Раб, кто Я ? 2 страница

Такое отношение очень практично. Оно не отказывается от того, что встречается на пути, и не привязывается ни к чему. Оно просто видит вещи такими, какие они есть. В общем, это полная, тотальная открытость, полная готовность вглядываться во всё, что возникает, работать с этим и относиться к этому как к части всеобщего процесса. Это ментальность дхармакайи всеобъемлющего пространства, беспристрастно включающего всё. Это более широкий способ мышления, более великий способ восприятия вещей, противоположный мелочности и привередливости.

Если мы не считаем, что мир к нам враждебен, мы принимаем подход дхармакайи. Мир – это благоприятная для нас ситуация, это то, с чем нам нужно работать. Что бы ни происходило, это не заставляет нас бороться с миром. Мир – это ситуация необычайного изобилия, полная возможностей. Такой фундаментальный подход щедрости и богатства – это подход дхармакайи. Это абсолютно позитивное мышление. Это великое воззрение – первая позиция по отношению к пути.

У нас также есть вторая позиция, связанная с самбхогакайей. Как мы уже говорили, происходящее вокруг нас открыто, просторно и податливо, но это ещё не всё. Нам также приходится иметь дело с игривостью, с энергией, со вспышками и бурлением, возникающими в этой открытости. Эта энергия, включающая в себя гнев, страсть, неведение, гордость, ревность и так далее, также заслуживает внимания. Всё, что происходит в сфере ума, можно принять как яркий свет, сияющий сквозь плотную ткань духовного пути. Этот свет льётся непрерывно, постоянно удивляя нас. Наше существо имеет ещё одну сторону – очень живую, энергичную и сильную. Там непрерывно происходят открытия. Таков присущий самбхогакайе способ отношения к пути.

Итак, путь содержит обширное чувство полного принятия вещей такими, какие они есть, а также то, что можно назвать очарованием захватывающих открытий, происходящих внутри ситуаций. Будет нелишним повторить, что мы не раскладываем свои открытия по ящикам с ярлыками «добродетельное», «религиозное» или «мирское». Мы просто взаимодействуем с тем, что происходит в повседневных ситуациях. Те энергии и страсти, с которыми мы сталкиваемся в своём путешествии, позволяют нам открывать всё новые грани, новые стороны самих себя. Всё становится интересным. В конце концов, мы не такие пустые и плоские, какими казались себе прежде.

Кроме того, есть третий тип взаимоотношений с путём, связанный с нирманакайей. Это обычная практичность существования в мире. У нас есть тотальность, у нас есть различные энергии, к тому же нам нужно как‑то функционировать в мире, в реальном мире. Последний пункт требует невероятной осознанности и усилий. Мы не можем просто позволить тотальности и энергии заботиться обо всём – в жизненных ситуациях нам необходима определённая дисциплина. Все дисциплины и техники, о которых говорят духовные традиции, связаны с этим принципом нирманакайи, с применением на пути. Существует практика медитации, развитие интеллекта, углубление заинтересованности в отношениях между людьми, развитие фундаментального сострадания и чувства взаимосвязи, развитие знания или мудрости, способной узреть всю ситуацию целиком и увидеть возможные пути работы с ней. Всё это дисциплины нирманакайи.

Объединение этих трёх принципов или трёх стадий – дхармакайи, самбхогакайи и нирманакайи – служит полноценной основой духовного пути. Именно благодаря ему мы имеем возможность работать с путешествием и своим отношением к нему, подходить к ним прямо и разумно, не относя их к какой‑нибудь невнятной категории вроде «тайн жизни».

С точки зрения психологического состояния каждый из этих принципов имеет дополнительные характеристики, также заслуживающие внимания. Дхармакайя как психологическое состояние – это основное, изначальное бытие. Это всеобъемлющая тотальность, в которой замешательство и неведение никогда не существовали; это всеобъемлющее существование, которое никогда не нуждается ни в каких ориентирах. Самбхогакайя – это нечто, содержащее непрерывную спонтанную энергию, поэтому она никогда не зависит от причинно‑следственного вида энергии. Нирманакайя – это самосущее свершение, в отношении которого нет необходимости создавать стратегии деятельности. Это развивающиеся психологические аспекты природы будды.

