Лютва – Литва

 

Важным аргументом для доказательства этого тезиса является следующий факт. Ранее я уже писал о том, что поморский князь Богуслав I в 1214 году имел печать, которая почти идентична печати ВКЛ «Погоня». Но самое интересное другое: польский историк Ежи Довят сообщает:

«Богуслав I, князь Западного Поморья, титуловался princeps Liuticorum» (Dowiat J. Pochodzenie dinastii zachodnio‑ pomorskiej i uksztaltowanie sie terytorium ksiestwa Zachodnio‑ Pomorskiego. /Przeglad historyczny. Tom XLV. Zeszyt 2–3. Warszawa, 1954).

Обращаю внимание на важное обстоятельство: в последующем поморские князья такого титула уже не имели.

Беларуский историк Здислав Ситько трактует этот титул как «князь лютичей, лютицкий», однако в Папских буллах королевство Миндовга через полвека именуется тоже как Liutowa, то есть Лютова.

Как видим, четкого разграничения между Лютвой лютичей и нашей Литвой в XIII веке не существовало – так как это и были идентичные понятия (точнее, Лютва просто пришла с Поморья). Вот почему нынешнее празднование 1000‑ летия Литвы является, по сути праздником не нашего ВКЛ, а Лютвы лютичей. К сожалению, даже сегодня многие беларуские историки этого не поняли. Например, Здислав Ситько писал в статье «Возвращаемся к Литве» (газета «Літаратура і мастацтва», 13 октября 2000 г.):

«Как изложено в Кведлинбургских анналах под 1009 годом: «іп konfinio Rusciae et Lituae», это значит, между Русью и Литвой, был убит известный христианский миссионер Бруно‑ Бонифаций из Кверфута. Папа Иоанн VII посылал его в Польшу, Венгрию, в Киев, к печенегам, наконец, к ятвягам. В 1004 году Бруно был при дворе польского короля Болеслава Храброго, и в свой последний миссионерский путь выбрался, видимо, оттуда же. Вероятно, это путешествие и финансировал польский король.

Согласно преданию, Бруно крестил «над Бугом самого князя Натимира», из‑ за чего оба и погибли, ибо ятвяжские жрецы решительно выступили против попытки христианизации. Тело миссионера выкупил Болеслав Храбрый. Безусловно, он хорошо знал, куда направлялся Бруно, к кому обращаться, чтобы выкупить тело миссионера (святой Бруно сейчас назван опекуном Ломжицкой диатезии).

На прибужском Подляшье локализовал (без ссылки на конкретные поселения) место гибели Бруно и известный польский исследователь Г. Ловмяньский. Комментируя в своей книге «Русь и норманны» сведения «Кведлинбургских анналов», он сделал вывод: «Из этих записей видно, что Русь доходила до территории прусов». Удивляет, что в выражении «in confinio Rusciae et Lituae» Г. Ловмяньский якобы не заметил слова Lituae. Нельзя же сказать, что этот просвещенный ученый, автор многих трудов по истории Литвы (Великого княжества Литовского) отождествляет прусов с литвой. Видно, таким образом, Г. Ловмяньский обошел вероятный вопрос: как же так получилось, что по‑ над Бугом на ятвяжской (или дреговичской) земле, которая с 981 года принадлежала киевскому князю Владимиру Святославовичу, была еще и литва? Место же поселения этого якобы балтского племени западней Немана никем, в том числе и самим Ловмяньским, не локализуется».

Ранее я уже указывал, что в Кведлинбургских анналах Киевское государсство никогда не упоминалось как «Русь», а только как «греческая колония» или «провинция Греции» (видимо, по факту недавнего принятия Киевом греческой веры). А вот «Русью» в этих анналах называется только Полабская Русь, которая с землями Новогодка (и с Жемойтией) не граничила. Зато Лютва лютичей как раз была погранична Полабской Руси. Поэтому совершенно ясно, что в анналах под 1009 годом говорится не о нашей Литве и не о Руси Киева, а о близких и пограничных немцам Полабской Руси и Лютве лютичей.

Сопротивление историков Летувы в этом вопросе понять можно: ведь они фантазируют о том, что Литва возникла якобы в Жемойтии. Поэтому какие‑ то лютичи для их ненаучной фантастики совершенно лишние. Но почему происхождение нашей Литвы от Лютвы лютичей упрямо не хотят признавать и беларуские историки – вызывает только удивление…

Титул Богуслава I «princeps Liuticorum» позволяет сделать следующие выводы.

1. До 1219 года Литва располагалась не на территории будущего ВКЛ, а в Западном Поморье. Кроме того, еще там гербом ее князей была «Погоня».

2. Там Литва явно означала Лютву лютичей, и при создании ВКЛ Миндовгом в середине ХIII века наша Литва еще именовалась Лютвой, сохраняя тем самым указание на происхождение от народа лютичей.

3. С 1214 по 1221 годы под напором мощной немецко‑ польской экспансии происходила миграция лютичей из Западного Поморья к Неману (в том числе неудачная попытка захватить в Пруссии земли восточных балтов скаловитов в устье Немана примерно в 1221 г.). Выше по Неману в районе Новогородка князья лютичей Рускевичи и Булевичи создали новую Литву.

Важен тот нюанс, что западные балты Поморья были этнически значительно ближе для ятвягов, чем славяне: их объединяли язык, общая культура, общая языческая религия. Придя выше по Неману в земли Ятвы, в 1219 году мигранты заключили договор о границах с галицко‑ волынскими князьями. В договоре новоприбывшие с Западного Поморья князья перечислены поименно. Обращаю внимание, что никогда ранее они тут не были известны. Как и само название «Литва» или «Лютва».

Правили до Миндовга новоявленной Литвой два главных рода лютичей: Булевичи и Рускевичи. Ясно, что они сумели договориться только с королем Руси Галиции и Волыни (тогда уже обособленном от Киева и даже собиравшемся принимать католичество). А вот Киев и отпрыски киевских князей, которые ранее земли Новогородка (Новогрудка) отвоевали у местных ятвягов, с приходом сюда чужаков никак не были согласны. Назревала война, лютичи Булевичи и Рускевичи закономерно обратились за помощью к королю Пруссии (Погезании) Рингольду – так как он раньше был их союзником (Пруссия как бывшая колония Полабской Руси собирала у себя всех мигрантов с Полабья и Поморья, уходивших от немецко‑ польской экспансии).

Конфликт между новоявленной Литвой лютичей и киевлянами крайне обострился к 1230 году: без помощи Пруссии лютичи могли не устоять. Судя по всему, Булевичи и Рускевичи пообещали Рингольду (отцу Миндовга) некие права на Литву – в обмен на ее защиту от Киева.

В 1230 году прусский король Рингольд пришел на помощь Литве и воевал с киевлянами за ее свободу. Битва произошла на правом берегу Немана, возле деревни Могильно. Были разбиты и погибли украинские князья Давид Луцкий и Дмитрий Друцкий с их дружинами. Одновременно взбунтовался народ в Полоцке, и Рингольд без особого труда и его присоединил к своим новым владениям.

Кривичи и ятвяги (то есть обе части древнего беларуского этноса) ненавидели киевлян и проклинали Киев, от которого хотя и освободились уже к тому времени, но чьи князья снова и снова пытались закабалить их. Понятно поэтому, что кривичи и ятвяги видели в лютичах‑ поморах не только своих братьев (с тем же языком и культурой), которые весьма отличались от русинов киевлян, но и защиту от Киева.

Экспансия татар изменила всю политическую ситуацию в регионе. Если верить историкам, Батый пытался собрать под свое управление все тюркские и финно‑ угорские народы. С этой целью он захватил финно‑ угорскую Суздальскую землю (страну Моксель, как она тогда называлась, князья которой пошли вместе с татарами захватывать Европу и погибли в Венгрии) и шел по следам уходивших с Поволжья на юго‑ запад финно‑ угров. Якобы он предложил киевским князьям не воевать с ним, а пропустить его войска, но те по своей глупости и спеси решили ввязаться в войну – и были наголову разгромлены.

В земли кривичей и ятвягов татары не пошли по той же причине – они их этнически не интересовали, как равно не интересовали шведы. В сложившейся ситуации русины Киева стали искать уже союза с нашими предками для борьбы против татар. Это способствовало укреплению и расширению Литвы – земли Киева теперь сами уходили в ВКЛ, видя в нем единственную защиту от татарских завоевателей.

Такая реконструкция событий кажется вполне логичной. Сразу исчезает все, что ранее казалось историкам «противоречивым».

Тот «исторический детектив» о появлении у нас Литвы – наконец раскрыт (во всяком случае, изложенная версия является наиболее правдоподобной).

Далее все уже более или менее ясно. После смерти прусского Роля Рингольда (1242 г.) в Литву пришел его сын Миндовг. В 1252 году он принял католичество при короновании посланником Папы Римского на короля Литовского, в 1255‑ м от него же получил разрешение короновать сына Войшелка (Василя) на Короля Русского – как правителя Галиико‑ Волынского королевства Русь, вошедшего в состав ВКЛ на правах личной унии (при породнении рода Миндовга с родом галицко‑ волынских королей). При этом в основе сближения лежал договор 1219 года между Литвой и Русью Галиции, который заключался лютичами Булевичами и Рускевичами без всякого участия Пруссии (Рингольда и потом Миндовга).

Литва в этой концепции не имеет никакого отношения ни к прусским королям Рингольду и Миндовгу, ни тем более к туземной Жемойтии. А поиск истоков нашей Литвы заключается в изучении истории первых князей Литвы, лютичей Булевичей и Рускевичей – и их родины в Поморье. Где, напоминаю, у князей была гербом «Погоня» или близкий ей вариант.

При этом хочу предостеречь читателей от ошибочного обобщения, будто «беларусы появились с Полабья и Поморья». Такое заблуждение высказал один читатель моей газеты, который написал:

«Не вызывает спора, что беларусы и русские пришли из Полабья».

О «происхождении русских из Полабья» вообще речи идти не может, так как единственные пришедшие оттуда славяне – несколько тысяч ободритов князя Рюрика из Любека, они быстро растворились в финской Ладоге среди местных саамов и других племен. Славянизацию (по языку, не по генам!) финских народов будущей Московии осуществлял Киев, а не основанный Рюриком Новгород (от Рюрика в Новгороде осталась лишь привнесенная им Русь – прежде там неизвестная).

У нас число мигрантов с Полабья и Поморья было, конечно, на порядки больше. По моим оценкам, в земли Западной Беларуси (сердце ВКЛ) с 1200 по 1340‑ е годы бежали от немецко‑ польской экспансии около 100 тысяч человек из Пруссии и до 150 тысяч из Полабья и Поморья. Я встречал оценки, что сюда мигрировали около 300 тысяч человек, что кажется вполне возможным, учитывая внезапный и необъяснимый «взлет ВКЛ» как могущественной державы региона», появившейся «вдруг» на земле ятвягов. Кстати, не удивляет, что вскоре к нам стали бежать из Европы и евреи – ибо мы тогда выступали своего рода «Соединенными Штатами» для всех мигрантов.

Видимо, отсюда берет начало традиционная беларуская толерантность – ведь наша Литва создавалась как страна мигрантов. При этом существенно то, что мигранты пополняли главным образом городское население. Сегодня уже никто не помнит, что в те века Полоцк был самым большим городом всей Восточной Европы. Его население превышало 100 тысяч человек, а Берлин, Варшава, Вена, Кёнигсберг, Краков, Киев, Львов, Москва, Прага, Рига в сравнении с ним были тогда сущие деревни. Эта миграция способствовала урбанизации Литвы‑ Беларуси, что в свою очередь обусловило высокие темпы цивилизационного и технологического развития. Так Великое княжество Литовское стало лидером региона, ведущим полюсом силы в Восточной Европе, цивилизационной (в первую очередь) и военной.

Перед мощью ВКЛ пасовала даже Золотая Орда. В ряде жестоких сражений (в 1258, 1271, 1275, 1277 годах) наши предки разгромили полчища ордынских ханов, пытавшихся с помощью то суздальских, то галицких князей захватить ВКЛ. А в 1362 году князь Альгерд наголову разгромил ордынцев в грандиозной битве у Синих Вод, после чего границы ВКЛ дошли до устья Днепра и Днестра.

Показательна Куликовская битва 1380 года. Князья Андрей и Дмитрий Альгердовичи привели тогда литвинские полки из Полоцка и Брянска, чтобы защитить Москву от ордынского временщика (напомню, что в 1373 году Альгерд захватил Москву, его сыновья воевали за Москву именно как за субъект ВКЛ – что по вполне понятным причинам категорически не хотят признавать московские историки).

Их воины существенно отличались от московского войска, которое художник Васнецов верно изобразил на своей картине «Утро на Куликовом поле» сущим сбродом. Хоругви BKЛ были закованы в броню по всем нормам европейского Рыцарства, на белых щитах у них был нарисован красный шестиконечный крест Евфросинии Полоцкой, На знаменах трепетали всадники «Погони». Увидев, что в битву ввязались еще и литвинские рыцари, войска Мамая предпочли бежать, так как армия ВКЛ в то время имела репутацию непобедимой. Напомню, что через 30 лет (в 1410 году) она в пух и прах разгромила Тевтонский Орден в Грюнвальдской битве[27].

О Куликовской битве я вспомнил только потому, что даже она является победой нашей Литвы над Мамаем – вовсе не «победой Руси над Ордой» или «победой Москвы над Ордой», как нагло врут все российские историки, начиная с Карамзина.

Через два года после этой победы Дмитрий Васильевич решил «освободиться от власти ВКЛ», за что его выгнал из Москвы внук Альгерда юный литовский князь Остей, назначенный своего рода «губернатором» в новоприсоединенной Московии. Итак, он выгнал Дмитрия (якобы «Донского») в Кострому вместе с женой. Тогда Дмитрий обратился за помощью к Тохтамышу, ставшему в 1380 году ханом Золотой Орды после двадцати лет ожесточенной усобицы. В 1382 году Тохтамыш сжег Москву, убил князя Остея, избавил Москву от власти ВКЛ и вернул туда на княжение Дмитрия «Донского» в качестве своего вассала. Эпопею пребывания Москвы в составе ВКЛ в 1373–1382 годах, в том числе Куликовскую битву именно как битву ВКЛ против Мамая, российские историки принципиально скрывают. Они все переврали на свой манер. Но такова была мощь ВКЛ в XIV веке. В то время Великое княжество Литовское являлось самым крупным государством Восточной Европы (от Балтийского моря до Черного, от Пруссии до Москвы) – и самым сильным.

 

* * *

Однако нашу нацию и величие ВКЛ создавали не только и не столько мигранты из Полабья, Поморья и Пруссии, но прежде всего – исконные жители. Наши предки, как доказали исследования антропологов и генетиков, «ведут свою родословную непрерывно не менее 130–140 поколений, это означает – самое позднее с середины 2‑ го тысячелетия до нашей эры» (смотри упоминавшуюся выше монографию А. Микулича «Беларусы в генетическом пространстве».).

Эта генетическая устойчивость беларусов показывает две главные вещи. Во‑ первых, мы на две тысячи лет старше славян, появившихся лишь в IV веке. Никакого «славянского вливания» в нашу древнюю кровь западных балтов генетики не находят (а западные балты – древнейший индоевропейский этнос, существовавший до появления не только славян, но также германских и романских народов). То есть всякие рассуждения о том, что «к нам пришли когда‑ то славяне», – ненаучные фантазии. Никакие славяне к нам не приходили (разве что создавали свои малочисленные колонии, существование которых не отразилось на нынешней картине генофонда беларусов). Одним словом, можно поставить точку в этом вопросе: никаких славян в генах беларусов нет.

Поэтому пора прекратить мусолить на тему о том, что беларусы ‑ «восточные славяне». Мы в принципе не можем быть «славянами», так как генетически неизменны около 3500 лет. Наши гены – не славянские, а куда как более древние западно‑ балтские, и сохранились с тех пор в неизменном виде (для сравнения: генофонд украинцев и русских весьма юный по сравнению с нашим).

И второе: массовая миграция полабцев, поморян и пруссов в период создания ВКЛ не отразилась на общей картине генофонда нашего населения. Почему? Ответ очевиден: эти мигранты по генам были нам ближайшей родней. То есть к нам вернулись наши генетические братья. А не люди с другими генами.