История вопроса. Обычный вор как социальный тип криминального мира существует в России в течение нескольких столетийОбычный вор как социальный тип криминального мира существует в России в течение нескольких столетий. Во время правления Петра I (1695-1725), страна изобиловала ворами. Только в предместьях Москвы их насчитывалось более 30 тыс. Они жили обособленно и ходили "на дело" по одиночке либо небольшими и изолированными бригадами. Вором в то время назывался человек, который посягал и прибирал к рукам чужую собственность. В течение 18 в. степень организованности воровского мира постепенно возросла, появились преступные группы, которые формировались за счет финансовых вкладов воров как условиям их членства. Появились зачатки особой субкультуры - использование прозвищ (<погонял>) и воровского жаргона (<фени>). К концу 19 в. преступный мир имел уже профессионализированное ядро и четкое разделение специальностей с первыми признаками появления преступного "босса". Картина воровского мира в те времена была достаточно пестрой. Достаточно сказать, что карманные воры имели до десяти разновидностей, каждая из которых делилась на мелкие в зависимости от специализации преступника. От других категорий правонарушителей воры отличались большей степенью социальной деградации. Например, среди карманников каждый второй вор рецидивист был алкоголиком или наркоманом. В 13-14 лет преступники были уже знакомы со всеми негативными сторонами жизни, причем 25% из них - с развратом. Отсюда малограмотность лиц данной категории. Среди них каждый пятый не умел читать и писать. Говоря в целом о кражах 20-х годов, следует подчеркнуть, что воры специализировались преимущественно на тайном похищении частного имущества. Похищения государственного и общественного имущества тогда осуществлялись, как правило, в форме растрат и мошенничества. Однако с профессиональной преступностью были связаны не только растраты, но и спекуляция, которая превращалась в источник средств существования и наживы. В структуре преступности 1920-х годов кражи вновь стояли особняком, их удельный вес среди всех преступлений составлял 23%, а среди имущественных - 73%. В первый месяц после мартовской амнистий 1917 г. только в Москве было совершено 6884 кражи. В последующие годы ежемесячно совершалось свыше тысячи краж. Эти преступления, как и в дореволюционной России, являлись основной специальностью профессиональных преступников. Так, московский уголовный розыск (и не только он) дифференцировал воров на следующие основные категории: 1) взломщики; 2) "домушники"; 3) "монтеры", "прислуга" и т.д. 4) "наниматели квартир" и пр.; 5) карманщики городские; 6) карманщики крупные, "марвихеры" высшей марки; 7) воры-отравители; 8) железнодорожные воры, крадущие на вокзалах; 9) похитители железнодорожных грузов; 10) воры велосипедов; 11) конокрады; 12) "церковники"; 13) "городушники" - похитители из магазинов; 14) "вздерщики", крадущие при размене денег; 15) "хипесники", обкрадывающие посетителей любовницы-проститутки; 16) скупщики краденого; 17) грабители; 18) "подкладчики"; 19) содержатели воровских притонов. Огромных размеров достигло тогда "нэпманское" (торговое) мошенничество. Оно заключалось в организации всевозможных фиктивных торговых ведомств, "продаже" несуществующих товаров ("воздуха") и т.п. Мошенники, как и воры, различались по специальностям и в середине 20-х годов представлялись 13-ю основными категориями преступников. В этот период значительно активизировалось профессиональное мошенничество под видом продажи кладов, антиквариата, с помощью поддельных дубликатов накладных на несуществующие грузы ("продавцы воздуха"). В действительности мошеннических специализаций было больше, ибо, мошенники совершенно не поддаются какой-либо классификации, поскольку обман так же разнообразен, как и человеческая изобретательность. Особняком в 1920-е годы стола подростковая преступность. Ее социальную базу составляла детская беспризорность - результат гражданской войны и интервенции. Она достигала колоссальных размеров. Основная масса беспризорных на протяжении многих лет добывала