Капиталистическое государство

Марксизм предлагает совершенно иное понимание капиталистического госу­дарства, ничего общего не имеющее с тем его образом «нейтрального третейского судьи», из которого исходят теоретики плюрализма. Согласно марксизму, государ­ство не может быть понято вне экономической структуры общества; это, по клас­сической формулировке, есть не что иное, как орудие классового угнетения: оно возникает из классовой системы и отражает ее. Маркс не разработал систематической и последовательной теории государства. В предельно общем смысле он утверждал, что государство является частью «над­стройки», определяемой экономическим «базисом» — действительной основы об­щественной жизни. Точное взаимоотношение между базисом и надстройкой, т.е. между государством и капиталистическим способом производства, осталось, однако, неясным. Из работ Маркса можно извлечь две концепции госу­дарства. Первая сформулирована в его часто цитируемом высказывании из Мани­феста Коммунистической партии: «Современная государственная власть — это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии». В этом понимании государство поставлено в прямую зависимость от общества и в еще большую зависимость от его экономически господствующего класса, которым при капитализме является буржуазия. Позже Ленин так и определит госу­дарство — «орудие насилия над эксплуатируемым классом».

Тем не менее, у Маркса можно обнаружить иную и более тонкую концепцию государства. Она дана в его анализе революционных событий во Франции между 1848 и 1851 годами в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Здесь Маркс писал о том, что государство может пользоваться относительной независи­мостью от классовой системы, примером чего может служить бонапартистское го­сударство — «ужасный организм-паразит», способный, как оказалось, навязать свою волю всему обществу. Если это государство и выражало интересы какого-либо класса, то это была не буржуазия, а самый многочисленный класс французского общества — малоземельное крестьянство. Хотя Маркс и не разработал этого взгляда в дета­лях, можно понять, что он допускал и относительную независимость государства от общества, когда оно выступает посредником между конфликтующими классами и тем самым поддерживает существование самой классовой системы.

Обе эти концепции значительно отличаются от либеральных и более поздних плюралистических моделей государственной власти. Главная идея Маркса заклю­чается в том, что государство порождается капиталистическим обществом и явля­ется его отражением, выступая либо орудием угнетения в руках господствующего класса, либо (не столь явно) механизмом для смягчения классового антагонизма. Однако отношение Маркса к государству не было совершенно негативным. Он допускал, что в период перехода от капитализма к коммунизму государство в виде «революционной диктатуры пролетариата» может быть использовано как абсолют­но конструктивная сила; при этом за разрушением капиталистической системы последует разрушение буржуазного государства и создание нового, пролетарского, государства.

Описывая это новое государство как пролетарскую «диктатуру», Маркс отталкивался от своей первой концепции, где государство рассматривалось как инстру­мент, который экономически господствующий класс (только теперь это пролетари­ат) использует для подавления других классов. С позиций такого подхода, все госу­дарства суть классовые диктатуры, но «диктатура пролетариата» есть просто оружие защиты завоеваний революции, направленное против возможной контрреволюции со стороны свергнутой буржуазии. Маркс не видел в государстве чего-то принци­пиально необходимого или исторически перспективного. Его позиция сводилась к тому, что с разрешением классового антагонизма государству суждено «отмереть», полностью коммунистическое общество, следовательно, будет безгосударственным: поскольку государство в свое время возникло из классовой системы, с разрушени­ем этой системы оно попросту теряет свой смысл.

Противоречия в марксовом наследии предоставили современным марксистам, или неомарксистам, весьма широкий простор для собственного анализа государ­ственной власти. Большую роль здесь сыграли работы итальянского марксиста Антонио Грамши, где доказывалось, что правящий класс добивается господства не столько открытым принуждени­ем, сколько идеологическими манипуляциями. В 1960-х — начале 1970-х в марксистских дискуссиях о государстве возобладал иной подход, предло­женный Р. Милибандом и Н. Пуланцасом: столкновение между инструменталистскими и структуралистскими взглядами на государство. Государ­ство является проводником интересов, или инструментом, правящего класса, указывая на то, что государственная элита в совершенно непропорциональной степени рекрутируется из привилегированных и имущих слоев об­щества — своего рода прокапиталистическая тенденция государства, обусловленная совпа­дением жизненного опыта чиновничества, с одной стороны, и банкиров, крупнейших руководителей бизнеса и промышленных магнатов, — с другой. Обе группы, иными словами, суть представители капитали­стического класса. Пуланцас не принял этого социологического под­хода, указывая, что независимость государства от общества всегда ограничена струк­турой экономической и общественной власти, — государство же не способно под­держивать никакой иной общественной системы, кроме той, в которой оно само уже существует. Что касается капиталистического государства, оно служит долго­срочным интересам капитализма даже при том, что эта роль нет-нет да наталкива­ется на сопротивление со стороны некоторых слоев самого капиталистического класса. Примеры — расширение демократических прав и реформы системы соци­альной помощи, представлявшие собой такие уступки рабочему классу, которые лишь привязывали его к капиталистической системе.

