Студопедия — Партизан как прусский идеал 1813 года и поворот к теории
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Партизан как прусский идеал 1813 года и поворот к теории






 

Не прусский солдат и не стремящийся к реформам кадровый офицер прусского генерального штаба, а прусский премьер-министр Бисмарк был тем, кто в 1866 году против Габсбургской монархии и бонапартистской Франции «хотел взяться за любое оружие, которое нам могло предложить выпущенное на свободу(entfesselte) национальное движение не только в Германии, но и в Венгрии и в Богемии», чтобы не понести поражение. Бисмарк был полон решимости привести в движение Ахеронт. Он охотно употреблял классическую цитату Acheronta movere, но он приписывал это конечно с большей охотой своим внутриполитическим противникам. Как прусский король Вильгельм 1, так и шеф прусского генерального штаба Мольтке были далеки от ахеронтских планов; нечто подобное должно было казаться им жутким и также непрусским. И для слабых попыток немецкого правительства и генерального штаба подготовить революцию во время первой мировой войны слово acherontisch было бы чересчур сильным. Конечно, и ленинская поездка из Швейцарии в Россию в 1917 году принадлежит этому контексту. Но всё, что могли тогда, при организации путешествия Ленина, задумывать и планировать немцы, благодаря историческим последствиям этой подготовки к революции так чудовищно превзошло и перевернуло планы, что наш тезис о прусских разногласиях с партизанством тем самым скорее подтверждается, чем опровергается.25

Тем не менее, прусское государство солдат (Soldatenstaat) однажды имело в своей истории ахеронтское мгновение. Это было зимой и весной 1812-13 годов, когда элита офицеров генерального штаба пыталась высвободить и прибрать к рукам силы национальной вражды к Наполеону. Немецкая война против Наполеона не была партизанской войной. Едва ли можно назвать её народной войной; последней её делает, как точно говорит Эрнст Форстхоф, только «легенда с политической подоплёкой».26 Быстро удалось направить те стихийные силы в твёрдые рамки государственного порядка и регулярной борьбы против французских армий. Тем не менее, это краткое, революционное мгновение сохраняет непреходящее значение для теории партизана.

Здесь сразу вспомнят о знаменитом шедевре военной науки – книге О войне прусского генерала фон Клаузевица. Вспомнят вполне обоснованно. Но Клаузевиц был тогда юным другом своих учителей и наставников Шарнхорста и Гнейзенау, и его книга была опубликована только после его смерти, после 1832 года. Зато есть другой манифест вражды к Наполеону, восходящий непосредственно к весне 1813 года; он принадлежит к самым удивительным документам всей истории партизанства: прусский эдикт о ландштурме от 21 апреля 1813 года. Речь идёт о подписанном королём Пруссии эдикте, который был с соблюдением всех правил опубликован в прусском своде законов. Несомненно то, что образцом для этого эдикта послужили испанский Reglamento de Partidas y Cuadrillas от 28 декабря 1808 года и известный под названием Corso Terrestre декрет от 17 апреля 1809 года. Но эти документы не были подписаны монархом лично.27 Поражаешься, когда видишь имя легитимного короля под подобного рода призывом к партизанской войне. Эти десять страниц Прусского Свода законов 1813 года (с.79-89) определённо принадлежат к самым необычным страницам всех изданных законов мира.

Каждый гражданин государства, так значится в королевском прусском эдикте апреля 1813 года, обязан сопротивляться вторгшемуся врагу всеми видами оружия. Настоятельно рекомендуются (в # 43) топоры, вилы, косы и дробовые винтовки. Каждый пруссак обязан не повиноваться никакому распоряжению врага, но обязан вредить ему всеми доступными средствами. Также если враг желает восстановить общественный порядок, никто не должен повиноваться ему, поскольку тем самым врагу облегчается проведение военных операций. Недвусмысленно говорится, что менее вреден «разгул необузданного сброда», чем состояние, когда враг свободно может распоряжаться всеми своими войсками. Репрессии и террор для защиты партизана обещаются, этим грозят врагу. Короче говоря, здесь налицо род Magna Carta партизанства. В трёх местах – во введении и в ## 8 и 52 - недвусмысленно ссылаются на Испанию и герилью как на «образец и пример». Борьба оправдывается как борьба в пределах самообороны, которая «освящает все средства» (#7), также и высвобождение тотального беспорядка.

Я уже говорил, что дело не дошло до немецкой партизанской войны против Наполеона. Сам эдикт о ландштурме уже три месяца спустя, 17 июля 1813 года, был изменён и очищен от всякой партизанской опасности, от всякой ахеронтской динамики. Всё последующее развёртывалось в боях регулярных армий, если даже динамика национального импульса и проникла в регулярный отряд. Наполеон мог похвастаться тем, что за многие годы французской оккупации на немецкой земле ни одно немецкое гражданское лицо не сделало ни одного выстрела во французский мундир.

