Глава 13. — Ну давай, Коннор, допивай, — торопил Люк

 

— Ну давай, Коннор, допивай, — торопил Люк. — Солнце уже садится. Пойдем в «Атлантис», послушаем первое выступление Дэкса.

Вторую половину дня парни потратили на покупку телефонов, потом Дэкс, Шафф и Грант отправились на работу, а у Люка и Коннора впереди был вечер отдыха и развлечений.

Через несколько минут парочка уже двигалась по набережной к бару. Подойдя ближе, они увидели полицейскую машину и нескольких копов, окруживших двух молодых людей.

— Черт, это Шафф и Грант. — Люк побежал к ним, Коннор держался рядом. — Коннор, оставь это мне; по крайней мере, я говорю на испанском.

Один полицейский держал Шаффа, другой — Гранта, третий вылезал из машины с сигаретой в зубах. Шафф и Грант явно обрадовались, увидев знакомые лица, особенно когда Люк заговорил на прекрасном испанском, что явно разрядило обстановку.

Переговорив с полицейскими, Люк повернулся к Шаффу и Гранту.

— Они хотят, чтоб вы вывернули карманы.

Американцы подчинились. Один из полицейских взял из рук Гранта упаковку презервативов, поднял ее в воздух, демонстрируя коллегам, и что‑то сказал по‑испански, после чего все рассмеялись. Смех прекратился, когда другой полицейский взял в руки пачку билетов на «Вспышку» и скомканные купюры.

— Что происходит? — прошептал Шафф. Полицейские обыскали все карманы и молча ушли.

— В чем дело? — спросил Грант.

— И куда они отправились с нашими деньгами и этими сраными билетами? — поинтересовался Шафф.

— Их запрещено продавать на улице — Кайл, конечно, сказал вам об этом? — поинтересовался Люк.

— Он ничего не говорил о…

— А вот и он, — перебил Грант.

— Проблемы, парни?

— Копы только что забрали у нас билеты, — ответил Грант.

— Что за хуйня! Вы что, продавали их на улице открыто? Почему один из вас не стоял на стреме?Ты не говорил нам ни хрена о том, что это незаконно, — крикнул Шафф, его голос сорвался на визг от злости. — Ты только сказал идти и продавать.

— Я имел в виду, что вы должны заводить людей в бар, где можно легально торговать билетами. Я думал, вы двое врубаетесь, что к чему.

— Так и есть, но мы, блядь, не телепаты.

— Ха, да телепатами быть и не нужно, просто шевелите мозгами. Сами подумайте — ну какой идиот будет платить за билеты на улице? Вы можете быть кем угодно, билеты могут оказаться фальшивыми. — Кайл насмешливо покачал головой. — Ну и сколько вы сбыли?

Точно не знаю, — ответил Шафф. — Штук тридцать как минимум.

— Да вы охуенные продавцы! Значит, там осталось не больше двадцати?

— Да, но у нас отняли деньги, — добавил Грант. — Что?

— Они забрали все — и билеты, и деньги. — Теперь Шафф казался скорее несчастным, чем разъяренным. — Ты можешь как‑нибудь вернуть их? Все говорят, что у тебя везде связи.

— Да на хуй мне это нужно, — засмеялся Кайл. — Это ваша проблема, мне‑то что. Я дал вам нормальную работу, так что нечего меня впутывать, сами виноваты.

— Но…

— Я предупреждал, — перебил Кайл, — никаких историй. Если хотите, можете опять взять билеты. Вы, похоже, умеете продавать. А так не знаю, как вы отдадите мне деньги. Я скоро ухожу, так что если надумаете, обратитесь к Рори.

— Ну и что теперь будем делать? — поинтересовался Грант, когда Кайл скрылся за дверьми «Атлантиса».

— Да вроде выбирать не приходится, — огрызнулся Шафф.

Люк посмотрел вслед американцам, направившимся в «Атлантис», потом повернулся к Коннору.

— Тут что‑то не так.

— Ты о чем?