Наличие различных тенденций в современном марксизме привело к заметному сближению плюралистских и марксистских теорий: теоретики плюрализма посте­пенно продвигались к признанию важности корпоративной власти, неомарксисты же постепенно отказывались от той идеи, что государство является всего лишь простым отражением классовой системы. С одной стороны, неомарксизм осознал, что сегодня классическая двухклассовая модель (буржуазия — пролетариат) дает уж очень упрощенную картину общества и, в сущности, давно уже ничего не объясняет. Пуланцас показал, что серьезные внутренние различия характерны и для правяще­го класса (например, между финансовым и промышленным капиталом) и что элек­торальная демократия реально усилила позиции самых разных групп за его преде­лами. Например, Джессоп в государстве усматривал не столько средство сохранения капитализма, сколько лабораторию для «кристаллизации политических стратегий» — комплекс институтов, в рамках которых соперничающие группы интересов и общественные слои борются за превосходство или гегемонию. В этой картине госу­дарство уже не выглядит «орудием» в руках господствующей группы или правящего класса, — скорее это динамическая среда, отражающая баланс сил в обществе на каждый данный момент времени, а в конце концов — и результаты этой борьбы.

Государство-левиафан

Образ государства как «левиафана» (чудовища, что занято лишь собственным пропитанием да ростом вширь и вверх) был закреплен в современной политичес­кой мысли теоретиками «новых правых». Вообще же такой взгляд восходит к ран­нему, или классическому, либерализму с его приверженностью к радикальной фор­ме индивидуализма. «Новым правым», их неолиберальному крылу, свойственна сильнейшая антипатия в отношении вмешательства государ­ства в экономическую и социальную жизнь, идущая из более глубокого представле­ния о государстве как о паразитическом наросте на обществе, угрожающем как свободе личности, так и экономической безопасности страны. Здесь государство рисуется уже не третейским судьей, как у теоретиков плюрализма, а бесцеремон­ной «нянькой», то и дело сующей нос или прямо вмешивающейся во все и вся. Главная идея здесь — это то, что государство преследует интересы, отнюдь не со­впадающие с интересами общества в целом, и эти интересы таковы, что требуют постоянного усиления роли и ответственности самого государства. Теоретики «новых правых» тем самым показывают, что движе­ние XX в. в сторону государственного вмешательства в действительности было не ответом на требования общества обеспечить экономическую и социальную безо­пасность и не стремлением стабилизировать капитализм смягчением классовых противоречий, а внутренней динамикой самого государства.

Тенденцию государственной власти к постоянному расширению теоретики «но­вых правых» объясняют в духе концепции спроса и предложения. Факторы спроса исходят от самого общества — через механику электоральной демократии. Соперничество на выборах, по мысли «новых правых», посто­янно подталкивает политиков к попыткам «переплюнуть друг друга в обещаниях» — обещаниях повысить общественные расходы и развернуть более масштабные госу­дарственные программы, и все это без всякой мысли о возможных негативных последствиях для экономики из-за неизбежного роста налогов и инфляции. Со своей стороны действуют и факторы предложения, идущие от самого государства, его институтов и высшего государственного чиновничества. Эксперты называют это явление правительственным переизбытком предложения. Поскольку государство явно доминирует над правительством (государственная элита здесь напрямую формирует мышление выборных политиков), модель общественного выбора здесь очевидным образом перекликается с марксистской точкой зрения. Эти два подхода расходятся разве что в вопросе о том, чьим, собственно, интересам служит государственный аппарат. Марксисты утверж­дают, что государство отражает общие интересы классов и других социальных сло­ев, — теоретики же «новых правых» изображают государство как независимую струк­туру, преследующую свои собственные интересы. В последнем случае получается, что интересы бюрократии прямо ведут к «большому» правительству и расширению государственного вмешательства в общество, ибо это означает расширение самой бюрократии, сохранность должностей на государственной службе, повышение зар­плат, новые карьерные перспективы и общее повышение статуса государственной службы. Такой образ бюрократии явно противоречит представле­ниям теоретиков плюрализма о государственной машине, работающей под девизом служения обществу и всегда открытым для общественного контроля.