Центральные органы

§ 168. В центральном государственном устройстве юридических перемен произошло мало, на фактические были весьма значительны. Это замечание в особенности справедливо относительно народных собраний и сената.

Из народных собраний серьезное значение сохраняют центуриатное и трибутные обоих видов (всенародное и плебейские). Куриатное собрание политического значения не имеет никакого; в гражданском праве оно сохраняет некоторое значение, как форма для аррогации. О незначительности роли этого вида собрания можно судить уже по тому, что патриции в действительности не присутствовали на нем: 30 ликторов представляли собой весь народ*(597). Остальные виды собраний сохраняют тот же состав и те же предметы ведомства, какие имели и в предыдущем периоде, т.е. юридически они составляют один из трех органов, в руках которых сосредоточивалась высшая государственная власть. Но пользуются они своим юридическим положением иначе, чем прежде: они фактически утрачивают свою самостоятельность, потому что в решениях своих следуют за вожаками партий, которые сами руководствуются интересами не целого народа, а своей партии. Причинами такого упадка народных собраний можно считать два обстоятельства: во-первых, народ, участвовавший в собрании, часто не в состоянии был понять все более и более усложнявшихся государственных вопросов; во-вторых, граждане нередко подавали голоса не по убеждению, а под влиянием подкупа или иных своекорыстных побуждений. А эти два обстоятельства, в свою очередь, были следствием других, более общих причин. С одной стороны, собрания не заключали в себе всех римских граждан: после союзнической войны право полного римского гражданства было дано всем городам Италии; вследствие этого огромная часть римских граждан, по отдаленности своего местожительства, не могла присутствовать на собраниях; эти последние стали наполняться по преимуществу жителями Рима, т.е. городской чернью, которая неспособна была ни понять сложных политических задач, подлежащих ее решению, ни противостоять подкупу. С другой стороны, вышеупомянутый процесс индивидуализации, переступив нормальные пределы, выродился в разнузданность нравов, охватившую все римское общество. Стремясь удовлетворять только личным интересам, римлянин готов был ради них пренебречь интересами общественными и семейными, чем и объясняется подкупность членов народного собрания.

Сенат точно так же, сохраняя свое прежнее юридическое положение, к концу республики утрачивает значение органа, руководившего всей государственной деятельностью; подобно народным собраниям, он идет за вожаками партий. Объясняется это, кроме вышеуказанного упадка нравственности, еще и тем, что во время бывших в конце республики междоусобных войн погибло много старинных фамилий, из которых избирались сенаторы и в которых сохранялись из поколения в поколение политические традиции лучших времен республики; их место заняли люди, поднявшиеся благодаря преданности вожакам партий, следовательно, несамостоятельные и не заботившиеся об общегосударственных интересах.

Наконец, что касается третьего органа государственного устройства, магистратуры, то фактически они развивала свою власть на счет остальных двух органов, пока не перешла в монархию. Юридические же перемены в ней немногочисленны. Вследствие умножения дел гражданского и военного управления число некоторых магистратов постепенно увеличивалось, а именно число преторов с одного увеличилось к концу республики до 16, квесторов с четырех до 40, эдилов с четырех до 6. Для нас особенно важно отметить, что в начале 6-го века (около 510 г.) учреждена была вторая должность претора*(598) с тем, чтобы этот претор заведовал рассмотрением гражданских тяжб между Перегринами или между Перегринами и римскими гражданами. Вследствие такой подсудности перегринов новый претор и назван был praetor peregrinus, а прежний претор, который заведовал только тяжбами между римскими гражданами, стал называться praetor urbanus*(599).

§§ 169-170. Устройство Италии и провинций*(600)

§ 169. В первой половине настоящего периода устройство Италии остается в главных чертах тем же, каким оно было и в предыдущем периоде (§ 89). В это время продолжался начатый еще в предыдущем периоде процесс романизации населения Италии. В конце республики в устройстве Италии происходят две важные перемены, сделавшиеся возможными благодаря тому, что романизация в крупных чертах была уже закончена.