— Ни разу не слышал, чтобы у кого‑то конфисковали деньги — разве что у дилеров. Кроме того, Кайл должен был предупредить их, что на улице билеты продавать нельзя.

— Может, он просто забыл или неясно выразился?

Люк покачал головой.

— Нет.

— Почему?

— Да потому, что в таких случаях обычно штрафуют бар.

— Черт!

— Пока я не понял, в чем тут дело, но все это плохо пахнет…Коннору не хотелось оставаться в «Атлантисе». Поведение Кайла настораживало — и после случая с полицией Коннор меньше всего хотел общаться с ним. Его приятель‑коротышка в галстуке был еще хуже. Казалось, он нарочно делает так, чтобы в его присутствии люди чувствовали себя неловко. А чувствовать себя неловко на Ибице Коннору совсем не улыбалось.

Он одолжил у Люка машину и поехал в Ибица‑таун. В свой последний приезд он работал в маленьком баре под названием «Шик» на набережной. И теперь Коннор отправился в другую часть острова, чтобы повидать Лео, давнего клиента, убежденного гедониста. Никто не знал точно, сколько Лео лет — ему можно было дать от сорока до пятидесяти пяти, — и чем он зарабатывает на жизнь. Ходили слухи, что он доктор философии, в прошлом работал на разведку, имеет высокий коэффициент интеллекта, сейчас живет на деньги от выигрышей, которые получает, участвуя в викторинах по всему миру.

Его жена‑шведка Катя, привлекательная женщина лет сорока, излучала тепло и положительные эмоции, напоминая об эпохе хиппи. В отношениях супругов всегда оставалась свежесть, было ясно, что они влюблены друг в друга и не собираются этого скрывать. Коннору они всегда казались очень счастливыми.

В разговорах с Лео Коннор провел много часов и, вернувшись в Лондон, первое время переписывался с ним. Но в последний год не давал о себе знать: Лео жил полной жизнью, и Коннор не хотел вспоминать, на какие компромиссы пришлось пойти ему самому.

Но теперь появилась возможность начать все сначала. Если кто‑то и мог помочь Коннору принять верное решение, этим человеком был Лео.

Коннор перешел через дорогу и смешался с шумной многоязычной толпой, переливающейся из магазинов в рестораны с белоснежными скатертями и вышколенными официантами, а оттуда — в бары. Трудно было поверить, что это место находится всего в семнадцати километрах от Уэст‑Энда Сан‑Антонио.

Бар «Шик» разросся с тех пор, как Коннор был здесь в последний раз, и посетителей было значительно больше. Новые владельцы старались привлекать более молодую публику. Но Лео одинаково охотно делился своей мудростью и с молодыми, и с ровесниками.

К Коннору подошел официант, но не успел он задать свой вопрос, как позади него раздался голос.

— Коннор? Неужели это действительно ты?

Он повернулся и увидел Лео, в руке у него была книга, а на столике перед ним стоял бокал с выпивкой. Коннор едва узнал старого друга. Лео очень похудел, даже высох. Было очевидно, что он тяжело болен.

Заметив удивление Коннора, Лео кивнул:

— Знаю, знаю, можешь не говорить. — Он протянул Коннору руку, скорее напоминавшую птичью лапку. — Здорово видеть тебя снова, Коннор.

Тот осторожно пожал тонкое запястье. Лео улыбнулся.

— Давай я закажу нам обоим выпить и расскажу тебе о моей новой диете. — Он повернулся к официанту: — Принеси мне пиво и большой «Хербас», а для этого молодого человека ром с колой, если его вкусы не изменились. — Коннор кивнул. — Вот и отлично.

Коннор внимательно посмотрел на друга.

— Значит, несмотря на диету, тебе можно пить?

— Сколько угодно. — Лео опрокинул в рот содержимое стоявшей перед ним рюмки.

Коннор улыбнулся.

— А что еще можно?

— Да что угодно. Ешь сколько хочешь, что хочешь и когда хочешь. И самое главное, совершенно не толстеешь.

Они помолчали, пока официант ставил на стол напитки.

— У меня рак, Коннор, вот в чем дело. Узнал об этом в конце прошлого года. — Коннор, уставившись в стол, покачал головой. Лео продолжал: — Зато, как я уже сказал, можно есть, пить и делать что угодно, не опасаясь за последствия.

— Ты и раньше так жил.

Коннор попытался представить, что кроется за этой бравадой и шутками, что пришлось пережить его другу.

— Это… ну… окончательно? Лео кивнул:

— Окончательное некуда.

— Боже, Лео. Я просто не знаю, что сказать. Сколько… когда… — Коннор не смог подобрать слов.

— В смысле, сколько мне осталось? — Лео отпил из бокала. — Ну, скажем так, на твоем месте я бы не рассчитывал получить от меня открытку на Рождество.

Коннор посмотрел ему в глаза.

— Неужели ничего нельзя изменить?

— Я могу послать ее сейчас, если это для тебя так важно.

Коннор с трудом улыбнулся.

— Серьезно, Лео, ты испробовал все пути?

— Все пути, дорожки и тропки.

— А химиотерапия?

— Сразу вслед за зелеными устрицами из Новой Зеландии и еще за парочкой таких же необычных средств. Из‑за «химии» я главным образом и выгляжу так. Но когда седовласый профессорв очках‑половинках говорит: это твой единственный шанс — что еще прикажешь делать?

— Я так виноват, что не был рядом.

— Смерть всегда вызывает чувство вины. Те, кто остается, всегда в чем‑то себя винят. В том, что не проводили больше времени вместе или чаще не ходили в больницу. Но поверь, умирающему меньше всего хочется, чтобы его близкие видели, как из него день за днем уходит жизнь.

Коннор покачал головой.

— А я думал, у меня проблемы.

— И какие? — придвинулся ближе Лео. В этом был он весь. Он всегда интересовался другими. А может, просто уводил разговор в сторону, потому что не хотел говорить о своей болезни.

Коннор вкратце описал последние четыре года своей жизни и более подробно — как он начал работать в «Позитивных решениях» и познакомился с Джиной, как снова оказался на Ибице.

Лео любил хорошие истории, и его лицо оживилось, когда он услышал о братьях Серль и о кокаине в видеомагнитофоне. Когда Коннор описал свой прыжок в море, Лео хлопнул в ладоши.

— …Но я на самом деле не знаю, зачем я здесь, — закончил Коннор.

Лео положил руку Коннору на плечо.

— Послушай меня, потому что сейчас я собираюсь сказать одну важную вещь.

Он хотел кашлянуть, чтобы прочистить горло, но вместо этого закашлялся так, что заходило ходуном все его легкое тело. Через минуту он спокойно продолжал:

— За свою жизнь я многое понял, но самое главное вот что. Я знаком с людьми, для которых купить новую яхту — проще, чем сменить рубашку, и с другими, все вещи которых умещаются в узелке, привязанном к палке. Но их объединяет одно — они хотят быть счастливы.

Коннор некоторое время ждал продолжения.

— И?

— Что «и»?

— Лео, во время наших прежних бесед ты не раз дарил мне жемчужины своей мудрости, но боюсь, это не одна из них. Я хочу сказать, это так… ну… очевидно.

Лео улыбнулся:

— Вот именно. Все говорят, что хотят быть счастливы, но далеко не все действительно стремятся к этому. Важно не только узнать, что именно делает тебя счастливым, но и понять, как получить это. Спроси кого угодно, что для него значит быть счастливым, и наверняка услышишь один из привычных ответов о деньгах, здоровье или любви. Для кого‑то это может быть власть или популярность. Конечно, все это по‑своему ценно, но слишком общо. Нужно знать, как ты получаешьсвои деньги, что ты на них покупаешь, кого ты любишь и почему. Лео закурил.

— Так когда же ты был счастлив, Коннор? Коннор улыбнулся:

— Когда лежал на диване, смотрел порно и ждал звонка в дверь, причем не знал, кто прибудет первым — девушка по вызову или курьер с огромной пиццей и кофейным пирогом по‑тенессийски.

— И самое печальное, что ты, возможно, не шутишь. Но если серьезно, когда ты был по‑настоящему счастлив?

Коннор глотнул из бокала и задумался. Что делало его счастливым? Может, то чувство свободы, которое он испытал, сдав последний экзамен? Радость от первых каникул, проведенных вместе с друзьями, когда ему было семнадцать? Волнение, которое он пережил, лишившись в шестнадцать девственности при содействии двадцатипятилетней соседки? Эйфория от победного мяча, который он забил в финале чемпионата, после чего друзья по команде на руках вынесли его с поля?

Нет, ответ лежал на поверхности.

— Когда работал здесь, в этом баре. Зарабатывал я немного, но достаточно, чтобы делать все, что хотел. Мне нравилось знакомиться с людьми. Я чувствовал, что меня уважают и любят. — Он ждал, что Лео саркастически хмыкнет, но тот энергично закивал. — У меня были отличные друзья, работа нравилась, делал я ее хорошо, меня ничего не волновало и… да, я был счастлив.

— Хорошо, значит, работа…

— И еще, — перебил Коннор, входя во вкус, — это когда я был с Мэри. Помнишь? Да, пожалуй, я был счастлив почти все время, что мы были вместе.

— И подруга. Все просто. Большую часть времени мы проводим на работе или с любимым человеком.

— Но я не уверен, что в моем возрасте годится работать барменом.

— Конечно нет, потому что тогда ты не сумеешь добиться чего‑то большего.

Коннор нахмурился.

— Так какой же ответ? Лео усмехнулся.

— Слушай, парень, сам подумай. Ты вдруг приехал на Ибицу и утверждаешь, что сам не знаешь почему. Потом говоришь, что то время, когда ты работал в этом баре, было самым счастливым в твоей жизни. Для человека, который работает с цифрами, ты не очень быстро складываешь два и два.

— Но я же сказал, я хочу быть больше чем барменом.

— Не обязательно быть барменом. Что в этой работе делало тебя счастливым? — Наверное, новые знакомства, разговоры, да просто то, что я на Ибице…

— Вот теперь мы уже ближе. Ты должен понять, почему был счастлив тогда, потом понять, что в тебе изменилось. Быть барменом и ни за что не отвечать хорошо для двадцатилетнего парнишки, но теперь ты стал старше, и немного ответственности пойдет тебе на пользу. Потом подумай, почему ты был счастлив с Мери. Свободный секс — это отлично, но я уверен, что родственная душа сделала бы твое пребывание здесь еще более счастливым.

Лео был, как всегда, прав. Коннор думал об этом с тех пор, как приехал на остров. Мэри была в прошлом, но он безусловно хотел встретить ту, с кем снова мог бы испытать те чувства, — свое Большое Приключение.

— Вот оно! — неожиданно просиял Коннор. — Я знаю, что мне нужно.

— И что же?

— Мне нужен собственный бар. Лео кивнул:

— Неплохой вариант.

— Только…

— Только что?

— Только… — Коннор вернулся к реальности. — Я не могу себе это позволить.

— Я бы с удовольствием помог тебе, Коннор, но боюсь, после курса процедур у меня едва ли останутся деньги, чтобы оплатить счет в этом баре, не говоря уж о том, чтобы купить его.

— Боже, нет! — отпрянул Коннор. — Лео, такое мне даже в голову не приходило!

— Я знаю, можешь не сомневаться. Коннор вздохнул с облегчением:

— Слава богу. Ну, думаю мне пора принять участие в Испанской лотерее.

— Может быть. Или посмотреть на вещи с другой стороны. Ты уже знаешь, что ищешь Большое Приключение и хочешь обосноваться на Ибице. Начало положено. Многие люди не доходят даже до этого.

Коннор допил пиво. Лео махнул официанту:

— Повтори…