Смущение

Сущность понятия. Смущение определяют как замешательство, ощущение нелов­кости. У маленьких детей смущение возникает без видимой причины, при обра­щении к ним незнакомых людей. У взрослых смущение возникает в результате расхождения между тем, как человеку хочется выглядеть, и тем, как он действи­тельно выглядит при неожиданной, помимо его желания, и неуместной ситуации, когда он «теряет свое лицо».

Проявления смущения. При смущении люди смотрят в сторону от других или опускают глаза, а малыши прячутся за платье или юбку матери; при этом некото­рые из них украдкой посматривают на смутившего их человека. Характерным для смущения считается наличие легкой улыбки, пробегающей по лицу человека, или нервного и глупого смеха (в чем проявляется отличие от стыда), а также наруше­ние плавности движений и речи (Edelman, Hampson, 1981). Явным признаком сму­щения является покраснение лица (смутившийся человек говорит: «Ты вогнал меня в краску»), взгляд в пол. При наличии этих признаков в обыденной речи говорят «человек сконфузился». У взрослых смущение может вызываться как неудачей в каком-нибудь деле, так и удачей.

Смущение стало предметом систематических исследований сравнительно не­давно (Goffman, 1967; Modigliani, 1968). Гофман не очень удачно, с моей точки зрения, определяет смущение как выражение мнения о том, что другие люди бу­дут думать о нас или о наших действиях как несоответствующих ситуации. Такая формулировка скорее объясняет причину смущения (и то имеющую место скорее у достаточно взрослых людей, а не у маленьких детей), но не сущность смущения как эмоционального состояния. Гофман пишет, что, проявляя смущение, мы как бы извиняемся перед другими за реальную или возможную ошибку. По этому ав­тору функция смущения состоит в том, чтобы показать «правильность» субъекта, возможность иметь с ним дело, так как он способен к коррекции собственного поведения.

Борг с коллегами (Borg et ai, 1988) рассматривают смущение как вид стыда, а Эделман (Edelman, 1985) — как вид социальной тревожности из-за предполага­емого отрицательного впечатления окружающих.

Для появления смущения необходима публичная неудача в сохранении соб­ственного лица, которая воспринимается как угроза репутации, «социальному Я» при негативной оценке окружающими (Silver et al, 1987; Crazier, Burnham, 1990; Parrot, Harre, 1996). Поэтому самая большая степень смущения наблюдается в том случае, если человек терпит неудачу в группе. При неуспехе в одиночной ситуа­ции смущение бывает выражено слабо вследствие предполагаемого отсутствия других (Modigliani, 1971). Хотя смущение является эмоцией общения, связи между застенчивостью и общительностью либо не существует, либо она очень слабая (Crozier, 1986). Правда, В. Крозье отмечает, что у таких людей есть проблемы в об­щении с незнакомыми людьми, что делает вышеприведенный вывод этого автора сомнительным.

Переживание смущения часто протекает на фоне, с одной стороны, интереса к людям, а с другой — страха перед социальным взаимодействием. Поэтому Э. Шо-стром называет стеснительность странной эмоцией, которая обозначает одновре­менно тенденцию к созданию контакта и избеганию его. В результате она мешает человеку, ограничивая его свободу. С другой стороны, смущение мотивирует нор­мативное социальное поведение (Keltner, Buswell, 1997). Крозье (Crozier, 1990) отмечает, что человек, не способный смущаться, лишен важного человеческого качества, характеризующего чувствительность и способность к заботе.

Можно испытывать смущение и за другого человека, близкого и даже незнако­мого нам. Так, мать может смутиться за нетактичное высказывание своего малы­ша по отношению к гостю («эмпатическое смущение»).

Имеется точка зрения, что смущение — преимущественно подростковая эмоция (Panvt, Harre, 1996), но нельзя забывать и про детей младшего возраста, проявля­ющих застенчивость при встрече с незнакомыми людьми, когда к ним обращают­ся или когда о них говорят. И тем более вызывает сомнение позиция Гриффин (Griffin, 1995), согласно которой о смущении у детей можно говорить только с 7-8-летнего возраста, когда они начинают давать определение смущения как осозна­ваемого нарушения социальных стандартов в присутствии других людей, оцени­вающих эти нарушения. Вряд ли 2-3-летний ребенок, стесняющийся чужих людей, думает о чем-то подобном.

