Россия на рубеже веков 6 страница

§ 6. Жизнь России в послевоенный период.

Окончилась Отечественная война 1812 г., русская армия надолго ушла на Запад. Главы государств и дипломаты приступили к переустройству послевоенной Европы. А Россия возвращалась к своей обыденной жизни, но много за это время переменилось в стране. Каждый слой российского общества пропустил через свою собственную судьбу и страшное нашествие огромной вражеской армии, и разорение центральных губерний страны, и драматическую кровопролитную Бородинскую битву, и оставление древней русской столицы врагу, и страшный пожар Москвы, после которого она не могла восстановиться долгие годы.

Победа над могучим противником воодушевила все русское общество. Спаянное воедино в тяжкие месяцы горестных испытаний, оно теперь считало эту победу своей собственной, независимо от социального положения, образования, личного вклада в разгром врага его членов. В обществе ощущался небывалый подъем, вызревали надежды на лучшее будущее. Уставшая, разоренная, обескровленная страна принималась за восстановление своего хозяйства.

Однако очень быстро выяснилось, что грандиозные военные успехи и духовный патриотический порыв народа не изменили существенным образом саму традиционную русскую жизнь, ее уклад, ее порядки, ее социально-политическое устройство. По- прежнему в стране царило крепостное право, по-прежнему абсолютистский режим, самодержавие, отстраненность народа от решения судеб страны преобладали в русской жизни.

Этот разрыв между ожившими надеждами на существенные перемены и инертностью и неподвижностью самой русской жизни в послевоенный период и стал характерной чертой русского общества в последние годы правления Александра I.

Крестьянство, которое вынесло на своих плечах основную тяжесть войны, надеялось на ослабление крепостнических пут. Тем более, уже в начале царствования Александра I на этом пути были предприняты некоторые шаги. Крестьянство ожидало дальнейших движений властей в этом направлении. Кроме того, значительная часть крестьян, состоявшая в качестве солдат-рекрутов в русской армии, победно прошла почти всю Европу. И что же увидели там эти люди? Крепостное право повсеместно было отменено. Солдаты шагали по чистым мощеным городам, проходили мимо крепких крестьянских фермерских хозяйств, хорошо обработанных аккуратных полей, садов и огородов, которые давали на плодородных и теплых западных землях урожаи намного большие, чем в России. Они видели новые механизмы, которыми окультуривали эти земли. Самое главное — они самим существом своим проникли, что в европейских странах давно уже отошло в прошлое рабское состояние низов общества, варварского унижения человека человеком, канула в Лету средневековая община, сковывавшая крестьянина по рукам и ногам, что во многих странах Европы отношения между людьми регламентировались гражданскими установлениями.

Вернувшись на Родину, они вновь застали в незыблемом состоянии крепостную подневольную жизнь своих односельчан, своеволие помещиков, жесткие общинные порядки.

Не случайно жизнь послевоенной российской деревни складывалась так неспокойно. Разорения, разруха центральной России, по которой прокатилась война, требовали возрождения, восстановления. Но многие молодые мужчины-крестьяне ушли в армию, погибли в боях, пребывали в оккупационных войсках, человеческих сил в деревне поуменьшилось. Однако это мало заботило помещиков. Сами во многом потерявшие от вторжения неприятеля — здесь и разоренные усадьбы, и спаленные поля, и гибель близких — они стремились поднять хозяйство только единственным для России незамысловатым способом — за счет крестьянского крепостного труда. Духовный послевоенный подъем народа очень быстро обернулся буднями старой жизни, старыми налогами, повинностями, новыми, порой ужесточенными, требованиями со стороны хозяев. Именно этим во многом объяснялись многочисленные волнения в крестьянских селениях, неповиновение властям, уклонения от уплаты налогов и исполнения повинностей и такой старый испытанный способ избегнуть нажима со стороны владельцев, как бегство. Бежали, как в старину, в донские степи, в Приазовье. Но и туда добирались цепкие руки карателей. Кроме того, бывшие прежде вольными, эти земли попадали в орбиту закрепощения, что с возмущением воспринималось местным, свободным доселе, крестьянством. Как писали в одной из петиций на имя царя местные жители, они считали себя вполне законопослушными жителями страны, но наступление крепостных порядков на новых землях, особенно после очищающей патриотической грозы 1812 г., не принимали: «Мы Богу и государю повинуемся и казенным властям, но слушать помещиков и работать на них панщину не хочем и не будем...». Десятки тысяч крестьян включились в это движение неповиновении, и лишь сильные воинские команды навели в крае порядок.