средства к существованию как придется, чаще всего кражами. Воры в законе как социальная каста появились в первые годы советской власти. А случилось вот что. Недовольными советской властью оказались две влиятельные силы - политические противники, составленные из бывших белогвардейцев и анархистов, и старый криминальный мир, сохранившийся и даже преумножившийся с дореволюционных времен. Столь разные по своему социальному содержанию общественные силы объединило одно - ненависть к большевистскому режиму. Так происходило и в других странах после очередного, особенно крупномасштабного военного переворота либо социальной революции. Бывших врагов всегда объединяет новый враг. В 1920-е годы в воровской мир влились многие бывшие <белые>, <зеленые> и другие оппоненты большевистского режима. Политическим оппонентам В.И.Ленина неустойчивость в стране нужна была ради свержения большевизма, а для криминала хаос и паника всегда служили питательной средой. Первые создавали то, чем воспользовались вторые, и обе силы действовали как попутчики и соратники. В разоренной стране насчитывалось более 7 млн. беспризорных детей и подростков. Они и стали рекрутами нового призыва отечественного криминала. Большинство из них промышляло нищенством, грабежами и разбоями. Случались даже налеты дерзких подростков на деревни. К беспризорникам были близки так называемые "босяки", люмпенизированная публика, не имеющая (или потерявшая) опору в обществе. Ради достижения своих целей политические враги нового государства начали привлекать на свою сторону профессиональных преступников. Высокообразованные оппоненты большевизма, бывшие офицеры, жандармы и буржуа, интегрировались в преступный мир, который недавно еще люто ненавидели. Самообладание, смелость, умение планировать операции, знание различных систем оружия - эти профессиональные качества выделяли <белых> из среды уголовников. В результате так называемые <бывшие> становились главарями <нынешних> хозяев улицы, получив в преступном мире клику "жигана". Жиганы заимствовали традиции и обычаи преступного мира, адаптируя их к новым условиям. Белогвардейцы внесли в уголовную среду жестокую дисциплину. Младшие ("пацаны") должны были беспрекословно подчиняться главарям ("паханам"), неподчинение наказывалось вплоть до смертной казни. Из банды не было выхода в гражданскую жизнь. Подобное рассматривалось как нарушение присяги, и за этим следовал либо удар финкой, либо пуля. Однако строгая дисциплина не только устрашала членов преступного ордена, она же защищала их и их организацию. Воображая себя идеологической оппозицией новому государству, жиганы разработали новые воровские законы: 1. Запрещалось работать или принимать участие в работе общества. 2. Запрещалось иметь постоянную семью. 3. Запрещалось принимать оружие от государства. 4. Запрещалось сотрудничать с властями как свидетель или жертва. 5. Обязывалось вносить деньги в общак. Это было первая стадия формирования новых традиций и обычаев, которые наложились либо слились с традиционной атрибутикой (татуировки, жаргон, прозвища, жесты) и фольклором (песни, стихи, поговорки, легенды, байки, рассказы) уголовного мира. Окончательное формирование воров в законе в самостоятельную касту уголовного мира произошло в начале 1930-х годов. Завершилась, так сказать предыстория, началась собственно история этого феномена и социального института преступного мира. Во всяком случае, большинство криминалистов и криминологов считает, что воры в законе появились именно в 1930-е годы. По мере стабилизации советской власти и наведения в обществе порядка начали происходить необратимые изменения и в уголовном мире. В начале 1930-х годов в нем обозначился кризис лидерства. Политические лозунги борьбы с большевиками себя исчерпали, а, следовательно, потеряла былое влияние статусная группа жиганов. Низы, т.е. бытовой криминалитет и уличная шпана перестали им повиноваться. Они выдвинули из своей среды и активно поддерживали собственных лидеров - так называемых урок. "Бродяги", "иваны", "урки" стремились взять реванш и восстанавить свое верховенство над "жиганами".