Итак, в чём же состоит особенное значение того недолго существовавшего прусского распоряжения 1813 года? В том, что оно является официальным документом легитимации партизана национальной обороны, а именно особой легитимации, вышедшей из духа и из философии, которые царили в тогдашней прусской столицы Берлине. Испанская герилья против Наполеона, тирольское восстание 1809 года и русская партизанская война 1812 года были стихийными, автохтонными движениями набожного, католического или православного народа, чья религиозная традиция не была затронута философским духом революционной Франции и была в этом отношении слаборазвита. В особенности испанцев Наполеон называл в возмущённом письме к своему гамбургскому генерал-губернатору Davout (2 декабря 1811 года) убивающим из-за угла, суеверным народом, который обманывают 300 000 монахов, - этот народ нельзя сравнивать с прилежными, трудолюбивыми и разумными немцами. Напротив, Берлин 1808-1813 годов был создан и отчеканен духом, которому была абсолютно поверена философия французского Просвещения, так поверена, что он мог чувствовать себя взросшим на ней, если не превосходящим её.

Иоганн Готлиб Фихте, великий философ; такие высокообразованные и гениальные военные, как Шарнхорст, Гнейзенау и Клаузевиц; такой поэт, как прежде упомянутый, в ноябре 1811 года умерший Генрих фон Клейст, - они характеризуют огромный духовный потенциал готовой тогда в критическое мгновение к действию прусской интеллигенции. Национализм этой берлинской интеллигентской прослойки был уделом образованных людей, а не простого или вовсе неграмотного народа. В такой атмосфере, когда объединились возбуждённое национальное чувство с философским образованием, был философски открыт партизан и его теория стала исторически возможна. То, что к этому союзу относится и учение о войне, показывает письмо, написанное Клаузевицом как «анонимным военным» в 1809 году из Кёнигсберга Фихте как «создателю сочинения о Макиавелли». В этом письме прусский офицер со всем возможным почтением наставляет знаменитого философа в том, что учение о войне Макиавелли слишком зависимо от античности и что сегодня «бесконечно больше выигрывают оживлением индивидуальных сил, чем искусственной формой». Новые орудия и массы, говорит в этом письме Клаузевиц, вполне соответствуют этому принципу, и, в конце концов, решает мужество одиночки вступить в ближний бой, «особенно в самой прекрасной из всех войн, которую народ ведёт на своей собственной земле за свободу и независимость».

Молодой Клаузевиц знал партизана из прусских планов восстания 1808/13 годов. В 1810-1811 годах Клаузевиц читал в Берлинском военном училище лекции о малой войне и был не только одним из самых значительных военных знатоков малой войны в специальном смысле использования лёгких, мобильных отрядов. Герилья стала для него, как и для других реформаторов его круга «прежде всего в высшем смысле политическим делом прямо-таки революционного характера. Выступление в защиту вооружения народа, восстания, революционной войны, сопротивления и мятежа против существующего порядка, даже если оно олицетворяется чужым оккупационным режимом – это для Пруссии новое явление, нечто “опасное” – то, что как бы выпадает из сферы правового государства». Этими словами Werner Hahlweg схватывает важную для нас суть. Но тут же он добавляет: «Правда, революционной войны против Наполеона, как она представлялась прусским реформаторам, не велось. Дело дошло лишь до «полу-мятежной (halb-insurrektionellen) войны», как сказал Фридрих Энгельс. Тем не менее, знаменитый меморандум февраля 1812 года остаётся важным для «внутренних побуждений» (Rothfels) реформаторов; Клаузевиц сочинил его при помощи Гнейзенау и Boyen перед тем, как перейти к русским. Он является «документом трезвого политического и сделанного в соответствии со стандартами генерального штаба анализа», ссылается на опыты испанской народной войны и желает спокойно довести дело до того, чтобы «ответить на жестокость жестокостью, на насилие – насилием». Здесь уже ясно узнаётся прусский эдикт о ландштурме апреля 1813 года.28

Клаузевица должно было тяжело разочаровать то, что всё, чего он ожидал от восстания, «не состоялось».29 Народную войну и партизан – «партийцев» как говорит Клаузевиц – он осознал как существенную часть «сил, взрывающихся на войне» и вставил в систему своего учения о войне. Особенно в 6 книге своего учения о войне (объём средств обороны) и в знаменитой главе 6 b восьмой книги (война – инструмент политики) он также признал новую «потенцию». Кроме того, у него можно найти удивительные, глубокие отдельные замечания, как, например, место о гражданской войне в Вандее: что иногда некоторое малое количество отдельных партизан могут даже «претендовать на название армия».30 И тем не менее в общем он остаётся реформаторски настроенным кадровым офицером регулярной армии своей эпохи, который не мог сам до последней последовательности дать расцвести тем росткам, которые здесь становятся видимы. Это, как мы увидим, произошло гораздо позже, и для этого потребовался активный профессиональный революционер. Клаузевиц сам мыслил ещё слишком в классических категориях, когда он в «странной тройственности войны» присваивал народу только «слепой инстинкт» ненависти и вражды, полководцу и его войску – «мужество и талант» как свободное действие души, а правительству – чисто рассудочное манипулирование войной как инструментом политики.

