Феноменологические альтернативы

По мере того как попытки превратить психологию в естественную науку в соответствии с позитивистскими установками набирали обороты, вне этой области возникли важные альтернативные концепции психологии. Наиболее важными были две альтернативные точки зрения. Первая принадлежала историку Вильгельму Дильтею. Его протесты против естественно-научной психологии явились следствием различий, которые Вико и Гердер проводили между естественными и гуманитарными науками и которые позднее были включены Вундтом в его лейпцигскую систему. Другую альтернативу представляла психология акта Франца Брентано, уходящая корнями в неоаристотелевский перцептуальный реализм. И Дильтей, и Брентано отвергали аналитический атомизм в психологии, например Титченера, считая его дотеоретическими предположениями, искусственно налагаемыми на реальность живого опыта. Вместо этого они предпочитали описывать сознание как возникающее наивно, без каких-либо предположений о его природе; это направление получило название феноменологии. Они также протестовали против узкой специализации, утверждая, что все естественные науки, включая психологию, должны слиться воедино. Дильтей писал, что расцвет позитивистской науки опасен, поскольку он приведет «к росту скептицизма, культу поверхностного, бесплодного сбора фактов, и таким образом будет увеличивать отрыв науки от жизни» (цит. по: М. G. Ash, 1995, р. 72).

Психология акта Франца Брентано. Следуя картезианской традиции Пути идей, большинство психологов пытались анализировать сознание, разложив его на составляющие. Титченер всего лишь представлял самую крайнюю версию на практике. Они принимали за должное идею о том, что точно так же, как физический мир состоит из объектов, которые можно разложить на составляющие их атомы, объекты сознания состоят из материи разума, состоящей из компонентов ощущений и чувств. Принцип анализа, который работал столь блестяще в физике и химии, просто-напросто привнесли в психологию, надеясь на столь же блистательный успех.

Глава 3. Психология сознания -111 -

Среди психологов картезианского толка существовали разногласия относительно природы психологического анализа и сил, связывающих атомарные единицы в более крупные, осмысленные объекты опыта. Например, Вундт относился к психологическому анализу как к инструменту, эвристическому устройству, позволяющему психологии развиваться как естественной науке. Он говорил, что так называемые атомарные ощущения воображаемы, а не реальны, что создает удобную схему для дальнейшего научного исследования методом интроспекции (М. G. Ash, 1995). Вслед за Кантом Вундт полагал, что разум активно объединяет элементы опыта, синтезируя объекты сознания, и отводил ассоциации относительно незначительную роль гравитации психической вселенной. С другой стороны, ассоцианисты, подобные Титченеру, верили в реальность сенсорных элементов и, вслед за Юмом, отводили ассоциации единственную роль в психической организации (О. Kulpe, 1895). Однако, несмотря на эти различия, доминирующим подходом к изучению сознания был его анализ.

Но существовала диссидентская традиция, восходящая к перцептуальному реализму. Если мы более или менее непосредственно прикасаемся к окружающему миру, то материи разума, которую можно анализировать, раскладывая на атомарные компоненты, не существует. Вместо опыта анализа мы должны просто описывать то, что находим. Такой подход к сознанию называется феноменологией. В США реалистическая описательная традиция сохранялась благодаря влиянию шотландской психологии здравого смысла и активно внедрялась в психологию Уильямом Джеймсом (глава 9), а в философию — неореалистами (глава 10).

В немецкоговорящем мире Франц Брентано (1838-1917) активно боролся за реализм. Он был католическим теологом, порвавшим с Церковью, когда та провозгласила доктрину о непогрешимости Папы. Брентано стал философом в Венском университете, где поддерживал создание научной психологии. Он разработал влиятельную версию психологического реализма, которая в философии породила феноменологию, а в психологии — движение гештальта. Концепция разума Брентано (что неудивительно для католического философа) уходила корнями в реализм Аристотеля, который сохраняли и развивали средневековые философы-схоласты и который был забыт во время научной революции. Вместе с философами Шотландской школы Брентано считал Путь идей искусственным наложением ложной метафизической теории на наивный опыт. Создавая философскую феноменологию, Брентано пытался описать разум так, как он наивно дан в опыте. Брентано обнаружил, что разум состоит из психических актов, направленных на осмысленные объекты вне его самого, а не является собранием сложных психических объектов, составленных из сенсорных атомов:

Каждый психический феномен характеризуется тем, что схоласты в средние века называли интенциональным (или психическим) несуществованием объекта, и тем, что мы, ссылаясь на содержание, могли бы назвать направлением к объекту... Каждое психическое явление включает что-то в качестве объекта внутри самого себя, хотя не все они делают это одним и тем же способом. При предъявлении что-то предъявляют, при вынесении суждения что-то утверждают или отрицают, при любви — любят, при ненависти — ненавидят, при желании — желают, и т. д. (F. Brentano, 1874/ 1955, р. 88).

