Стрелецкий Владислав Олегович 11 страницаХудожник явно допустил какую-то промашку. Какую? - Так ты мне что-нибудь скажешь? Я пожал плечами. В чем он ошибся? Она наклонила бутылку и наполнила мой бокал. - это вино. Я молчал. - Ведь уже час ночи – настал следующий день. - Какой день? Рука с узкой бутылкой застыла в воздухе. Александра удивленно подняла одну бровь. - Мой день рождения. Я в растерянности уставился на плескавшуюся в бокале темную жидкость. На постель запрыгнула Линда и, нагло выгнув спину, нагло потерлась о мою руку. Пальцы мелко затряслись и разжались. Вино выплеснулось и темным пятном растеклось по светлой простыне. - Это подделка. Александра недоумевающе посмотрела на меня. - Что? - Это подделка, - повторил я, в ужасе смотря на отпрыгнувшую в сторону от мокрого пятна черную кошку. Линда развернулась, прижала к голове уши и громко зашипела. Александра сощурила глаза. - Если ты на счет вина, то это вряд ли. А… если по поводу моего дня рождения, я тебя разочарую – он сегодня. Я покачал головой и посмотрел в сторону шкафа, во внешнюю сторону которого было встроено большое зеркало. Дверка тихонька качнулась. В гладкой поверхности отразилась полная луна. - Весь этот мир подделка. У Александры отвисла челюсть. Она еще не успела никак отреагировать, как я выхватил нее из рук бутылку и запустил ей в зеркало. Она с плескающимся звуком скрылась в его глубине. Раздался изумленный вскрик Александры, прерванный резким кошачьим шипением. Стены, мебель, все в комнате начало тлеть, превращаясь в закопченную похожую на фанеру поверхность. Стекла затянулись непроницаемой плотной серой пленкой. Контуры москитной сетки, закрывавшей окно, начали утолщаться, наливаясь черной краской, придвигаясь все ближе ко мне, выходя на первый пан. Предметы сквозь нее становились все бледнее, теряя яркость и четкость, становились безобъемным плоским рисунком. Квартира превращалась в нарисованную бледными тлеющими штрихами, скрючивавшеюся и черневшую от неощутимого жара бумажную тюрьму. Она быстро сгорала, скручиваясь в трубочку целыми пластами, и шуршащим пеплом падая в пространство, которое наваливалось на меня громадой черной решетки, тесня к заслонившему весь мир выросшему до небес зеркальному шкафу.
Я чувствовал, как меня приминает, буквально приплющивает к его зеркальной поверхности. Тело превратилось в бесплотный призрак, запертый в плоскости серого листа. Я превратился в рисунок. Это было странно - не видел своего тела. Быть плоским. Я мог шевелить руками, ногами. Мог смотреть в разные стороны, но, при этом я не видел себя. Это как быть трехмерным в двухмерном пространстве. Я действительно стал всего лишь Изображением. Серея пленка, затянувшая, зеркало начала постепенно таять. Становилась все бледнее и бледнее. А сквозь нее проглядывали знакомые очертания седьмого этажа нашего корпуса университета. Я находился на том месте, где должно было висеть зеркало. С левой стороны коридора висели различные стенды с белевшими в полумраке листками объявлений. Напротив чернели отверстия на площадку перед лифтом. В глубине пространства матово блеснула металлическая дверная ручка. Кто-то медленно поворачивал ее с другой стороны. Дверь тихо скрипнула и начала не спеша приоткрываться… С лестницы на этаж сквозь приоткрытую щель начал просачиваться светящийся туман. В душу холодной змеей заполз ужас. Мысли в тихой панике заметались в голове. Я понимал, что деваться мне не куда. Плоскость зеркала была для меня прочнее каменной крепости, из которой не было выхода. Но легче от этой простой истины мне не становилось. Я хотел выбраться, во что бы то ни стало, но выбраться на самом деле было невозможно. Куда может уйти плоское отражение души? По бокам меня удерживали рамки зеркала, а спереди руки натыкались на невидимую стеклянную преграду.