Первая перемена состояла в том, что граждане всех городов Италии получили полное право римского гражданства. Дарование этого права отдельным муниципиям и латинским колониям происходило и раньше; в виде общей меры оно было произведено по поводу так называемой союзнической войны. Союзные государства в Италии (socii) несли в пользу Рима тяжелые повинности и имуществом и войском; лишены были самостоятельности в международных сношениях, так что фактически составляли часть Римского государства, а между тем не пользовались полными правами римских граждан, именно не обладали политической правоспособностью. Они давно уже требовали себе этой последней, рассчитывая, что участие в римских народных собраниях даст им возможность облегчить лежавшие на них повинности. Некоторые вожаки демократической партии (популяров), как, например, К. Гракх, Ливии Друз, делали попытки провести в народном собрании закон о даровании полного гражданства союзникам, надеясь, что эти последние послужат к усилению их партии. Но они потерпели неудачу вследствие противодействия не только противной стороны (оптиматов), но и их собственных сторонников, т.е. низших классов народа, опасавшихся, что им придется делиться с новыми гражданами теми подачками, которые они получали от боровшихся партий. Потеряв надежду на помощь со стороны самих римлян, союзники взялись за оружие, чем поставили римское правительство в весьма затруднительное положение. Чтобы разделить силы врага, римляне поспешили дать право полного гражданства тем союзникам и латинским колониям, которые еще не приняли участия в восстании; именно в 664 году консул Люций Юлий Цезарь провел об этом в собрании закон, названный по его имени Lex Iulia*(601). В следующем году римляне сочли благоразумным дать то же самое право и гражданам остальных союзных городов Италии и латинских колоний. Это было сделано в силу Lex Plautia Papiria*(602). Оба эти закона непосредственно не изменили ничего в устройстве городов Италии, ибо они говорили об увеличении правоспособности ее населения. Но косвенно они должны были повлиять и на устройство, потому что дарование политических прав в сущности означало включение союзных городов или, вернее, государств в состав Римского государства, вследствие чего они должны были постепенно утратить даже и тень политической самостоятельности, которой еще пользовались в качестве союзников. Это новое их положение выразилось и в названии их: с этого времени они перестают называться socii или civitates foederatae, а начинают называться municipia, т.е. тем же самым именем, которое раньше давалось городам, вполне включенным (инкорпорированным) в состав Римского государства (срав. § 89 N 1). Соответственно этому новому положению городов рано или поздно должна была произойти и перемена в их устройстве.

Вторая перемена в устройстве Италии, упомянутая в начале это го параграфа, именно в том и состояла, что все города Италии, какова бы ни была их прежняя история, получили в главных чертах одинаковое устройство, подобное Риму. Неясно только, каким способом было проведено это однообразие. Большинство современных писателей держится взгляда знаменитого немецкого ученого Савиньи, который утверждает, что единообразное устройство было введено законом, изданным в 709 г. по инициативе Юлия Цезаря и названным Lex Iulia municipalis*(603). В сохранившихся до нас остатках этого закона действительно содержатся постановления о некоторых частях муниципального управления (главным образом, о цене). По косвенным же соображениям можно предполагать, что в тех частях этого памятника, которые не дошли до нас, содержались постановления о самом устройстве муниципий и об ограничениях судебной власти муниципальных магистратов. Именно, во всех муниципиях было введено одинаковое устройство, похожее на римское: они имели свое народное собрание, свой сенат (curia) и своих выборных магистратов. Судя по закону, изданному двумя годами позже для определения устройства муниципий цизальпинской Галлии (Lex Rubria de Gallia cisalpin 711 г.), можно думать, что и Юлиев муниципальный закон дозволял местным магистратам (duoviri и quatuorviri) решать гражданские тяжбы только до известной суммы; более же крупные гражданские иски и более важные уголовные дела должны были переноситься в Рим. Если это предположение верно, то Lex Julia municipalis имел в виду не только ввести более однообразное устройство, но и ослабить значение местных органов управления, усиливая в то же время влияние на него центральной власти.

§ 170. Совершенно новое явление в сфере местного управления представляют провинции в территориальном смысле, т.е. страны, подвластные Риму, но лежавшие вне Италии. Их юридическое положение было иное, чем Италии. Римляне считали провинциальную землю частной собственностью римского народа, тогда как Италийская земля (solum Italicum) находилась в частной собственности у отдельных граждан или юридических лиц, а у римского народа находилась только в политическом подчинении. Из этой разницы в политическом положении вытекали разные последствия. Между прочим, для гражданского права важно было правило, что на провинциальную землю нельзя было приобрести квиритской собственности; для государственного права одно из последствий заключалось в том, что провинции были устроены иначе, чем Италия. Им не было дано самоуправления. Они находились под единоличной властью правителя, присылаемого из Рима. Римляне времен республики не создавали для этого особой должности: обыкновенно консул или претор, окончивший свою годовую службу, получал от сената полномочие на управление, в течение одного года, провинцией в качестве промагистрата (prorogatio imperii, см. § 59). Правители провинций, хотя они были только промагистраты, пользовались гораздо большей властью, чем магистраты, действовавшие в Риме, потому что у них в одних руках сосредоточивались разные части управления, которые в Риме распределялись между несколькими независимыми друг от друга магистратами: они командовали войском, заведовали судом гражданским и уголовным и всеми разнообразными отраслями гражданского управления. В течение служебного года правитель провинции не был ограничен никакой властью. Только по оставлении должности он мог быть привлечен к ответственности сенатом. Но сенат, превратившийся фактически из общегосударственного органа в представителя интересов одной партии (оптиматов), редко пользовался своим правом, так как правители провинций обыкновенно принадлежали к сенатской партии. Во время республики никто не делал секрета из того, что управление провинцией часто давалось для кормления, для поправки частных имущественных дел, расстроенных разнузданной жизнью в Риме. Сенаторы очень хорошо видели, что каждый из них мог оказаться в такого рода нужде, и потому смотрели сквозь пальцы на злоупотребления провинциальных правителей. Вследствие этого провинции во время республики страшно страдали от произвола и алчности этих последних. Управление Сицилии Верресом было не исключением, а скорее обычным явлением провинциальной жизни конца республики. Для историка права эта широта власти провинциальных правителей интересна в том отношении, что именно она могла развить у римлян вкус к неограниченной власти, который они потом стали проявлять и в центральном управлении и который привел к установлению монархии.