Острое противоречие двух страт уголовного мира, старой и новой, жиганов и урок, потребовало изменения всей системы внутренних взаимоотношений и трансформации нового кодекса преступного мира. Он призван был достичь компромисса и канонизировать сложившуюся ситуацию. Принято было с дореволюционными преступными традициями не порывать, но и новые реалии признать. Согласно новому кодексу, наиболее авторитетные преступники, куда вошли жиганы и урки, стали называться "воры в законе". На 1 января 1929 г. в заключении находилось около 37 тысяч "авторитетов", или 4% от общего числа заключенных. Иными словами, в каждой сотне босяков, бродяг и воришек было четверо лидеров. Такой закваски вполне достаточно для создания организованных групп. Идеологию воровского мира этого периода можно сформулировать так: существовать только и исключительно за счёт добычи от совершаемых преступлений; - ни в коем случае не работать ни на воле, ни в местах лишения свободы (любой честный труд только укрепляет ненавистное государство); - отказаться от родных, если они имеются (даже от родной матери); - не заводить собственной семьи, не жениться, не иметь детей (ничего не должно связывать человека с новой жизнью, которую строит большевистское государство); - не иметь собственности, постоянного места жительства, не вести оседлый образ жизни; - не брать оружия из рук власти, не служить в армии (для бывшего белогвардейца становился врагом каждый, кто хотя бы формально вставал на защиту <краснопузых>); - ни при каких условиях не идти на контакты с государственными органами власти, особенно с правоохранительными органами; - ни в коем случае не прибегать к помощи системы правосудия! С судом контакт один - лишь в качестве обвиняемого. Настоящий <жиган> не имеет права выступать в суде ни в качестве свидетеля, ни даже в качестве потерпевшего. За защитой он обращается только к своим подельникам; - нельзя участвовать в работе государственных и общественных организаций (например, вступать в комсомол, или сдавать деньги в какие-либо фонды помощи и т.д.), даже симпатизировать им; - запрещено участвовать в каких-либо акциях Советской власти, поддерживать их (революционные праздники - 1 мая, 7 ноября, дни рождения <красных вождей>, митинги, демонстрации, выборы и проч.); - нельзя заниматься политикой и интересоваться ею (запрещено даже читать газеты); Во второй половине 1930-х годов специалисты правоохранительных органов осознают опасность клана "воров в законе". Руководством начинает проводиться политика непримиримой борьбы с ними, прежде всего в местах лишения свободы. Администрацией тюрем и лагерей использовались такие способы как дискредитация - распространение ложных, порочащих авторитет вора, слухов. Власти поддерживали те категории заключенных, которые вступали в конфликт с ворами, вплоть до организации убийств. В системе управления лагерей создаются специальные тюрьмы с особо строгим режимом содержания. По замыслу администрации, туда должны были свозиться "воры в законе" для перевоспитания. В преступном мире складывается ситуация резкого соперничества "воров", "жиганов" (поднявшиеся на волне бандитизма), "бывших" (бывшие офицеры армии, "деклассированный элемент" и т.п.). Широкому распространения и популярности новой криминальной субкультуры поспособствовала и большевистская власть, которая сажала в тюрьмы и высылала по этапам миллионы людей. Лагерь и зона стали инкубатором новых духовных ценностей, которые к 1950-60-м годам просочились в общество и стали второй, наряду с официальными идеологемами, составляющей национальной культуры.
Периодические кампании оправдания преступников - политические реабилитации и гражданско-правовые амнистии - регулярно подпитывали общество сотнями тысяч носителей тюремной культуры и воровских обычаев. Сами лагеря и тюрьмы выполняли функцию мощных перерабатывающих центров, куда попадало неготовое сырье, а выходил законченный продукт. Даже случайно пойманного и не имеющего отношения к уголовному миру человека подобная фабрика могла переделать в законченного преступника в течение 6-9 месяцев. Выпущенные на свободу граждане второго сорта не находили места среди людей первого сорта, подолгу не могли или не хотели трудоустраиваться, продолжали вести разгульный образ жизни, разлагая окружающее сообщество, заражая здоровые элементы общества вирусом неизлечимой болезни. Бывшие сокамерники вновь сплачивались в бандитские группы и вербовали в свои ряды еще большее число сторонников. Произошло самое страшное: антиобщественные ценности стали поглощать и подстраивать под себя общественные ценности. Блатной жаргон легализован и опоэтизирован в многочисленных рассказах, романах и романсах, шоу-представлениях и кинофильмах. Ненормативная лексика приобрела статус терпимого элемента повседневного разговора, преступники начали вызывать жалость и сострадание. Правда, лишь в тех случаях, когда они становились жертвами правосудия, за которым закрепился имидж неэффективного и глубоко коррумпированного института, и не покушались на жизнь рядовых граждан. В период Великой отечественной войны 1941-45 гг. в криминальном мире произошел еще один великий раскол. Война поделила его надвое: одни хотели защищать родину с оружием в руках, другие требовали подчиниться воровскому закону несотрудничества с властями. Великая Отечественная война сплотила всех, кому дороги были свобода и честь Отечества. Даже преступники готовы были бить врага до победного конца. Генерал К. Рокоссовский, до войны сам познавший ужас тюремных застенков, обратился к И. Сталину с предложением сформировать из уголовников специальные подразделения для борьбы с фашистами. Сталин дал добро. Штрафбаты создали летом 1942 года, и они буквально наводили ужас на врага. Правда, и потери в этих подразделениях были огромны. Используемые в виде "пушечного мяса", уголовники чуть ли не голыми руками воевали с врагом, рискуя получить пулю и от немцев - в грудь, и от своих - в спину. Уголовники на фронте не были ангелами. Они не гнушались и мародерством, и воровством. Отвоевав, воры-патриоты вернулись опять в преступный мир, ибо в нормальном мире прокормить себя было невозможно, к тому же личное дело каждого гражданина СССР находилось на учете в органах НКВД. Деваться было некуда. Но криминальный мир не принял защитников, присвоив им звание предателей, или <сук>. Позже <суками> называли тех заклю-ченных, кто сотрудничал с адми-нистрацией и, пользуясь этим, устанавливал в лагерях свои по-рядки. В результате был нару-шен баланс годами складывав-шихся взаимоотношений в уго-ловной среде, ее иерархическая лестница. Налицо глубочайший конфликт ценностей. Защищать страну, в которой ты живешь, от которой кормишься и в которой совершаешь свой преступный промысел, со всех точек зрения было нравственным поступком. Во многих странах преступники на время вторжения врага объявляли перемирие, выступая на защиту своей родины. Но урки и жиганы не хотели прощать измены воровским традициям и воровскому кодексу чести. Защитив одно, <суки> предали другое. И самое главное - те, кого они защищали, их никак не отблагодарили, зато те, кого они предали, могли свободно их наказать. Родина не дала <сукам> ни орденов, ни теплой квартиры, ни хорошей зарплаты. Наоборот, большинство из них остались изгоями общества. Но изгоями они стали и в своем воровском мире. Видимо, извращенное общество бывает извращено даже в тех своих точках, которые не должны подвергаться тлену и разложению, особенно в вопросах человеческой чести и благодарности. Фронтовики, проливавшие кровь и кровью пытавшиеся смыть пятно позора, не получили никакого признания от государства, которое они защищали. Они оказались на тюремных нарах, где верховодили их лютые враги. Поскольку тех и других было много, после всенародной войны первой половины 1940-х годов началась <сучья война> второй половины 1940-х годов.