Причины смущения. П. Пилконис и Ф. Зимбардо (Pilkonis, Zimbardo, 1979) опро­сили молодых людей о причинах, вызывающих смущение, неловкость. Получен­ные ими результаты представлены в табл. 8.1.

Таблица 8.1. Частота встречаемости причин, вызывающих застенчивость

 

Окончание табл. 8.1

Смущение возникает всякий раз, когда какие-то ключевые элементы трансакции неожиданно и явно дискредитированы хотя бы для одного участника взаимодействия. В результате по­следний оказывается неспособным к дальнейшему исполнению роли. Более того, смущение заразительно. Оно распространяется, лишая и других людей способности действовать... В ходе содержательного анализа смущения мы классифицировали все примеры, по воз­можности сохраняя такими, какими они были нам представлены. Было выделено более семи­десяти четырех категорий, среди которых различались промахи между друзьями, публичные промахи, разоблачение лжи, ситуации, когда человек был застигнут врасплох, использова­ние неверных названий, забывание имен, оговорки, обнажение тела, вторжение в личную зону других, неконтролируемый смех, опьянение в присутствии трезвых (или наоборот), потеря контроля над физическими процессами и внезапное осознание унижения и других оскорби­тельных действий. Дальнейшее исследование этих категорий показало, что большинство из них могут быть включены в три основные группы: (1) несоответствующая идентичность; (2) поте­ря самообладания; (3) нарушение ожиданий людей относительно друг друга в социальных трансакциях. ГроссЭ., СтоунГ. П., 2001, с. 195-197.

 

 

Типы смущения. Льюис (Lewis, 1995) пишет о двух видах смущения: один свя­зан с осознанием себя и своего поведения, а другой — также и с оценкой себя на соответствие социальным нормам и правилам. В результате чего возникает пере­живание смущения, подобное стыду. Из того факта, что исследователи смущения выявили разные его проявления, К. Изард выводит два типа смущения — соци­альное и личностное. Первое связано с обеспокоенностью человека тем, какое впечатление он производит на людей, насколько он сможет соответствовать их ожиданиям. При втором типе основной проблемой является субъективное чув­ство дискомфорта, само переживание смущения. Мне такое деление представля­ется несколько искусственным: ведь первое не исключает второго.

Состояние смущения, вызванное сознанием собственной несостоятельности, было исследо­вано в ходе интересного эксперимента, поставленного А. Модильяни. Он провел серию раз­личных «соревнований», некоторые участники которых, сами того не подозревая, должны были выступить плохо и подвести таким образом всю команду. Те, кто испытал горечь поражения на глазах у других, были очень смущены, гораздо больше тех, кому посчастливилось потер­петь неудачу не на публике. Последние переживали не слишком сильно, да и то главным образом потому, что об их неудаче вскоре предстояло узнать другим. Те, кто был смущен очень сильно, предпринимали огромные усилия для того, чтобы восстановить чувство соб­ственного достоинства и вернуть уважение других членов команды. Модильяни отметил шесть тактических приемов, используемых для этого: • Стремление перевести внимание на другое («Сколько мне еще ждать, у меня вскоре на­значена встреча?»). • Стремление оправдаться («Лампы дневного света мешают мне сосредоточиться»). • Стремление показать другим свои достоинства («Вообще-то теннис - не мой конек, я люб­лю шахматы»). • Стремление отвергнуть саму идею соревнования («Что толку есть палочками, когда рядом лежит вилка»). • Отрицание своего поражения («Попробуй-ка ей угоди»). • Желание встретить поддержку («Надеюсь, я не слишком подвел вас, ребята?»). Таким образом, ключевой характеристикой смущения выступает беспокойство человека о своем внешнем имидже, обусловленное повышенным вниманием к нему в ситуации реаль­ного действия. Причину смущения помогает объяснить идея Я-концепции: представление о себе включает не только то, «что я думаю о себе», но и то, «что, как мне кажется, другие думают обо мне». Если я чувствую, что уважение окружающих ко мне падает, это тревожит меня. Однако угроза Я-концепции человека может быть сведена к минимуму, если те, кто на­блюдал стрессовую ситуацию, дают знать, что случившееся не повлияет на их отноше­ние к «пострадавшему». Для того чтобы помочь партнеру преодолеть смущение, можно ис­пользовать определенные коммуникативные приемы. В нашем примере такая помощь могла бы принять следующие формы: • снижение важности произошедшего: «Не беспокойтесь, ничего не случилось, пролитый кофе - такая мелочь по сравнению с тем, что мы обсуждаем»;