Возникли волнения и в отдельных помещичьих хозяйствах, когда крестьяне выступали против непосильных в новых условиях оброков, барщины.

Характерно, что это время почти не знает откровенных неистовых схваток крепостных крестьян с помещиками и властями. Методы борьбы были в основном мирными, и это, видимо, было следствием того глубокого духа единения народа в месяцы тяжелых испытаний военного времени.

Но время шло, война уходила в прошлое, новые горизонты открывались перед различными слоями народа, а общество, казалось, застыло на месте. Власть катастрофически запаздывала с переменами, и это вызывало появление все новых очагов брожения и недовольства.

Возобновились волнения и неповиновения среди рабочих. Взбунтовались рабочие новгородской парусной мануфактуры. В 20-е г. постоянными стали волнения на металлургических заводах Демидовых на Урале, на пермских предприятиях.

Наконец, и это стало небывалым для тогдашней России, в 1820 г. взбунтовался гвардейский Семеновский полк. Солдаты и младшие офицеры давно уже негодовали по поводу бесчеловечного и грубого обращения с ними самодура и садиста полковника Шварца. Солдаты одной из рот заявили протест против жестокого обращения со стороны командира. Роту изолировали и поместили в Петропавловскую крепость. Тогда восстал весь полк и отказался повиноваться командирам. Власти ответили быстро и жестко: казармы полка были окружены войсками. Под угрозой расправы солдаты покорились, полк был расформирован, солдаты разосланы по дальним гарнизонам. Однако это выступление не осталось незамеченным властью. Разобравшись в деле, царь отдал полковника под суд, но заметил, что его неправомерные действия еще не дают права подчиненным выступать против командиров.

Вскоре под влиянием выступления семеновцев началось брожение и в других гвардейских полках. И дело было не только в жестоких порядках, господствовавших в ту пору в русской армии, но и в том, что большинство армейских частей побывали за границей, солдаты увидели другую жизнь, почувствовали себя победителями, сами исторические события поднимали человеческое достоинство на новую ступень, и теперь, вновь оказываясь в подневольных путах старой крепостнической армии, они уже не желали более мириться с прежними порядками.

Военные поселения. Характерной чертой послевоенной жизни России стали так называемые военные поселения.

Военные поселения как сочетание солдатами военной службы с крестьянским трудом для самообеспечения не были в то время чем-то новым. Еще в XVIII в., в пору масштабных войн, к такой форме поддержания в готовности своих вооруженных сил переходили некоторые германские земли, Швеция, Венгрия, Австрия. В России к этой идее обратился Александр I — в условиях разорения страны, нехватки средств для содержания большой армии и вызревания в Европе антироссийской коалиции держав в послевоенный период. Чтобы подкрепить свою дипломатию силой, русскому царю как раз и нужны были мощные вооруженные силы. Сама по себе мысль, высказанная западными теоретиками, была вовсе не дурна и вполне рациональна. Но на Западе они исходили из практики существования более или менее цивилизованного общества с наличием основных гражданских прав населения, отсутствия крепостного состояния крестьянства — этого основного армейского контингента. В России эта военно-экономическая идея накладывалась на абсолютистскую власть, бесправие населения, тяжкое крепостное состояние крестьян, подневольную 25-летнюю службу рекрутов. К тому же военных поселян отдавали под власть начальников, больших и малых, для которых насилие над людьми было нормой жизни.

Учитывая эти обстоятельства, ряд высших российских сановников был против этого нововведения. Среди них был и фаворит Александра I всесильный граф А. А. Аракчеев, который в отсутствие императора в России и в его пребывание на Венском конгрессе, в Париже, в других странах практически осуществлял руководство страной. Но именно Аракчееву Александр I поручил организацию военных поселений.