Изучая жизнь Падмасамбхавы и его восемь аспектов, мы увидим эти три принципа. Наблюдение за этими психологическими принципами в действии на примере жизни Падмасамбхавы может помочь нам перестать относиться к нему как к исключительно мифологическому персонажу, которого никто никогда не встречал. С этими принципами мы можем работать вместе, к тому же каждый из вас может работать с ними индивидуально, применительно к себе.

 

Вопрос: Можно ли сказать, что восемь аспектов Падмасамбхавы подобны восьми стадиям, которые нам необходимо преодолеть, чтобы совершить прорыв в своём психологическом развитии?

 

Ответ: На самом деле восемь аспектов не являются линейными последовательными уровнями развития. Это скорее единая ситуация с восемью аспектами – центральный принцип, окружённый восемью видами проявлений. Любая ситуация имеет восемь аспектов.

С психологической точки зрения мы могли бы совершить своего рода прорыв, если бы выстроили отношения со всеми этими аспектами. Видите ли, в текстах говорится, что, когда Падмасамбхава проявился как восемь аспектов, он уже был просветлённым. Восемь аспектов не были его духовным путём – он выражал самого себя, кружась в танце ситуаций. Он уже представлял проявления безумной мудрости.

Я хочу сказать, что мы можем найти эти восемь аспектов внутри самих себя в любой ситуации. Мы можем войти с ними в контакт. Мы можем совершить прорыв с точки зрения всех восьми аспектов одновременно.

 

Вопрос: Значит, это совсем не похоже на последовательное продвижение по стадиям, подобным десяти бхуми?

 

Ответ: Видите ли, здесь мы говорим о мгновенном пути, о прямом или мгновенном пути тантры. Это реализация, не зависящая от последовательной внешней подготовки или разоблачения. Это реализация, пробивающаяся изнутри, а не избавление от внешних наслоений. Нет, проедание изнутри – это тантрический подход. В некотором смысле он превосходит десять бхуми или десять стадий пути бодхисаттвы. Мы говорим скорее о ваджрном самадхи Будды и о его способе восприятия вещей, что, разумеется, связано с природой будды. Мы смотрим на этот подход как на внезапную, прямую передачу, без прохождения через парамиты или бхуми. Этот подход заключается в том, чтобы считать, что вы уже будда. Будда – это скорее путь, чем цель. Мы движемся изнутри наружу. Маска падает сама собой.

 

Вопрос: Был ли Падмасамбхава буддой уже в момент рождения?

 

Ответ: Он был скорее пробуждённым человеком, чем полностью реализованным буддой. Он был принципом дхармакайи, пытающимся проявить себя на уровне самбхогакайи и вступившим в контакт с внешним миром. Следовательно, его можно рассматривать как человека, который был потенциальным буддой при рождении и который впоследствии беспощадно и бесстрашно разрушил все преграды к реализации этого потенциала. В какой‑то момент он достиг мгновенного просветления, и, похоже, мы тоже способны на это.

 

Вопрос: Связано ли это с идеей о необходимости совершить прыжок, о которой вы так часто говорите?

 

Ответ: Здесь речь идёт скорее о позиции готовности к прыжку, нежели о самом прыжке. Вы готовы совершить прыжок, и поэтому возникает соответствующая ситуация. Здесь важен основной дух или воззрение, которым вы обладаете, а не частности обращения с вещами. Это нечто гораздо большее.

 

Вопрос: Вы говорили о беспощадности и бесстрашии. По отношению к чему проявляется беспощадность? Вы просто беспощадно принимаете определённый психологический подход?

 

Ответ: Весь смысл беспощадности в том, что, когда вы беспощадны, никому не удастся вас надуть. Никто не сможет увлечь вас в неверном направлении. Это скорее беспощадность в переносном смысле, а не беспощадность в смысле нелогичной агрессивности, которая была присуща Муссолини или Гитлеру. Вас невозможно одурачить или соблазнить – вы не примете этого. Даже попытки соблазнить вас пробуждают энергию, разрушительную по отношению к неудавшемуся соблазну. Если вы полностью открыты, полностью пробуждены в смысле безумной мудрости, никто не сможет завлечь вас на свою территорию.