 

 

 

• указание на смягчающие обстоятельства: «Трудно удержать чашку, сидя на таком расша­танном стуле»; • воспоминание о собственном опыте подобных ситуаций: «Не переживайте, со мной тоже происходит нечто подобное, когда я увлечен какой-нибудь идеей». Со своей стороны, для восстановления статус-кво смущенный человек может либо обра­тить происшествие в шутку, либо прибегнуть к извинению или каким-то иным способам, на­пример из описанных выше. КуницынаВ. Н., КазариноваН. В., ПогольшаВ. М., 2001, с. 224-225.

 

Легкость возникновения смущения характеризует эмоциональное свойство лич­ности, называемое застенчивостью (см. раздел 4.6).

Стыд

Одним из проявлений смущения является стыд. О нем писал еще Аристотель в «Риторике» (гл. VI, параграф 1): стыд — это такое неприятное чувство, которое ведет к дурной славе. Он отметил важный момент в понимании природы стыда: никто не стыдится младенцев и животных, и стыд, ощущаемый нами в присут­ствии других людей, соразмеряется с тем уважением, которое мы имеем к их мнению. Известно, что римляне и римлянки не стыдились своих рабов. Спиноза понимал стыд как печаль, сопровождаемую представлением о своем действии, ко­торое подлежит осуждению со стороны других. Но и Аристотель, и Спиноза, как отмечает К. Д. Ушинский (1974), не отличали стыд от раскаяния, а между тем, считает он, различия между ними весьма существенные. По этому поводу он пи­шет: «Раскаиваться мы можем и тогда, когда уверены, что никто не узнает о на­шем поступке, и не имея в виду мнения других людей; стыд же при таком условии невозможен. Еще яснее выражается различие между раскаянием и стыдом в той борьбе между этими двумя душевными состояниями, которую мы нередко можем заметить и в себе, и в других. Весьма обыкновенно то явление, что чувство стыда побуждает человека скрывать свой поступок, а чувство раскаяния побуждает от­крыть его» (с. 409).

К. Изард (2000) пишет, что стыд — это осознание собственной неумелости, не­пригодности или неадекватности в некой ситуации или при исполнении некоего задания, сопровождаемое негативным переживанием —- огорчением, беспокойством или тревогой. Это определение стыда мне представляется неправильным. Осозна­ние собственной неумелости — это лишь повод для возникновения эмоции стыда, а не сам стыд, а основное негативное переживание при стыде — не огорчение и не беспокойство, а смущение. Не забив гол из трудного положения, футболист не испытывает стыда, но огорчается. Стыд у него может появиться в том случае, если он не попадет в пустые ворота с близкого расстояния, что сумел бы сделать и но­вичок в футболе. Точно так же, вопреки утверждению Изарда, не всякий проиг­рыш ведет к неловкости, к стыду.

Стыд — это сильное смущение от сознания совершения предосудительного по­ступка или попадания в унизительную ситуацию, в результате чего человек чув­ствует себя опозоренным, обесчещенным. Стыд — это унизительное переживание, или, как пишет С. Томкинс (Tomkins, 1962), внутреннее мучение, болезнь души.

Феноменология стыда. При стыде все сознание человека сфокусировано на этом чувстве или положении (ситуации), в котором он оказался. Ему кажется, что все то, что он скрывал от посторонних глаз, неожиданно оказалось выставленным на всеобщее обозрение и он оказался нагим, беззащитным, беспомощным. Чело­веку кажется, что он стал объектом презрения и насмешек. От этого человек, как писал Ч. Дарвин, теряет присутствие духа, говорит нелепые вещи, заикается, страш­но гримасничает, становится неуклюжим. Неожиданную потерю самоконтроля при стыде отмечает и Э. Эриксон (Erikson, 1950). Поэтому стыд может вызывать отчаяние или гнев, которые иногда сопровождаются слезами. Гнев («ярость уни­жения») направлен в этом случае не только на себя, но и на осуждающего другого, поскольку именно он был сопричастен к ситуации, вызвавшей стыд, а следователь­но, и он несет хотя бы частично ответственность за острое переживание стыда. По сути это защитная реакция, так как направляя гнев вовне, стыдящийся пытается восстановить ощущение владения ситуацией (Lewis, 1971; Scheff, 1987).