112 Часть II. Основание психологии

Различие между описанием разума у Брентано и анализом разума Р. Декарта — Дж. Локка весьма велико. Последний рассматривает идеи как психические объекты, которые представляют внешние по отношению к нам физические объекты. Более того, идеи представляют объекты лишь косвенно, поскольку сами идеи состоят из бессмысленных сенсорных элементов, таких как «красное ощущение № 113» + «коричневое ощущение № 14» + «уровень яркости 3-26», или три «формы С» вслед за «А плоским». Именно поэтому и таким способом Декарт привнес в философию изрядную долю паранойи, породив кризис скептицизма в эпоху Просвещения. Поскольку мир, как мы воспринимаем его в опыте (сознание), — это собрание вне-сенсорных частиц, у нас нет гарантии того, что идеи на самом деле соответствуют объектам. Следовательно, истинно объективное Знание мира ставится под вопрос — это исходный пункт картезианской философии. С другой стороны, Брентано рассматривал идею как психический акт, с помощью которого я постигаю сами объекты. Являясь актами, идеи нельзя разложить на атомарные единицы. Разум упорядочен, поскольку мир упорядочен, а вовсе не из-за «гравитации» ассоциаций (Д. Юм) или из-за того, что сам разум накладывает некий порядок на мир (И. Кант). Согласно воззрениям Брентано, разум является не психическим миром, по чистой случайности связанным с физическим миром, а средством, с помощью которого организм активно постигает окружающий реальный мир.

В области философии целью Брентано было скорее описать сознание, а не проанализировать его, разложив на куски. Это дало начало феноменологическому движению, начатому учеником Брентано Эдмундом Гуссерлем (1859-1938). Затем феноменологию разрабатывали Мартин Хайдеггер (1889-1976) и Морис Мерло-Понти (1908-1961), и она оказала влияние на экзистенциализм Жана-Поля Сартра (1905-1980). Хотя эти мыслители слабо повлияли на англоязычный мир, они являются основными фигурами в европейской философии XX в. Брентано также обучал психологов, в том числе Зигмунда Фрейда (глава 8) и Кристиана фон Эренфельца (см. р. 97). В академической психологии наибольшую роль среди его учеников сыграл Карл Стумпф (1848-1946), связавший Брентано с гештальт-психологией. Когда в 1894 г. при ведущем университете Германии — Берлинском университете, был создан Психологический институт, Стумпф стал его первым директором. Там он преподавал и обучал основоположников гештальт-психологии, вдохновляя их описывать сознание таким, какое оно есть, а не таким, каким ему следовало быть с точки зрения эмпирического атомизма.

Вильгельм Дильтей и гуманитарные науки. Историк Вильгельм Дильтей (1833-1911) намеренно разделял Naturwissenschaften и Geisteswissenschaften. Как мы узнали из главы 1, объяснение действий человека коренным образом отличается от объяснений физического мира. Поступок женщины, выстрелившей и убившей своего мужа, является физическим событием. Но понять это событие в присущих людям терминах означает нечто большее, чем просто проследить путь пули и показать, каким образом пуля вызвала смерть мужчины. Нам нужно знать, почему она выстрелила в мужчину, а не только то, каким образом она это сделала. Предположим, что мужчина был ее мужем и пытался тихо войти в дом поздно вечером, поскольку вернулся из загородной поездки на день раньше. Она могла застрелить его, потому что подумала, что это опасный грабитель и, возможно, насильник.

Глава 3. Психология сознания -113

Следовательно, в этом случае женщина исходила из соображений самообороны. С другой стороны, если их брак разваливался, она могла застрелить его, чтобы получить деньги по страховке, или из мести за любовные приключения, или в силу обеих этих причин. И в том и в другом случае физические события остаются одинаковыми, но смысл поступка и, следовательно, соответствующие действия полиции и органов судопроизводства зависят от проникновения в разум этой женщины. Прежде всего, нам нужно знать, каким был преднамеренный объект ее выстрела. Целилась ли она в грабителя или в мужа? Если в первого, то она, самое большее, виновна в неосторожности; если же во второго, то она виновна в преднамеренном убийстве. Естественные науки не могут решить эту проблему. Не в состоянии этого сделать и научная физиологическая психология, поскольку направление психического акта таится не в нейронах, а в субъективном разуме.

Дильтей говорил: «Мы объясняем природу; мы понимаем физическую жизнь» (цит. по: R. Smith, 1997, р. 517). Ученые-естественники объясняют физические события для того, чтобы предсказывать и контролировать их в будущем. Историк занимается уникальными человеческими поступками, записанными в истории, и пытается понять причины и мотивы, лежащие в их основе. Дильтей говорил, что также и психологи должны стремиться к пониманию мотивов и причин, которые таятся за действиями людей. Изучить преднамеренность (мотивы и причины) — значит, пойти дальше того, что может предложить естественная наука. Психология, ограничивающаяся исследованием сознательного восприятия и физиологии, на самом деле отделяет себя от человеческой жизни. Концепция преднамеренности и статус причин и мотивов в психологии остаются весьма запутанными. Идею превращения психологии в чисто психологическую дисциплину сейчас предлагают вновь, и ее защитники хотят заменить концепцию преднамеренности в психологии сугубо физиологическими концепциями. Когнитивистика исходит из того, что человеческий разум представляет собой своего рода компьютерную программу, встроенную в мозг, и пытается объяснить человеческие мышление и поступки как результат числовой обработки информации. Точно так же как компьютеры лишены причин и мотивов того, что они делают — хотя мы иногда обращаемся с ними так, словно они обладают этими качествами, — возможно, причины и мотивы людей тоже являются всего лишь общепринятым вымыслом.