Студопедия — ЗАБЕГ НА КОРОТКУЮ ДИСТАНЦИЮ
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ЗАБЕГ НА КОРОТКУЮ ДИСТАНЦИЮ






 

Это место называлось Пески, небольшой поселок у песчаного карьера. Пески держал беспалый Севка Кривонос, и Кривонос была его фамилия, а не то, что обычно думали духи-первоходки. К вопросу обустройства Севка подошел основательно: выбрал заброшенную автобазу, здания на территории укрепил, остальные подорвал. Не пожалел взрывчатки ради хорошего обзора. Еще Севка оборудовал вокруг автобазы периметр с наблюдательными постами и за высоким забором зажил спокойно и, по слухам, богато. Договорился с бандитами, подружился с «Долгом». Завел коммерцию, снабжал провизией проходящих сталкеров (ибо Пески стояли на торной дороге) и артефактами не брезговал.

Глеб Ремизов, по произвищу Рамзес, застрял на Песках случайно. Вообще-то, кроме Кривоноса да пары его ребят, постоянно здесь не жили, но Глебу не повезло. Когда он почти месяц назад протиснулся в едва приоткрытые ворота, ни сил, ни патронов у него уже не было. А был только непогашенный, на двоих с Вороном долг перед Севкой.

– Пить... – прохрипел Рамзес.

Он стоял на четвереньках, чувствуя коленями асфальтовое крошево, сосал с урчанием из литровой фляги и ждал момента, чтобы упасть – и спать, спать, спать.

– Тащи его! – приказал Кривонос, когда Глеб с мучительным стоном оторвался от фляги. Глеба потащили, и он заснул прямо на плечах Севкиных бодигардов; шел, перебирая во сне ногами. Даже отвечал, почти не просыпаясь.

– Два дня без воды... радиация... – бормотал. – Эх, Ворон, твою мать... а воды совсем нет, дрянь дела...

Потом Глеб долго болел, несколько дней лежал без сознания и бредил. Севка качал бритой круглой башкой, отпуская в долг лекарства.

– Ворон прикрывать остался, – объяснил Глеб, когда очнулся в первый раз. – Вернется, ему не впервой.

Но Ворон не возвращался.

– Что интересное взяли? – наконец спросил небрежно Севка, намекая, что неплохо бы и расплатиться. Глеб, скрипнув зубами, отдал ему то немногое, что не украли, пока он лежал без памяти.

– Отдохни еще недельку, – смилостивился Севка. – За постой можешь не платить.

Глеб не обольщался. Его долг – за еду, лекарство и выпивку – рос с третьей космической, а Севка превращался в опасного кредитора, хитрого и неуступчивого.

В кабалу попадают именно так, отчетливо понял Глеб.

Самым веселым местом на Песках считался бар «Рассольник». Там пили, иногда дрались – когда по злобе, когда от избытка сил, и вели серьезные разговоры за жизнь, про баб и о хабаре. Глеб не чурался компании, но и коротко ни с кем не сошелся – лица, знакомые и незнакомые, мелькали, как в калейдоскопе. Посему Глеб обычно ужинал в одиночестве и, когда в один из дней над ухом раздалось звонкое:

– Вот интересно, почему «Рассольник»? – несолидно вздрогнул.

– Можно? – на его стол опустился поднос с одинокой плошкой.

Глеб пожал плечами:

– Традиция. Садись, коли пришел.

Парень сел напротив. Глеб скривил губы: совсем мальчишка.

Мальчишка сунул в плошку палочки. Вроде барабанных, только поменьше и острые. Пошуровал и вытянул нечто, похожее на червяка.

– Странная традиция! – мальчишка сглотнул червяка и заулыбался.

Хорошо заулыбался, дружелюбно, Глеб даже растерялся. Привык, что за улыбкой кроется вызов, что открытые зубы нужно вколотить весельчаку в глотку.

– Нормальная традиция. Началась с одной старой книжки, – объяснил Глеб, внимательно изучая пацана. Обычный подросток-переросток, с короткими рыжими волосами и богатой коллекцией веснушек на круглой физиономии. Глаза веселые, губы пухлые. Любопытный, непуганый щенок. Одет, кстати, богато. Родители подарили шанс почувствовать себя крутым парнем? Или папа-сталкер вывел сына в люди – слышал Глеб о таком. Ну, детсад!

– Не читал, – мотнул головой мальчишка. – Читать как-то вообще не в кайф.

Он достал из плошки комок белесой слизи и со свистом втянул. Глеб сглотнул и отодвинул почти полную тарелку рассольника.

– Тебе сколько лет, кайфовый?

– Мне? Восемнадцать, – соврал мальчишка и добавил: – Меня Григорием звать, позывной – Бой. А ты Рамзес?

– Я Папа Римский!

Мальчишка снова развеселился:

– Нет, я видел Папу, он старый.

Из плошки появилось что-то уж вовсе неаппетитное, и Глеб не сдержался. Тело сработало на автопилоте, левая рука резко пошла на перехват, и вот уже, казалось, чужое запястье хрустит в Глебовом захвате. Но парень качнулся вбок, словно брошенный пружиной, и Глеб, ухватив пальцами пустоту, невольно оперся ладонью о столешницу. И тут же зашипел от боли – острая палочка прихватила его за кожу у большого пальца, пришпилила к столу. Бой, держа на изготовку вторую палочку, смотрел на дело рук своих и стремительно краснел.

– Ой, извини, – произнес он, едва не плача. – Я не хотел, само собой как-то.

Глеб выдернул деревянный клинок. Прижал к ране салфетку. Досчитал про себя до двадцати и хрипло ответил:

– Все нормально. Не бери в голову.

– Тебе, наверное, японская кухня не нравится? – извиняющимся тоном спросил Бой.

– Если пришел в Зону, – досадливо ответил Глеб, – запомни самое главное правило: нужно много жрать. Тогда будет много сил. Оставь этих червяков птичкам.

Он украдкой огляделся; на них смотрели. Конец репутации, подумалось горько.

– Не скажи! – заспорил Бой. – Мы с ребятами из... одной японской секции на три месяца ходили в джунгли. Чисто себя проверить. Я тогда понял: восточная жрачка рулит!

Глеб смерил мальчишку оценивающим взглядом.

– Зона, мать ее, – не джунгли! Врубился?

– Конечно-конечно, – зачастил Бой. – Я понимаю. Но я во многих местах бывал: в тайге, в горах. По Африке автостопом катался...

Глеб поднялся, не дослушав.

– Жрать нужно от пуза, – повторил он. – Успехов тебе. В Африке.

Кривонос настоятельно просил зайти, «как пожрешь», и Глеб заторопился. Гришка-Бой нагнал его уже за дверями бара, зашагал рядом, торопливо дожевывая.

– Скоро в Зону, – сообщил буднично. Словно в киношку собирался.

Мир сошел с ума, сделал вывод Глеб, но промолчал.

– Ты не думай! – в Гришкином голосе прорезались задиристые нотки. – Я много чего умею. Стрелять, драться – да ты сам видел! Выживать умею: в джунглях, в горах, в снегу, где хочешь. С парашютом могу. На воде держусь долго, когда триатлоном занимался, пятьдесят километров плавал...

Глеб молчал.

– У меня батя с мамой клевые. Сами экстремальщики и меня с детства приучали...

Глеб молчал, и Гришка сбился.

– В конце концов, они просто богатые люди, – закончил растерянно. – Сделали нормальную экипировку.

Глеб резко притормозил, и Гришка по инерции проскочил вперед, остановился, перегородив дорогу. Запыхтел обиженно.

– Твои клевые экстремальщики знают, во что ты вляпался? – спросил Глеб.