Дверь открылась и в полумраке этажа возникла человеческая фигура. - Художник и его творение, - раздался негромкий бесцветный голос. – Наконец-то, мы с тобой встретились. Лицом к лицу. Я отошел на два шага назад, но на этом все и кончилось. Дальше идти было невозможно. Сзади начало ощущаться сильное давление, будто за спиной находилась большая толща воды, давившая на меня, как на стометровой глубине. Фигура приблизилась к зеркалу. На этот раз на нем не было плаща с глубоким капюшоном, но я по-прежнему не мог его разглядеть – он находился в той части коридора, которая скрывалась в темноте. - Можешь не бояться, больше бежать некуда. Человек сделал еще шаг. Темнота расступилась и из тумана передо мной предстал… - Фи-ил!!??? Друг сморщил недовольную гримасу и снял очки. - Зови меня Художником. Так будет правильнее.
Сказать, что я опешил – не сказать ничего. Меня будто окатили ледяной водой на тридцатиградусном морозе. Рот то открывался, то снова закрывался, но я так ничего и не сказал. Просто не мог. Художник наклонился и поднял с пола клочок пожелтевшей, похожей на пергамент бумаги размером с небольшую фотографию. На поверхности рисунка с трудом угадывалась полустертая человеческая фигура. Все еще прибывая в полной прострации от обрушившейся на меня шокирующей правды, я уперся ладонями о холодную стеклянную поверхность, которая теперь отделяла меня от всего живого мира, превратив в отражение. Я как завороженный, не отрываясь, следил за действиями человека, которого всю свою жизнь…эту жизнь, новую настоящую, считал своим лучшим другом. Затем медленно перевел взгляд на листок в его руках… Меня что-то кольнуло. Прямо в сердце. Я почувствовал связь с этим маленьким бумажным рисунком. Будто он был частью меня. Как будто я только видел то, что происходило с той стороны зеркала, а на самом деле меня держал в руках этот человек... Здесь было только мое сознание, а вся сущность была заперта в этом клочке. Я не мог разглядеть того кто на нем нарисован, но это уже и так было ясно… - Ну, вот и все, Влад. Игра окончена. Все еще не желая верить в произошедшее, я изумленно посмотрел на Фила. Он усмехнулся. - Что, удивлен? - Почему, Фил? - потому что так нужно. Ты не бойся. Видишь этот обгорелый кочек бумаги? – это ты. Со всеми своими страхами и сомнениями. Ты же столько раз говорил себе, что нельзя медлить. Раздумья порождают сомнения, а за ними приходит страх. Но здесь нужно было медлить. Думать, прежде чем сломя голову кидаться в зазеркалье. Ведь у тебя всегда был выбор. Особенно в самом начале. Помнишь? С памяти покрутились далекие события первой нашей встречи здесь «Ты хотел бы что-то изменить?» «Нет, Художник. Я не хочу ничего менять…» Да, я вспомнил. Я вспомнил, как в то мгновенье на меня накатила волна страха, а сердце сковал холод. Тогда я принял это всего лишь за игру воображение. Но теперь… - Так это и был мой выбор? - Да. - А если бы я тогда… самый первый раз ответил бы «Нет»? Художник скорчил мину. - Скажем так, мне бы это не понравилось. Тогда… та волна страха ….