ФРАНКЛИН

Бенджамин Франклин (1706—1790) — великий американ­ский политический и общественный деятель, ученый-энцикло­педист, естествоиспытатель и философ. Выходец ив семьи ре­месленника-мыловара. Не получив образования, с детства упорно пополнял свои знания, занимаясь самообразованием. Выл типографом и издателем, создал научно-просветительское общество «Хунта», которое через 40 лет превратилось в Аме­риканское философское общество, а затем он был инициато­ром создания Академии для обучения юношества и многих других общественных учреждений. Принимал активнейшее участие в борьбе за независимость США и образовании здесь республики. В 1778 г. Франклин был направлен в качестве посла во Францию с целью добиться союза с ней против Анг­лии и займа. В 1787 г. участвовал в выработке американской конституции. Научные открытия в области электричества и многие практические усовершенствования принесли Франклину мировую известность — он был избран членом академий ряда стран, в том числе и Российской академии наук.

Публикуемая ниже подборка текстов, характеризующая философские воззрения Франклина, принадлежит H. M. Гольд-, бергу (подобравшему также и все последующие тексты амери­канских просветителей). Они публикуются по изданию: «Аме­риканские просветители. Избранные произведения в двух то­мах», т. 1. М., 1968.

[ПИСЬМО НЕИЗВЕСТНОМУ]

Кравенстрит,. 13 декабря 1757 г.

Милостивый государь! Я внимательно прочитал Вашу рукопись. Довода^ со­держащиеся в ней против уче­ния об особом провидении, подрывают основу всякой ре­лигии, хотя Вы и допускае­те общее провидение. Ибо без веры в провидение, которая ве­дет к его познанию, охраня­ет, направляет и может под­держивать каждого, нет осно­вания для того, чтобы покло­няться божеству, бояться его гнева или молить его о за­щите. [...] Опубликование Ва­шего сочинения навлечет на Вас ненависть, принесет вред

Вам и не принесет пользы другим. Тот, кто плюет против ветра, плюет себе в лицо. Но если бы Вы и преуспели в этом деле, Вы ду­маете, что сделали бы этим добро? Вы сами можете легко узнать, как надо прожить жизнь добродетельно, без поддержки религии; Вы имеете ясное понятие о выгодах добродетели и невыгодах порока, и у Вас достаточно решимости сопротив­ляться обычным искушениям. Но подумайте, насколько велика та часть человечества, которая состоит из слабых и невеже­ственных мужчин и женщин и из неопытных и опрометчивых юношей и девушек, нуждающихся в религиозных побуждениях, чтобы избежать порока, поддержать свою добродетель и при­учить себя к ней, пока она не станет привычной, что важно для ее прочности. Возможно, что своей привычной доброде­телью, на основании которой Вы теперь даете себе справедли­вую оценку, Вы обязаны прежде всего религиозному воспита­нию. [...] Я советую Вам поэтому: не пытайтесь выпустить тигра из клетки и сожгите это свое сочинение, прежде чем кто-либо его увидит. Тем самым Вы избежите многих.оскорблений со стороны врагов и, возможно, в значительной степени сожале­ния и раскаяния. Если люди так слабы, имея религию, то что они будут делать, когда окажутся без нее? Письмо это служит доказательством моей дружбы, и потому не добавляю никаких уверений в ней, а подписываюсь просто

Ваш Б. Ф.

[БУДУЩЕЕ НАУКИ]

Б. ФРАНКЛИН — ДЖ. ПРИСТЛИ»

Пасси, 8 февраля 1780 г.

Дорогой сэр!

Ваше любезное письмо от 27 сентября пришло совсем не­давно, так как податель его надолго задержался в Голландии. Мне всегда приятно слышать, что Вы продолжаете заниматься опытными исследованиями природы и преуспеваете в этом. Быстрый прогресс истинной науки иногда вызывает у меня сожаление, что я родился так рано. Невозможно представить себе той высоты, которой достигнет власть человека над мате­рией через тысячу лет. Мы, возможно, научимся лишать огром­ные массы их тяжести и придавать им абсолютную легкость для более удобной перевозки. Уменьшатся затраты труда в сельском хозяйстве и удвоится его продукция; всякие болезни благодаря надежным средствам будут либо предотвращаться, либо излечиваться, не исключая даже болезни старости, а наша жизнь будет по желанию продлена даже за пределы глубокой старости. Наука нравственности пойдет по верному пути усо­вершенствования, так что уже не будет, как теперь, человек человеку волк и люди наконец узнают то, что они сейчас неверно называют человеколюбием [...].

[О ХРИСТИАНСКОЙ НРАВСТВЕННОСТИ]

В. ФРАНКЛИН - Э. СТАЙЛСУ²

Филадельфия, 9 марта 1790 г.

[...] Вы хотите узнать кое-что о моей религии. Меня спра­шивают об этом впервые. Но я не могу превратно истолковывать Ваше любопытство и попытаюсь в нескольких словах удовле­творить его. Моя вера такова. Я верю в единого бЪга — творца Вселенной, в то, что он правит ею с -помощью провидения, что ему следует поклоняться, что самое угодное служение ему — это делать добро другим его детям, что душа человека бес­смертна и к ней отнесутся справедливо на том свете соответ­ственно ее поведению в этом. Таковы основные пункты всякой здравой религии, и я уважаю их, как и Вы, в какой бы секте ни встретился с ними.

Что касается Иисуса из Назарета, мое мнение о котором Вам особо хотелось бы узнать, то я думаю, что его учение о нравственности и его религия — лучшее из того, что мир когда-либо знал или может узнать. Однако, мне кажется, оно подверглось различным вредным изменениям, и у меня, вме­сте с большинством нынешних английских диссидентов³, есть некоторые сомнения в его божественности. [...] Я не усматри­ваю, однако, вреда в том, чтобы в это учение верить, если эта вера имеет хорошие последствия, как, вероятно, это и имеет

место, когда делают его учения более уважаемыми и более почитаемыми; тем более, что я не вижу, чтобы всевышний дурно истолковывал ее, выделяя тех, кто не верит в его миро-правление, особыми знаками нерасположения. [-...]

АВТОБИОГРАФИЯ *

[...] Мои родители рано начали внушать мне религиозные воззрения и в течение всего моего детства воспитывали меня в строго диссидентском духе. Но когда мне было около пят­надцати лет, я начал сомневаться в целом ряде пунктов, кото­рые оспаривались в нескольких прочитанных мною книгах, и, наконец, стал сомневаться в самом откровении. В мои руки попало несколько книг, направленных против деизма; кажется, в них излагалась сущность проповедей, читавшихся на лек­циях Бойля. Эти книги оказали на меня действие совершенно обратное тому, для которого они предназначались; доводы деи­стов, которые приводились для их опровержения, показались мне гораздо сильнее, чем сами опровержения; короче говоря, я вскоре стал самым настоящим деистом. [...]

Постепенно я начал убеждаться, что истина, искренность и честность в отношениях между людьми имеют огромное значе­ние для счастья жизни, и я написал максимы поведения, кото­рые сохранились в моем дневнике, чтобы следовать им в тече­ние всей своей жизни. Откровение, как таковое, действительно не имело для меня большого значения [...]. Я рано перестал посещать собрания секты, сделав воскресенье днем занятий, однако я никогда не утрачивал некоторых религиозных прин­ципов. Так, я никогда не сомневался в бытии бога, в том, что он создал мир и правит им с помощью провидения; что самое угодное служение богу — это делать добро людям; что наши души бессмертны и что все преступления будут наказаны, а добродетель вознаграждена здесь или в загробном мире. Эти принципы я считал сущностью всякой религии. Находя их во всех имевшихся в нашей стране вероисповеданиях, я уважал их все, хотя в разной степени, так как находил, что в них примешиваются другие положения, которые отнюдь не имеют целью внушать нравственность, содействовать ей или утвер­ждать ее и служат главным образом тому, чтобы разделять нас и сеять между нами вражду. Это уважение ко всем религиям, при убеждении, что даже худшие из них оказывают некоторое хорошее воздействие, побудило меня избегать всяких рассуж­дений, которые могли бы ослабить приверженность другого человека к его религии. [...] Постоянно возникала потребность в новых местах богослужения, которые сооружались на добро­вольные пожертвования, и я никогда не отказывался вносить свою лепту, все равно для какой секты (стр. 141—143).

В различных перечнях моральных добродетелей, которые я встречал в прочитанных мною книгах, я находил большее или меньшее их число, так как различные писатели объеди­няли большее или меньшее число идей под одним и тем же

69&

названием. [...] Я обозначил тринадцатью названиями все те добродетели, которые казались мне в то время необходимыми или желательными, присовокупив к каждому названию крат­кое наставление, которое показывало, какой смысл я вкла­дываю в него.

Вот названия этих добродетелей с их наставлениями:

1. Умеренность. — Не ешь до одури, не пей до опьянения.

2. Молчаливость. -— Говори только то, что может принести пользу другим или тебе самому; избегай пустых разговоров.

3. Соблюдение порядка. — Пусть каждая твоя вещь имеет свое место; каждое дело делай вовремя.

4. Решимость. — Твердо выполняй то, что ты должен сде­лать; непременно выполняй то, что решил сделать.

5. Бережливость. — Трать деньги только на то, что прино­сит пользу другим или тебе самому, то есть не будь расточи­тельным.

6. Прилежание. — Не теряй времени попусту; будь всегда занятым чем-то полезным; отказывайся от всех ненужных дей­ствий.

7. Искренность. — Не обманывай, имей чистые и справед­ливые мысли; в разговоре также придерживайся этого правила.

8. Справедливость. — Не причиняй никому вреда неспра­ведливыми действиями или упущением возможности делать добрые дела, совершать которые — твой долг.

9. Сдержанность. — Избегай крайности;. сдерживай, на­сколько ты считаешь это уместным, чувство обиды от неспра­ведливости.

10. Чистоплотность. — Держи свое тело в чистоте; соблю­дай опрятность в одежде и в жилище.

'11. Спокойствие. — Не волнуйся по пустякам и по поводу обычных или неизбежных событий.

12. Целомудрие. — Совокупляйся не часто, только ради здо­ровья или произведения потомства, никогда не делай этого до отупления, истощения или в ущерб своей или чужой репута­ции.

13. Смирение. — Подражай Иисусу и Сократу.

Я хотел приобрести привычку ко всем этим добродетелям (стр. 145—146).

В этом труде я хотел объяснить и развить следующую мысль: порочные деяния не потому вредны, что они запреще­ны, они именно потому запрещены, что вредны, причем это • объяснение я построил, исходя исключительно из природы че­ловека: следовательно, каждый должен быть заинтересован в том, чтобы быть добродетельным, если он желает быть счаст­ливым даже в этом мире; и (поскольку в мире всегда найдется много богатых торговцев, знатных людей, государств, правите­лей, нуждающихся в честных исполнителях, а честных людей очень мало) я хотел бы попытаться убедить молодых людей, что нет более благоприятных качеств, которые обеспечили бы счастье бедному человеку, чем честность и искренность Ч стр. 151—152).