Внешним выражением стыда может быть опускание головы и век (иногда гла­за совсем закрыты, а иногда «бегают из стороны в сторону» или часто мигают; поэтому Аристотель приводит греческую пословицу «стыд живет в глазах»), от­ведение взгляда (а если человек этого не делает, то в народе говорят «бесстыжие глаза»), отворачивание лица в сторону. Человек испытывает стремление сжаться, сделаться маленьким, незаметным, «провалиться сквозь землю».

Типичным выражением стыда Ч. Дарвин считал покраснение лица, однако многие люди, испытывая стыд, не краснеют. Очевидно, имеет значение индиви­дуальная вегетативная реакция, преобладание симпатического или парасимпати­ческого реагирования. Кроме того, показано, что у детей и подростков покраснение наблюдается чаще, чем у взрослых. Очевидно, это связано с тем, что с возрастом человек научается контролировать экспрессию своих эмоций.

Помимо покраснения лица переживание стыда сопровождается и другими ве­гетативными изменениями. Люди, пережившие его, отмечают, что у них наблюда­лись учащение пульса («колотящееся сердце»), перебои дыхания, специфические ощущения в животе.

Порог эмоции стыда обусловлен тем, насколько чувствителен человек к отно­шению к себе и к мнению о нем со стороны окружающих его людей.

Стыд может иметь следующие причины.

1. Осознание допущенной ошибки при встрече с незнакомым человеком: мно­гим приходилось переживать ситуацию, когда, увидев на улице человека, мы при­знаем в нем знакомого и здороваемся с ним, но потом неожиданно понимаем, что обознались.

2. Критика, презрение, насмешка со стороны других или себя самого.

3. Осознание того, что высказанное или совершенное неуместно, неправильно или неприлично в данной ситуации.

Учитель истории, прежде чем выставить нарушителя дисциплины из класса, имел обыкновение делать замысловатый жест рукой, указующий на дверь. Этот жест очень нравился одному ученику, сидевшему напротив учителя на первой парте. Однажды, когда учитель назвал фамилию очередного нарушителя с намерением выставить его за дверь, ученик повернулся к этому нарушителю и, опередив учи­теля, проделал его знаменитый жест. Возникла долгая пауза, после которой уче­ник сообразил, что он передразнил учителя, и готов был сгореть от стыда.

4. Чрезмерная или неуместная похвала, о чем писал еще Ч. Дарвин. Правда,
здесь нужно учитывать, что стыд вызовет лишь та похвала, которая воспринима­
ется самим субъектом как незаслуженная. В противном случае похвала вызовет
лишь смущение, сочетающееся с радостью, но не стыд.

Один школьник, поленившись прочитать литературное произведение, по ко­торому нужно было написать домашнее сочинение, решил отделаться «малой кровью» и своими словами изложил то, что было написано по поводу этой книги в учебнике по литературе. Учительнице его сочинение почему-то понравилось, и на следующем уроке она стала хвалить его, сказав при этом: «Сразу видно, что ты, пожалуй, единственный в классе, кто до конца прочитал это произведение». Эта реплика очень смутила ученика, которому стало стыдно перед товарищами, знавшими, как он писал сочинение, и он стал доказывать учительнице, что не чи­тал книгу, а сочинение писал на основе учебника. К сожалению, его выступление было не столь убедительным, как написанное им сочинение, и учительница оста­лась при своем мнении.

5. Раскрытый обман.

6. Грязные, аморальные мысли.

7. Переживание за дорогого и любимого человека, попавшего в неловкую для него ситуацию или совершившего проступок. Родители, например, могут испы­тывать стыд за поступок своего ребенка.

Однажды, принимая гостей, родители выставили к чаю коробку шоколадных конфет. Одна гостья открыла коробку и взяла конфету. Поднеся ее ко рту, она вдруг заметила, что конфета надкушена. Тогда она положила эту конфету обрат­но и взяла другую. Та тоже оказалась надкушенной, как и третья и все последу­ющие. Гостья с обидой в голосе спросила родителей: зачем же они угощают над­кусанными конфетами? Родители, ничего не подозревавшие о том, что их сын уже попробовал все конфеты, но так, чтобы этого не заметили, естественно, были очень смущены. Им было стыдно не только за свою оплошность, но и за поведение сво­его сына.