– Не-а, – Гришка беспечно мотнул головой. – Они сейчас кругосветку замутили, на яхте. А я сказал – не хочу. Как-то вообще не в кайф. Ты что?

– Да так... – Глеб отвел взгляд. Выпороть его, что ли? Может, поумнеет. – Ну, сделали тебе экипировку. Я здесь при чем?

– Так мы же вместе идем! – Гришка растерянно заулыбался. – Тебе разве Кривонос не сказал?..

Кривонос сидел в собственном кабинете, узкой глухой комнатушке, рядом с огромным сейфом советских еще времен. В сейфе, по слухам, хранилось кощеево сердце, то бишь Севкина казна и долговые расписки. Глеба хозяин изволил принять, но слушал невнимательно, скучающе изучал ногти – на тех немногих пальцах, что ему оставила Зона. Ждал, когда Глеб выдохнется. А Глеб выдохся не скоро.

– Проболтался сопляк, – сделал вывод Севка, когда сталкер умолк, и сбросил с лица скучающее выражение. Придвинулся, задышал Глебу в лицо. – У меня к тебе серьезное дело, Рамзес, – зашептал интимно. – На прошлой неделе открылся проход к Ангарам, мне знающие люди свистнули.

Глеб, сморщившись было от нечистого Севкиного дыхания, разом забыл о брезгливости. Севка подержал многозначительную паузу и продолжил:

– Туда бегал один – ты его не знаешь, кое-что взял и вернулся почти целый. Сечешь, фартовый?

– Что взял?

– Не то важно, что взял, а то важно, что видел. А видел он «Тюльпан».

Глеб настороженно посмотрел на Севку.

– Не врет?

– Может, и врет, да уже не спросишь. Перепил на радостях, царствие ему небесное! – Севка обмахнулся-перекрестился куцей клешней и предложил будничным тоном: – Сходишь, возьмешь «Тюльпан» – спишу долги и сверху еще накину.

«Тюльпан»?! Да ты, Севка, оптимист!» – подумал Глеб. Но уже представлял, как из уст в уста, горячечным шепотком разносится заманчивая весть среди «ходоков». Как лихорадочно скупаются по «точкам» провиант и боеприпасы. Как самые отчаянные уже спешат по опаснейшей тропе от Агропрома к Ангарам и многие наверняка погибнут, ибо тропа эта, словно балованная красавица, не каждому дается.

–...я тебе так скажу, Рамзес, – Севка тем временем быстро шептал, не давая Глебу думать, хватал за коленку и заговорщицки подмигивал. – Такая масть не каждый заход выпадает. Ты везунчик, тебе и карты в руки. Я тебе припасов дам, патронов. Сопляк этот... как его?.. отмычкой пойдет. А?

– Я не хожу с отмычками. Принципиально.

– Хорошо, не отмычка. Напарник. Соглашайся, Рамзес!

– Слишком молодой, сломается, – еще чуть поспорил Глеб. – К мамке запросится, что мне делать?

Севка небрежно отмахнулся.

– Пристрелишь! Не обманывай меня, Рамзес, не это тебя заботит. А что?

«Он хорошо улыбается, – мог бы сказать Глеб, – искалечит его Зона. Слишком самоуверенный – подставит, – мог бы добавить. – И еще он меня раздражает, если не сказать бесит».

– Пожалей мальчишку, – мрачно буркнул Глеб, сдаваясь.

– Нет, – жестко ответил Севка. – Он уже знает. И вообще, я никого не насилую. Не с тобой пойдет, так с другими.

Он демонстративно отодвинулся, и Глебу почудился в затылке ледяной укол, словно приставили к голове пистолет. Глеб обернулся и перехватил нехороший взгляд Севкиного телохранителя.

– Я всегда отдаю долги, – сказал Глеб, не опуская взгляда. – Готовь припасы, Кривонос.

– Вот и ладушки, – возрадовался Севка и кивнул охраннику: – Этого... как его? Позови живо. Чего вола крутить? – объяснил Глебу. – Поспите да пойдете.

Пока пришел хмурый Гришка, Кривонос расстелил карту.

– Мы здесь, – он поставил бутылку водки на серое пятно, означенное «р.п. Пески». – Идти нужно сюда.

Корявый мизинец, единственный палец на правой руке, ткнулся в дальний угол карты.

– Совсем рядом! – солидно бросил Гришка и приосанился; на него оглянулись все, даже бессловесные Севкины бойцы.

– Расстояния в Зоне меряют не километрами, – желчно буркнул Севка.

Он повел мизинцем по разноцветным карандашным линиям.

– Сначала идете на юго-восток, до Агропрома. Эта тропка давно известна, особых сюрпризов там сроду не водилось. От Агропрома забираете резко вверх, на северо-северо-восток. Здесь главное – не пойматься солдатам. Постепенно отклоняетесь на запад и вот здесь делаете резкий поворот. Ориентир – железнодорожный переезд и будка обходчика. Отсюда начинается самое опасное, пятнадцать километров строго на запад, до Ангаров.

– Что-то совсем не в кайф, – гнул свое Гришка. – Гляди, какой крюк.

– Люди ходят, – пожал плечами Кривонос, остро глянув на мальчишку. – Рамзес, выйдем на два слова!

Гришка надулся, но, когда компаньоны вернулись после короткого разговора, встретил их вызывающе спокойно. «Ох, не к добру, – подумал тогда Глеб, – что-то замыслил, стервец». Подумал, но не додумал, начали разбирать экипировку: Гришка свою, богатую, Рамзес победнее, даренную Севкой.

Глеб привычно рассортировал продукты, проверил аптечку, щедро отсыпал в рюкзак топливных элементов для КПК и фонаря. Туго скатал и пристроил сверху спальник. Перебрал и смазал «АКМС», с которым ходил в Зону уже несколько лет. Поправил на оселке заточку «чабанского» ножа, формой и размерами напоминавшего ятаган. Нож, невероятной убойности самоделка, снят был Вороном с залетного гастролера и дарен Глебу в минуту душевного расслабления. Из обновок Рамзесу достался камуфляж и армейские ботинки. Глеб присел пару раз, подпрыгнул, притопнул – одежда сидела ладно и удобно.

– Готов? – спросил Глеб, оборачиваясь, и осекся.

Гришка с натугой ворочал вещмешок огромных габаритов с притороченным сверху оружейным чехлом.

– Во, гляди! – Гришка достал из чехла некий агрегат. – Абсолютное оружие, специально для Зоны.

Он любовно огладил многоствольное чудище.

– Это «снайперка», – он показал на верхний ствол, – под винтовочный патрон. Переделка из «СВД» под схему буллпап – может стрелять одиночными или очередями по три патрона. Сюда ставится немецкая оптика, сюда можно глушитель, сюда фонарь или лазер. Хочешь спросить, почему буллпап?

Глеб не хотел, но Гришку уже несло.

– Во-первых, короче на двадцать сантиметров, во-вторых, на свободном месте крепится самозарядный дробовик, – Гришка показал нижний ствол. – Двенадцатый калибр. Картечью по крысам очень душевно получается. Это подствольный магазин на шесть выстрелов. Вот здесь переводчик огня с винтаря на дробь и обратно. Ну, как тебе?

Глеб усмотрел в чехле еще и объемистый короб и спросил свистящим шепотом:

– А это что?

Гришка перевернул коробку, рассыпав по полу содержимое.

– Специнструмент, – сказал, опасливо поглядывая на старшего. – А еще масло, запасной затвор, станок для набивки патронов, пули, дробь, порох...

Глеб с протяжным стоном ткнулся лбом в стену, и Гришка растерянно смолк.