зеркало действительно отразило желание Художника. Фил поднял руку в воздух. - Здесь, - помахал он бумажным листком. – Ты знаешь, что здесь? Я молчал. - Здесь ты. Самая твоя суть. Ты, со всеми твоими страхами и сомнениями. Здесь то, что от тебя осталось. Душа человека бессмертна. Ее нельзя убить или уничтожить. Но… ее можно поймать. Художник посмотрел мне прямо в глаза. - Захватить в плен и запереть в темном мире зазеркалья. С каждым новым желанием, твоя душа становилась все тоньше и тоньше. С каждой новой иллюзией она погружалась все глубже. Теряла прочность, таяла... Пока… - он развел руками. - Душа бессмертна, а тело – всего лишь иллюзия. И все, что осталось от твоего – еле заметное карандашное изображение на маленьком клочке старой бумаги. С частичкой оставшейся на дне бездонного колодца души. Такой тонкой, какой она способна быть только у отражения. Фил медленно поднял листок, край которого уже начал тлеть. - Знаешь, что будет, когда она полностью рассыплется? Я молчал, как загипнотизированный наблюдая за превращавшимся на глазах в пепел Тонким наброском. Я чувствовал, как меня сжигают изнутри. Будто сердце сжало огненными тисками, а раскаленные спицы вонзились глубоко внутрь тела, пронзив его насквозь. Это не было больно. Это было хуже… - Что, - охрипшим голосом прошептал я, чувствуя, как душу со спину все сильнее придавливает плоскости. – Что будет, Фил? - НЕ будет. Тебя не будет. Все, кто тебя знал и помнил – все они забудут о твоем существовании. Все вещи, так или иначе, связанные с тобой исчезнут. Если уничтожить последнее вместилище души, - он сжал в руке остатки сгоревшей бумаги. – Ты навсегда исчезнешь из этого мира. А твоя душа… Твою душу разорвут на части. - Все так просто и банально? - Просто и банально, - Фил в задумчивости прикрыл один глаз. – Что ж. Можно и так сказать. Меня все так же удерживало в плоскости, но, я чувствовал, как сзади, откуда-то издалека, ко мне подбираются темные сгустки энергии. Все ближе и ближе… - Почему, Фил? Он сделал широкие глаза. - Что «почему»? - Почему я? Художник развел руками. - Ты оказался в нужное время в нужном месте. Нам не нужен ты – нужна душа. Только душами людей, заблудившимися в реальности можно проложить дорогу из мира иллюзий. Ты – всего лишь маленький камушек в фундаменте того моста, который соединяет две противоположные стороны одного мира. Так что… не строй иллюзий. Ты – только материал. Личность не играет никакой роли. Ее всегда можно изменить - усмехнулся. – Элементарно. Позабыв некоторые детали своего прошлого. Но… в прочем. Это не важно. Душа бессмертна. Тело – всего лишь иллюзия. Сосуд, удерживающий ее. Когда он треснут – ее проще всего достать. Увы, от твоего сосуда остался лишь пепел. Знаешь, - добавил он. – Жаль, что это был ты. Но… у нас ведь тоже нет выбора. Художник поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. - Нам пора закачивать. Темнота навалилась со всех сторон, придавливая бесплотное тело к внутренней стороне плоского мира зазеркалья. - Нет, стой… - Что? – удивился Художник. – Что-то еще? Твои желания исполнены. Смирись, ты уже ничего не можешь сделать. «Ничего» эхом пронеслось в голове - Нет… ничего, я знаю просто… Фил поднял одну бровь. Я закрыл глаза. - Ничего. София… я так и не смог увидеть тебя В последний раз. Черные иглы пронзили насквозь, намертво вцепившись в мою плоть, или в то, что от нее осталось в этом мире. Душу с силой потянуло куда-то назад. Сознание еще держалось за плоскость, но я чувствовал, как меня буквально вытягивает в тонкую струну, затягивая все дальше и дальше в черный бездонный омут. Черные безликие призраки, вынырнувшие из глубины, вцепились в меня, вырывая остатки пока еще живой, незащищенной телом, души. Здесь теперь она была беззащитна перед ними. Они рвали ее на части. Безжалостно и жадно. Каждый пытался оторвать себе кусок побольше. Последние крошки осознанных мыслей еще могли разобрать то, что оставалось у поверхности темного мира, за плоским стеклом холодного зеркала. Я еще мог видеть стоящего посреди узкого коридора человека с пустыми черными глазами. Глаза – это зеркало души. - Вот, поэтому. Нам и приходится носить очки. Да, Фил. Как оказывается все просто в этом мире. - Прощай. Пальцы руки, сжимавшей остатки сгоревшей бумаги, разжались. Остатки пепла - праха моего земного тела, развеялись от порыва неощутимого ветра… Бесплотное тело, из последних сил державшееся за плоскость, соскользнуло вниз. Душа погрузилась на самое дно. В самую пропасть. Зазеркалье, поглотившее меня, теперь полностью поглотило и мою душу. Я был больше не властен над ней. Рассекаемая скользившими сквозь нее, как острые иглы, черными тенями призраков, она становилась все меньше и меньше. Ее рвало на части и прошивало насквозь пустотой, выдирая взамен жизнь. Но я уже ничего не чувствовал. В последний раз… София… Я не смог… Прости… Я… - СТОООЙ!!! Яркая вспышка света, осветившая на секунду весь мир, и оглушающий визг черных призраков, заглушивший собой далекий крик, вернули угасающее сознание. Отцепившись от меня, они носились будто ошпаренные, шипя и трясясь, как гремучие змеи. Частички еще не уничтоженной души завертелись вокруг, стремясь собраться в единое целое. Я еще не обрел способность до конца воспринимать происходящее, как пред взором снова открылось темное пространство коридора седьмого этажа. Сиреневый туман, стелившийся по полу, вжался в стены, будто от силы обрушившейся в его клубы бомбы. Посреди – темные дыры бездонных глаз. Они медленно поворачивались куда-то в сторону. В сторону двери. Она была распахнута настежь. На пороге, держась за мерцающую в сумерках ручку, стояла запыхавшаяся девушка с длинными темными волосами, рассыпавшимися по плечам блестящим водопадом. Она перевела дыхание и свободной рукой убрала со лба упавшую прядь. В зажатом кулаке мелькнул край белевшей в темноте бумаги. - Все в порядке, Влад, – София опустила руку и подняла глаза на зеркало. – Теперь все хорошо. Я успела. Глаза… ее глаза. Я смотрел в них и не мог больше думать ни о чем. Они были такими огромными и такими бездонными, что в них можно было утонуть. Столько мысли и столько в них жизни… это не были те пустые пронизывающие насквозь иглами омуты, полные тьмы и бесчувственности, преследовавшие меня все это время. Те прожигающие страхом черные угли, которые появились на ее лице вместе с черными волосами. Это были ее настоящие глаза. Живые. Такие, какими я увидел их в первый раз, лежа на больничной койке восемь месяцев назад. Увидел и не смог больше оторваться. Просто пропал. - Я с тобой, - прошептала она, подходя к зеркалу. – Теперь мы вместе. - Не надолго, - недовольно перебил Фил. – Что ты здесь делаешь? - Пришла исполнить его последнее желание, - усмехнулась София. - …? - Он так хотел увидеть меня. Художник неопределённо пожал плечами. На его лице явно читалось легкое удивление. - Даже если так… это уже ничего не изменит. Ты все равно опоздала. - не совсем… Девушка вытянула вперед руку и перевернула ладонь. В ней лежала небольшая черно-белая фотография. Глаза Художника нехорошо сверкнули, но он ничего не произнес. София медленно присела и положила на пол свою фотографию ту самую, на которой я заснял ее стоящую у огромного старого дуба, на берегу реки. Такую живую и настоящую, такую, какой она была на самом деле. Он поднялась и поднесла руку ко рту. Зажмурившись, надкусила край ладони. На пол закапали капельки крови. Я затаив дыхание наблюдал за ее действиями, боясь пошевелиться, совершенно не понимая, что она собирается делать. София секунду подняла взгляд и посмотрела в глаза Художника. Он продолжал стоять не шевелясь. - Ты все равно не спасешь двоих. - Я знаю. Она повернулась и, больше не обращая на него внимания, пошла в мою сторону. Подняв пораненную ладонь, по которой продолжала стекать тоненькой струйкой кровь, она приложила ее к поверхности зеркала. Я сделал то же самое. Мы стояли в шаге друг от друга, но находились в разных мирах, и нас разделяло не просто стеклянное зеркало, а нечто большее, не доступное для простого понимания. Но я чувствовал ее руку. Чувствовал тепло исходящее от ее ладони. То тепло, которое согревало меня все это время. Ту жизненную, светлю силу, которая столько раз удерживала меня в пределах реальности и не давала сорваться в пучину безумия. Удержала и в этот раз. В последний раз. - Влад, прости меня, - тихо прошептала она. Глаза смотрели куда-то вниз. – Прости, что не поняла все раньше. Теперь уже нет другого выбора. - О чем ты, София? Она покачала головой. - я уйду вместо тебя. - Нет… - Да. Она подняла голову и посмотрела на меня своими огромными глазами. По щеке медленно катилась одинокая слеза. - Сонь… - Я уже все решила. И ты меня не сможешь переубедить. Никто не сможет. Но… - она наклонилась и прижалась лбом к стеклу. – Влад, у человека всегда есть выбор. Ты сделал его. К сожалению, он был не совсем правильный. Я могу это изменить. Только я. Слезы подкатили к горлу. - нет, Сонь, нет… - Сейчас, у нас нет другого выхода. Ты не можешь ничего сделать. Но могу я. Влад – она провела ладонью по стеклу, будто пыталась дотронуться до меня. На стекле остался кровавый след. – Поверь. Просто поверь мне. Я уйду, но я всегда буду с тобой. Я обещаю тебе. Я делаю это не для тебя, я делаю это для нас двоих. Ведь мы вместе. А вместе мы можем почти все. - София… - И когда-нибудь, для нас это сделаешь ты. - Я не… - Ты поймешь. Потом ты обязательно поймешь что делать. Я верю в тебя. А пока… - она резко повернулась в сторону и выкрикнула пространство. – Художник, Я принесла кровавую дань! Я сделала свой выбор! У меня нет страхов и сомнений и я готова войти в зазеркалье! Я хочу войти в него и остаться там вместо Влада. Я хочу занять его место, и ты исполнишь мое желание! Ты сделаешь это, ведь у тебя тоже нет выбора!!! Художник опусти голову и с ненавистью посмотрел на нее. - Давай, Художник! Исполни мое желание! Тебе даже не нужно его рисовать! Сожги фотографию - в ней вся я. Сожги ее и исполни мое желание!!! Фил закатил глаза. - Девочка, ты, как всегда неподражаема. - Молчи, Фил! - Ты же знаешь, что потом будет. - Конечно, знаю. - И… - Исполняй мое желание. У тебя нет выбора. - Если я его исполню, у тебя его тоже не будет. Так же, как и пути назад. София чуть улыбнулась и посмотрела в мою сторону. - Я не меняю своего решения. И я делаю это добровольно. Так, как и нужно. Ведь это обязательное условие, не так ли, Художник? Художник прикрыл глаза. - Ты оказалась умнее, чем я думал. - Не льсти себе. - Это твое окончательное решение? - Да, - твердо ответила София. - Да будет так. Художник поднял руки над головой. - Нет, стойте, нет!!! – я заметался вдоль стеклянной поверхности, понимая, что ничего не могу сделать. – Подожди, Фил, не делай этого, прошу тебя!!! Фил замер с поднятыми вверх руками. - Я исполню твое желание. - НЕЕЕТ!!! – от бессилия я стукнул кулаком о зеркало, - не надо… Художник хлопнул в ладоши. Яркая вспышка ослепила сознание. Раздался треск, и звон осыпающегося стекла. На секунду я почувствовал, как преграда, отделяющая меня от мира и Софии, исчезла. Я ничего не видел, но почувствовал легкое прикосновение пальцев на запястье, и как ее губы коснулись моего лица. - Зачем, София? Зачем ты это сделала!?