8. Несостоятельность человека в той или иной ситуации, невыполненные обе­щания и обязательства.

9. Негативное представление о какой-то своей особенности (полноте, длинном носе, оттопыренных ушах), привлекшей внимание других; при этом негативное представление об одной черте легко генерализуется до представления о своей лич­ности в целом.

С точки зрения X. Льюис (Lewis, 1971), универсальной предпосылкой стыда является невозможность соответствовать своему идеальному Я. Переживание стыда, отмечает она, возможно лишь на фоне эмоциональной связи с другим че­ловеком, причем с таким, чье мнение и чьи чувства имеют особую ценность.

Природа стыда. Является ли стыд самостоятельной эмоциональной единицей или же он представляет модификацию другой базовой эмоции или эмоциональ­ного состояния — страха, тревоги, печали? Если рассматривать его как социальную эмоцию, то более правомочна вторая точка зрения, если же признать стыд биоло­гической эмоцией, то верной должна быть первая точка зрения. Но тогда стыд должен быть и у животных, чему нет никаких прямых доказательств, хотя Ч. Дар­вин полагал, что животные способны к проявлению смущения и стыда, и приво­дил примеры стыдливого и смущенного поведения собак.

К. Д. Ушинский настаивал на врожденной природе стыда и по этому поводу писал: «Отличив чувство стыда от чувства раскаяния и чувства совести... мы уже легко поймем, в чем состоит ошибка тех мыслителей, которые, замечая, как раз­личны предметы стыда у различных людей и различных народов, считают самый стыд за какое-то искусственное произведение человеческой жизни: не признают его за самостоятельное, прирожденное человеку чувство, полагая, что чувство сты­да образуется оттого, что человека стыдят тем, что признано постыдным в том или другом кругу людей, а не потому, что человеку врождено стыдиться. Это мнение, повторяющееся очень часто, ссылается обыкновенно на те несомненные явления, что то же самое, чего стыдятся одни, нисколько не кажется постыдным для дру­гих, и даже одни часто хвалятся тем, чего другие стыдятся. Это явление действи­тельно не подлежит сомнению. Иной стыдится бездеятельности, другой стыдит­ся труда и хвалится тем, что он ничего не делает. Один стыдится разврата, другой хвастает им, один стыдится женственности в характере, другой самодовольно выставляет ее напоказ. Это явление разнообразия и часто противоположности предметов стыда выразится еще яснее, когда мы будем изучать различие и часто противоположность представлений, вызывающих это чувство у различных наро­дов, и особенно у народов, стоящих на различной степени образования. Трудно себе представить, что можно, например, стыдиться надеть платье, а между тем есть именно дикари, которые, не стыдясь своей наготы, стыдятся платья, и есть другие, которые почитают за величайший стыд открыть свое лицо и оставляют открытым все тело или, считая за позор невиннейшие действия в глазах европейца, считают в то же время невинными действиями такие, от которых краснеет самый безза­стенчивый европеец...

Все эти факты, — продолжает Ушинский, — доказывая, что люди стыдятся не одного и того же, доказывают в то же время, что все люди чего-нибудь да стыдят­ся: всякий же стыдится того, что признается постыдным в кругу людей, мнение которых он уважает. Следовательно, предметы стыда даются человеку историей и воспитанием, но самое чувство стыда дано ему природою.

Словом, от чувства стыда так же нельзя отделаться, как нельзя отделаться от чувства страха. Самые понятия о предмете стыда могут быть страшно извращены, но стыд останется. И представления, возбуждающие гнев и страх, также часто

бывают различны и даже противоположны, но от этого и гнев, и страх не переста­ют считаться чувствами, общими всем людям и даже животным» (с. 409-410).

Однако биологическая роль стыда в этом случае не вполне понятна. Легче обо­сновать, что стыд является трансформированной в результате социализации био­логической эмоцией страха (тревоги) за свое Я. С этой точки зрения, стыд можно рассматривать как боязнь потерять самоуважение и уважение других (К. Д. Ушин-ский писал о «чувстве какой-то тревоги в нервах»). Не случайно клиническое по­нятие тревожности часто включает в себя застенчивость, а презрение со стороны другого или самого себя так легко вызывает переживание стыда (как указывает К. Изард, последнее особенно характерно для японцев по сравнению с другими нациями — американцами, немцами, французами, шведами и др., что еще раз де­монстрирует роль социальных факторов в проявлении этой эмоции). В соответствии с такой трактовкой можно понять определение стыда А. Модильяни: стыд — это утрата ситуационного самоуважения.

Появление стыда в онтогенезе. С. Томкинс считает, что стыд может пережи­ваться уже младенцами в возрасте 4-5 месяцев, т. е. с того момента, когда они научаются отличать чужие лица от материнского. Вначале ребенок радуется лю­бому появляющемуся перед ним лицу. Когда же он начинает распознавать незна­комые лица, эта радость прерывается, так как он узнает, что вместо матери он ви­дит чужое лицо и что, следовательно, он напрасно стал радоваться. По Томкинсу, это и является поводом для возникновения стыда. Если ребенок часто переживал та­кие неприятные ощущения, он постепенно понимает, что встреча с незнакомцем всегда вызывает стыд. Гипотеза довольно смелая, но малоправдоподобная. Вряд ли в таком раннем возрасте ребенок может переживать стыд. Да и позже ребенок может бояться незнакомого лица или смущаться при обращении к нему незнако­мого человека (маленький ребенок прячется за юбку матери), но с какой стати ему стыдиться? Он еще недостаточно социализирован и не знает, «что такое хорошо, а что такое плохо». Это он еще должен узнать, усвоить установки, даваемые ему взрослыми. Взять хотя бы такой факт в познании друг друга мальчиками и девоч­ками, как исследование половых органов у представителей противоположного пола: 4-5-летние дети охотно демонстрируют их друг другу, не испытывая при этом никакого стыда. Да и поведение взрослых нудистов тоже свидетельствует, что порог стыда устанавливается конкретным сообществом людей, т. е. социальны­ми нормами поведения. По Томкинсу же получается, что стыд чуть ли не генети­чески обусловлен.

Очевидно, переживание стыда не может появиться раньше, чем начнет форми­роваться образ Я. Этой точки зрения придерживается Хелен Льюис. В одном из исследований {Lewis et al, 1989) было установлено, что признаки появления об­раза Я наблюдаются у детей лишь в возрасте 15-18 месяцев. Приблизительно это­му же возрасту (22 месяца) соответствует и появление первых признаков поведен­ческого паттерна неловкости и стыда, и то не у всех наблюдавшихся детей, а только у четверти из них. Отсюда X. Льюис с соавторами делают вывод, что пережива­ние стыда базируется на чем-то вроде знания о самом себе. Вообще же вопрос об онтогенезе стыда остается белым пятном.

Роль стыда. К. Изард отмечает, что приспособительная роль стыда не так оче­видна, как в отношении некоторых других эмоций. На первый взгляд эта эмоция имеет для человека только отрицательное значение. Однако такая оценка, по мне­нию автора, не совсем точна. Он предполагает, что стыд может выполнять некото­рые жизненно важные функции. Стыд делает человека восприимчивым к эмоци­ям и оценкам окружающих. Он убеждает членов коллектива, что данный человек восприимчив к критике. Стыд способствует развитию и поддержанию конформ­ности по отношению к групповым нормам. Он также способствует общительности, действуя как ограничитель эгоцентризма и эгоизма, и таким образом поощряет стремление к созданию положительных отношений с другими людьми.

Изард предполагает, что стыд играет важную роль в половой жизни. Несильно выраженная застенчивость женщин вызывает сексуальное возбуждение мужчин и, возможно, уменьшает их агрессию в отношении женщин. Эмоция стыда застав­ляет искать уединения для сексуальных отношений, что способствует укреплению социального порядка и гармонии.

Фиксация внимания на себе во время стыда усиливает самокритику, заставля­ет осознавать свои внутренние противоречия, что способствует формированию более адекватного образа Я. Человек начинает лучше понимать, как он выглядит в глазах других.

Мне представляется, что стыд также играет роль «внутреннего» наказания и имен­но поэтому так велико его значение в мотивационном процессе. Избегание стыда может быть мощным мотиватором поведения. Угроза стыда, позора заставляла в прежние времена идти на дуэль, а в настоящее время дает людям силы во время войны пренебрегать болью и идти на смерть. Во избежание стыда от своей ник­чемности человек начинает развивать свои физические и нравственные качества, приобретать знания, овладевать умениями и профессией. Наконец, во избежание стыда человек культурно развивается, соблюдает правила приличия и гигиены и т. д.

В то же время не следует злоупотреблять стыдом в процессе воспитания ребен­ка. Если ребенка часто стыдят или наказывают за проявление стыда, у него разви­вается недоверие и боязнь людей. Чрезмерные усилия ребенка, направленные на избегание стыда, могут привести к отгораживанию его от всех эмоций, что сдела­ет его жестким и ограниченным. Последующие переживания стыда будут у него исключительно интенсивными и психотравмирующими.

Преодоление стыда. Для борьбы со стыдом используются защитные механизмы отрицания, подавления и самоутверждения (Lewis, 1971).

Отрицание выступает в роли оборонительного сооружения на пути стыда: чело­век отрицает существование или значимость источника стыда. Человек может от­рицать и само наличие у него стыда. Однако при этом он должен убедить себя в этом.

Подавление как механизм защиты состоит в том, что люди стараются не думать о смущающих ситуациях, о ситуациях, связанных с переживанием стыда.

Самоутверждение заключается в том, что человек путем развития каких-то сторон своего Я пытается сделать себя более привлекательным, чтобы отвлечь внимание других от своих недостатков (например, маленького или слишком вы­сокого роста), развивая интеллект, достигая высот в спорте и т. д.

Вина

Вина является сложным психологическим феноменом, тесно связанным с таким моральным качеством, как совесть, и в имплицитном сознании обозначается как «угрызение совести».

Западные психологи выделяют вину-состояние и вину-черту. В терминологии, принятой в нашей стране, речь идет об эмоции вины и совестливости как мораль­ной черте личности. Вина-черта, по данным И. А. Велик (2006), выше у женщин, чем у мужчин, и ниже у лиц с высоким уровнем образования.

Сущность вины. В разных науках вина понимается по-разному. В уголовном праве вина понимается как субъективная сторона преступления, под которой по­нимается психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к со­вершаемому им деянию и его последствиям. В вину человеку вменяется его дей­ствие (или бездействие) и отсутствие предвидения его опасных последствий. При таком толковании вины субъективная сторона преступления сводится к мотива­ции (умысел, желание наступления последствий деяния или недостаточное пред­видение последствий этого деяния), хотя и не полной. Отсюда говорят о виновности или невиновности человека, который является причиной, источником содеянного. В юриспруденции вина соотносится с предшествующим проступку периодом. Она рассматривается как отношение, которое предшествует и сопровождает соверше­ние противоправного деяния. Отношение же человека к уже совершенному не­гативному деянию и его последствиям (раскаяние, сожаление), что является пред­метом изучения психологии, в понятие вины не входит, а может быть учтено лишь как смягчающее вину обстоятельство.

Психологическое понимание вины сводится к переживанию недовольства со­бой, связанного с обнаружением человеком рассогласования между собственным поведением и принятыми моральными нормами (Jenkins, 1967).

В психологии вина, как подчеркивают О. С. Васильева и Е. В. Короткова (2000), соотносится со следующим за негативной активностью периодом времени. Следуя распространенному в обыденной речи штампу, они называют вину чувством, де­терминированным потребностью, локализующейся на высшем уровне пирамиды потребностей (чувство в их понимании — это высшая эмоция). В то же время эти авторы показывают биологические истоки вины: «Наблюдение за невербальным поведением животных и детей показывает, что они также переживают эмоции, похожие на моральные чувства высокоразвитого человека. Например, провинив­шееся животное при виде хозяина поджимает уши, хвост, скашивает глаза, опус­кает голову и старается удалиться. Аналогично и невербальное поведение детей, когда они осознают, что своим поведением обижают родителей. Более того, ребе­нок уже в раннем возрасте демонстрирует способность просить прощения, раска­иваясь в содеянном. Характерен в отношении изучения моральных чувств до­школьников эксперимент, описанный А. Н. Леонтьевым. Ребенку предлагалось достать удаленный от него предмет, не вставая со своего места. Несмотря на то что ребенок после ухода экспериментатора нарушал данное правило, встав со своего места, пользуясь отсутствием наблюдения за ним, он не смог впоследствии при­нять от экспериментатора в награду за выполненное задание шоколадную кон-

фету. Конфета, столь желанная вначале, оказалась горькой: вызывала слезы. Эти слезы ребенка дошкольного возраста свидетельствуют о способности маленького человека уже в таком возрасте переживать вину по поводу нарушения принятого правила» (с. 32-33).

Структура вины. Д. Ангер (Unger, 1962) рассматривает вину как двухкомпо-нентную эмоцию. Первый компонент — вербально-оценочная реакция человека («Я не должен был делать этого!»), или раскаяние. В ее основе лежит негативное отношение к себе, самообвинение, связанное с осознанием либо совершенного проступка, либо нарушения собственных моральных принципов. Признание своей провинности («неправильного» поступка), неправоты или предательства своих убеждений порождает второй компонент — вегетативно-висцеральную реакцию с целой гаммой мучительных и довольно стойких переживаний, преследующих человека: угрызения совести, сожаление о совершенном, неловкость (стыд) перед тем, кого обидел, страх потерять дорогого человека и печаль по этому поводу. Прав­да, возможно и раскаяние без эмоциональной реакции, чисто формальное, внеш­нее, неискреннее, вошедшее в привычку, или как рассудочный вывод. Так, дети часто раскаиваются, но не исправляются.

И. А. Велик (2006) рассматривает вину как четырехкомпонентное образование. В нее входят: 1) эмоциональный компонент (переживания дисфорического харак­тера — угнетенность, подавленность, страдание и т. д.), сожаление и раскаяние; 2) когнитивный компонент, который включает осознание и анализ поступка, осозна­ние несоответствия «реального» и «идеального»; 3) мотивационный компонент: желание исправить или изменить сложившуюся ситуацию или поведение; 4) пси­хосоматический компонент, связанный с неприятными физическими ощущения­ми (головная боль, тяжесть в животе и т. д.).

Один из видных представителей современного психоанализа Д. Вайсе (1998) полагает, что вина межличностна по происхождению и функциям и играет адап­тивную роль в поддержании взаимоотношений между людьми. Сходная точка зре­ния имеется и у других авторов (например, Locke, Horovitz, 1990). Вина, отмечает Вайсе, может стать малоадаптивной, иррациональной и патогенной, когда она пре­увеличена и сдерживаема или когда она неоднократно связана со стыдом.

3. Фрейд {Freud, 1959) рассматривал вину как нравственную разновидность тревоги, как «тревогу совести». Этой же точки зрения придерживается и другой психоаналитик — Г. Мандлер (Mandler, 1975), утверждающий, что вина и тревога — это разные названия одного и того же явления. Вина, по этому автору, — это тре­вога относительно реального или воображаемого промаха. Переживание этой раз­новидности тревоги запускает особый защитный механизм, с помощью которого человек пытается загладить или нейтрализовать ущерб, нанесенный его ошибоч­ными действиями.

Некоторые западные психологи отмечают тесную связь вины со страхом (Switzer, 1968; Sarason, 1966), а О. Маурер {Mowrer, 1960) вообще отождествляет вину со страхом перед наказанием. Такая позиция авторов объясняется тем, что они при­держиваются представлений о генезисе вины с позиции теории научения, где наказание (порицание) является основным фактором. Несмотря на имеющиеся различия, с легкой руки 3. Фрейда, вина рассматривается многими учеными-

 

психоаналитиками и практиками-психотерапевтами как деструктивный психоло­гический феномен.

Мне представляется, что авторы, придающие большое значение внешнему на­казанию и отождествляющие вину и страх, допускают ошибку. Страх перед нака­занием имеется и у преступников, но все ли они испытывают вину за содеянное? Дело не во внешнем наказании и не в страхе, а в том, что переживание вины, угры­зение совести само по себе является наказанием для человека. Поэтому более пра­вильным представляется мнение тех ученых, которые считают вину самостоятель­ным феноменом, помогающим снижать тревогу и избегать серьезных психических расстройств (Rosenhan, London, 1970). С этих позиций вина играет положитель­ную роль.

Исходя из вышесказанного, вина выполняет три функции: 1) выступает в