«...семнадцать, восемнадцать», – досчитывал Глеб, когда Гришка снова открыл рот:

– У меня еще есть, – несмело предложил он. – Я на двоих заказывал. Будешь брать?

Глеб открыл глаза.

– Нет, – кротко ответил.

– Почему? – искренне удивился парнишка. – Клевая машинка.

Он стоял и улыбался от уха до уха, счастливый, что у него клевая машинка, клевый напарник и клевые приключения. Счастливый так безыскусно, что Глеба охватило чувство, опасно похожее на зависть.

– И где вас таких делают? – не сдержался, досадливо спросил он.

Бой удивленно задрал брови.

– Я в Киеве родился, – ответил неуверенно. – Жил в Москве, а сейчас во Фриско, там у родителей дом. А что, есть разница?

Глеб коротко выдохнул.

– Собирай мешок, – велел, – и спать! В четыре выходим.

Рамзеса разбудил Кривонос, лично. Неслышно, как ему казалось, сунулся в низкую комнату на чердаке, которую сам выделил Глебу, ощупью добрался до лежанки, склонился. Глеб очнулся еще от скрипа на лестнице, но хозяина опознал только по дурному запаху изо рта.

– Рамзес, вставай, – сердито зашипел Кривонос. – Плохие новости.

Глеб сунул нож обратно под серую подушку и поднялся.

– Вчера из «Ста рентген» целая толпа снялась, в сторону Агропрома, – волновался Севка. – Казака видели.

Глеб чертыхнулся про себя.

– Рамзес, я тебе хорошую цену дам! – сулил Севка и щерился в злой улыбке. – Только не подгадь. Сделаешь Казака?

– Посмотрим... – буркнул Глеб.

На сборы ушло несколько минут. Перед выходом Глеб кинул в угол монетку-копейку, забросил на плечи рюкзак и двинулся, благословясь.

Прошел по базе не здороваясь – даже суетливого Гришку будто не заметил и вышел за ворота, не прощаясь. Его не дергали, приметы здесь, в Зоне, блюли истово, не допуская промашек. За воротами Глеб остановился и поздоровался – это обязательно, без этого пути не будет.

– Здравствуй, Зона, – тихо проговорил Глеб. – Это я, Рамзес. Я вернулся. Не ожидала?

Зона не ожидала. Зона принимала Глеба за первоходка, встречала его ласковым рассветным солнышком и шумом леса. Глеб, впрочем, показным гостеприимством не обольщался. Хотя и ничего страшного тропа до Агропрома не сулила. Все по мелочи: крысы, псы и аномалии. Радиация еще.

Он зашагал небыстрым экономным шагом, едва отрывая ноги от земли, и шел так долго, несколько часов. Иногда переходил на бег, если позволяла обстановка – шагов сто, не больше. Таким способом он мог пройти много, дай Зона и напарник такую возможность.

Напарник пылил следом, с каждым километром все больше прогибаясь под тяжестью гигантского рюкзака. Шел неумело, растрачивая силы попусту, но молодость, выносливость и упрямство заменяли ему опыт. Гришка скрипел зубами, проклиная неподъемный груз, – и терпел. Глеб гадал, когда Бой начнет потрошить поклажу, и склонялся к мысли, что не позже вечера.

Дошли до пологой горушки, где стоял приметный, обросший черной плесенью телеграфный столб, до точки «А», как обозначил ее Кривонос на карте. Горку Рамзес обогнул, не рискуя забираться на возвышенность, где могла образоваться – чем Зона не шутит – какая-нибудь электрическая пакость, и только потом скомандовал привал.

Гришка рухнул как подкошенный, блаженно вытянул ноги. В своей немыслимо дорогой камуфлированной попоне, с горбом неподъемной клади за плечами, он напоминал гору слоновьего навоза.

– Рамзес, зачем мы в обход поперлись? – капризно спросил Гришка, когда отдышался. – Почему не прямо?

– Лес! – пожал плечами Глеб. Не объяснять же, что в обозримом прошлом через этот Лес прошли только два человека – Рамзес и Ворон. А вернулся и вовсе один...

– За тобой костер, – смилостивился Глеб, оценив Гришкину усталость. – Я осмотрюсь вокруг. Отчетливо?

– Понял я, понял! – досадливо отмахнулся Бой, но вставать не спешил.

Глеб побродил в окрестных зарослях, ничего не нашел – сроду на этой тропе не было ничего интересного! – и повернул, когда от полянки потянуло сытным мясным запахом. Гришка таки изволил заняться делом и разжег костер. Грамотно разжег, без дыма. Глеб ужом выскользнул на поляну – Гришка сидел спиной и беспечно кашеварил. Бесшумный шаг – это второе главное умение сталкера, учил в прошлой жизни старина Ворон. Первое, вестимо, нажраться впрок, добавлял.

Напарник забеспокоился, только когда почувствовал тепло чужого тела за спиной. Глеб мгновенно перехватил парня одной рукой за лоб, а ножом аккуратно провел по горлу. Гришка закаменел, и Глеб почувствовал запах резкого мальчишеского пота.

– Поздно, – сказал он, когда Гришины пальцы шевельнулись в сторону пристегнутого на бедре ножа. – Ты уже мертв.

Он убрал нож и как ни в чем не бывало сел у костра. Гришка хрипел, трогая себя за горло и с изумлением рассматривая кровь на ладонях – Глеб его все-таки чуть порезал ненароком.

– Ты... ты... – выдавил парень, когда снова научился дышать. – Ты охренел, Рамзес, я тебя...

Гришка долго еще говорил, а Глеб с интересом слушал.

– Хорошо! – похвалил он, когда Бой выдохся. – Некоторых слов я не знал. Что за пушкой не полез – тоже молодец.

Глеб покачал у мальчишки перед носом вороненой «береттой», Гришка схватился за пустую кобуру и сделался совсем несчастным. Покраснел, глаза заблестели лишней влагой. Глеб кинул ему оружие:

– Следи за стволом, если уж взялся таскать. И это... я там дрова бросил, в кустах. Принеси, будь ласков.

Гришка вскочил.

– Ладно! – выпалил зло. – Будем считать, один-один – за тот случай в «Рассольнике». А за своим барахлом сам иди, я в носильщики не нанимался!

Он натужно вскинул на плечи гигантский рюкзачище, повесил на шею двуствольный агрегат и демонстративно зашагал прочь, едва не вступив в подозрительную лужицу.

– Под ноги смотри, салага! – рявкнул вслед Глеб, но без особого куража. Он притушил костер, достал из углей банку обжигающей каши с мясом и употребил во славу Зоны. Успел немного передохнуть и Гришку нагнал только спустя час.

Мальчишка, голодный и злой, тащил неподъемный груз, но не сдавался. Глеб его даже пожалел в глубине души, но все же гнал без остановки до самого вечера.

На привале выдал Гришке лишь одну порцию.

– В Зоне продуктами не бросаются, – объяснил. – Твоя дневная норма осталась на точке.

Гришка только глазами сверкнул. Теперь он правильно выбрал место, сев спиной к крутому земляному скату. Мгновенно схарчил полбанки каши и, отвернувшись, начал копаться в рюкзаке. Глеб, набрав по дороге чистой воды, заварил в пустой банке чай и блаженствовал, делая вид, что не обращает внимания на напарника. Только раз посоветовал:

– Бронежилет выбрось, не воевать идем. – И Гришка послушался.

Когда Гришкин рюкзак обрел приемлемые габариты, уже стемнело. Костер уютно потрескивал в неглубокой ямке, и Глеб лег ногами к углям. В немецком спальнике оказалось тепло и просторно. Глеб обнял жесткий автомат, приготовившись спать, но к спине тут же привалился тяжелый Гришка и нерешительно засопел.