Вопрос: Можно поддерживать беспощадность…

 

Ответ: Беспощадность не надо поддерживать. Вашу беспощадность поддерживают другие. Вы вообще ничего не поддерживаете. Вы просто пребываете в любой возникающей ситуации, вы просто отражаете. Возьмите, например, огонь. Он не содержит своей разрушительности. Она просто возникает. Если вы кладёте что‑то в огонь или пытаетесь потушить пламя, его наступательная сила просто проявляется. Это естественная или химическая природа огня.

 

Вопрос: Когда на нас наваливаются обстоятельства, нам необходимо быть беспощадным, чтобы отразить их, верно? Но в такие моменты необходимо оценить ситуацию, рассудить, что правильно, а что неправильно, с чем мы имеем дело – с позитивным или с негативным, следует ли нам быть сострадательными или беспощадными.

 

Ответ: Я так не думаю. В этом и состоит смысл трансцендентной беспощадности. Ей не нужны оценки и рассуждения. Ситуация ведёт за собой действие. Вы просто реагируете, поскольку элементы содержат агрессивность. Если с ними обращаются непочтительно или неумело, они ответят вам тем же.

Может показаться, что беспощадность базируется на идее относительности, противопоставления «этого» и «того», но на самом деле это не так. Она абсолютна. Другие выдвигают относительное суждение, которое вы отсекаете. Это не имеет ничего общего с состоянием бытия на относительном уровне. Иными словами, сталкиваясь с относительными суждениями, эта абсолютность отсекает их, оставаясь при этом самодостаточной.

 

Вопрос: Но это похоже на изоляцию и одиночество.

 

Ответ: Нет, я так не думаю, потому что абсолют означает всё. Значит, у вас есть даже больше, чем вам нужно.

 

Вопрос: Так вы говорите, что отсутствие надежды и бесстрашие – это одно и то же?

 

Ответ: Да. Это абсолютные состояния, если вы способны их воспринять. Это предельные явления.

 

Вопрос: Как беспощадность соотносится с разрушением эго? Беспощадность кажется настолько несострадательной, что сама похожа на эго.

 

Ответ: Видите ли, это напряжение эго порождает «несострадательные» меры. Другими словами, когда невротическое состояние и непонимание достигают своего пика, единственным способом исправления непонимания является его разрушение. Вы должны всё разбить вдребезги. Процесс разрушения скорее является необходимостью, следующей из непонимания, нежели чьим‑то решением разрушить запутанность. Другие мысли тут неуместны. Интенсивность запутанности сама требует собственного разрушения. Беспощадность – это лишь приведение этой энергии в действие. Вы скорее позволяете этой энергии сжечь саму себя, чем что‑то уничтожаете. Вы скорее позволяете неврозу эго покончить жизнь самоубийством, чем убиваете его. Такова беспощадность. Эго беспощадно убивает само себя, а вы лишь создаёте для этого условия.

Это не война. Всё происходит таким образом просто вследствие вашего присутствия. С другой стороны, если вы не присутствуете, могут появиться козлы отпущения и всевозможные отклонения от пути. Но если вы присутствуете, вам, в сущности, даже не нужно быть беспощадным. Просто присутствуйте – с точки зрения эго это беспощадно.

 

Изначальная невинность

 

Обнаружение пути и соответствующее к нему отношение имеет определённую духовную функцию. Путь делает возможным соединение с изначальным, невинным, чистым существом.

Мы уделяем так много внимания боли и смятению, что забываем об изначальной чистоте и невинности. Общепринятый подход к духовности заключается в поиске такого опыта, который дал бы нам возможность заново обнаружить собственную зрелость, тогда как истинная духовность состоит в том, чтобы вернуться к невинному, как ребёнок, чистому свойству. Нас обманом заставили искать способ стать совершенно взрослыми, зрелыми и уважаемыми – иначе говоря, психологически здоровыми.

Это связано с общепринятым представлением о просветлении. Предполагается, что просветлённый человек в той или иной степени отражает тип старого мудреца. Это не то чтобы старый профессор – скорее пожилой отец, который может дать ценный совет о том, как справиться с любыми житейскими неурядицами, или старенькая бабушка, знающая все рецепты и все целительные снадобья. Это современные фантастические представления о просветленных существах, распространённые в нашей культуре. Просветлённые существа старые и мудрые, зрелые и обстоятельные.

Представление тантры о просветлении иное – оно связано с молодостью и невинностью. Этот образ можно обнаружить в жизни Падмасамбхавы, где просветлённое состояние ума предстаёт не пожилым и умудрённым опытом, а молодым и свободным. В данном случае юность и свобода связаны с рождением пробуждённого состояния ума. Пробуждённое состояние ума подобно утру, рассвету – свежему, сияющему, полностью пробуждённому. Это характерная особенность рождения Падмасамбхавы.

Отождествив себя с путём и с соответствующим к нему отношением, мы вдруг обнаруживаем, что в них есть что‑то прекрасное. Этому пути присуща свежесть, ярко контрастирующая с монотонностью следования программам различных практик. Свершаются новые открытия. Новое открытие – это рождение Падмасамбхавы.

Падмасамбхава родился из цветка лотоса на озере в Уддияне. Он выглядел как восьмилетний ребёнок. Он был любознательным, умным, юным, беззаботным. Будучи беззаботным, он ни к чему не боялся прикасаться. Его окружали дакини, которые делали ему подношения и исполняли музыку. Пришли даже звери, дикие животные. Все вокруг выражали Падмасамбхаве своё почтение на этом чистом, незамутнённом озере Дханакоша в Уддияне, где‑то в Гималаях, в Афганистане. Природа там была похожа на кашмирскую – с очень чистым горным воздухом и снежными шапками гор. Всё было преисполнено свежестью, сочетавшейся с некоторой дикостью.

Рождение ребёнка из цветка лотоса в таком диком пустынном месте посреди озера не может быть понято концептуальным умом. Во‑первых, ребёнок не может родиться из лотоса. Во‑вторых, такая дикая горная местность слишком враждебна, чтобы благоприятствовать рождению ребёнка, к тому же здорового. Такое рождение невозможно. Однако невозможные вещи, находящиеся за пределами нашего воображения, иногда случаются. В сущности, невозможные вещи случаются даже до того, как включается наше воображение, так что мы точно можем описать их как невообразимые и даже немыслимые, запредельные.

Падмасамбхава родился из лотоса на этом озере. Он родился принцем – юным и милым, а также умным, страшно умным. Его ясные глаза смотрят на вас. Он не боится ни к чему прикасаться. Иногда бывает даже немного неловко находиться рядом с ним, с этим чистым и прекрасным восьмилетним младенцем.

Пробуждённое состояние ума могло бы быть в равной степени подобно состоянию ребёнка и состоянию взрослого (такого, как мы себе обычно представляем). Жизнь швыряет нас из стороны в сторону, запутывает, но кому‑то удаётся пересечь бурлящую реку жизни и найти ответ; кто‑то работает очень усердно и в результате достигает покоя в уме. Это типичная идея, но в случае с Падмасамбхавой всё иначе. Он ещё неопытен. Жизнь ещё не успела покалечить его. Он только что родился из лотоса посреди озера где‑то в Афганистане. Это очень захватывающее известие, чрезвычайно волнительное. Можно быть просветлённым и в то же время подобным ребёнку. Именно так всё обстоит на самом деле: если мы пробуждены, мы всего лишь дети. На первой стадии наших переживаний мы всего лишь дети. Мы невинны, потому что вернулись к исконному состоянию бытия.

Падмасамбхава был приглашён ко двору царя Индрабхути. Царь приказал своим садовникам собрать свежие лотосы и горные цветы в районе озера. Один из садовников с удивлением обнаружил огромный лотос с сидящим на нём счастливым ребёнком. Садовник не захотел прикасаться к ребёнку, он испугался загадочности этого явления. Он сообщил о находке царю, который велел ему принести и ребёнка, и цветок. Падмасамбхаву возвели на трон и короновали как принца Уддияны. Его нарекли Падма Раджей, или по‑тибетски Пема Гьялпо, Лотосовым Царём.

Мы способны найти свою собственную невинность и детскую прелесть, качество принцев и принцесс внутри нас самих. Обнаружив всё своё смятение и все невротические состояния, мы начинаем осознавать, что они безвредны и беспомощны. Затем мы постепенно находим внутри самих себя качество невинного ребёнка. Конечно, это очень отличается от идеи первого крика. И не означает, что мы уменьшаемся до ребёнка. Скорее мы обнаруживаем внутри свойство, подобное детскому. Мы становимся свежими, любознательными, оживлёнными; мы хотим узнать о мире и о жизни как можно больше. Мы лишаемся всех своих предрассудков. Мы начинаем осознавать себя – это подобно второму рождению. Мы обнаруживаем свою чистоту, исконную невинность, вечную молодость.

Первый прорыв дарит нам качество ребёнка, но нас всё ещё волнует, хотя больше и не ужасает вопрос о том, как справляться с жизненными обстоятельствами. Мы испытываем такое ощущение, будто протягиваем руки и впервые начинаем исследовать всё неизвестное. Наше ощущение двойственности, вещи, которые казались нам давно известными, все наши предубеждения – всё это становится ложью и просто отпадает. Сейчас мы впервые распознаём истинное свойство пути. Мы отказываемся от сокровенных территорий своего эго или, по меньшей мере, осознаём их.

Чем больше мы осознаём эго и его невроз, тем ближе мы к детскому состоянию ума, не знающему, как сделать следующий шаг в своей жизни. Люди часто спрашивают: «Предположим, я медитирую, а что я буду делать потом? Если я достигну умиротворённого состояния ума, как я буду справляться со своими врагами и начальниками?» В сущности, мы задаём очень детские вопросы. «Если на пути развития случится то‑то и то‑то, что же будет дальше?». Это очень инфантильно, по‑детски; это проявление свежего восприятия, вновь открытое ощущение всего таким, как оно есть.

Итак, Падмасамбхава жил во дворце; о нём заботились, его развлекали. Наконец его попросили жениться. Поскольку он был невинен, у него были большие сомнения на этот счёт, но, в конце концов, он решил согласиться. Юный принц вырос. Он исследовал сексуальность и систему супружества и вступил в отношения с женой. Постепенно он начал понимать, что мир вокруг него больше не такой изящный, не такой утончённый, как лепестки лотоса. Мир был захватывающим, игривым. Как будто ребёнку в первый раз дали большую игрушку, которую можно разбить, развинтить, разобрать, а затем собрать снова.

Это очень трогательная история путешествия вовне. Мы должны выйти наружу, сделать шаг вовне из изначальной невинности уровня дхармакайи, являющейся для природы будды состоянием зародыша. Нам придётся иметь дело с игривостью мира уровней самбхогакайи и нирманакайи.

Падмасамбхава как дитя представляет это совершенное, детское состояние, в котором не существует двойственности, нет «этого» и «того». Это состояние всеобъемлюще. В нём также присутствует ощущение свежести, поскольку это состояние тотально, повсеместно и не содержит ориентиров. И если нет ориентиров, ничто не загрязняет концепции и идеи. Это единое, абсолютно и наивысшее явление.

Падмасамбхава, начинавший жизнь в этом состоянии, после свадьбы стал ещё более игривым и озорным. Он даже начал экспериментировать со своей агрессивностью, обнаружив, что может использовать свою силу, чтобы бросать вещи, и что вещи от этого ломаются. Он дошёл в этом до предела, зная, что обладает внутренним потенциалом безумной мудрости. Он танцевал на крыше дворца, держа в руках два скипетра – ваджру и трезубец. Он уронил ваджру и трезубец, и они упали с крыши, попав в проходивших внизу мать и сына и убив обоих. Оказалось, что это были жена и сын одного из царских министров. Ваджра попала в голову ребёнка, а трезубец пронзил сердце матери.

Как озорно! (Боюсь, это не самая достойная история.)

Эта история имела серьёзные последствия. Министры решили оказать давление на царя и попросили его прогнать Падмасамбхаву, выслать его из царства. Преступление Падмасамбхавы было совершено в диком порыве к исследованию вещей на уровне самбхогакайи – в сфере получения опыта во всех его тонкостях, включая опыт рождения и смерти. Итак, царь выслал Падмасамбхаву. Он сделал это с великим сожалением, но игра мира явлений должна идти по своим правилам. Мир явлений имеет очень простой набор правил. Игра явлений постоянно включает в себя и причины и следствия.

