилось.

 

Слизеринец вел себя чересчур уж сумасбродно.

 

Парень либо узнал нечто важное, но не спешил пока рассказывать ей об этом, либо произошло что-то такое, о чем он и вовсе решил умолчать.

 

Но возможно всё это было лишь частью очередного фарса. Гриффиндорка несколько дней пролежала без сознания, он же мог за это время придумать что угодно, и ей пришлось бы поверить ему на слово.

 

Они остановились на привал чуть заполдень, приметив еще одно полое дерево. Она вымоталась и хотела хоть немного выспаться, парень, скорее всего, опять вздумает устроить ночной переход. Слизеринец тщательно осмотрел округу, оставил ей фрукты и ушёл, вновь пригрозив выследить её, реши девушка сбежать.

 

Она немного выждала, а потом выбралась из дупла и села погреться в слабых лучах нечасто гостившего в этих краях осеннего солнышка. Устало прислонившись спиной к дереву, она глубоко вздохнула, изгоняя из легких затхлый дух влажной древесной трухи. А потом незаметно для себя задремала. Проснулась Гермиона, когда Малфой подхватил её на руки и понес назад к дереву. Изумленно пискнув, гриффиндорка испуганно оцепенела в его объятиях. Она не смела лишний раз вздохнуть, пока он, бережно опустив её, не выпрямился, грозно нависнув над девушкой. Однако парень тут же развернулся и вылез наружу. Успокоив бешено колотящееся сердце, она вновь уснула. Несколько часов спустя Малфой разбудил её, сунув под нос дымящийся кусок жареного мяса.

 

Утолив голод, они оба прикорнули в дупле. На округу незаметно опустилась вечерняя тьма.

 

Проснувшись первой, гриффиндорка медленно потянулась и неуклюже приподнялась на локтях, вслушиваясь в шорохи ночного леса. Понаблюдала, как колышется от легкого ветерка мантия, привязанная Малфоем у входа. Костер недавно прогорел и угли всё ещё проглядывали из золы неверными красноватыми всполохами.

 

Малфой спал лёжа на боку, отвернувшись к противоположенной стене дупла.

 

Сонливость сползала с неё медленно и неохотно. Доносившиеся снаружи звуки она расслышала лишь пару минут спустя: негромкий шелест, похрустывание веток – нечто шебуршилось неподалеку от костра, что было вполне естественно. С самого первого дня в лесу ей приходилось распугивать лисиц, енотов, скогов и твускеров – глупые создания вовсе не ведали страха. Но сейчас по рукам Гермионы побежали волны мурашек, потому что в шорохе этом ей отчетливо послышался… шёпот.

 

Стараясь двигаться бесшумно, она подползла к выходу из дупла и прислушалась. В шуме не было ни ритма, ни смысла. Может, просто ветер? Но она всё же кого-то слышала. Отогнув уголок занавешивающей вход мантии, она одним глазком выглянула наружу. На мгновение ей померещилось, что у костра стоит нечто огромное.

 

Она молниеносно отдернула мантию (явно не самый мудрый поступок) и высунулась из дупла.

 

Никого.

 

Гриффиндорка долго всматривалась в окружающие тени, но всё оставалось неподвижно. Может, обман зрения или случайный всполох угля? Боязливо вздрогнув, она выползла из дерева и выпрямилась, зябко обнимая себя за плечи. Подошла к прогоревшему костру и настороженно оглянулась вокруг.

 

В замершем лесу натянутой струной звенела неестественная, зловещая тишина. Шум разом затих, будто его выключили, нажав на кнопку. По позвоночнику промахнула ледяная волна жути. Девушка склонила голову к плечу и, повернувшись, зашагала к дуплу, словно она вовсе даже не испугалась.

 

Ветерок шевельнул мантию, как раз когда Гермиона протянула руку, чтобы отдернуть её.

 

– Девчушка… – долетел из тьмы насмешливый и мелодичный шёпоток, едва слышный, почти нереальный.

 

Передернув плечами, она лаской скользнула в дупло и сжалась в комок у дальней стены, раздумывая, не примерещился ли ей смех, что полетел в спину из-за утонувших в непроглядной тьме деревьев, или, может, это всё игры разума?