- голос предательски сорвался, но мне было все равно. Горечь, отчаянье и полное бессилие настолько переполняли душу, что уже невозможно было это скрывать. – Ты…ты же исчезнешь… и все, что связано с тобой… память о тебе…. Это…этого не должно было быть! Это я во всем виноват, это моя ошибка! Это… - Это не конец, – тихо прошептала она. – Просто поверь мне… Голос растворился в пустоте. Прикосновение рук исчезло, а вокруг настала непроглядная тьма. - София? – тихо произнес я. – София!? Тишина. Полная тишина. Такая, что от нее начинало звенеть в ушах. - София, где ты!? София!!!!! Слезы потекли из глаз. Она…она должна была остаться в стороне. А теперь… - Нет. Нет-нет-нет… Она ушла вместо меня. - Нет... Погибла - София, нет… Вместо меня. ИЗ-ЗА МЕНЯ, - СОФИЯЯЯ!!!!
Меня продолжало трясти. Сознание застилал туман ярости и ненависти на самого себя, я не мог больше думать ни о чем. Я хотел себя убить, растерзать на части, но даже это не смогло бы принести мне облегчение. Я… - Влад, Влад, очнись, Влад! - София!?? - Влад! Снова почувствовал прикосновение на своей руке, я подпрыгнул как ужаленный. Перед глазами все плыло, но я все же попытался встать, не смотря на сопротивление. Чьи-то руки силой удерживали меня в лежачем положении. - Влад, все в порядке, успокойся! Сознание прояснилось. Я лежал на жесткой кровати в большой комнате со светлыми облупившимися стенами. Через окошко пробивался яркий дневной свет. Надо мной, удерживая за плечо, склонилась Александра. Рыжие волосы упали на лицо. На секунду я перестал сопротивляться. - Где София? - Кто? - София! – вскочил я с подушки. - Моя София! Александра вздохнула и попыталась снова уложить меня. Я сбросил ее руку. - Что ты молчишь, Где она!? - Ее нет. - Что!!? Что ты… - Влад, успокойся, пожалуйста! – взмолилась Александра. - Нет никакой Софии. Нет, и никогда не было. Тихо, - видя мою реакцию, она зажала мне рот ладонью.- Успокойся и послушай меня. Пожалуйста!!! Я замолчал. - Ты в больнице. Ты потерял сознание и провалялся в коме целую неделю. Семь дней назад, когда у вас в институте был пожар, тебя нашли на лестнице без сознания. Я сразу позвонила Владимиру Владимировичу, когда стало понятно, что это не просто обморок. Ты бредил, говорил что-то непонятное и совершенно ни на что не реагировал. У тебя взяли кровь. На следующий день он сказал, что это таблетки. Тебе подобрали неправильно дозу. Ты пил их всего пару дней, но... Я не поняла, что он еще говорил. Что бывали такие случаи. Что, если у тебя случилась кома, то возможны после галлюцинации, ложные воспоминания, потеря памяти, времени… Ложные воспоминания… потеря времени… - … ты всю неделю находился в бреду, говорил с кем-то. И называл это имя. Много раз… … галлюцинации… - … он сказал, что когда ты очнешься, то может такое быть. Может казаться, что ты кого – то знал, с кем-то общался. Помнишь кого-то еще, какие-то события, каких-то людей, с которыми был знаком уже достаточно давно, но… На самом деле их не было. Никого не было. Никогда. Я тупо сидел, уставившись в одну точку. … никого… никогда… не было… - Влад, это только воображение. Я смотрел в лицо Александры, и не видел ее. - Этого не может быть. Она взяла меня за руку. - Может. Поверь. Просто поверь мне.
|