А. А. Аракчеева и в дореволюционной, и в советской исторической науке в учебниках изображали в основном как косного реакционера, жестокого самодура, привнесшего в русскую армию палочную дисциплину, в государственную систему — безусловную и жесткую регламентацию. Однако человек, прошедший рядом с Александром I практически все время его царствование, заслуживал иных оценок, иначе его место рядом с таким выдающимся деятелем, как Александр I, было бы просто непонятным.

Вышедший из среды бедного сельского дворянства, он поступил учиться на казенный кошт в Шляхетный артиллерийский и инженерный корпус. Перед поступлением туда в его жизни были долгие дни, когда, не имея средств для жизни в Петербурге, он вынужден был вместе с отцом просить милостыню на паперти, чтобы прокормить себя, пока его прошение о зачислении будет рассмотрено.

В кадетском корпусе Аракчеев показал себя способным, прилежным, исключительно дисциплинированным и организованным учеником. Особенно велики были его успехи в военно-математических науках. Он был оставлен при корпусе, а затем сделал блестящую карьеру артиллерийского офицера, возглавив при Павле I его гатчинскую артиллерию. Всем своим успехам он был обязан только себе, своему трудолюбию, усердию, преданностью начальству. Однако уже тогда современники отмечали, что страсть к порядку, строгость, требовательность и к себе, и к подчиненным доходила у него «до тиранства».

В дни подготовки к военному противоборству с Наполеоном именно на Аракчеева, ставшего уже графом и генералом, Александр I возложил задачу реорганизации русской армии. И «железный граф», как его стали называть, со рвением взялся за дело. Он требовал от офицеров неукоснительно точной службы, усердия, следил за учениями, маневрами. Выкорчевывал в армии воровство, казнокрадство, коррупцию. Многое он сделал для солдат. Следил за тем, чтобы они были хорошо обмундированы, накормлены, чтобы жили в чистых, теплых казармах, боролся с беспричинными телесными наказаниями солдат, самоуправством барчуков-командиров. Многие офицеры и даже генералы лишились своих эполет и своих постов. А иных за казнокрадство, взятки он упек в Сибирь. В избалованной и изнеженной вниманием при Екатерине II офицерской среде, особенно в гвардии, росла ненависть к жесткому реформатору. Накануне первой войны с Францией А. А. Аракчеев, будучи и инспектором артиллерии, реформировал русское артиллерийское дело, ввел современные для того времени методы его организации, содействовал внедрению в армию новых видов орудий, требовал от офицеров-артиллеристов при производстве в чины сдачи экзаменов по основным военным и математическим дисциплинам. Преимущества новой русской артиллерии проявились уже во время кампаний 1805-1807 гг.

Став военным министром, а потом, возглавив Военный департамент Государственного совета, он продолжал самозабвенно и беспрекословно выполнять указания монарха и сделал это смыслом своей жизни. Он осуществлял дальнейшее реформирование армии, и ко времени войны 1812 г., благодаря во многом его усилиям, русская армия смогла противостоять Великой армии Наполеона, а по части артиллерийского парка, выучки артиллеристов и превзошла ее.

Во время войны Аракчеев ведал делом снабжения армии, боеприпасами, продовольствием, занимался резервами, готовностью конного состава. Со всем этим он справился блестяще, получив высокие благодарности от царя. Он был одним из тех, кто настаивал и убедил Александра I назначить главнокомандующим русской армией М. И. Кутузова. А. А. Аракчеев был тесно дружен с П. И. Багратионом. Именно Аракчеев первым предложил царю отменить рекрутскую повинность, резко сократить сроки солдатской службы. По просьбе Александра I он, как и другие близкие эму люди, подал императору после войны проект отмены крепостного права. И это был наиболее прогрессивный для того времени проект: Аракчеев предлагал освободить крестьян с землей (по 2 десятины на хозяйство) за счет выкупной операции.

Но вместе с тем огромное рвение граф проявлял в деле непременной тогда парадной муштры, шагистики, которой так увлекались по образцу прусской армии и Павел I, и Александр I. За малейшие упущения по этой части он карал нещадно. Не он выдумал эту систему, но он нашел себя в ней как ее неукоснительный и рьяный защитник.

