Восточное и западное понимание свободы и личности

Жителям Запада нелегко представить, что относительно недавно появившиеся у нас идеи важности индивидуального, уважения к личности, ее правам и свободе, для Востока совершенно бессмысленны. Таким же невразумительным показались бы они первобытным людям, народам Древней Месопотамии и Египта, Индии и Китая. Вообще говоря, наши взгляды прямо противоположны идеалам, смыслу и укладу жизни большинства народов мира. Однако эти принципы - поистине великое новшество, которое подарили миру именно европейцы.

Восточные религиозные представления не включают понятие личности в список важнейших элементов человеческой жизни - только великий космический закон, властвующий над всеми и отводящий каждому свое место. Египтяне называли его Маат, а шумеры Ме; в китайском это Дао, а в санскрите - Дхарма. Единый закон не допускает личного выбора, индивидуальных желаний и даже собственных суждений. У человека просто нет повода задаваться такими вопросами: «Чем я сам предпочел бы заниматься? Каким мне хотелось бы стать?» Кем тебе быть, о чем думать и как поступать, определяется твоим рождением. В основе восточного мировоззрения вплоть до наших дней лежит зародившаяся в начале бронзового века идея общества как отражения космического порядка, которому обязан без рассуждения покоряться каждый, если он вообще хочет кем-то быть.

Восточный человек не свободен, а обязан. Причем обязанностью этой не тяготится, а признает ее вполне естественной. Обязан соблюдать традиции, ритуалы, системы подчинения (родители - дети, муж - жена, вышестоящий - нижестоящий). Долгом этим связаны все, от государя до самого последнего из его подданных. Человек обязан жить строго определенным образом, в противном случае лучше ему умереть. В этом плане показателен пример японских самураев - военного сословия. При любом нарушении самураем «кодекса чести» он обязан был покончить жизнь самоубийством, сделав себе харакири. Таким образом, человек тут был не волен, ни жить, ни умереть иначе, чем по установленному обычаю.

На Востоке безраздельно властвует уверенность, что человек должен до конца отождествиться с отведенной ему маской социального положения, а после, когда все обязанности, соответствующие этой роли, безукоризненно исполнены, исчезнуть, или, пользуясь известным сравнением, раствориться, словно капля, в океане всеобщего. В противоположность обычной для Западной Европы идее - что именно индивидуальная судьба и характер, потенциально данные каждому человеку, представляют собой «смысл» и «исполнение» его единственной жизни, - на Востоке центром внимания остается не отдельная личность, а, как любят повторять современные коммунистические деятели, установленный общественный строй. Для Востока важнее уникальная творческая индивидуальность (там считают, что она, напротив, таит в себе угрозу), ее обуздание посредством отождествления с локальным общественным архетипом и одновременно подавления любых порывов души к обособленной жизни. Просвещение сводится к навязыванию определенных доктрин: брамину надлежит быть брамином, башмачнику - башмачником, солдату - солдатом, жене - женой. И ничем иным, не больше и не меньше.

В таких условиях личность никогда не увидит в себе ничего кроме более-менее успешного исполнителя совершенно стандартной роли. Любые черты уникального характера, какие могли проявляться в раннем детстве, уже через пару лет полностью исчезают и сменяются чертами социального архетипа, казенной формой, призрачной личностью, «высокомерным ничтожеством». В подобном обществе образцовым учеником является тот, кто без лишних вопросов исполняет любые указания и, руководствуясь похвальной добродетелью несгибаемой веры в правоту наставника, жадно впитывает не только уже разжеванные знания, но и манеры, суждения и общий образ учителя, в которого ученику предстоит превратиться - и здесь слово «превращение» следует понимать буквально, так как от прежнего ученика не останется ничего, никакой личности в западном смысле - никаких собственных мнений, предпочтений и антипатий, мыслей и целей.

Центром же европейского внимания является личность, которая рождается и живет лишь единожды; уникальные желания, мысли и поступки делают ее непохожей на всех остальных. Индивидуализация, которая, по Юнгу, представляет собой идеал душевного здоровья и благополучия взрослой жизни, Востоку просто не понятна.

Заключение

Подводя итоги сравнения запада и востока как двух культурных ареалов и обобщая все выше сказанное, нужно отметить, что Запад и Восток это две ветви человеческой культуры, две цивилизации, два образа жизни. Они далеки друг от друга во многих отношениях, как культурной жизни, так и в отношении материальных ценностей.

Бурно развивающийся Запад с его стремлением к новому, ломая и разрушая старое как уже отработанный продукт своей жизнедеятельности и неторопливый гармоничный Восток, с его стремлением к созерцанию развития мира, с его отношением к природе и ко всему естественному как к святому и неприятием всякого вмешательства в сущность развития жизни.

Процесс восприятия народами друг друга базируется на продуктах их культурно-исторического опыта, на определенных культурных стереотипах. Одним из таких стереотипов является восприятие Западом культуры Востока в рамках сопоставления. Если Запад характеризуется как прогрессивный, рационалистический, индивидуалистический, свободолюбивый, реалистический, логичный, активный и искусный в творчестве, то Восток противопоставлен ему как архаичный, субъективный, интуитивный, замкнутый в семейной жизни, склонный к условностям, идеалистический, мистический, пассивный и искушенный в жизни. С конца XIX века эти характеристики закрепляются за так называемыми «идеальными типами культуры» - Запад и Восток. С этого времени термины Запад и Восток в философской и культурологической литературе, используются не в качестве географических понятий, а в качестве обозначения образов культуры противоположных друг другу.

В результате можно сделать вывод, что деление мира на Запад и Восток оказалось устойчивой конструкцией западной мысли. Ее не смогли разрушить ни развитие культурной антропологии, дающей изобильный материал для понимания поликультурности мира, ни теория локальных цивилизаций. Несмотря на то, что любое эмпирическое описание культуры любой из стран «востока» дает мозаичную и фрагментированную картину культурного множества, а развитие специальных культурно-региональных исследований создало огромную базу для детального понимания культурного и цивилизационного разнообразия, на более высоком уровне обобщения вновь и вновь срабатывает принцип крупномасштабного дуализма. И этот дуализм, несомненно, имеет под собой основание. Восточная и Западная цивилизации действительно имеют черты, принципиально отличающие их друг от друга. Эти культуры различны, но с другой стороны они, дополняя друг друга, образуют общую мировую культуру, в которой мирно существуют различные ценности и менталитеты и гармонично связаны эти два культурных ареала - Восток и Запад.