ДЕКАДЕНТСТВО

Дух революц. преобразований, М., 1975: Н е ч к и в а М. В., Д., М., 1975; Д. и рус. культура, Л., 1975; Ч е н ц о в H. M., Восстание Д. Библиография, М.— Л., 1929 (лит-pa с 1826 по 1928); Движение Д. Указатель лит-ры. 1928 — 1959 гг., М., I960.

Л. В. Поляков.

ДЕКАДЕНТСТВО (франц. decadence, от позднелат. decadentia — упадок), общее наименование кри­зисных явлений бурж. культуры кон. 19 — нач. 20 вв., отмеченных настроениями безнадёжности, неприятия жизни, индивидуализмом. Первоначально характери­зовало умонастроения франц. поэтов 2-й пол. 19 в. (Ш. Бодлер, П. Верден, А. Рембо и др.; журн. «Дека­дент», 1886—89). Понятие декаданса — одно из цент­ральных в критике культуры у Ницше, связывавшего декаданс с возрастанием роли интеллекта и ослабле­нием изначальных жизненных инстинктов, «воли к власти».

Сложное и противоречивое явление, Д. имеет источ­ником кризис бурж. сознания, растерянность мн. ху­дожников перед острыми антагонизмами социальной действительности, перед революцией, в к-рой они виде­ли лишь разрушит, силу истории. С т. зр. декадентов, любая концепция обществ. прогресса, любая форма социально-классовой борьбы преследуют грубо ути­литарные цели и должны быть отвергнуты. «Самые вели­кие исторические движения человечества представ­ляются им глубоко „мещанскими" по своей природе» (Плеханов Г. В., Лит-pa и ястетика, т. 2, 1958, с. 475). Отказ иск-ва от политич. и гражд. тем и моти­вов декаденты считали проявлением свободы творчест­ва. Декадентское понимание свободы личности неотде­лимо от эстетизации индивидуализма, а культ красоты как высшей ценности нередко проникнут аморализ­мом; постоянными для Д. являются мотивы небытия и смерти.

Как характерное веяние времени Д. не может быть отнесено целиком к к.-л. одному или неск, направле­ниям в иск-ве. Умонастроения Д. затронули творчест­во значит. части художников кон. 19 — нач. 20 вв. (франц. и рус. символизм и др.), в т. ч. многих крупных мастеров иск-ва, творчество к-рых в целом не сводит­ся к Д.

В дальнейшем мн. мотивы декадентского умонастрое­ния стали достоянием разнообразных модернистских художеств. направлений (см. Модернизм). Иск-во со-циалистич. реализма развивается в постоянной борьбе с ними. Подвергая критике различные проявления упа-дочнич. настроений в иск-ве и лит-ре, марксистско-ленинская эстетика исходит при этом из представлений о поступательном развитии общества, из принципов идейности, народности и партийности иск-ва. ДЕКАРТ (Descartes) Рене (латинизиров. имя — К а р-т е з и й; Renatus Cartesius) (31. 3.1596, Лаэ, Турень, — 11. 2. 1650, Стокгольм), франц. философ и математик, представитель классич. рационализма. В 1629—49 жил в Голландии, где были созданы осн. соч. «.Рассуждение о методе» (вышло в свет в 1637), «Метафизические раз­мышления» (1641), «Начала философии» (1644).

Д.— один из родоначальников «новой философии» и новой науки, выступившей с требованием пересмотра всей прошлой традиции. При этом в отличие от Ф. Бэко­на, апеллировавшего к опыту и наблюдению, он обра­щался к разуму и самосознанию. Не без внутр. поле­мики со ср.-век. философией Д. требовал положить в основу филос. мышления принцип очевидности, или непосредств. достоверности, тождественный требованию проверки всякого знания с помощью естеств. света ра­зума. Это предполагало отказ от всех суждений, при­нятых когда-либо на веру; обычай и пример — тра-диц. формы передачи знания — Д. противопоставлял знанию достоверному и был убеждён, что на истину «...натолкнется скорее отдельный человек, чем целый народ» (Избр. произв., М., 1950, с. 271). Принцип субъ­ективной достоверности означал установку не на ус­воение чужих мнений, а на создание собственных; сом­нение должно снести здание традиц. культуры и рас-

чистить почву для постройки культуры рациональной. «Архитектором» этой культуры будет, по замыслу Д., его метод — новое средство познания мира, к-рое и ко­нечном счёте сделает людей «хозяевами и господами при­роды» (там же, с. 305).

Науч. знание должно быть построено как единая система, в то время как до сих пор оно было собранием случайных истин. Незыблемым основанием такой сис­темы должно стать наиболее очевидное и достоверное утверждение. Вслед за Августином, в полемике со скеп­тицизмом указавшим на невозможность усомниться в существовании самого сомневающегося, Д. считал аб­солютно несомненным суждение «мыслю, следователь­но, существую» («cogito ergo sum»). Этот аргумент пред­полагает восходящее к платонизму убеждение в он-тологич. превосходстве умопостигаемого над чувст­венным и рождённое христианством сознание ценности субъективно-личного: не просто принцип мышления как таковой, а именно субъективно пережитый про­цесс мышления, от к-рого невозможно отделить мыс­лящего, был положен Д. в основание философии. Од­нако самосознание как принцип философии и культу­ры ещё не обрело полной автономии у Д.: истинность исходного принципа как знания ясного и отчётливого гарантирована существованием бога — существа со­вершенного и всемогущего, вложившего в человека естеств. свет разума. Самосознание у Д. не замкнуто на себя, а разомкнуто, открыто богу, выступающему источником объективной значимости человеч. мышле­ния; все смутные идеи суть продукты только человеч. субъективности, а потому ложны; напротив, все ясные идеи идут от бога, а потому объективны. Однако здесь в философии Д. возникает метафизический круг: существование всякой реальности, в т. ч. бога, удосто­веряется через самосознание (присутствие в нашей душе идеи всесовершенного существа), а объективная значимость данного в сознании — опять-таки через бога.

Cogito — это первое достоверное суждение новой на­уки и в то же время первый, непосредственно данный сознанию её объект — мыслящая субстанция; она от­крыта нам непосредственно, тогда как существование другой субстанции — материальной — открывается нам опосредованно. Д. определяет субстанцию как вещь, к-рая для своего существования не нуждается ни в чём, кроме самой себя (см. там же, с. 448),— определение, к-рое затем воспроизводили Спиноза π представители окказионализма. В строгом смысле слова субстанцией можно назвать только бога, к-рый «... вечен, всеведущ, всемогущ, источник всякого блага и истины, творец всех вещей...» (там же, с. 436). Мыслящая и телесная субстанции сотворены богом и поддерживаются его мо­гуществом; в ср.-век. духе Д. рассматривает разум че­ловека, его «Я» как конечную субстанцию — «... вещь несовершенную, неполную, зависящую от чего-то дру­гого, беспрестанно домогающуюся и стремящуюся к чему-то лучшему и большему, чем я сам...» (там же, с. 369). Т. о., среди сотворённых вещей Д. условно на­зывает субстанциями только те, к-рые для своего су­ществования нуждаются «...лишь в обычном содейст­вии бога...» (там же,с. 448) — в отличие от тех, к-рые нуждаются в содействии др. творений и носят назва­ние качеств и атрибутов.

Мыслящая субстанция в качестве гл. атрибута наде­лена непротяжённостью и потому неделима; телесная субстанция имеет величину, т. е. протяжение в длину, ширину и глубину, а потому делима на части, имеет фигуру, движение и определ. расположение частей. Только перечисленные качества действительно прису­щи телесной субстанции, а все остальные — свет, вкус, запах, тепло, твёрдость и т. д. — Д., вслед за Гали­леем, называет вторичными и показывает, что они обя­заны своим существованием воздействию первичных качеств на человеч. тело и составляют содержание т. н. смутных идеи.

Неделимая субстанция — ум — предмет изучения метафизики, делимая субстанция — материя — пред­мет изучения физики. Принципиально новым являет­ся у Д. отождествление материи с пространством, к-рое «...разнится от телесной субстанции, заключённой в этом пространстве, лишь в нашем мышлении» (там же, с. 469). Д. выступил против аристотелианского раз­личения «места» u «тела». Отождествление материи с пространством снимает затруднения Галилея, который не мог обосновать введения гл. понятия механики — т. н. идеального, или математич., тела: у Д. в сущнос­ти всякое тело стало математическим, а математика (геометрия) — наукой о телесном мире, какой она не была ни в античности, ни в средние века. Математика, т. о., отождествилась с механикой. Материя, она же пространство, делима у Д. до бесконечности, недели­мых (атомов) и пустоты он не признавал, а движение объяснял с помощью понятия вихрей. Дуалистич. про­тивопоставление двух субстанций позволило Д. отож­дествить природу с пространств. протяжённостью, так что изучение природы оказалось возможным мыслить как её конструирование — по образцу конструирова­ния геометрич. объектов. Т. о., наука, но Д., констру­ирует некий гипотетич. мир. Как и в номинализме 13— 14 вв., этот пробабилизм Д. связан с идеей божеств. всемогущества: бог мог воспользоваться бесконечным множеством средств для осуществления своего замыс­ла, а потому и тот вариант конструкции мира, ко­торый предлагает наука, равносилен всякому другому, если он способен объяснить явления, данные в опыте.

Понимание мира как машины, точнее, как гигант­ской системы тонко сконструированных машин, сни­мает у Д. к.-л. различие между естественным и искус­ственным (созданным человеком), характерное для ан-тич. и ср.-век. науки. Растение — такой же механизм, как и часы, действия природных процессов вызывают­ся «трубками и пружинами», подобно действиям меха­низма, с той лишь разницей, что тонкость и искусность этих пружин настолько же превосходят созданное че­ловеком, насколько искусство бесконечного творца совершеннее искусства творца конечного. Если мир — механизм, а наука о нём — механика, то познание есть конструирование определ. варианта машины ми­ра из простейших начал, к-рые мы находим в человеч. разуме. Инструментом этого конструирования являет­ся метод, к-рый должен как бы превратить науч. по­знание из кустарного промысла в пром-сть, из спорадич. и случайного нахождения истин — в их систематич. и планомерное производство. Осн. правила метода: 1) начинать с простого и очевидного; 2) путём дедукции получать более сложные высказывания; 3) действовать при этом так, чтобы не упустить ни одного звена, т. е. сохранять непрерывность цепи умозаключений. Для этого необходимы интуиция, с помощью к-рой усмат­риваются первые начала, и дедукция, позволяющая получать следствия из них.

Основой и образцом метода Д. является математика: в понятии природы Д. оставил только те определения, к-рые составляют предмет математики — протяжение (величину), фигуру и движение. Важнейшие элемен­ты метода — измерение и порядок. Характерно, что в качестве всеобщей математики (mathesis universalis) Д. рассматривал алгебру, стремясь уподобить ей ариф­метику и геометрию; тем самым он сближал математи­ку с логистикой как техникой счёта.

Понятие цели было полностью изгнано Д. из мира природы; важную роль в этом сыграло устранение по­нятия души как посредницы между неделимым умом (духом) и делимым телом, как она рассматривалась в антич. и ср.-век. философии (душе приписывали вооб­ражение и чувство, к-рыми наделяли и животных). Д. отождествил душу и ум, называя воображение и чув-