– Давно хотел спросить, – наконец приступил он к делу. – Как ты в Зону попал?

– Случайно.

Гришка помолчал, но, поняв, что продолжения не будет, снова заговорил:

– Вот говорят: Зона, Зона... а что-то совсем не в кайф. Марш-бросок, чесслово.

Глеб улыбнулся про себя.

В этот раз парень молчал долго, и следующий вопрос Глеб едва расслышал:

– Рамзес, зачем ты меня взял? Ты же меня за человека не считаешь.

– Не бойся, не отмычкой, – сонно бормотнул Глеб. – Ты уймешься уже? Дай поспать!

Гришка обиделся и тут же разозлился на себя за обиду, которую считал признаком слюнтяйства. Времени на терзания Рамзес ему отмерил с запасом: походные «Свис-Арми» показывали половину одиннадцатого, и ближайшие три часа Бою предстояло оберегать сон старшего. А он, старший, вон уже спит, даже дыхания не слышно. Не слышно?

Гришка напряг слух, но услышал только удары собственного сердца. Очень осторожно он придвинулся к Глебу, склонился над лицом и... Отпрянул, напоровшись на кинжальный взгляд. Рамзес смотрел в упор светящимися в отблесках костра глазами.

– Не смей приближаться! – ровным голосом проговорил сталкер. – В следующий раз выстрелю.

Гришка вернулся на место, не сводя глаз с лица напарника. Рамзес закрыл глаза и мгновенно заснул, его дыхание снова стало неслышным.

Чудеса! Гришка не лгал, когда хвастал своим опытом. Он многое умел, но здесь требовались какие-то совсем уж особые умения. Гришка сел чуть сбоку от костра. Потренировал глаза и теперь мог относительно хорошо видеть в окружающей темноте, благо костер постепенно прогорал. Вокруг стоял черный лес, летний и весьма шумный – но шумный обычным, совсем не зловещим образом: ветер, листва, скрип древесины.

И это Зона? Лучше уж в кругосветку!

Гришка раздраженно тряхнул головой и стал смотреть в костер. Смотрел долго, не замечая, что начинает дремать, и вскинулся только от странного толчка. Шестое чувство, интуиция или еще какое-то, почти инфернальное ощущение сигнализировало Гришке, что рядом образовалось нечто, чего совсем недавно не было. Гришка быстро огляделся, но не увидел ничего необычного – ночь, лес, притухший костерок. Вот только звуки! За спиной с густым шорохом посыпалась со склона земля, а потом отчетливо хрустнула ветка.

Гришка осторожно двинул к себе винтовку – пальцы скользнули по холодному стволу, схватились за цевье, потянули. Винтовка не двигалась. Может быть, зацепилась, но Гришка почему-то был уверен, что ее держат за приклад. Он дернул, раз, другой, не решаясь оглянуться, отпустил и схватился за пистолет.

– Не дергайся, – очень тихо сказал за спиной Рамзес. Очень спокойно сказал, но за этим спокойствием Гришка почуял запредельное напряжение. – Вон он, напротив.

Гришка, до рези выкатив глаза, начал вглядываться в темноту по другую сторону костра и спустя долгую секунду различил фигуру – черную, чернее окружающей ночи. Кто-то неподвижно сидел у костра и молчал. У Гришки волосы зашевелились.

– Кто это?!

– Не вздумай палить, – еще тише ответил Глеб. – Возьми рюкзак и отползай без резких движений.

– К-куда?

Глеб одним словом обозначил маршрут, но Гришка не обиделся. Он начал пятиться, цепляя своим двуствольным монстром землю, траву и кусты, а рядом отступал старший. Черный не обращал внимания на их маневры; не двигался и не издавал звуков, будто умер.

– Мертвяк! – подтвердил Глеб, лихорадочно скатывая спальник. – Слышал я о таком...

Гришка суетливо дергал стволом из стороны в сторону, ему теперь со всех сторон чудились непонятные звуки. Оказалось – не только ему!

– А ну-ка, ноги в руки! – скомандовал Рамзес перехваченным голосом, и Гришка побежал, стараясь не потерять из виду тощий Глебов рюкзак. Осознавая, что вокруг происходит что-то невероятное: даже Рамзес, сносивший в Зоне три пары сапог, бежит сломя голову. Ибо ночью в Зоне не ходят, вспоминал Рамзес старину Ворона, это есть главное правило после бесшумного шага и впрок нажраться.

Разбрасывая комья земли и песка, забрались по насыпи и остановились. Костер сверху виделся едва заметным пятном красного цвета, и движения рядом с ним не замечалось. Гришка открыл уже рот – сказать что-нибудь колкое, но Рамзес схватил его за плечо, больно сжал, и Гришка осекся.

– Слышишь? – с придыханием спросил Глеб, и Бой услышал глухой нарастающий рокот, перешедший сначала в рев, а потом и в визг. От костра кричали, бездушно и громко, словно ревун воздушной тревоги. Не чувствовалось жизни в этом звуке, только механическая тупая угроза. Или призыв. Или еще черт знает что, и Гришка, не стесняясь паники в голосе, спросил:

– Это что, Рамзес?

– Это, м-мать твою, марш-бросок! – зло ответил Глеб, лихорадочно монтируя на лоб прибор ночного видения.

Он почему-то стал смотреть в другую от костра сторону. Гришка вспомнил, что и у него есть инфравизор, засуетился было, но тут же замер: Глеб глухо выругался.

– Смотри!

Гришка посмотрел. Со всех сторон на них двигались тусклые светляки: желтые, зеленые, бешено-красные; Гришка сначала услышал мерный топот, затем хриплый рык и взвизги и только потом догадался – глаза! Десятки пар псевдопесьих глаз, а рядом с псевдопсами, судя по звукам, еще сотни мутантов-слепцов спешат на зов. И через минуту сметут их с Глебом, как тряпичных кукол...

Стрелять они начали одновременно: Глеб очередями над землей, Гришка картечью – бестолково на таком расстоянии. Псы разом взвыли – кто свирепо, кто в предсмертном ужасе.

Гришка расстрелял магазин, сунулся в подсумок, но, как назло, в ладонь лезли только остроносые винтовочные патроны. Зарядить не успел – Глеб резко закинул автомат за плечи и боднул напарника в грудь. Гришка полетел с обрыва ласточкой, приложился спиной об землю – и рюкзак, зацепившись за что-то одним из бесчисленных ремешков-карманов-лямок, остался на склоне. Бой, едва не вывихнув плечи, кувыркнулся дальше, набирая в распахнутый в немом вопле рот пыль, грязь и землю. Через пару секунд он лежал под обрывом, живой и, видимо, здоровый, а рядом приземлился Рамзес. Весело ругнулся.

– Держись, пацан, – приказал, – сейчас нас будут рвать...

Он подхватил Гришку за плечи и поволок к костру, туда, откуда они бежали пару минут назад. Гришка хрипел и плевался. У костра он упал на колени и начал судорожно совать тупорылые ружейные патроны в патроноприемник. Дорогущий ремингтоновский механизм скрипел от набившейся грязи, но патроны принимал. Глеб залег чуть сбоку и тоже готовился стрелять. На черного по другую сторону костра они не смотрели, будто сговорившись. Будто и не было его.

А потом с горки посыпались, калеча друг друга, собаки, и стало не до черного. Глеб бил короткими очередями и орал Гришке:

– Стреляй!