 

Несколько, то ли минут, то ли часов спустя она вновь открыла глаза, ветер усилился, и девушка задалась вопросом, уж не приснилось ли ей предыдущее пробуждение. Малфой потягивался и медленно просыпался, зевая и почесываясь.

 

«Наверное, вшей подцепил», - подумалось ей.

 

Он бросил на Гермиону осоловелый спросонья взгляд и нахмурился:

 

– В чем дело?

 

Гриффиндорка удивилась, что парень умудрился заметить неладное по одному лишь её виду, и прошептала:

 

– Там кто-то есть.

 

Сон слетел с него в один миг. Малфой моргнул, выпрямился и, вынув клинок, вылез проведать, что да как. Пару минут спустя он снял закрепленную у входа в дупло мантию и стал её сворачивать:

 

– Никого. Почему ты меня не разбудила?

 

– Я думала, мне показалось.

 

Объяснение ему явно не понравилось. Парень замер, яростно сжав ладонь на нечаянно попавшемся ему под руку стволе молоденького деревца, и пронзил её требовательным взглядом:

 

– Если такое случиться вновь – буди меня! Здесь водятся твари, что могут… сыграть злую шутку с твоим разумом.

 

Она лишь кивнула в ответ, размышляя про себя, не об антлионе ли он говорил, или, может, о ком ещё?

 

– Поторапливайся, самое время выходить, – велел он и скрылся, оставив её одну.

 

Остаток ночи и следующий день стали зеркальным отражением предыдущего. Парень тащил её за собой, всё так же держа за руку, хотя гриффиндорке всё равно пришлось бы держаться к нему поближе, ведь ночь была темной, хоть глаз выколи. Да и эта его странная манера постоянно сжимать её запястье, словно Малфой боялся, что иначе девушка тут же сбежит, а то и ожидал, что она просто исчезнет, волшебным образом растаяв в воздухе.

 

Изменилось не только его поведение, на деле они теперь даже ролями поменялись. Теми самыми пресловутыми моделями поведения, что закрепились за ребятами с момента, как они очутились на той злополучной поляне, чёрт, да нет же, с самого начала – с мига, когда они впервые увидели друг друга семь лет назад. И от этой внезапной, необъяснимой перемены она чувствовала себя крайне неуютно.

 

Теперь он вел себя как лидер: решал, куда идти и что делать, ни о чем её не спрашивая, добывал еду, нёс весь их невеликий запас полезных вещей, оставлял ей свою запасную мантию. Раньше их поход куда больше напоминал прогулку богатого, привередливого туриста в сопровождении гида. Её обширные знания обеспечивали девушке возможность выбирать дорогу, но ей приходилось играть по его правилам: носить его багаж, находить пропитание, заботиться о том, чтобы ему было сухо и комфортно, да и вообще во всём следовать его указаниям.

 

Но сейчас Гермиона вдруг ни с того ни сего оказалась ведомой, а он взвалил на себя все заботы, делая вид, что заботится о ней. Она решила, что единственным объяснением этому может служить лишь непонятное стремление Малфоя убедить её в правдивости этого его смехотворного обещания. И теперь слизеринец рыл землю копытом ради того лишь, чтобы она поверила, будто он внезапно превратился в хорошего парня.

 

«Но зачем? Какая ему выгода от этого притворства?»

 

– А не безопасней ли идти днём? – вслух задумалась она, когда Малфой немного замедлил шаг; судя по цвету небосвода, сейчас было около четырех или пяти утра.

 

– Нет, – буркнул он, – днём просто лучше видно, что происходит вокруг.

 

Она проследила, как опасливо он оглянулся по сторонам, и отважилась развить мысль:

 

– Мы отошли уже достаточно далеко? То, от чего мы бежим, уже не сможет нас достать?

 

Слизеринец резко оглянулся, воткнув в неё острый взгляд серых сощуренных глаз:

 

– Не знаю.

 

– Так куда мы идем?

 

– Я, чёрт подери, даже не представляю! – взрыкнул парень, тон его недвусмысленно подсказывал, что ей стоит заткнуться, но Гермиона не нашла необходимым внять этому предостережению:

 

– Тогда за каким спёхом мы так надрываемся?

 

– Очевидно же – чтобы остаться в живых! – жёстко отрезал явно охочий до спора парень.

 

– Я не люблю ночные переходы, – мягко отозвалась девушка. – В темноте сложно отыскать подходящее место, чтобы перевести дух.

 

– Да… – оборонительно-гневные нотки в его голосе почти истаяли, уступив место усталости. Малфой тяжко вздохнул и отвернулся.

 

Привал они устроили, когда солнце уже поднялось над горизонтом, и гриффиндорка подумала про себя: «Да устал ли он настолько, чтобы устраивать привал? Или это попытка приспособиться под мои нужды?»

 

Не советуясь и не спрашивая её мнения, парень окрестил полянку, на которой они остановились, «годной», вновь пригрозил ей поимкой в случае побега и отправился на поиски пищи.

 

Гермиона присела на поваленное дерево и задумалась:

 

«Стоит ли пытаться сбежать? – девушка досадливо ударила кулаком по коленке, но убедить себя в том, что затея выгорит, ей не удалось. – Он вновь меня найдет и притащит обратно, а то и побьет, срывая злость за непослушание.

 

Может, стоит выждать? Пересидеть его? Цикл метаморфозы ножа рано или поздно повториться. Если я притворюсь, что поверила ему, тогда он, чем чёрт не шутит, может, даже бдительность потеряет.

 

Впрочем, это сработает лишь при условии, что он отважится передать мне клинок, что крайне сомнительно. Разве что его одолеет приступ сказочного идиотизма. Так что можно смело предположить, что его замыслы на мой счет имеют крайний срок, и Малфой постарается реализовать их прежде, чем нож его ослабит.

 

Ну и что мне остается? Что теперь делать?

 

Опять устраивать засаду, что практически невозможно сейчас, когда он насторожен, вооружён и опасен? И что делать, решись всё это в мою пользу? Избавиться от Малфоя? Выбросить нож? Так или иначе, в нынешних условиях это верная смерть».

 

С невеселых мыслей девушка решила переключиться, пожевав оставленный Малфоем фрукт. Похоже, что фрукты и редко попадавшиеся орехи – предел его познаний в съедобных растениях. Искать корешки парень не умел, а они хоть и были чаще безвкусными, а то и горькими, но зато добавляли в их скудный рацион разнообразия. Отметив это, гриффиндорка встала, решив сама заняться этим упущением, и отправилась прогуляться по близлежащим окрестностям. Пускай даже поиски эти никаких плодов не принесут, зато девушка начнет потихоньку приучать слизеринца к мысли, что она вольна разминать ноги неподалеку от стоянки по своему усмотрению. И со временем он оставит эту свою новообретенную и крайне навязчивую манеру контролировать каждый её шаг.

 

Она увлеклась осмотром, подмечая изменения ландшафта, погрузилась в размышления о том, всегда ли в лесу так дождливо, либо им просто не повезло попасть в местный аналог тропического сезона дождей. Многие попадавшиеся ей по дороге растения были девушке незнакомы, и гриффиндорка предположила, что лес этот – не самое известное и вряд ли досконально описанное в книгах по выживанию место на Земле.

 

Отойдя еще немного, она заметила стайку твускеров и присела на кочку, немного понаблюдать за ними. Они казались сущими милашками, когда не таскали припасы у неё из-под носа и не хозяйничали в лагере в её отсутствие. Выглядили они как малюсенькие сиреневые гиппопотамчики, окрас их служил предостережением хищникам, ведь шкура их была ядовита. Ростом они были сантиметров тридцать, на их мордочках красовались парные тупые клыки, а вдоль хребта тянулась полоска жесткой шерсти. Стайка отдыхала у небольшого пруда, некоторые из них беззаботно плескались, а часть паслась рядышком, обгрызая травку. Один из них заметил её и предостерегающе зевнул, демонстрируя клыки. Девушка хихикнула.