Главная причина

 

Как мы видим, украинцы и русские равно нации с измененными названиями, но там все ясно понимают свою преемственность от прежних государственных образований и прежних этносов. Почему же точно такое изменение названия «литвин» на «беларус» дает кое‑ кому повод считать это «рождением нового этноса»?

Причина в том, что названиям «литвины» и «Литва» стали придавать иное этническое значение. Это является чудовищной ошибкой.

Чтобы объяснить суть данного заблуждения, нужно взглянуть на историю Мазуров польской Мазовы. Изначально Мазова и ее народ мазуры – это западные балты, которые по языку и культуре, генетически и антропологически родственны беларусам – таким же западным балтам (ятвягам, дайновам, кривичам). При этом все названия племен западных балтов имели названия на «ва»; Мазова, Крива, Ятва, Дайнова, Литва.

Западные балты, являвшиеся прародителями славян, весьма на них походили своим языком и культурой – поэтому все западные балты к XV‑ XVI векам растворились в славянской среде. От себя они оставили только «пшеканье» в польском языке и «дзеканье» в беларуском.

, Мазова во времена создания ВКЛ (XIII век) была мощным Великим княжеством Мазовецким со столицей в Варшаве, хотя и испытывала сильное политическое и культурное влияние Польши, в столице которой Кракове говорили тогда на чистом славянском языке, без всякого «пшеканья». Далее же Мазова почти в точности повторила судьбу Литвы (Ятвы и Дайновы).

Объединение с ляхами Кракова привело к образованию из ляхов и Мазуров нового этноса – польского. Столица была перенесена в Варшаву, а название Мазова осталось только как историческое. Ныне ее именуют «Великой, или Нижней Польшей», а истинную Польшу ляхов Кракова – «Малой, или Верхней Польшей». Объединение ляхов и Мазуров породило новый балто‑ славянский пшекающий язык, где, как и в беларуском языке, треть лексики – западно‑ балтская.

Аналогичный процесс происходил у нас: смешение литвинов Западной и Центральной Беларуси с кривичами Полоцкого государства. Разница только в том, что кривичи, в отличие от ляхов, изначально были вовсе не славяне, а западные балты, но их славянизировали полабские славяне. (Как дружно считают современные историки, примерно до XI века кривичи еще оставались балтоязычным народом).

Так возник новый этнос, который до 1840 года назывался «литвинами», а по своей сути, как и польский, был – в нынешнем понимании – беларуским. В нем смешались языки западных балтов и балто‑ славянский язык кривичей, но генетически беларуский этнос оставался этносом западных балтов.

Мы видим ту же самую картину: летописи Кракова и Полоцка написаны до этих процессов объединения с западными балтами на чистом славянском языке, а потом приобретают свое «пшеканье» и «дзеканье», становясь языками польским и литовским (то есть, беларуским). И точно так же Полоцк, как и Краков, утратил статус главного города региона. Эта ретроспектива, конечно, весьма схематична, но она отражает суть произошедшего. В реальности все было сложнее: это в городах говорили на славянском «койне», тогда как сельские жители продолжали говорить на своих исконных диалектах[4].

Теперь коснемся интересного вопроса: кем считали народы Мазовы и Литвы лингвисты прошлого? Оказывается, европейские лингвисты Нового Времени и эпохи Просвещения (когда оба этих народа уже были славянизированы) полагали, что они – славяне. Некоторые тогдашние ученые прямо писали, что мазуры и литвины – славяне, ибо говорят на славянском языке. Другие уточняли, что это – «балтийские славяне», но мазурский и литовский языки все равно относили к семье славянских языков, ибо они кардинально отличаются от языков восточных балтов (латышей, жемойтов и аукштайтов). Так, в 1254 году католический бискуп/епископ/ ВКЛ (при Миндовге) писал: «Литва или Литвания – это славянская страна» (Voigt Y. Geschichte Preussens, Bd. I. Kenigsberg, 1827, s. 621).

Папа Римский Пий II (занимал престол в 1458–1464 гг.) отметил: «Литва со своими широкими просторами граничит с Польшей с Востока… /Жемойтия и Аукштайтия не имели границы с Польшей – Авт. / Редки у Литвинов города, также мало и сел… Язык народа – славянский. Этот язык очень широко распространен и поделен на разные диалекты». (Ріі II Pontificis Maximi Historia Rerum ubique Gestarum cum Locorum descriptione. Parrhisiis, 1509, pp. 109‑ 110).

О том, что «язык литвинов – славянский» и что «литвины – славянский народ» писали также Гартман Шедель во «Всемирной хронике» (1493 г); директор Нюрнбергской Лаврентьевской гимназии Ян Коклес Норик в географическом обзоре «Декастихон» (1511 г.); Ян Богемский в труде «Обычаи всех народов» (1538 г); австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн в «Истории Московии» (1549 г); Матвей Стрыйковский в «Хронике польской, литовской, жмудской и всей Руси» (1582 г); Александр Гваньини в «Хронике Европейской Сарматии» (1578 г.).

 

Известный польский хронист Ян Длугош (1415–1480) тоже считал язык литвинов славянским, хотя он увлекся теорией «римского происхождения»: в языке литвинов он видел некий «славянский жаргон» латинского языка. Но и Длугош утверждал, что, столкнувшись со славянскими языками, этот жаргон «перешел в славянский язык».

В действительности речь везде идет только о беларуском языке – это мы тогда именовались литвинами и Литвой. Не о языке жемойтов и аукштайтов – восточных балтов, которые составляли тогда всего одну десятую часть населения нашего государства.

Обращаю также внимание читателей на тот факт, что Статуты Великого княжества Литовского до сих пор не переведены на язык якобы «нынешний литовский», то есть, на язык жемойтов и аукштайтов Республики Летува.

Если бы не наши восстания против царизма, то мы и дальше мало бы отличались от Мазуров, которые считаются этносом западных балтов, растворенным в славянской среде. Но с нами вышло иначе.

Сначала при двух первых разделах Речи Посполитой царизм «отломал» для себя лишь ту часть Великого княжества Литовского, которая на французской карте 1700 года названа «Русью Белой или Литовской».

Отметим попутно, что геральдическая комиссия Российской империи, по настоянию городских властей Полоцка, тогда же определила его гербом «Погоню». Делегаты от Полоцка сообщили членам комиссии, что «Погоня» была гербом города еще до объединения с ВКЛ, и что Литва именно от Полоцка переняла его как общенациональный православный символ.

Все города Полоцкой губернии (а затем Витебской) имели «Погоню» на своих гербах. Отобранную у ВКЛ территорию царизм не именовал «Белой Русью» (ибо такого субъекта истории тогда не было), к титулу самодержца России добавились только «Князь Витебский» и «Князь Полотский».

Далее в 1794–1795 годах последовал третий раздел, в результате которого в составе России оказалась уже сама историческая Литва (вся Центральная и Западная Беларусь, включая Вильню). Обретя эти земли, российская монархия обогатилась новыми титулами: в 1916 году Николай II именовался «Князем Самогитским» (то есть Жемойтским) – по отношению к территории нынешней Республики Летува, и «Великим князем Литовским» – по отношению к территории нынешней Центральной и Западной Беларуси.

Вот титул российского императора:

 

«Божиею поспешествующею милостию, Мы, …, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Государь Псковский, и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский, и всея Северныя страны Повелитель; и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкесских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг‑ Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, и прочая, и прочая, и прочая».

 

Как видим, не было у российского императора титула «Князь Белорусский»! Грузия в составе царской России была, Украина была, Эстония и Армения, Польша и Финляндия были. А Беларусь – нет. Вместо нее – Литва!

Если бы не восстание 1830–31 годов, то россияне продолжали бы называть наш этнос «литовцами», как это сказано у поэта Пушкина, у фольклориста И. П. Сахарова, у всех других российских авторов начала XIX века. Но восстание поставило перед властями метрополии задачу максимального подавления национального сознания литвинов. Последовали соответствующие меры; ликвидация униатской церкви с запретом богослужения в храмах на беларуском языке (1839 г.); запрет книгоиздания на беларуском языке (1839 г.); запрет Статутов ВКЛ; запрет термина «литовский» в названиях наших городов, которые в Речи Посполитой – для отличия от аналогичных польских – именовались Брест‑ Литовский, Минск‑ Литовский и других. На литвинов было распространено название «белорусы» с бывших восточных земель ВКЛ (1840 г.).

А после восстания 1863–64 годов царизм запретил и термин «белорусы». Отныне вместо слов «Белоруссия» и «белорусы» надо было употреблять «Северо‑ западный край» и «западнорусы». Разумеется, нелепые «западнорусы» не прижились. Сегодня термин «Северо‑ западный край» можно встретить только в публицистических статьях попов РПЦ Москвы, которые в своем упрямом невежестве не хотят понимать, что этим колониальным названием оскорбляют беларусов.

Пагубную роль в дальнейшей истории сыграла не пустая возня с терминами, а попытка царских властей изобразить литвинов якобы русскими. Характерная деталь: уже в 1830‑ е годы фольклорист И. П. Сахаров в своей книге «Сказания русского народа» пытался обосновать захват ВКЛ и с этой целью именовал литвинов ВКЛ «литовцо‑ руссами». Заметьте – не «литовцо‑ славянами», а именно «литовцо‑ руссами», правда, часто называя их просто литовцами. Мол, их «славянская составная» непременно должна быть московской. Что, конечно, являлось чистой воды политикой.

И вот после запрета с 1840 года термина «Литва» и после нашего восстания 1863‑ 1864 годов на арену Истории вышло княжество Самогития. Мол, раз литвинов нет, а есть там теперь только «белорусы» (или «западнорусы»), то только мы одни – жемойты – и сохраняем «что‑ то от ВКЛ и Литвы». Этому ловкому ходу тут же стал подыгрывать царизм, чтобы еще надежнее вытравить из беларусов‑ литвинов их национальное сознание.

«Отправной точкой» царские идеологи (вслед за ними и жемойтские) сочли тот факт, что династия создателя ВКЛ Миндовга была «не русской», тогда как население Центральной и Западной Беларуси отныне называли «русским» (но которое в титуле монархов России, напомню, продолжало именоваться «литовским» вплоть до 1917 года). И приписали Миндовга, а с ним всю династию литовских князей к Жемойтии. Хотя на самом деле они к ней никакого отношения не имели.

В «Великой Хронике Польской» ясно сказано, что Миндовг – король Пруссии, который ушел с прусским народом и славянами Полабья и Поморья на территорию ятвягов, где создал Великое Княжество Литовское. А ушел именно сюда потому, что тут жили его этнические братья – западные балты. Восточные же балты (жемойты и аукштайты), покоренные пруссом Миндовгом, к его династии не имели никакого отношения. Нынешние летувисы сколько угодно могут называть князя Альгерда Альгирдасом, а Витовта – Витаутасом, от этого кости этих владык не приобретут гены жемойтов.

Мало того, ни один жемойт или аукштайт не был в Литве ни великим князем во времена полной независимости, ни канцлером в период Речи Посполитой. Все канцлеры ВКЛ – беларусы.

Но в 1870‑ е годы националистически настроенные жемойтские студенты придумали в своих кружках мифическую концепцию о том, что Самогития (Жемойтия) – это якобы и есть историческая Литва. В этом им подыграли сначала царские власти, а затем советские, которые в своих политических целях тоже изображали Литву «неславянской», «восточно‑ балтской» страной. Так мизерное туземное владение Литвы вдруг стало «правителем Литвы», а то и «правителем всей Речи Посполитой», «повелителем и угнетателем славян».

Эдвардас Гудавичюс, инженер по образованию, считающийся в Республике Летува «видным специалистом по истории Литвы XIII–XVI веков, в своей «Истории Литвы с древнейших времен до 1569 г.» (изданной в 1999 г.) бесстыдно утверждает, что князья ВКЛ были жемойтской крови, хотя в действительности ни капли ее не имели. Изначально они были пруссами, но уже великий князь Альгерд (1296‑ 1377) – как сын тверской княжны – был наполовину кривичем.

Имя Витовт, традиционное для западных балтов ‑ литвинов, Гудавичюс запросто переделал в восточно‑ балтское «Витаутас», хотя князя с таким именем история не знает, а само имя Витовт совершенно чуждо жемойтам и аукштайтам.

Согласно Переписи Войска ВКЛ 1528 года, шляхта Жемойтии на 80% состояла из беларусов и только на 20% из «новопожалованных» (в ВКЛ) жемойтских дворян. Как же такое могло быть – Великие князья ВКЛ якобы «жемойтской крови», когда в Жемойтии почти что не было даже своих этнических дворян? У шляхты ВКЛ жемойтские этнические имена и фамилии на «‑ с» зафиксированы только начиная с 1528 года.

Но в течение последних ста лет жемойты сочли более выгодным отказаться от своей истинной истории, забыть о том, что они жемойты и аукштайты – ради того, чтобы назвать себя «литовцами» и присвоить историю соседнего народа. Не удивительно, что их историки нынешние труды историков беларуских называют «мифами». Тем более, что в этом их поддерживают российские великодержавные историки, их идейные союзники.

На самом деле историческая правда именно на нашей стороне, тогда как в Жемойтии (нынешней Летуве) есть только миф, созданный во времена нашей слабости, когда беларусам строжайше запрещали знать свою историю – ради сохранения целостности России и СССР. Ибо мы, а не жемойты, считались «мятежным народом».

Должен также сказать, что перенос этнического содержания Литвы на восточных балтов (жемойтов и аукштайтов) ненаучен. С позиций концепции Л. Н. Гумилева о комплементарности (сочетаемости) этносов мы ясно видим, что Литва и Польша были абсолютно некомплементарны с провинцией Жемойтия (нынешней Летувой). Западные балты Польши и Беларуси не смешивались с восточными балтами Жемойтии, браки между ними никогда не приобретали массового характера. Этнос жемойтов и аукштайтов, который в ІХ‑ Х веках отпочковался от этноса латышей, до сих пор сохранил свой этнический восточно‑ балтский облик, хотя сотни лет являлся субъектом Литвы и Речи Посполитой. Он не растворился в наших этносах.

И тут мы видим еще одно переименование народа. Жемойтов до 1917 года в Российской империи называли именно и только «жмудинами». Но с 1918 года они вдруг сами себя стали именовать «литовцами», отказавшись от старого этнического самоназвания. Полная аналогия с действиями царя Петра, который переименовал московитов в «россиян», украв название у другого этноса – которому пришлось с тех пор не «русинами» себя именовать, а «украинцами».

Равно и здесь для обоснования мифа о Жемойтии как якобы «Литве», по аналогии с канувшими в Лету русинами исчезли литвины, хотя так наш народ назывался почти целое тысячелетие. Вместо них появились какие‑ то «литовцы» – в истории не существовавшие, как не было раньше никаких «русских», «великороссов» и «русичей», а были всегда только русины в киевских землях. Это две басни под разными названиями, но с абсолютно одинаковым смыслом.

Однако сами этносы, невзирая на смену названий, остались теми же. Русины – это украинцы, литвины – это беларусы. Если соседи присваивают себе наши названия, наша суть не меняется: кем мы были, теми остались, и историей своей не делимся.