Гришка пытался, жал на курок, но капризный механизм подвел, и Гришка, бессильно рыдая, отшвырнул двуствольный агрегат в сторону. Выхватил «беретту». Слабые пистолетные хлопки почти терялись в грохоте автоматных очередей и реве песьих глоток. Потом всех словно накрыло акустической волной – черный снова запустил сирену, и все остальные звуки пропали. Следом пришла боль.

Гришка сжал голову ладонями, чтобы она не раскололась, и его мгновенно стошнило недавним ужином. Организм трепетал всеми фибрами, готовый опрокинуться в спасительный обморок, и только крохи гордости удерживали сознание на плаву.

– А!.. Ах...а, – мычал рядом Глеб, тыча перед собой пальцем. Гришка, мучительно сфокусировав взгляд, увидел, что собаки мечутся в панике.

Сирена оборвалась. В голове у Глеба словно пузырь лопнул, и его тоже стошнило.

–...марш-бросок, говоришь! – услышал Гришка полный ненависти стон.

Мертвяк стоял рядом, и в серой полутьме скорого рассвета Глеб сумел рассмотреть его. На теле черного человека струпья мертвой кожи смешались с обрывками грязной одежды; он напоминал огородное пугало торчащими в стороны лохмотьями. Глеб поднялся и заглянул черному в лицо. Лучше бы он этого не делал: в глазницах копошились черви, нос провалился, а нижняя губа, разорванная надвое, свисала вниз неряшливым клоком. Под острым кадыком угадывались обрывки широкого, когда-то модного галстука.

Мертвяк был давно и необратимо мертв, но двигался и издавал немыслимые звуки.

– Бой! – хрипло сказал Рамзес. – Кажется, у нас появилась отмычка.

Мертвяк глухо взревел, распугав собак, и небыстро двинулся к обрыву. Вокруг него образовался почтительный круг, выйти из которого Глеб не согласился бы под угрозой расстрела. Гришка брел следом, пошатываясь и придерживая чугунную от недавней боли голову. Двуствольный агрегат волочился по земле – стало видно, что нижний ствол смотрит немного вбок. Глеб наступил на приклад этого мертворожденного уродца, и Гришка выпустил ремень, даже не оглянувшись на предмет своей недавней гордости.

Над обрывом мертвяк остановился, и сталкеры вместе с ним. Собаки не стали забираться следом, но здесь, вверху, нашлись новые стаи, и было их столько, что Глеб только охнул, взглянув с обрыва. В рассветной полумгле ручейки, потоки и реки всяческой живности стекали из запретного Леса на недавно еще спокойную тропу. Только мертвяки – а Глеб увидел еще двоих – шли наперекор потоку.

Что-то их спугнуло, когда открылись Ангары, сделал нехитрый вывод Глеб.

– А мы живые! – недоверчиво сказал Гришка и вдруг рассмеялся. – Мы живые, Рамзес, живые! – и всхлипнул.

Рюкзак с припасами ты потерял, хотел сказать, но передумал Глеб. И оружие у тебя только чтобы застрелиться.

– Да, мы живые! – сказал вместо этого. – Еще покувыркаемся...

– Рамзес, отзовись! – захрипела и перебила его рация Севкиным голосом. – Рамзес, по слухам, Казак уже возле Агропрома. Поспеши, Рамзес!

Мертвяк двигался небыстро и внимания на шагающих позади сталкеров не обращал. Впрочем, он ни на что не обращал внимания – только на Зону и ее ловушки, которые находил и обходил мастерски. Днем простоял сорок минут перед невинной полянкой, густо поросшей высокой травой, и Глеб уже почти решился выйти из-под надежного мертвякова покровительства, как трава вдруг зашевелилась, задрожала и выстрелила вверх сонмом острых молний. Тушка летающей твари упала в заросли и, судя по жадному шевелению, тут же была употреблена хищным растением. После этого мертвяк двинулся, и трава не тронула ни его самого, ни его спутников.

Глеб прикидывал расстояние и поглядывал на часы. Несмотря на темп, они должны обогнать Казака, ибо идут прямо через Лес, через его заколдованную сердцевину – всего несколько километров ужаса и смерти. Казаку же, будь он хоть стожильным, предстоит намотать не один десяток километров по довольно опасным тропам. Дай только бог, чтобы мертвяк-кормилец не свернул по своим, мертвяковым делам. Или он держит путь туда же, к открывшимся впервые за много лет Ангарам? Если так, то страшно представить, что там творится, в этих пресловутых Ангарах, если даже свирепые псы бегут прочь со щенячьим визгом!

– На Ангары прет! – подтвердил Гришка, сверившись с навигатором.

Гришка ожил после ночных приключений, его глаза разгорелись хищным азартным блеском.

– Вот это – Зона, вот это я понимаю! – признался он Глебу. – Самый кайф! Жаль, что патронов мало осталось.

Рамзес, расстрелявший в ночном бою полтора магазина, тоже сожалел. Патроны береги, учил Ворон, главнее этого только нажраться впрок! Рамзес берег. Всегда брал две лишних пачки вместо бестолкового пистолета.

Обедали на ходу, вскрыв на двоих банку тушенки.

– Терпи, – сурово оборвал Глеб Гришкино недовольство. – Твоими запасами псы обжираются.

После обеда шли несколько часов, петляя по зарослям.

– Отклонились! – упавшим голосом доложил Гришка. Его GPS-навигатор показывал отметку в стороне от луча на Ангары. Глеб решил, что, пока уклонение не превышает тридцати градусов, отказываться от мертвякового покровительства нет никакого смысла.

Шли еще несколько часов, пока даже Рамзес не начал уставать. Гришка давно шагал, едва не падая; на разговоры или наблюдение за обстановкой у него банально не хватало сил. Если бы не мертвяк, первая же аномалия вывернула бы обессиленному Бою кишки.

Наконец мертвяк снова остановился и в этот раз стоял очень долго, сталкеры успели подремать вполглаза. Их разбудило далекое уханье, на которое мертвяк ответил механическим воем. Из зарослей показался еще один мертвяк, женщина, судя по рваным кожистым мешкам на груди.

– Да у него свиданка! – возмутился Гришка. – Вот гад!

Снова заухало, но уже с другой стороны. У Глеба неприятно закололо в затылке.

– Бой, отойдем, – скомандовал он. – Что-то мне неспокойно!

В сосняке они едва не напоролись на еще одного мертвяка, свеженького. Мертвый сталкер повернул к ним лицо с закатившимися под веки зрачками и ударил акустической волной. Рамзес почувствовал, как тошнота подступает к горлу, как стремительно уплывает сознание, и услышал сухой треск пистолетных выстрелов. Гришка всадил несколько пуль в грудную клетку мертвецу. Из того словно воздух выпустили с гулким хлопком; крик поменял тональность и стал заметно тише, зато мертвяк сменил курс и двинулся на людей.

– Пора делать ноги! – резюмировал Гришка. – Мы поссорились с крышей.

Глеб сорвал с плеча автомат; две пули – каждая в колено – надломили небыструю мертвякову поступь, но не остановили его. Глеб подозревал, что даже на культях мертвец поползет по своим неведомым делам.

Сталкеры пошли через сосняк походным шагом, постепенно отдаляясь от преследователя.

– Смотри по сторонам, – мрачно приказал Глеб. – Отчетливо понял?

– Не маленький! – солидно ответил Гришка и едва не вляпался в лужицу с подозрительным маслянистым налетом.

Глеб вел напарника медленнее, чем мертвяк. При всем его, Глеба, чутье и опыте, не всякий сюрприз он мог распознать и некоторые, возможно, безопасные места обходил, перестраховываясь. Даже если болт с ленточкой-хвостом летел идеально ровно.

– Отвали! – обрывал он Гришкино ворчание. – Трава была жухлая, а теперь снова зеленая. Почему? Не знаю, поэтому обойдем. Отчетливо!

На горки не влезал, в овраги не спускался.

– Рамзес, отклоняемся! – злился Гришка и совал под нос навигатор. – Скоро параллельно пойдем.

Глеб останавливался, доставал карту, смотрел на солнце и компас.

– Не понимаю, – признавался. – По моим расчетам, идем точно. Твоя машинка жучит!

– Сам ты! – устало возмущался Бой. – Это ж спутниковая система.

Глеб чувствовал себя неуверенно. Чутье подсказывало, что к рельсам пора бы и выйти, но – увы!

День клонился к вечеру, но почему-то не темнело, солнце будто прилипло к небосводу, а когда его цвет начал приобретать зеленоватый оттенок, даже лихой Гришка заробел и перестал доставать Глеба претензиями.

– Шабаш! – остановился Глеб, когда его часы отмерили полночь, а шагомер – шесть пройденных километров из планировавшихся четырех с половиной. – Привал, ужин, глубокий здоровый сон.

Гришка, разменявший без нормального сна вторые сутки, упал в траву, подставил зеленому тусклому солнцу лицо.

– Рамзес, ты что-нибудь понимаешь?

Глеб пожал плечами – Зона!

– Как-то вообще не в кайф. Что делать-то? ДжиПиЭс кажет, что мы между Канадой и Гренландией.

«Ты главного не заметил», – подумал Глеб, но, оказалось, Гришка заметил:

– И воды нет.

– Воды здесь нет вообще, – помолчав, ответил Глеб. – А где есть – дрянь вода, сплошная радиация.

На двоих оставалась неполная Глебова фляга.

– Подкрепляться, наверное, не стоит, – виновато проговорил Глеб. – От тушенки пить захочется. Спи, я покараулю.

– Не смогу заснуть, – признался Гришка и тут же провалился в беспробудный сон.

Его разбудил близкий рев мертвяка. Гришка разлепил загноившиеся глаза, глянул вокруг: зеленое солнце висело в небе, Рамзес с автоматом у плеча выцеливал кого-то в кустах.

– Собирайся, – скомандовал бумажным голосом. – Он нас догнал.

Гришка встал, одной рукой проверил нож, другой – пистолет.

– Я готов, – сказал и сам не узнал сухого от безводицы голоса.

Горло будто наждаком продрало. Человек живет без воды трое суток, вспомнил Гришка. В тепличных условиях. Под присмотром врачей. «Здесь я загнусь гораздо быстрее», – понял он.

Рамзес протянул ему широкую фляжную крышку, до краев наполненную теплой водой с привкусом обеззараживающей армейской таблетки. Гришка, строго по науке, смочил язык, потом ополоснул рот и только последний глоток выцедил с наслаждением, словно изысканное вино.

– Рамзес, мы найдем воду? – спросил он.

– Найдем, – буркнул Глеб и протянул кусок рафинада. Завтрак.

Два часа шли по компасу, потом, так и не выйдя на рельсы, по Глебову чутью и лесным приметам.

– Правильно идем, – стиснув зубы, божился Глеб. – Я здесь четыре года хожу, я знаю.

– Может, мертвяки рельсы сняли? – глупо пошутил Бой.

На обед ели холодную тушенку и допили воду. Глеб пытался докричаться до Севки, но рация только шумела на всех каналах.

– Коматоз, – сделал вывод осоловевший от еды и воды Гришка. – Ведь не поверят потом, скажут – го́ните.

Глеб взглянул исподлобья – напарник щурился на зеленое солнышко и улыбался.

– Оптимист... – не то осудил, не то позавидовал ему Глеб.

– Ага, – легко согласился Гришка. – Иначе вообще не в кайф.

– Куда нам идти, оптимист? – спросил Глеб. – У нас еще сутки в запасе. На потрепыхаться.

– Мне кажется, ты правильно шел, – твердо ответил Гришка.

Они пошли дальше, и почти сразу разморенный обедом Гришка напоролся на аномалию. Глеб никогда не видел такого: в воздухе между деревьями парили мелкие черные точки, словно туча мошкары. Гришка, опередивший напарника на полшага, вступил в тучу, и Глеб успел только вскрикнуть. Гришка оглянулся недоуменно:

– Ты что?

– Шаг назад, быстро!

Гришка отступил. «Мошкары» стало меньше, но на одежде и лице напарника появилось много черных оспин.

– Видишь? – Глеб показал стволом между деревьями.

– Где? – Гришка смотрел, едва не сунув в тучу нос, но ничего не видел.

Глеб сплюнул и повел Гришку в обход. Несколько часов спустя расползшиеся оспины превратили Гришку в рыжего негра.

– Твою мать, что родители скажут! – сокрушался Гришка, пряча испуганные глаза. – Это солнце, черт! Оно заходить будет, как думаешь?

Глеб шел теперь всегда чуть позади напарника, сняв автомат с предохранителя. Они брели медленно и устало. Мертвяк наверняка уже нагонял их.

– Рамзес, это была аномалия? – спросил спустя время Гришка. – Когда ты закричал, а я потом начал чернеть?

– Да.

– Какая?

– Не знаю. Здесь никто не ходил, – объяснил Глеб. – Никто не знает, какие тут аномалии.

Гришка долго молчал, потом сказал:

– Я вперед пойду. Раз уж так получилось...

Он шел, механически выбрасывая и подбирая затем болты. Воду он увидел первым. И единственным.

– Рамзес! – заорал. – Ручей! Ручей, Рамзес!

Мальчишка, исхудавший и почерневший, кинулся к огромному камню, затянутому черным моховым покрывалом, и принялся биться лицом в крутой гранитный бок, хватая ртом воображаемую воду. Глеб смотрел, закаменев, но когда Гришка отвалился в сторону, вытирая с лица настоящую вкусную воду, сам заспешил. Воды не было, хоть плачь, хоть камень грызи. Только горький мох.

– Напился? – спросил Гришка расслабленным голосом. – Я тогда... посплю... немного... – Не бросай меня, Рамзес, – попросил он, уже засыпая.

Парень отключился, а Глеб еще долго ползал вокруг камня, пытаясь найти, добыть, раскопать воду. Заснул здесь же. Проснулся, разбуженный инстинктом, и успел развалить очередью гигантскую крысу с круглым прозрачным пузом. Крыса брызнула в стороны какой-то слизью, и Глеб решил убраться от греха, пока жажда не заставила его жевать гнилые крысиные потроха.

Гришка не проснулся, даже когда Глеб его едва не задушил в попытке привести в чувство. Рамзес вытряхнул рюкзак, отобрал все самое необходимое – остальное бросил – и взвалил тяжеленного напарника на плечи. Когда тронулся в путь, опять услышал за спиной тяжелый рев мертвяка.

Глеб не был оптимистом и понимал, что эти сутки станут последними. «Это ведь счастье – иметь возможность распорядиться своим последним днем, – рассуждал Глеб. – Я проведу его с пользой: буду нести тело глупого, но обаятельного мальчишки, которого не уберег от чистейшей глупости – желания стать настоящим сталкером. Потом он умрет и мне станет легче. Я, пожалуй, доем тушенку и сахар. Потом буду долго стрелять в мертвяка, и, наконец, узнаю, что ему от меня нужно. Жаль, рассказать кому-нибудь не получится».

Жизнь, однако, имела на Рамзеса свои планы. Глеб понял это, увидев мертвяка прямо перед собой, в десяти шагах. Сталкер опустился на колени, неловко уронив Гришкино тело.

– Здравствуй, Миша, – сказал он мертвому Ворону. – Вот ты и нашелся. Кто же тебя так?

Он смотрел на развороченную разрывной пулей грудь друга, на почерневшую от крови одежду, на серое лицо с закатившимися глазами. Ворон долго не двигался, но потом издал-таки звук, странный, потому что воздух вырывался разом из развороченной груди и запрокинутой глотки.

У-у-у-у!

Их преследователь ответил Ворону, и этот ответный крик начал постепенно удаляться.

– Спасибо! – поблагодарил Глеб и взвалил на плечи свою ношу. – Я тебя все равно найду, – пообещал он на прощание. – Честное слово! Ты знаешь зачем, Миша.

Через полчаса Глеб споткнулся о чей-то труп и уронил Гришку прямо на рельсы. Флягу с погибшего сталкера Глеб не снял – срезал. И тут же высосал до половины. Смочил Гришке губы и влил немного в рот – тот причмокнул, но не очнулся. Только потом Глеб осмотрелся: ржавые рельсы, сплошь заросшие бурьяном, уходили влево и вправо, сколько хватало глаз. Солнце – теперь красное – мячиком падало к горизонту. Глеб вздохнул прерывисто, унимая чувства, и включил рацию.

–...бога-душу-мать, – заорал Севка. – Рамзес, где ты шлялся трое суток? Казак дошел до Ангаров и взял «Тюльпан». Это достоверная информация. Делай что хочешь, но «Тюльпан» принеси! И не вздумай меня кинуть, на ремни порежу... То есть денег дам, Рамзес, сколько скажешь...

Утром Гришка проснулся как ни в чем не бывало.

– Вышли? – обрадовался. – А когда? Ничего не помню!

Глеб разглядывал его лицо, боясь радоваться: действительно ли черные пятна начинают съеживаться или это обман зрения? За ночь он распотрошил поклажу некоего Шпыря, погибшего на пути к Эльдорадо от трусливого выстрела в затылок. Впрочем, судя по наколкам и количеству чужих вещей в рюкзаке, людская благодарность просто настигла героя в нежданный момент. Глеб вручил Гришке рюкзак с продуктами и, главное, флягу с полулитром вонючей питьевой жидкости.

– Торопиться некуда, – объяснил. – «Тюльпан» уже взяли.

– Казак? – вскинулся Гришка. – Эх, проплутали мы, упустили время. Что будем делать? Поищем другой хабар?

Глеб усмехнулся:

– Кривоносу нужен «Тюльпан»!

– Зачем ему? – небрежно поинтересовался Гришка, но спрятать жадного интереса не сумел. – Что это за штука такая, «Тюльпан»?

– А то ты не знаешь? – не поверил Глеб.

– Слышал кое-что, – осторожно протянул Гришка. – Только гон это, про вечную жизнь и бессмертие. Дурное фэнтези.

– Гон, – весело согласился Глеб и подумал: а зачем, действительно, Севке «Тюльпан»? Что-то он подозрительно сильно волнуется на этот счет. Слишком горячо для холодного коммерческого интереса. Хотя какая разница, Рамзес? Все равно отдавать цветок беспалому кровососу ты не собираешься.

– «Тюльпан» нужно взять! – твердо заявил Глеб.

– Я на такую статью не подписывался, – отрезал Гришка. – Если ты хочешь валить Казака, то без меня, пожалуйста. Я тебе, конечно, благодарен, но...

– Я не хочу валить Казака, – перебил его Глеб. – Собирайся, хватит болтать!

Они споро собрались и двинулись к Ангарам. После Леса поход по шпалам казался легкой курортной прогулкой, хотя аномалий хватало и здесь, но знакомых, привычных и почти родных. Вскоре нашли еще один свежий труп, а потом еще два.

– Это Казак постарался? – спросил встревоженный Гришка.

– Не в его привычках, – ответил Глеб.

Отшагали почти восемь километров и за дугой крутого поворота увидели наконец далекие ажурные конструкции.

– Ангары! – устало объявил Глеб. – Когда-то здесь стояла номерная воинская часть. На поверхности складировались снятые с вооружения самолеты, в подземных хранилищах, ходят слухи, боеприпасы с бактериологической начинкой. Приготовься!

– А что? – забеспокоился Гришка, но тут же сообразил. – Казак! Он же еще вчера дошел, значит, должен уже вернуться. А мы его не встретили...

– Казак – мужик гигантских габаритов, – начал инструктаж Глеб. – Огромной силы и выносливости. На медведя выйдет с кулаками – и забьет насмерть. Казак здесь родился, в Зоне, всю жизнь ходит. Это его дом, и если в его доме появился кто-то, кто способен его убить, то... Приготовься, в общем!

Последний километр дался нелегко, даже Глеб едва не угодил в «ведьмин студень». Шли изнурительно долго, растратив почти все пробные болты, и почти у самых ворот наткнулись на медвежье тело Казака.

– Прикрывай меня! – приказал Глеб.

К вящему Гришкиному удивлению, Рамзес занялся не Казаком, а его следами, нырнувшими за ржавые створки. Глеб заглянул в узкую щель ворот, долго там что-то высматривал и только потом вернулся к телу.

– Он вышел из подземного хранилища, – объяснил Глеб, осторожно переворачивая огромное тело автоматным стволом. Гришка ахнул, Рамзес отпрыгнул, не в силах сдержать отвращение: незнакомая тварь обняла цепкими крючьями лицо сталкера и, судя по шевелению хитинового панциря, интенсивно питалась.

Гришка сглотнул, пытаясь удержать спазмы в желудке.

– Интересная дрянь, – процедил Глеб, подбираясь с ножом к гигантскому паразиту.

Он попытался подцепить с одной стороны, с другой, не преуспел и сунул лезвие ножа в стык хитиновых пластинок. Тварь затрепыхалась, громко защелкала твердыми надкрыльями и отпустила человека. Глеб приподнял ее на лезвии, обнажил коричневое брюхо, усеянное крючьями и жвалами, и брезгливо стряхнул. Гришка начал стрелять, пока она была еще в воздухе, разрывая тварь в клочья точными попаданиями.

Глеб переждал обстрел и только потом объяснил:

– Не нужно стрелять в мою сторону. Вообще, запомни главное правило – нужно меньше стрелять.

– Почему? – немного удивился Гришка.

– Это неконструктивно. Я обычно стреляю в ответ и редко промахиваюсь... – Глеб осекся.

Гришка поднял с земли круглый тубус, похожий на трубу гранатомета.

– Это... он? «Тюльпан»?

– Дай! – каменным голосом потребовал Глеб и шагнул вперед.

Гришка, глядя в его бешеные глаза, замялся на долю секунды, но потом все же протянул контейнер. Молча. Глеб принял его, не опуская глаз. Они еще долгие секунды царапались взглядами, пока Казак не замычал тем местом, где у него недавно были губы, а теперь – только объеденные десны.

– Жив! – выдохнул Глеб, а Гришка снова охнул.

– Рамзес, у меня аптечка... – начал он, но договорить ему не дали.

– Аптечку – потом. Сначала «Тюльпан». Мне. Живо, – прозвучало у него за спиной.

Севка Кривонос говорил отрывисто, боясь, видимо, сорваться в истерику, дрожа лицом от жадности и нетерпения. Его бойцы сгрудились за спиной командира, но, что удивило Гришку – если можно было удивиться еще больше, – никто из них не изготовил оружия.

– Я догадывался, – глухо проронил Глеб. – Все время чувствовал на затылке твой свинячий взгляд.

– «Тюльпан»! – потребовал Севка. – Или хочешь, чтобы я этому... как его?.. яйца отстрелил? Не жалеешь себя, пожалей щенка, Рамзес!