Люто ненавидевший титулованную знать, называвший ее «боярами», презиравший бездельное, разложившееся, проворовавшееся офицерство и в свою очередь ненавидимый ими всеми и называемый ими «тираном» и «чудовищем», Аракчеев брал на себя в государстве наиболее тяжелую, грязную и неблагодарную работу и делал ее усердно, честно, бескорыстно. Его бессребреность стала легендой. Все дорогие подарки царя он отсылал в казну. Свое имение он завещал государству, а скопившийся у него за жизнь капитал завещал в своей основной части Новгородскому кадетскому корпусу для обеспечения неимущих кадетов.

И вот такого человека Александр I поставил во главе военных поселений.

В короткий срок в северо-западных, центральных и некоторых южных губерниях России появилась поселения государственных крестьян и казаков, которые по-прежнему вели сельское хозяйство, но одновременно несли и военную службу, поддерживая свою воинскую готовность. И все это без каких бы то ни было затрат со стороны государства.

В районе военных поселений были возведены поселки с жилыми домами для поселян, весьма напоминающие современные коттеджи. Между ними были протянуты шоссе, на дорогах сооружены дома связи, здания штабов, школы, гауптвахты, дома для офицеров, построены новые церкви, разбиты плацы для экзерциций. В этих же районах были сооружены госпитали, типографии, появились даже библиотеки. Все это было окружено ухоженными полями, четко обозначенными выгонами для скота.

А. А. Аракчеев превратил военные поселения в прибыльные хозяйства. К концу царствования Александра I их капитал, находящийся в созданном Аракчеевым поселенческом Кредитном банке, составлял 26 млн. руб. Банк материально поддерживал поселян, выдавал льготные ссуды офицерам. На случай неурожая были созданы специальные хлебные магазины. Аракчеев внедрял в поселениях различные агрономические новшества, развивал торговые промыслы, поощрял торговую предприимчивость поселян. Посещавшие поселения Александр I, М. М. Сперанский, Н. М. Карамзин с большой похвалой отзывались о том, что они видели. По всем показателям уровень жизни в военных поселениях был значительно выше, чем в обычной российской деревне.

Однако, несмотря на это, для самих поселян новая жизнь превратилась в сущий ад. Дело в том, что их благоденствие доставалось тяжким трудом, да еще связанным с военной службой, мелочной регламентацией всего и вся, круглосуточным надзором за их жизнью, бытом, хозяйством, религиозными отправлениями, нравственностью и даже интимной жизнью. У Аракчеева были разработаны инструкции для военных поселян, казалось, на все случаи жизни: когда вставать, топить печь, выходить в поле или на военные учения, когда заключать браки и даже с кем, Как кормить и воспитывать младенцев. Многое из того, что предписывалось поселянам, было разумным, толковым и нацелено на конечный результат. Но все это было совершенно невыносимо для обычного крестьянина с его традиционным общинным укладом жизни, умением не напрягаться, давать себе трудовые отдушины, делать «перекуры». Особенно тяжело переживали поселяне преследования со стороны Аракчеева за пьянство, запреты на употребление алкоголя в неурочное время. В случае нарушений установленных правил следовала брань, зуботычины, а то и более жестокие наказания — батоги, шпицрутены, колодки. Проводниками порядков, установленных Аракчеевым, надсмотрщиками были, как правило, младшие офицеры — люди малокультурные, жестокие, стремившиеся выделиться у высшего начальства своим рвением, и все это — при полном бесправии военных поселян, бывших винтиками в тяжелой, внешне благопристойной, но внутри страшной и жестокой машины. Жалобы Аракчеев жестоко пресекал, бунты подавлял силой. Государство создало эту систему, и начальник военных поселений служил ей истово и с восторгом. Александр I, видевший лишь внешние признаки благоустроенности и благополучия своего детища, упорно отстаивал необходимость военных поселений, несмотря на все учащавшиеся жалобы, недовольства и даже вспышки неповиновения военных поселян. Около 400 тыс. простых людей России оказались в послевоенное время в этом тяжелом крепостническом капкане.

Внутренняя политика правительства. Военное разорение, нехватка средств, недовольство народа, особенно крепостного крестьянства и работных людей, брожение в армии требовали от правительства мер по стабилизации положения в стране.

Однако твердой и ясной линии во внутренней политике у Александра I так и не выработалось. С одной стороны, реакционные правительственные круги, бюрократия, широкие слои малообразованных, заскорузлых в своих взглядах помещиков, значительная часть духовенства требовали «закручивания гаек», ужесточения традиционных порядков, искоренения даже каких бы то ни было мыслей о возможности конституционных нововведений и освобождения крестьян. С другой — сам Александр I, по- прежнему не расстававшийся с либеральными идеями своей юности, а также близкие к нему просвещенные, широко мыслящие вельможи, бывшие соратники но Негласному комитету, размышляли над новыми для России путями. В результате внутренняя политика России с учетом как давления реакционных сил, так и веяний либерального толка складывалась противоречиво и даже причудливо.

К концу второго десятилетия XIX в. в связи с требованиями помещиков ужесточилась политика против крестьянских побегов. Были изданы указы, требовавшие от властей усилить паспортный контроль, искоренять укрывательство беглых. Все более строгими стали цензурные требования, все более затруднительными выглядели правила выезда за границу. Реорганизованное Министерство духовных дел и народного просвещения все решительней и масштабней внедряло в преподавание богословские начала. В некоторых учебных округах взяли верх сторонники выдвижения на первый план в университетском образовании религиозных предметов. Либеральные и просвещенные профессора стали преследоваться, некоторые из них были уволены. Все чаще Собственная его величества канцелярия, выполняя волю и указания самодержавного монарха, подминала под себя деятельность различных министерств и ведомств. Все это, наряду с существованием военных поселений, позволяло современникам говорить об усилении реакционных черт в последние годы правления Александра I.

Вместе с тем Александр I не отказывался от своих прежних либеральных планов. Однако некоторые из них он осуществлял вне центральных русских губерний, то есть там, где они не могли затронуть интересов помещиков; а те, которые касались всей России, он продвигал по-прежнему крайне нерешительно и осторожно, боясь резких политических движений. Так, в 1816-1819 гг. царь поддержал инициативу прибалтийского дворянства, проявившего готовность освободить крестьян, так как в этих регионах крепостной труд становился все более невыгодным. По новому положению, здешние крестьяне получили личную свободу, но лишались права на землю. Затем царь попытался подтолкнуть к тому же решению помещиков Малороссии, но те с негодованием встретили эту затею, и Александр I отступил. Одновременно он поручил своим помощникам, А. А. Аракчееву и министру финансов Д. А. Гурьеву, подготовить предложение по отмене крепостного права в России. Оба государственных деятеля представили свои предложения царю. Он одобрил их. Был создан даже секретный комитет, занимавшийся этой проблемой. Но дело вновь окончилось ничем. Александр I не дал ход ни одному из предложенных проектов, и все же слухи о готовящемся освобождении крестьян получили широкое распространение среди помещиков, вызывали у них ярость и панику, что во многом и останавливало Александра I от решительных шагов. Он никогда не забывал судьбу своего несчастного отца Павла I, убитого заговорщиками.

Продолжал император так же осторожно и скрытно продвигать свои конституционные идеи. И опять же, в России он делал это совершенно секретно и, как правило, не решался дать им ход, зато на окраинах империи, на вновь присоединенных территориях, а также за границей он осуществлял эти идеи достаточно последовательно. Так, на исходе второго десятилетия XIX в. Александр I поручил группе своих советников во главе с бывшим членом Негласного комитета князем Н. Н. Новосильцевым разработать проект конституции для России. Вскоре проект был готов. Разработанная Новосильцевым «Государственная Уставная грамота Российской империи» оказалась поразительным документом. По этому проекту Россия продолжала оставаться монархией, но одновременно приобретала совершенно новый парламентский облик. В стране предполагалось ввести выборный двухпалатный парламент — Государственную думу, местные выборные представительные органы — сеймы, «Уставная грамота» провозглашала свободу слова, печати, вероисповеданий, равенство всех граждан империи перед законом, неприкосновенность личности. Собственность объявлялась священной и неприкосновенной. Александр I одобрил документ. Казалось, Россия вот-вот перейдет к конституционному устройству. Но царь вновь побоялся противников реформ. Опасался он отказаться и от некоторых своих самодержавных прерогатив. Проект был «похоронен» в недрах его канцелярии. Россия на сто лёт отложила пришествие конституционных начал в своей истории, которые появились уже в царствование Николая II, в начале XX в., после Революции 1905-1907 гг.

Но в то же время, как до Отечественной войны 1812 г., так и после нее, вплоть до последних лет правления, Александр I поддерживал и продвигал конституционные идеи там, где это не грозило устоям империи. Так, после присоединения Финляндии к России декларировались принципы незыблемости законов, соблюдение прав и привилегий всех сословий Финляндии, включая крестьянство. В Великом княжестве Финляндском были образованы сейм — выборная представительная власть, а также Государственный совет — власть исполнительная. Подтверждено было право частной собственности для всех граждан края. Так, в одной из частей своей империи Александр ввел конституционное устройство.

Таким же образом он поступил и в присоединенной к России Польше. В 1818 г. Царству Польскому была высочайше дарована конституция, предоставлено самоуправление, право иметь собственную армию; получили поляки и свободу печати.

Конституционные реформы в Финляндии и Польше царь рассматривал как начало будущих политических перемен для всей России, о чем он и сказал при открытии Польского сейма.

Как уже отмечалось выше, Александр I поддержал конституционные идеи во Франции, Испании.

Эти меры и настроения императора вызывали бурю восторга среди передовых людей России, в том числе среди будущих революционеров-декабристов. Зато они повергали в шок консервативное дворянство. Слово «конституция» стало для них пугалом.

Таким образом, во внутренней политике России противоречиво уживались конституционные, антикрепостнические начала, обращенные к регионам Прибалтики, Финляндии, Польши, и, напротив, — реакционные, самодержавные, крепостнические тенденции, милые сердцу российского дворянства, российской бюрократии и духовенства и направленные на сохранение существующего режима на всей остальной территории страны.

Россия продолжала безнадежно топтаться на месте, несмотря на все благие намерения монарха и его просвещенных соратников, все более отставая от остального цивилизованного мира. Именно это в конце концов и привело к мощному революционному взрыву, в центре которого на этот раз встали не стихийная ярость казаков и крестьян, а организованное сопротивление просвещенной, молодой, решительной части дворянского сословия, прежде всего офицерства.

 

§ 7. Движение декабристов

 

Брожение в обществе, постоянное ожидание реформ, недовольство и вспышки неповиновения крепостного крестьянства, рабочих, возмущение режимом военных поселений затронули широкие слои жителей России. Но с особой остротой они отразились на просвещенной, молодой, а потому наиболее решительной и пылкой части офицеров российского офицерства. Многие из офицеров прошли в юном возрасте великое испытание Отечественной войны 1812 г., проделали заграничные походы, победителями вошли в Париж. Большинство из них были воспитаны на идеалах французских просветителей, с восторгом воспринимали Великую французскую революцию, сокрушившую отжившие свой век феодальные устои и абсолютизм Бурбонов. Они не принимали бунты «черни», якобинского террора, насилия над Францией и всей Европой со стороны узурпатора и диктатора Наполеона Бонапарта, которому они сломали хребет, но зато свято поклонялись лозунгам, провозглашенным французскими гуманистами, героями «третьего сословия»: «Свобода. Равенство. Братство». Их взгляды во многом совпадали с настроениями молодого Александра I и его друзей по Негласному комитету. Вот почему они с энтузиазмом встречали каждый конституционный шаг императора, каждое его решение в пользу гуманизации общества. И напротив, с негодованием осуждали проявление реакционных черт российской жизни в послевоенные годы. Они мечтали о свободной, сильной, просвещенной России, о сокрушении феодально-крепостнической системы, неограниченного самодержавия, о наступлении в России царства закона и справедливости. Они верили в свои молодые силы, готовы были принести во имя Родины любые жертвы.