Это была битва не на жизнь, а на смерть. После многочисленных кровопролитий стороны сошлись на изменении правил: воры имели право, в случае критической потребности, становиться руководителями групп и парикмахерами в лагерях. Руководитель группы мог тогда всегда прокормить несколько друзей одновременно. Парикмахеры имели доступ к острым предметам - бритвам и ножницам, отличным преимуществом в случае боевых действий. В 1950-е годы численность воров в законе в СССР резко сократи-лась и не превышала двух десят-ков. Таков был результат кровопролитной и затяжной сучьей войны. Поначалу сокращение численности воров было неправильно истолковано официальными лицами как окончательное разрушение воровской общины, исчезновение традиций, обычаев и кодекса. Власти были так убеждены, что преступные лидеры и их группы исчезли навсегда, что в 1960-е годы они фактически прекратили превентивную деятельность. На самом деле в зоне происходило перераспределение власти. В 1950-е, некоторые воры начали уходить от преступных традиций. Тюремные администрации часто поддерживали тех, кто подумывал оставить воровскую среду. При использовании прикрытия, обеспеченного должностными лицами, эта преступная элита собрала власть в собственные руки и начала устанавливать свои правила преступному миру. Они еще раз регулируют закон и объявляют себя непосредственными защитниками преступной традиции. Те воры в законе, кто покинул новую власть (<отколовшиеся>) сформировали новые бригады.
Как бы то ни было, но к концу 1950-х годов в СССР от воровского ордена 1930-х осталось лишь 3%. После этого руководство МВД торжественно объявило о кончине последнего вора в законе. Воров в законе как клан игнорировали до средины 1980-х годов. Залегшие на дно в начале 1960-х воры в законе после смещения Н.С.Хрущева начали постепенно поднимать головы. Наряду со старыми представителями сообщества обретали уверенность и более молодые, коронованные в знаменитой "крытой" (тюрьме во Владимире). Среди них имелись и свои знаменитости. К примеру, законник Черкас прославился тем, что в числе первых внедрил в практику новую концепцию воровского существования. Суть ее заключалась в следующем. Чтобы не попасться, надо грабить тех, кто не заявит. Под эту категорию подпадали в первую очередь цеховики и не чистые на руку представители торгашеского мира. Черкас учил - грабить подобную публику надо с умом, оставляя потерпевшему на жизнь и не доведя его до отчаяния. Идя на дело, надо иметь хорошую "крышу" в лице кого-нибудь из высокопоставленных чиновников или представителей правоохранительных органов.
Именно тогда, в начале 1970-х, и произошла еще одна трансформация преступного сообщества. В Киеве собралась представительная сходка. После продолжительных дебатов было решено ввести в воровской "кодекс законов" существенные изменения. Сходка разрешила законникам вообще не садиться. Воровские сходки происходили в разных регионах страны (Москва в 1947, Казань в 1955, Краснодар в 1956). В 1979 г. в преступном мире Советского Союза произошло знаменательное событие: на сходке воров в законе в Кисловодске впервые присутствовали посторонние - цеховики. Они обязались выплачивать рэкетирам 10% от своих левых доходов, а рэкетиры обязались в свою очередь защищать предпринимателей от "залетных" бандитов и мелкой шпаны. После кисловодской сходки уголовный мир начал свою перестройку. Во главе процесса стояли законники, которые активно пропагандировали уголовные традиции среди молодежи. Именно ими был инспирирован раздел многих крупных городов на сферы влияния между молодежными преступными группировками. Таким образом, на пороге 1980-х мафия положила камень в фундамент своего будущего величия.
На рубеже 1990-х годов - в период горбачевской перестройки и последовавших за ней ельцинских реформ - мир воровских традиций еще раз кардинально изменился. Если раньше при получении во-ровского сана учитывались прошлое претендента и количество его ходок в "места не столь отдаленные", то в пос-леднее время преступный мир стал уделять внимание финансовым накоплениям неформального лидера, его воз-можностям повлиять на пред-ставителей власти. Таких "героев" новой криминальной волны стали называть авторитетами.
Авторитеты появились еще в начале 1980-х годов, образуя вокруг себя преступ-ные группировки, возглавляя их и беря под свой контроль целые регионы. В связи с развитием рыночных отношений заниматься бизнесом стало намного вы-годнее, чем криминалом. Воры в законе стали уступать авторитетам по влиянию на ситу-ацию в уголовном мире. Многие, используя свой сан, стали брать под свое покровительство ком-мерческие и банковские структу-ры, получая финансовый навар. Это и явилось одной из главных причин, которая серьез-но покачнула уважение к ворам в законе.
Почувствовав, что их влия-ние в криминальном мире постепенно слабеет, воровская элита пытается сегодня привлечь к се-бе наиболее влиятельных авто-ритетов. Российские воры старой школы, как когда-то традиционные доны мафии в США, поначалу держались в стороне от наркоторговли. Воровской кодекс запрещал операции с наркотиками. Однако размеры потенциальных доходов от наркобизнеса вызвали зависть у руководителей преступного сообщества, особенно у новых молодых лидеров. На совещании воров в законе в декабре 1991 года на повестке дня стояло предложение разрушить монополию кавказских банд в торговле наркотиками. Это предложение вызвало внутреннюю борьбу в традиционном бандитском мире России, напомнившую конфликт 1950-х годов[704].
В России сейчас около 400 титулованных <воров в законе> - лидеров профессионального преступного мира. Каждый четвертый из них отбывает наказание в местах лишения свободы. При их непосредственном участии в российских тюрьмах за долгие годы сложились устойчивые кланы. Три четверти оставшихся на свободе возглавляют мощные криминальные группировки или возглавляют легальный бизнес. Оборот многих таких фирм и преступных структур составляет десятки и сотни миллионов долларов. Многие криминальные авторитеты, особенно наркобароны, перенесли сферу своей деятельности за рубеж, а деньги большинства из них хранятся на иностранных счетах. Только на маленьком Кипре <новые русские> организовали на острове около 2 тысяч сомнительных оффшорных компа-ний, банков и туристических фирм. Подавляющее большинст-во наших крупных криминальных авторитетов рассматривает Запад отнюдь не как место кри-минального заработка денег. В России сегодня ныне существуют такие возможности быстрого оборота де-нег, каких нет ни в Европе, ни в США. Преимущество Запада в том, что здесь незаконные деньги можно совершенно ле-гально использовать и вкладывать в абсо-лютно законные предприятия. Сегодняшнее количество воров в законе в России, назвать сложно. "Воровской орден" хорошо законспирирован и предпочитает не афишировать свои порядки. Воровской клан умеет беречь свои тайны, и данные о них получают лишь оперативным путем, с помощью агентуры и технических средств. Учет лидеров преступного мира сыщики ведут по агентурным сообщениям, поступающим из мест лишения свободы. Специалисты МВД России предполагают, что лишь в Москве находится более 100 воров в законе. По России и странам СНГ их может быть свыше тысячи. Оперативные картотеки ФСБ и МВД содержат информацию о 400 - 500 законниках: фамилии, клички, биографии, криминальный рейтинг, нынешнее место обитания. Около 200 из них отбывают наказание в местах лишения свободы. Ныне воры в законе образуют своеобразный Центральный комитет, в который по данным Министерства внутренних дел Российской Федерации (МВД РФ) в 1994 г. входило в России 387 активных воров в законе (всего на территории бывшего Советского Союза их насчитывалось 600-740, в том числе 100 отбывали срок в тюрьмах). Около 30 ведущих воров в законе определяют общую политику для криминального класса по всей стране, а внутри этой группы существует <Братский круг>, в который в конце 80-х - начале 90-х годов входили семь особо уважаемых воров в законе[705].
|
зона
http://turma.h1.ru/koroli.htm