– У меня есть позывной! – зарычал Гришка, выхватывая пистолет. Это получилось у него молниеносно и красиво, как в кино. Долго тренировался, понял Глеб.

– Ну же, мясо ты гнилое! – Севка не потратил на Боя ни секунды внимания. – «Тюльпан» или я стреляю!

Севкина куцая рука потянулась к кобуре, и Гришка, закричав по-заячьи, впервые в жизни выстрелил в человека. Пуля проделала в Севкином лбу аккуратное отверстие и снесла затылочную кость, расплескав попутно мозги.

Севка утер проступившую на лбу черную кровь и достал-таки пистолет. Прицелился Гришке между ног.

– Подавись, упырь! – Глеб бросил Севке в ноги тубус.

Гришка издал горловой звук, будто его душили.

– Это мертвяк, – спокойно объяснил ему Глеб. – Какой-то особый, я таких не видел. Бессмысленно стрелять ему в голову. Лучше в руку, это его задержит.

Севка спрятал пистолет и бережно поднял контейнер. Отщелкнул замок, раскрыл. У Глеба перехватило дух: нечто на длинном тонком стебле, переливающееся миллионами завораживающих оттенков, и впрямь напоминало тюльпан.

– Как ты догадался? – добродушно спросил Севка.

– У тебя изо рта воняет!

– Ничего! – Севка бережно огладил футляр. – Теперь недолго осталось. Я теперь снова буду живой и здоровый. И молодой.

– Ты что живой, что мертвый, все равно гнида, – с ненавистью процедил Глеб, и Севка заржал, брызгая из черепа серо-черными каплями.

– Слушай, ты... как тебя? – спросил он Гришку, когда отсмеялся. – Жить хочешь?

– Не с тобой! – через силу выдавил Бой.

– Со мной, крысеныш, – ощерился Кривонос. – Если пойдешь со мной отмычкой, оставлю жизнь и денег дам. Соглашайся, здесь делов-то на два дня. Домой поедешь...

– Да пошел ты, – тоскливо произнес Гришка, и Глеб увидел, как заблестели его глаза. – Стреляй давай!

– Зачем? – удивился Севка. – Все равно это... восстанете. А мертвяками вы мне опаснее. Я вас, ушлепков, запру где-нибудь, а там, глядишь, и Ангары закроются. Сами пойдете или вам сначала пальцы переломать?

Гришка опять потянулся к оружию, но Глеб перехватил его руку.

– Это неконструктивно, – напомнил. – Давай-ка бери его за ноги.

Сам подхватил Казака за подмышки и потянул по старым следам.

Когда над головой с могильным грохотом упала железная плита, а сверху на плиту стали заталкивать что-то тяжелое, Глеб зажег фонарь. Начал что-то искать по углам и за делом развлекать Гришку разговором. Бой отмалчивался, раздавленный обстоятельствами.

– Ты же оптимист? – усмехнулся Глеб из дальнего угла.

– Мы все потеряли, Рамзес, – глухо ответил Гришка. – Если хочешь, я расскажу веселый анекдот в тему. Если это тебя развлечет...

Глеб от души чихнул, раз, другой, потом вернулся к напарнику с невзрачным кирпичом в руках.

– Мы ничего не потеряли, Гришка! – Он обнял парня за плечи в порыве чувств. – Ну, сам посуди, что мы потеряли? Мы живы и фактически здоровы...

– Ага! Заперты в подземелье, а еще я черный, как гуталин. Артефакт огромной силы в лапах у мертвеца-подонка. И Ангары скоро закроются...

– Все не так, Бой, – терпеливо поправил его Глеб. – Ангары закроются со стороны железной дороги, а мы с Вороном уже ходили сюда через Лес. Из подземелья найдем дорогу – или мы не сталкеры? Или не мы через Лес прошли?! В руках у Кривоноса осталась красивая пустышка, а настоящий артефакт, – Глеб подбросил кирпич, – не обязательно блестит. Только не все это понимают. Это как вершки и корешки, в одних красота, в других – главная сила и польза. Вершки я бы и так Севке отдал, за долги, а полезные корешки припасены для одного хорошего человека. Для Мишки Ворона – вот кто жить должен!

Гришка засопел ошарашенно.

– Ты что же, – обиделся он, и Глеб расслышал в его голосе прежние, задорные нотки, – заранее все знал?

– Кабы все! Кто же знал, что Севка нас отмычками послал.

Глеб посветил вокруг и нашел заваленный наполовину проход в глубь подземелья:

– А еще представь, сколько там всего интересного! Дух захватывает!

– У нас раненый враг на руках, – напомнил Гришка.

– Какой же это враг? – удивился Глеб. – Такой же ходок, как мы. А хоть бы и враг – знаешь, что самое главное в нашем деле?

– Нажраться впрок? – невинным голосом поинтересовался Гришка.

– Это тоже, – усмехнулся Глеб. – Но вытащить своего, врага или друга, – это важнее. Сегодня ты вытащишь, завтра – тебя. Только так мы и выживаем, свободные.

– Ты свободовец?! – поразился Гришка.

– Нет. Эти банды – «Свобода», «Долг» – они не для нас. Свободными называют тех, кто ходит в одиночку, как ходил Казак, или парами, как мы с Вороном. Мы не воюем, не делим сферы влияния и не прогибаем других под себя. Нам плевать на хозяев, кем бы они ни были. Мы первопроходцы, мы пашем Зону, понимаешь? С каждого нового «трамплина» мы прыгаем лично, каждую «мясорубку» проверяем собственным ливером. Здесь еще сто лет ходить – и останутся нетронутые уголки.

– А... зачем?

Глеб помолчал.

– Затем, что это жизнь, – ответил он наконец, – а не унылая возня. Затем, что это нужно каждому из нас и, может быть, другим людям. – Глеб разозлился от непривычных слов. – Да что ты пристал?! Будто сам не понимаешь!

– Понимаю, – серьезно ответил Гришка. – Это в кайф! Глеб, бери меня в пару, а?

– Посмотрим, – проворчал Глеб, отводя взгляд, но Гришка его правильно понял.

– Я тут одну штучку заказал, – деловито похвастался он. – Вернемся – покажу! Архинужная вещь в нашем деле.

Глеб со стоном ткнулся лбом в каменную стену.

 







Дата добавления: 2015-10-19; просмотров: 306. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Шрифт зодчего Шрифт зодчего состоит из прописных (заглавных), строчных букв и цифр...

Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Классификация ИС по признаку структурированности задач Так как основное назначение ИС – автоматизировать информационные процессы для решения определенных задач, то одна из основных классификаций – это классификация ИС по степени структурированности задач...

Внешняя политика России 1894- 1917 гг. Внешнюю политику Николая II и первый период его царствования определяли, по меньшей мере три важных фактора...

Оценка качества Анализ документации. Имеющийся рецепт, паспорт письменного контроля и номер лекарственной формы соответствуют друг другу. Ингредиенты совместимы, расчеты сделаны верно, паспорт письменного контроля выписан верно. Правильность упаковки и оформления....

Предпосылки, условия и движущие силы психического развития Предпосылки –это факторы. Факторы психического развития –это ведущие детерминанты развития чел. К ним относят: среду...

Анализ микросреды предприятия Анализ микросреды направлен на анализ состояния тех со­ставляющих внешней среды, с которыми предприятие нахо­дится в непосредственном взаимодействии...

Типы конфликтных личностей (Дж. Скотт) Дж. Г. Скотт опирается на типологию Р. М. Брансом, но дополняет её. Они убеждены в своей абсолютной правоте и хотят, чтобы...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия