О «научной исторической методологии»

 

Обратим теперь внимание на якобы «научную методологию» российских историков: Московию XVII века они именуют не существовавшим тогда названием «Россия», а Московский улус Орды времен князя Дмитрия Донского (XIV век) – «Русским государством», хотя тот не обладал суверенитетом.

Достаточно напомнить общеизвестный факт: ВСЕ князья Москвы с 1238 до 1480 года получали патент на княжение от ханов Золотой Орды. И назывался такой патент азиатским словом «ярлык». Помните еще из школьного курса истории? Чтобы получить ярлык, претендентам на вакантное место (трон великих князей Владимирских) приходилось ехать в Сарай, там одевать на шею деревянный хомут («ярмо»), становиться на колени перед деревянным истуканом, целовать его в знак верности хану Орды, потом на коленях ползти от идола к хану и целовать сапоги ему. Только после указанной церемонии хан выбирал кого‑ то одного из нескольких князей (московских, тверских и прочих), которому выписывали ярлык. Это что – независимость?

Однако наше ВКЛ, никаким ханам никогда не подчинявшееся, Лобин не считает Беларуским государством, и потому не говорит правду: что «Россия хотела отобрать земли у Беларуси». А ведь ВКЛ, как я уже подробно объяснил в предыдущих главах, имело свои законы на беларуском языке, свою законодательную власть (Сейм и Раду из беларуских аристократов) и исполнительную (канцлеры‑ беларусы), свою армию, свою монету. И в Речи Посполитой мы сохраняли все эти атрибуты государственности.

Так нет же: имперская «методология» российских историков скрывает существование нашей государственности. С этой целью они делают следующее:

1) Принципиально не используют в отношении Великого княжества Литовского термин «Беларусь», хотя термины‑ синонимы «Россия» и «Русское государство» со времен Карамзина непрерывно применяют к Московии, и даже к Московскому улусу Орды, то есть уже 200 лет подряд.

При столь упрощенном подходе российские авторы равно обязаны называть ВКЛ Беларусью. Ведь ни одной части нынешней Республики Беларусь не было вне границ ВКЛ, тогда как земли Жемойтии (нынешней Летувы) полтора века оставались во власти немцев, а земли нынешней Украины входили в состав Польского королевства.

Для того чтобы не делать этого, они выдумывают смехотворные басни о том, что «литвины угнетали беларусов, не давая им государственности» – то есть мы сами себя «угнетали» и сами себя «лишали государственности». Или врут, что «земли Беларуси тогда /якобы, временно и вынужденно! / входили в состав ВКЛ» – дескать, были захвачены Литвой, что по своему маразму равнозначно суждению о том, что «земли Московской области были захвачены Москвой».

А куда же должны входить земли Беларуси? По мысли российских демагогов – только в состав Московии. Наша свобода от Москвы видится им «ненормальностью». Но, на мой взгляд, ненормальны именно такие представления.

2) Ставят знак равенства между понятиями «московиты» и «русские» – но при этом категорически против такого же переноса отождествления понятий «литвины» и «беларусы».

3) Термин «беларусы» используют с удивительной избирательностью: московиты идут «помогать беларусам», но если те воюют против московских оккупантов, то их называют уже не «беларусами», а «литовцами» (или даже «поляками»).

Последнее широко представлено во всех российских трудах, касающихся войны 1654–1667 гг. Дескать, русский царь, желая освободить братский народ беларусов (в действительности – литвинов Литвы) от их собственного ига, протянул им «братскую руку помощи великого русского народа» (то есть финнов Московии, татар Астраханского, Казанского и Сибирского царств Орды). Но уже первый в этом походе город ВКЛ Мстиславль почему‑ то встретил «освободителей» упорным сопротивлением. Получается нонсенс: согласно басне историков, россияне «шли освобождать беларусов Мстиславля», однако «литовцы упорно обороняли Мстиславль», не сдавались – и были уничтожены все, включая стариков и младенцев.

Не странно ли: шли «освобождать беларусов», но оказалось, что здесь живут только одни литовцы, которых пришлось поголовно вырезать.

Этот принцип соблюдается во всех случаях. Например, в ситуации с Могилевом. Сначала «белорусы, жители Могилева, без сопротивления сдались русскому войску», а потом «литовцы Могилева вырезали русский гарнизон». В обоих случаях речь идет о том же самом населении Могилева. Или Брест: «… литовцы не хотели сдавать Брест…. Все защитники города, включая их семьи, были убиты».

Тут двойная хитрость: манипуляция понятиями «беларусы» и «литвины» позволяет задурить голову несведущим читателям и показать, что а) беларусы якобы не противились российской оккупации; б) русские войска убивали не беларусов, а только литовцев. То есть – нынешних жемойтов, которые, надо полагать, тогда и составляли население Мстиславля, Орши, Витебска, Могилева или Бреста.

При этом российские историки категорически не желают изучить списки жителей Мстиславля, Могилева или Бреста того периода, где нет ни одного жемойта. То есть нет этнических «литовцев» в нынешнем российском понимании. Вместо этого они твердят, как попугаи: «литовские войска осадили освобожденный русскими Могилев». Однако войско ВКЛ тогда на 95% состояло из беларусов. Беларусы освобождали от московской оккупации свой город Могилев – нет же, это именуют «захватом литовцами освобожденного русскими беларуского города», население которого в конечном итоге оказалось всетаки «литовским» (из‑ за «предательства» царя).

Разумеется, по мнению российских историков, никакой «беларуской армии» у этих виртуальных «беларусов» не было. Единственное «исключение» – существовавшее в течение полугода «беларуское казачество» в лице нескольких тысяч крестьян «двойного предателя» Поклонского, который вначале служил оккупантам, а затем перешел со всем своим «казачеством» на сторону BKЛ. Вот и его российские историки поначалу называют «белорусским полковником» с «белорусским полком», а потом этот полк вдруг снова становится «литовским»! Дескать, в одночасье свою национальность поменяли – как только стали воевать за Литву против Москвы.

И вот такой бардак в теоретических представлениях и терминологии в России гордо объявляют «научным методологическим подходом».

Понятно, что при столь серьезных концептуальных и методологических противоречиях оценки событий беларускими и российскими историками неизбежно становятся не просто разными, но диаметрально противоположными.