Это не значит, что Падмасамбхава был подвержен карме. Скорее он исследовал непреложность кармы – кармические взаимодействия с запутанным внешним миром. Именно запутанный мир сделал из него учителя – сам он не провозглашал: «Я учитель!» или: «Я спаситель мира!». Он никогда не говорил ничего подобного. Но мир начал придавать Падмасамбхаве форму учителя или спасителя. И тот факт, что Падмасамбхава совершил насильственное деяние, вследствие которого ему пришлось покинуть земли царя Индрабхути и отправиться на кладбище Силва Цал («Прохладная Роща»), предположительно находившееся где‑то в районе Бодхгайи, на севере Индии, является одним из проявлений этих действий мира, позволяющих процессу идти вперёд.

Детское свойство и исследовательское качество, развивающиеся в нашем существе, когда мы начинаем трудиться на духовном пути, требуют работы как с опасностью, так и со всевозможными удовольствиями. Это детское качество автоматически тянется к внешнему миру, уже осознав, что внезапное, мгновенное просветлённое состояние ума – это не конец, а лишь начало путешествия. Происходит мгновенное пробуждение – и мы становимся детьми. Затем мы учимся работать с явлениями, танцевать с ними, и в то же время взаимодействовать с запутавшимися людьми. Работа с заблуждающимися людьми автоматически придаёт нам ту или иную форму, которая, в соответствии с учением, необходима таким людям, и подталкивает к ситуациям, которые нужны для этого взаимодействия.

 

Вопрос: Не могли бы вы немного больше рассказать о принципе дхармакайи и об идее тотальности, а также о самбхогакайе и нирманакайе?

 

Ответ: Дхармакайя – это местопребывание всего. Дхармакайя вмещает в себя все крайности – в сущности, нет разницы, есть они или нет. Это тотальность, вмещающая невообразимо огромное пространство, в котором возможно движение. Принцип самбхогакайи – это энергия, задействованная этой тотальностью и ещё сильней подчёркивающая её. Аспект тотальности дхармакайи подобен океану, а аспект самбхогакайи подобен волнам этого океана, которые подтверждают подлинность существования океана. Аспект нирманакайи подобен кораблю на поверхности океана, он придаёт ситуации прагматизм и реальность – вы можете плыть на корабле по океану.

 

Вопрос: Как это соотносится с непониманием?

 

Ответ: Запутанность, или непонимание, – второй участник процесса. Если понимание существует, оно обычно обладает внутренне присущими ограничениями понимания. Таким образом, непонимание автоматически присутствует до тех пор, пока не достигнут абсолютный уровень, на котором понимание уже не нуждается в собственной помощи, поскольку вся ситуация уже ясна.

 

Вопрос: Какое это имеет отношение к повседневной жизни?

 

Ответ: В повседневной жизни всё то же самое. Когда мы имеем дело с тотальностью, у нас есть пространство для работы с жизнью; кроме того, существуют энергия и практичность. Иными словами, мы не ограничены ничем конкретным. Неудовлетворённость жизнью в основном происходит из чувства, что средства для изменений и импровизации в жизненных ситуациях – неподходящие. Но три принципа дхармакайи, самбхогакайи и нирманакайи дают нам невероятные возможности для импровизации. У нас есть всевозможные бесконечные ресурсы, и мы можем пользоваться ими.

 

Вопрос: В чём был смысл взаимоотношений Падмасамбхавы с царём Индрабхути? Как они связаны с развитием Падмасамбхавы, последовавшим за состоянием изначальной невинности?

 

Ответ: Царь Индрабхути был первым слушателем Падмасамбхавы, первым представителем сансары. Индрабхути привёл Падмасамбхаву во дворец, после чего тот начал учиться работать с учениками, со сбитыми с толку, запутавшимися людьми. Индрабхути стал ярким олицетворением образа отца с беспорядочным умом.

 

Вопрос: Кем были убитые мать и сын?