В том недолго существовавшем прусском эдикте о ландштурме апреля 1813 года концентрируется мгновение, в которое партизан впервые выступил в новой, решающей роли, как новая, прежде не признававшаяся фигура мирового духа. Не воля к восстанию храброго, воинственного народа, но образование и интеллигенция открыли партизану эту дверь и сообщили ему легитимность, основанную на философском базисе. Здесь он стал, если мне будет позволено так высказаться, философски аккредитован и получил доступ ко двору. Прежде этого не было. В 17 веке он опустился до уровня персонажа плутовского романа; в 18 веке, во время Марии Терезии и Фридриха Великого, он был пандуром и гусаром. Но теперь, в Берлине 1808-1813 годов, его открыли и оценили не только в военно-техническом, но и в философском смысле. По крайней мере на одно мгновение он обрёл историческое положение и духовное посвящение. Это было событием, которое он не смог опять забыть. Это является решающим для нашей темы. Мы говорим о теории партизана. Что ж, политическая, превышающая специально военные классификации, теория партизана стала, собственно говоря, возможна только благодаря этой аккредитации в Берлине. Искра, попавшая в 1808 году из Испании на север, нашла в Берлине теоретическую форму, которая дала возможность сохранить её горение и передать её дальше в другие руки.

Правда, вначале тогда и в Берлине традиционное благочестие народа также не было под угрозой, как и политическое единство короля и народа. Оно, казалось, даже скорее усилилось, чем подверглось опасности, благодаря подтверждению присягой и прославлению партизана. Ахеронт, которого высвободили, сразу возвратился в каналы государственного порядка. После войн за освобождение Германии 1813-1815гг. в Пруссии доминировала философия Гегеля. Она пыталась создать посредничество между революцией и традицией.31 Она могла считаться консервативной и была таковой в самом деле. Но она законсервировала и революционную искру и благодаря своей философии истории предоставила развивающейся дальше революции опасное идеологическое оружие, более опасное, чем философия Руссо в руках якобинцев. Это историко-философское оружие попало в руки Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Однако оба немецких революционера были в большей степени мыслителями, чем активистами революционной войны. Только благодаря русскому профессиональному революционеру – Ленину – марксизм как доктрина стал всемирно-исторической властью (Macht), которую он сегодня собой представляет.

 







Дата добавления: 2014-12-06; просмотров: 464. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

Огоньки» в основной период В основной период смены могут проводиться три вида «огоньков»: «огонек-анализ», тематический «огонек» и «конфликтный» огонек...

Упражнение Джеффа. Это список вопросов или утверждений, отвечая на которые участник может раскрыть свой внутренний мир перед другими участниками и узнать о других участниках больше...

Влияние первой русской революции 1905-1907 гг. на Казахстан. Революция в России (1905-1907 гг.), дала первый толчок политическому пробуждению трудящихся Казахстана, развитию национально-освободительного рабочего движения против гнета. В Казахстане, находившемся далеко от политических центров Российской империи...

Педагогическая структура процесса социализации Характеризуя социализацию как педагогический процессе, следует рассмотреть ее основные компоненты: цель, содержание, средства, функции субъекта и объекта...

Типовые ситуационные задачи. Задача 1. Больной К., 38 лет, шахтер по профессии, во время планового медицинского осмотра предъявил жалобы на появление одышки при значительной физической   Задача 1. Больной К., 38 лет, шахтер по профессии, во время планового медицинского осмотра предъявил жалобы на появление одышки при значительной физической нагрузке. Из медицинской книжки установлено, что он страдает врожденным пороком сердца....

Типовые ситуационные задачи. Задача 1.У больного А., 20 лет, с детства отмечается повышенное АД, уровень которого в настоящее время составляет 180-200/110-120 мм рт Задача 1.У больного А., 20 лет, с детства отмечается повышенное АД, уровень которого в настоящее время составляет 180-200/110-120 мм рт. ст. Влияние психоэмоциональных факторов отсутствует. Колебаний АД практически нет. Головной боли нет. Нормализовать...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия