Долгие поиски Литвы

 

Вопрос истоков Литвы остается до сих пор неясным историкам потому, что он был неясен и авторам древних летописей. Полабье, Поморье и Пруссия разгромили немцы – и от них практически не осталось летописных документов (все были сожжены как сочинения «язычников»), О том, что там происходило, летописцы Киева, Львова, Смоленска, Пскова в принципе ничего знать не могли. Некие отголоски тех событий можно было бы отыскать в летописях Полоцка – но при позднем редактировании (в XVI–XVII веках) эти отголоски как «странные» и «неясные факты» «исправляли» тогдашние редакторы. В итоге события, происходившие в 1210– 1240‑ е годы в Западной Беларуси (где появилась Литва и ВКЛ), остались «белым пятном», хотя не вызывает сомнений, что они обязательно связаны с потрясениями в соседних Поморье и Пруссии, были следствием этих потрясений.

Понятно, что летописцы и историки пытались найти объяснение тому, как, откуда и почему в Новогородке (нынешнем Новогрудке) «вдруг» появилось ВКЛ, которое довольно скоро стало величайшим государством Восточной Европы. Однако искали это объяснение не в событиях, происходивших тогда западнее Гродно, в Пруссии и Поморье, а в том, что, дескать, «Русь была ослаблена татарским вторжением, что позволило жемойтам и аукштайтам захватить ее земли».

Это заблуждение. Не сходятся даты: Литва в Новогородке появилась примерно в 1215–1219 годах, еще до битвы на Калке (1223 г.), то есть до первого появления татар в землях Киева. Масштабное татарское вторжение началось позже, причем татары никогда не захватывали ни Новогородок, ни хотя бы земли Полоцка или Смоленска. Наконец, сами земли Новогородка никогда не были «русскими землями». Это земля ятвягов; да, какое‑ то время она была захвачена киевскими дружинами – но русской (то есть этнически украинской) никогда не была.

Что касается жемойтов и аукштайтов, то они к нашей Литве никакого отношения не имели. У них не было городов (жили в землянках в чащах лесов), не было даже гончарного круга, не было лошадей, они носили звериные шкуры и воевали каменными топорами, не было своих князей, не было письменности – они обрели ее только в середине XVI века.

А вот Новогородок 1240‑ х годов – богатый цивилизованный город с развитой письменностью (сохранились документы), с храмами, производством металлических, ювелирных и стекольных изделий. Имелась даже крупная алхимическая лаборатория. И жили там только этнические беларусы. Цивилизованного богатства Новогородка, понятно, не могли тогда создать жемойты и аукштайты – не могли даже захватить сам город, так как военной силой эти соседи не обладали тогда, не обладали позже и не обладают сейчас.

В долитовский период мы (ятвяги Западной Беларуси и кривичи Восточной Беларуси) на равных воевали с ляхами Кракова, на равных воевали с русинами (украинцами) Киева – и были Киевом подчинены на 70–80 лет только потому, что противник оказался сильнее. Но сравнительно быстро Полоцк смог освободиться от «киевского ига». А тут нам навязывают мысль, что наши северные соседи жемойты (сравните их 3 милиона с 40‑ миллионым этносом поляков и 45‑ миллионным этносом украинцев) – вдруг нас «захватили на многие века». Разве не абсурд?

А ведь с тех времен пропорции численности населения, размеров территории, государственной мощи остались те же. Но кто в здравом уме сегодня предположит, что Летува, напав на Беларусь, сможет ее захватить? Если она этого сегодня сделать не может, то как могла тогда? Если не могли этого сделать Польша и Русь‑ Украина?

Ни одного подтверждения «владычества жемойтов над беларусами» нет: на нашей территории никогда не было гарнизонов «жемойтских дружин», наши города и села не были переименованы на манер восточно‑ балтского языка «оккупантов» и т. д.

Поэтому вполне справедливо дружное возмущение беларуских историков: они считают абсурдной и смехотворной басню о том, что нашу Литву создали жемойтские племена – не оставившие никакого следа в истории Литвы ВКЛ (и на территории современной Беларуси) – ни раньше, ни позже. Тем более что Жемойтия (то есть нынешняя Республика Летува) в период расширения границ ВКЛ вообще в составе ВКЛ не была – она полтора века находилась под властью немцев.

Но, отрицая один миф, наши историки создают миф уже другой: о том, что Миндовг и Гедиминовичи были князьями полоцкого рода. Хотя, собственно, это только повторение одной из древних версий летописцев, ошибка которых, как я выше сказал, была та же: они истоки происхождения Литвы искали где угодно и сколь угодно далеко (от Жемойтии, Полоцка и до Смоленска), но только не «под носом» у Новогородка – в Пруссии и в Поморье.

Это как в анекдоте: искать утерянные ключи под фонарем только потому, что там светло. Но сколько ни вороши давно изученные летописи – нового в них не найдешь, можно только на разный манер интерпретировать их смутные и противоречивые упоминания об истоках Литвы.

 

* * *

Новым словом в поисках истоков Литвы оказалась впервые переведенная на русский язык с латыни «Великая Хроника Польская» ХІ‑ ХIII веков ‑ CHRONICA POLONIAE MAIORIS. В 1987 году она вышла в издательстве Московского университета под редакцией члена‑ корреспондента АН СССР В. Л. Янина.

Оказалось, что ошибочными были обе концепции: Миндовг не был жемойтом‑ аукштайтом, но не был он и беларусом‑ кривичем из Полоцка. В «Хронике» Миндовг (Мендольф) назван прусским королем, который со своими пруссами ушел в наши земли от немецко‑ польской экспансии.

Безусловно, речь идет именно о нашем Миндовге как правителе ВКЛ, потому что в главе 133 под названием «Глава об опустошении Плоцкой земли» (Плоцк расположен чуть восточнее Варшавы) сообщается о том, как поруссы (пруссы) уже с территории ВКЛ напали на Польшу:

«В этом же году [1260] упомянутый Мендольф, собрав множество, до тридцати тысяч, сражающихся: своих пруссов, литвинов и других языческих народов, вторгся в Мазовецкую землю. Там прежде всего он разорил город Плоцк, а затем города и деревни всей Плоцкой земли жестоко опустошил мечом и пожаром, разбоями и грабежом. Напав также на Пруссию, разрушил города, уничтожил почти всю землю Пруссии, и его окрещенные пруссы учинили жестокую резню христианского народа».

Не вызывает сомнения, что собрать у нас войско в 30 тысяч человек для похода против ляхов Плоцка и немцев в захваченной ими Пруссии мог только правитель высшего ранга. Коим и мог тогда быть лишь один Миндовг. Однако историки Республики Летува, с которыми я обсуждал этот вопрос в переписке, считают (цепляясь за миф о жемойтском происхождении Миндовга), что это «другой Миндовг», потому что «Хроника» указывает на дату его переселения в Литву как 1260 год – а не ожидаемые 1240‑ е годы. А именно: об исходе пруссов в Литву в 1260 году говорится в главе 132 «Хроники» – «Каким образом прусский король Мендольф отошел от христианской веры»:

«В этом же году окрещенные пруссы со своим королем Мендольфом из‑ за многочисленных тягот, причиненных им крестоносцами, оставив христианскую веру, которую приняли ранее, ушли с некоторыми братьями Ордена крестоносцев к литвинам, смело к ним присоединившись».

Однако я полагаю, что 1260 год – это просто год полного изгнания немцами и поляками Мендольфа с его пруссами из Пруссии в Литву, и этот его исход был как раз подготовлен созданием ранее союзного государства пруссов и литвинов в районе Новогородка в 1240–50‑ е годы (и даже раньше – отцом Миндовга прусским королем Рингольдом в 1230‑ е годы). В противном случае остается непонятным, почему Мендольф‑ Миндовг бежал именно «к литвинам, смело к ним присоединившись». Сомнение вызывает и перевод слова «смело», который предложил академик Янин. Судя по всему, ни о какой «смелости» речь не идет, следовало перевести «заранее к ним присоединившись» (впрочем, эту деталь я не выяснял – предлагаю сделать особо пытливым читателям).

Таким образом, указание на 1260 год относится не к созданию Миндовгом ВКЛ как союзного с пруссами государства (о появлении ВКЛ в «Хронике» вообще ни слова, первое упоминание о Литве – только в главе о том, как Миндовг к литвинам ушел), а относится к изгнанию Миндовга из своей родной Пруссии.

На первый взгляд может показаться удивительным тот факт, что не только в киевских, полоцких и прочих «восточных» хрониках нет ни слова о создании ВКЛ (чего там не знали по объективным причинам) – но этого нет и в хрониках поляков и немцев, описывающих захват ими Поморья и Пруссии. Поразительная картина: появляется «на пустом месте» мощное государство – но никто об этом не упоминает.

Ответ, видимо, состоит в том, что тогда поляки и немцы не рассматривали, как мы сегодня, создание ВКЛ деянием нашего этноса, а видели в нем только бегство к нам народов, которых они изгоняли с Полабья, Поморья и Пруссии. Они оставались для них теми же врагами – в состоянии той же старой войны, а потому ВКЛ не рассматривалось как нечто «новое». Это был старый известный противник, который только уходил от экспансии все дальше на восток – пока не «окопался» в Новогородке.

При анализе «Великой Хроники Польской» становится понятным, что описанный в ней король пруссов Мендольф‑ Миндовг никакого отношения к Литве не имел (ибо ушел к литвинам со своим прусским народом). А этнически он и его народ, очевидно, были погезанами (народом из Погезании), ныне это Северная Польша и Калининградская область России. Погезаны – не восточные балты (не жемойты и аукштайты), а западные балты, родственные нынешним западным беларусам, в прошлом – ятвягам (саму область Погезании относили к Верхней Ятве ятвягов). Отсюда и родственность имен: в Западной Беларуси (Южной Ятве ятвягов) тоже было распространено имя Миндовг (отсутствовавшее у восточных балтов).

Погезания Миндовга была погранична и лежала северо‑ восточнее Помезании (Помазовья, которое колонизировала Полабская Русь и куда от немцев уходили ободриты, русины острова Рюген‑ Русин и прочие западные славяне), которой тогда правил легендарный князь Святополк, возглавивший сопротивление всей Пруссии против немецко‑ польской экспансии[29]. Как я выше указывал, в землях Святополка преобладали топонимы славян и производные от слова «Русь», а саму землю немцы называли «Рейсен» или «Рисен», то есть «Русь».

Эти земли Пруссии (Порусья) – Погезания (Верхняя Ятва Миндовга) и Помезания (Русь Святополка) являлись союзниками – и главным очагом сопротивления экспансии немцев. Потому что восточнее их лежали уже земли восточных балтов (родственных жемойтам и аукштайтам) – малоразвитые цивилизационно и несостоятельные в военном плане территории Барта, Вармия, Галиндия, Наттангия. Все они ранее были подчинены власти славян Полабья и западных балтов Погезании Миндовга – поэтому особого рвения сопротивляться немцам и полякам не выказывали: с их точки зрения, один «западный диктат» сменялся на «другой, мало отличимый».

Собственно, по той же причине захваченный тогда нашими князьями восточно‑ балтский этнос жемойтов не видел себя как‑ то этнически связанным с Литвой Новогородка и вообще с нашим ВКЛ – ушли спокойно на полтора века под немцев и не считали это «зазорным». Один лишь князь Витовт тщетно пытался оспорить у немцев колонию Жемойтию, «доказывая ее принадлежность Литве», с чем не согласились ни немцы, ни сами жемойты – ибо смена литвинов на немцев их не смущала. Как равно не смущала жителей Суздальских земель смена властителей Киевских на Ордынских: это была только смена «хозяев», а не утрата национальной свободы, которой там отродясь не было.

Но имелся, кроме Погезании и Помезании, еще один центр мощного сопротивления немцам – Поморье. Оно было одновременно погранично Погезании и Помезании, лежало западнее их. Именно там жил народ лютичей, о котором мы полагаем, что он и явился изначальной Литвой. Именно там поморский князь Богуслав I в 1214 году имел печать, которая почти идентична печати ВКЛ «Погоня», и титуловался «Princeps Liuticorum».

Обращаю внимание: это было за полвека до Миндовга и еще до того, как в договорах с Галицией и Волынью новогородские князья Булевичи и Рускевичи названы «литовскими». То есть еще до появления Литвы на территории нынешней Беларуси. Причем в данном случае «жемойтская версия Литвы» отвергается полностью тем фактом, что Поморье никогда не включало в себя земли жемойтов и аукштайтов (между ними лежала вся Пруссия с десятками других народов), а поморские князья никогда не правили Жемойтией, до которой от Поморья было дальше, чем до Варшавы.

Полагаю, что теперь истоки Литвы очевидны – они в Поморье, у поморского народа лютичей, где и существовала исконная Литва – задолго до нашей, рожденной именно уходом к нам этих лютичей. Там еще до создания BKЛ князь Поморья назывался «Princeps Liuticorum» (князь Лютовский), а своим гербом имел «Погоню». Но что такое Литва лютичей? Что она означала? Кто были лютичи? И откуда вообще взялось слово «Литва»?