Их противостояние с правительством вызрело не сразу.

Первые тайные союзы. Поначалу офицеры собирались в гвардейских казармах в так называемые артели. Но эти встречи отличались от прежних офицерских сборищ с шампанским, картами от пустого времяпрепровождения. Молодые люди горячо обсуждали текущие события, читали газеты. Некоторые из них вскоре пришли к мысли о необходимости активно действовать в целях переустройства России. Повсюду в Европе рушились старые режимы, новые порядки властно вторгались в жизнь европейских стран, и никакими пушками, как показал опыт последних десятилетий, невозможно было остановить это движение. Теперь, казалось, наступило время России. Император, правительство действовали нерешительно. Надо было брать инициативу на себя. Примерно так рассуждали эти молодые люди на своих тайных встречах после того, как их «артели» были запрещены, поскольку императора беспокоила эта активность гвардейского офицерства.

В 1816 г. возникло первое тайное общество в России. Заговорщики назвали его «Союз спасения». Его организатором стал полковник Гвардейского Генерального штаба Александр Муравьев. Ему было 24 года. В шестерку основателей союза вошли также князь Сергей Трубецкой, братья Матвей и Сергей Муравьевы-Апостолы, Никита Муравьев и Иван Якушкин. Все они были участниками войны, побывали с русской армией за границей. Позднее в общество вошли гвардейские офицеры — 23-летний поручик кавалергардского полка Павел Пестель, князь Евгений Оболенский и Иван Пущин, друг А. С. Пушкина. Всего в составе «Союза спасения» числилось 30 офицеров. Почти все они принадлежали к титулованным дворянским семьям; С. Трубецкой и Е. Оболенский были даже Рюриковичами. Все они имели блестящее образование, владели несколькими языками.

Что же хотели эти молодые дворяне, старшему из которых, Трубецкому, исполнилось всего 27 лет? Они выступали за введение в России конституции, ограничение самодержавной власти императора и провозглашение гражданских свобод. Члены Союза также требовали ликвидации военных поселений. Однако никто из них не ставил вопрос о ликвидации монархии как формы правления в России. Напротив, члены «Союза спасения» были убежденными монархистами, верили, что Александр I, в конце концов, сумеет ввести конституцию и в России. Ему в этом надо было лишь помочь. Поэтому наиболее полезными средствами для достижения своих целей они считали всяческую пропаганду своих идей, продвижение своих людей на государственные посты. Народу заговорщики не доверяли и боялись его бунтарской стихии. «Ужасы народной революции», как говорили они, страшили дворянских оппозиционеров.

Однако время шло. Провозглашение конституции в России становилось все более нереальным. Большую часть времени царь проводил за границей. В России же консервативные силы брали все больший верх. Это приводило к тому, что офицеры-заговорщики становились все решительней и нетерпеливей.

В1818 г. царский двор вместе с гвардией на некоторое время перебрался в Москву по случаю закладки на Воробьевых горах памятника в честь победы в Отечественной войне 1812 г. Здесь, в московских казармах, гвардейская молодежь во время бурных споров о судьбах России создала новое тайное общество взамен малочисленного и нерешительного прежнего. Оно было названо «Союзом благоденствия». Его организаторами стали те же офицеры; однако состав стал значительно шире, а цели — масштабней и определенней.

Члены нового тайного общества на первый план в своей деятельности выдвинули задачу формировать общественное мнение и, опираясь на его силу, освободить Россию от крепостного права и самодержавия. Но они по-прежнему не принимали революционных методов действий и полагались в основном на средства пропаганды, сочетание тайной организации с легальными действиями, участие в разного рода научных, хозяйственных, литературных, женских обществах, продвижения через них своих взглядов, расстановку там своих людей, подготовку моральной почвы для будущего переустройства страны. Организаторы «Союза благоденствия» предполагали открыть свой журнал. Они всячески содействовали благотворительной деятельности, популяризации гуманистических взглядов, призывали богатых людей, в том числе и членов Союза, открывать школы, облегчить положение своих крестьян и подчиненных им солдат.