КОМСОМОЛЬСКИЙ ЦИРКУЛЯР

В 1987 г. Московский горком комсомола разослал в район­ные комитеты циркуляр "План реализации нештатных ситуа­ций". В нем подробно описаны 17 неожиданных ситуаций, ко­торые могут возникнуть на отчетно-выборных конференциях, и "правильные" способы их разрешения. Если на конференцию пришло мало народу, пустые места следовало заполнять акти­вистами или оперотрядом. Если зал переполнен, то предписы­вается в половине десятого утра перекрыть вход и через боко­вые двери внести 40 стульев. Детально регламентируется ход собрания: в каком часу специально подготовленные комсо­мольцы должны подать предложения об изменении повестки дня, когда председательствующему надо зачитать заранее под­готовленный текст; что надо делать, если от делегатов посту­пают записки с каверзными вопросами (в этом случае у стола редакционной комиссии моментально должны собраться наи­более опытные работники РК ВЛКСМ, список которых зара­нее согласовывается, и готовить ответы).

Другая черта должностной иерархии — ритуал. Как любая фор­ма демонстративного поведения, он связан с особым понимани­ем бюрократами престижа, статуса, авторитета, выполняемых функций. Ритуал освящает и приподнимает обычные действия, придает им торжественность, вносит элементы праздничности, тем самым превращая их в предмет, недосягаемый для критики и сомнений. Ритуал сакрализирует рутинные действия чиновни­ков, придает им особую значимость и ценность.

Ритуальные аспекты почитания были на высоте в двух культу­рах — в современной Японии и в Древнем Египте. У древних егип­тян ритуал был наполнен глубоким религиозным смыслом. Это и понятно, так как первоначально жречество и чиновничество мало различались: жрецы поучали гражданские чины, а гражданские чиновники отправляли жреческие функции. Поэтому обращение к «чину» в какой-то степени было равнозначно обращению к "богу". Имени фараона вообще не полагалось упоминать всуе. Вместо него говорили "великий дом", "жизнь ему, здравие и благополучие". Царь не умирал, а "заходил в свой вечный гори­зонт".

Отсюда один из древ постоянных титулов царя — "живущий веч­но". Коронация означала момент вступления царя в непосредственное общение с боже­ством и обставлялась особенно пышно. Церемониал сопровож­дался символическими действами, например, прикосновением губами к груди божества и присвоением материальных символов власти — львиного хвоста, диадемы с фигурой страшной змеи, царской короны. Элементы древней коронации сохранились в со­временных служебных церемониях и сегодня, в частности, в це­ремонии приведения к присяге президента страны.

Каждый чиновник имел свой титул. Например, титул "сто­ящий над людьми" обозначал принадлежность к высшему со­словию. Внутри же сословия существовали дополнительные титу­лы, которые добавлялись к первому. Так, сочетание двух титулов "стоящий над людьми" (общегрупповой символ) и "главный" (внутригрупповой атрибут) давало новый титул — "князь". Эти князья имели, кроме того, и придворные титулы, например, "царский знакомый" или "единственный друг". Наконец, суще­ствовал еще функциональный титул, выражающий личное рас­положение царя к чиновнику. Вместе с ним даровалось право на получение гробницы.

Награждение верных слуг саркофагом из казенных каменоло­мен, жертвенной доской, фасадом гробницы для заупокойного культа или участком земли служило дополнительным источни­ком средств существования для чиновников и способом усиле­ния авторитета фараона. В своих посмертных автобиографиях, начертанных на стенах гробниц, вельможи перечисляли не толь­ко свои заслуги, но и царские милости. Странным в древних обы­чаях является только заупокойный характер дарений. Но смысл и функция одаривания за службу сохранились неизменными в те­чение пяти тысяч лет. И сегодня за преданность чиновников на­граждают многочисленными орденами и медалями, высокими званиями, юбилейными подарками, как и прежде, начальство одаривает подчиненных не из личных средств, а за казенный счет. Хотя услуги оказываются им лично.

Одаривание может принимать материальную и нематериаль­ную форму. Это могут быть знаки особого расположения высоко­го лица, одобрительные жесты, взгляды. Особый аспект ритуала чинопочитания — поступки, которые, если их совершить по от­ношению к равному себе или нижестоящему, выглядели бы унизительно, к примеру, целование ног. Но если фараон позво­лил целовать себе ноги, то это знак высочайшей милости. На это могут рассчитывать только особо приближенные. Чиновники по­мельче допускаются лишь до того, чтобы целовать царский пол. Пережитки подобного ритуала — современные приемы "задаб­ривания" начальства, скажем, намерение потереть ему спинку в бане, сбегать в магазин за дефицитным товаром.

Одаривание и знаки милости отличаются от другого элемента бюрократической жизни. Это льготы, которые не входят в содер­жание церемониала. Льготы и привилегии имеют социальную или экономическую природу, они служат формой либо освобожде­ния от каких-то повинностей (бесплатный проезд, постой, кор­мление), либо дополнительных выплат или милостей (напри­мер, привилегия первым входить к царю с докладом). Льготы и привилегии оказываются вышестоящим лицом нижестоящему, но не наоборот. Ответной благодарностью подчиненных на по­добные знаки внимания может быть только добросовестная служба. Чиновник не может иначе отблагодарить начальника. Ло­яльность и преданность в ответ на льготы и привилегии — есте­ственная форма обмена между низами и верхами.

Превращенной формой лояльности выступает лесть и угодли­вость. Настоящая преданность доказывается реальными поступками, а ложная — вербальными символами. Взятка также высту­пает ложной формой ответной реакции подчиненного на распо­ложение начальника. Во-первых, взятка является не оплатой, а авансом — своеобразным выпрашиванием (покупкой) будущих милостей. Во-вторых, взятка не имеет юридического оправдания. То, что покупается за взятку, входит в круг должностных обя­занностей, например, быстрое оформление документов, кото­рое чиновником намеренно тормозится.

Во всем цивилизованном мире мздоимство преследуется за­коном как то, что нарушает рациональные принципы управле­ния, вносит дисфункции. Взятка ставит вышестоящее лицо в за­висимость от нижестоящего, первый подпадает под власть второго, ибо должен ответить ему каким-то знаком особого рас­положения: ускорить решение вопроса или решить тяжбу в его пользу. Взятка часто служит средством сделать карьеру, продви­нуться по службе раньше других. Но нарушение равенства среди подчиненных, если оно происходит по инициативе нижестояще­го, а не начальника, подрывает основы иерархии. В конечном счете взятка есть присвоение не принадлежащих тебе прав одари­вать должностное лицо, покушение на привилегии начальника, косвенный способ распределения богатства (льгот и привиле­гий) в пользу одних и в ущерб другим.

Взятка — социальная форма добровольного унижения. Чем боль­ше чиновник кланяется и умилостивляет вышестоящее лицо, тем быстрее продвигается по служебной лестнице. Свой гиперт­рофированный вид унижение принимает в восточной бюрокра­тии. В восточной деспотии у подчиненных существовало един­ственное право — унижаться и смиренно ждать милости, а у начальника — унижать и снисходить. Уважение лишь скрывало стремление одного занять место другого. И когда такое происхо­дило, этот другой перенимал все атрибуты власти, манеру пове­дения и образ жизни начальствующего лица.

Бюрократия, особенно восточная, существует в мире слов. Отсюда цветистость ритуала, лингвистические обороты письма, заверения и клятвы, служебное продвижение за счет ораторского искусства, обещаний, доносительства. Расцвет древнеегипетской бюрократии совпадает с расцветом ораторского искусства. Высо­комерная риторика и любовь к трескучим одам в честь высоко­поставленных вельмож характерны не только для египетской бюрократии. Становление советской бюрократии в течение 70 лет происходило на фоне усиления вербальных символов и ос­лабления значимости реальных поступков.

Речи партийных деятелей, правительственные постановле­ния, отчетные доклады съездам партии, официальные пресса и литература демонстрировали образцы канцелярита и угодниче­ства. Бюрократическая риторика, сошедшая с высокой трибуны, продолжала жить в лозунгах и призывах, украшавших улицы и площади каждого города, в парадных рапортах предприятий, в приукрашивании статистических данных о развитии народного хозяйства.