 

Ответ: В писаниях о жизни Падмасамбхавы и в комментариях к ним есть несколько интерпретаций. Поскольку ваджра является символом искусных методов, ребёнок, убитый ваджрой, олицетворяет противоположность искусным методам, то есть агрессию. Трезубец связан с мудростью, значит, мать, убитая трезубцем, олицетворяет неведение. Кроме того, приводятся оправдания, обосновывающиеся кармой предыдущих жизней: говорится, что сын и мать прежде были людьми, совершившими определённые неблагие кармические деяния. Но, я думаю, что нам не следует вдаваться в эти подробности. Это слишком всё усложнит. В данный момент история Падмасамбхавы находится в совершенно в другом измерении – в измерении психологического мира. Можно сказать, что она переходит на практический уровень, когда Падмасамбхава прибывает в Тибет и начинает общаться с тибетцами. До этого всё в основном происходит в сфере ума.

 

Вопрос: Нет ли аналогии между этими двумя смертями и мечом Манджушри, отсекающим корень неведения? Или с тем, что у некоторых учеников, слушавших учение Будды о шуньяте, или пустоте, случились сердечные приступы?

 

Ответ: Нет, я так не думаю. Меч Манджушри в основном ориентирован на практику на пути, а история Падмасамбхавы относится к цели. Пережив однажды внезапную вспышку просветления, как вы будете вести себя после этого? История Манджушри, Сутры сердца и все другие истории сутр относятся к уровням хинаяны и Махаяны и предназначены для ищущих на пути. Здесь же мы говорим о том, как спуститься в вершины вниз: как мы будем работать с дальнейшими программами, когда достигнем просветления? История Падмасамбхавы – это учебник для будд, то есть для всех нас.

 

Вопрос: Он экспериментировал с мотивами?

 

Ответ: В измерении дхармакайи очень сложно сказать, что является мотивом, а что нет. Там нет вообще ничего.

 

Вопрос: Мне бы хотелось больше узнать о контрастных метафорах проедания изнутри и избавления от внешних наслоений. Если я правильно понял, последовательное устранение внешних слоёв – это путь бодхисаттвы, тогда как на тантрическом пути происходит проедание изнутри. Но я совершенно не уловил суть метафор.

 

Ответ: Всё дело в том, что тантра заразительна. Она содержит сильнодействующее вещество, природу будды, пробивающуюся изнутри, а не достигающуюся постепенным устранением внешних слоёв. Рассказывая историю жизни Падмасамбхавы, мы скорее говорим о цели как о пути, нежели о пути как о пути. Это совсем другой взгляд. Это не точка зрения чувствующих существ, пытающихся достичь просветления, а просветлённого человека, пытающегося общаться с чувствующими существами. Поэтому тантрический подход – это подход прорыва изнутри наружу. Все проблемы Падмасамбхавы (с его отцом, царём Индрабхути, а также убийство женщины и её сына) связаны с чувствующими существами. Мы рассказываем историю изнутри, а не смотрим снаружи чьи‑то кинохроники.

 

Вопрос: Как происходит это проедание изнутри?

 

Ответ: Через умелое поведение в конкретной ситуации. Ситуации уже созданы для вас, вы же просто включаетесь в них. Это самосущая головоломка, пазл, который сложился сам собой.

 

Вопрос: Это аспект дхармакайи рассеивает надежду и страх?

 

Ответ: Да, это главное. Надежда и страх пронизывают всё, кажется, что они преследуют нас повсюду. Но дхармакайя устраняет это наваждение.

 

Вопрос: Вы говорите, что история Падмасамбхавы, развивающаяся от его рождения из лотоса через разрушение всех слоев ожиданий учеников до проявления Дордже Дроло, это медленное движение от дхармакайи в нирманакайю?

 

Ответ: Да, именно к этому я и веду. Пока что Падмасамбхава только вышел из дхармакайи и приблизился к рубежу самбхогакайи. Самбхогакайя – это принцип энергии или принцип танца, а дхармакайя – тотальный и всеобъемлющий фон.

 

Вопрос: Значит, надежда и страх должны угаснуть прежде чем…

 

Ответ: Прежде чем начнётся танец. Да, определённо.

 

Вопрос: Является ли энергия самбхогакайи той энергией, с которой связаны желание и гнев?

 

Ответ: Нет, уровень самбхогакайи не таков. Это положительный аспект, обнажающийся в процессе разоблачения. Иными словами, вы получаете отсутствие агрессии, и это отсутствие превращается в энергию.