Франко-русский союз и политическая ситуация в Европе к концу XIX в. 30 страница

Еще более тяжелым, чем в городе, было материальное положение сельчан. Искусственно вызванный голод начала 30-х гг. унес миллионы жизней. Колхозно-совхозный сектор давал к этому времени более 80% товарной зерновой продукции. Однако объем поставок в город продуктов питания в целом упал, особенно продуктов животноводства. Причиной тому были неэффективность наспех созданных колхозов, случаи прогулов, хищений, небрежного отношения к скоту и технике. Заготовки 1932 г. шли с огромным трудом, много продуктов утаивалось, расхищалось, гибло. Ответом властей были репрессии уже против самих колхозников. Заготовители во многих хозяйствах подчистую забирали не только товарную продукцию, но и семена, а также зерно, предназначенное для оплаты по трудодням. Несмотря на засуху, из деревни было изъято больше хлеба, чем в рекордный по урожаю довоенный 1913 г.

7 августа 1932 г. был издан печально знаменитый закон «Об охране социалистической собственности», получивший в народе название «закон о пяти колосках», установивший жестокие наказания за «хищение социалистической собственности». За расхищение колхозной собственности, в том числе за тайный обмолот колосьев в поле, назначались крайне суровые меры — вплоть до расстрела. К уголовной ответственности привлекались даже дети. Госзаготовки «под метелку» прошли в основных зерновых районах — на Украине, Северном Кавказе, в Поволжье, откуда зерно шло на экспорт. И именно сюда пришел голод.

Официальная пресса упорно умалчивала факты недорода и голода. Такова была расплата властей с крестьянством за хлебные «стачки» конца 20-х гг., за сопротивление насильственной коллективизации. В помощь голодающим не была мобилизована ни советская, ни мировая общественность. Информация о голоде, высокой смертности, направлявшаяся в местные и центральные органы власти, становилась секретной.

В дни, когда голод уносил жизни тысячи людей, проходил I Всесоюзный съезд колхозников-ударников под лозунгом «Сделать все колхозы большевистскими, а колхозников — зажиточными».

С зимы 1932 г. нарастала смертность из-за недоедания. Имели случаи трупоедства и людоедства. Вымирали целыми семьями. Наиболее тяжелые потери понесла Украина. От голода здесь умерло 1,5 млн. человек. Резко сократилось население Казахстана. В Российской Федерации голод прошелся по Ставропольскому краю и Северному Кавказу. В районах Среднего и Нижнего Поволжья от голода погибли более 200 тыс. человек. Пик смертности пришелся на весну-лето 1933 г. Общее число жертв достигло 3 млн. человек. Весной 1933 г. голодающие районы получили от государства семена и начали сев, но «рукотворный» голод долго еще давал о себе знать.

Раскулачивание, выселение крестьян, голод и массовые репрессии сказались на состоянии дел в колхозах и совхозах. Многие хозяйства существовали лишь за счет государственных дотаций.

Огосударствление культуры и науки. На рубеже 20-30-х гг. в СССР заканчивается достигнутое после завершения Гражданской войны «мирное сосуществование» различных социокультурных и культурно-политических течений. Ужесточающаяся диктатура неотвратимо распространяется и на культурную сферу. Уже с конца 20-х гг. в стране сворачивается весьма ограниченный плюрализм, под флагом консолидации культурных сил распускаются литературные и художественные группировки, научные и философские общества. Вся культура стягивается в один тугой узел, политически контролируемый и жестко управляемый партией.

Крутой поворот в политике советского руководства по отношению к культуре намечается уже в начале 30-х гг. Определяющей становится линия на ее огосударствление. Только в 1928- 1934 гг. ЦК опубликовал около 60 постановлений, охватывающих практически все области культурного строительства.

С одной стороны, реорганизации государственного управления в области культуры требовала логика укрепления власти, которая нуждалась во внешних признаках стабильности и которой были совершенно не нужны дестабилизирующие революционные, авангардистские изыски в этой сфере, характерные для первых послереволюционных лет. С другой стороны, повышение уровня образования и профессиональной подготовки основной массы работников, новой массовой интеллигенции, вело к росту их требований к доступу к ценностям культуры, организации досуга.

Символом смены ориентиров в духовной жизни советского общества стал приход в 1929 г. на пост наркома просвещения, вместо ушедшего в отставку блестящего и разностороннего человека А. Луначарского, «солдата партии» А. С. Бубнова. В этот период создаются новые органы отраслевого управления: Союзкино, Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию, Комитет по высшей технической школе. Для борьбы с религией на базе Союза безбожников была создана массовая общественная организация Союз воинствующих безбожников.

Созданное в 1929 г. Управление пропаганды и агитации (УПА) должно было жестко контролировать всю культурную жизнь в стране. Пришедшие в разных областях искусства к власти малообразованные, непрофессиональные люди стали делить мастеров на пролетарских «наших» и подозрительных попутчиков, которых постоянно подвергали проработкам.

С началом первой пятилетки обстановка штурмовщины распространяется на сферу культуры. Чрезвычайными мерами и в кратчайшие сроки решались задачи ликвидации неграмотности, введения всеобщего обязательного начального образования, массовой подготовки специалистов.

Государственное финансирование учреждений культуры сделало доступными для широких масс музеи, театры, филармонии и концертные залы и вместе с тем позволило использовать их в качестве мощного инструмента идеологической обработки. Одновременно создавались массовые общедоступные библиотеки, открывались новые театры, концертные залы, музеи, развивались различные виды художественного и технического творчества.

Новое мировоззрение вовсе не требовало, чтобы массы действительно осознавали причины и следствия, глубоко вникали в содержание политических ярлыков — достаточно было уверенности в безусловной экономической исключительности, безграничных возможностях и превосходстве общества, создаваемого в СССР, над другими странами. Главной чертой требуемого мировоззрения нового человека была убежденность в том, что советский человек — особый человек, наделенный высшими моральными и политическими качествами.

В процессе «выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи», который в годы пятилеток обозначался в СССР металлургическим термином «перековка», неоднократно меняется само представление о новом человеке. В 30-е гг. на смену железным революционерам—разрушителям старого приходит созидатель нового мира — «научно организованный человек», «усовершенствованный коммунистический человек» (после войны Сталин провозгласит окончательный идеал советского человека — пассивный и непритязательный «винтик» государственной машины).

Чтобы удержать массы в состоянии «винтиков», создается громадная политико-просветительная сеть.

Бюрократизация литературно-художественной жизни дополнила в 30-е гг. ее тотальную политизацию и идеологизацию. Модель «социального заказа», о которой еще в 20-е гг. шли дискуссии, стала реальностью: производство литературно-художественных произведений и научно-технических открытий ассоциировалось с плановым промышленным или колхозно-совхозным производством. Тем самым осуществлялась унификация и шаблонизация творчества в заданных идейно-политических границах, что, в свою очередь, обеспечивало беспощадный контроль за культурой и управление ею со стороны партийно-государственных органов, от которых уже не требовалась никакая компетентность, а лишь исполнительность в проведении партийной линии и бдительность в отношении любых отступлений от нее. Вскоре появляется и новое понятие для нового искусства — «социалистический реализм». В противоположность буржуазной культуре новая социалистическая культура должна была выражать интересы трудящихся и служить задачам классовой борьбы пролетариата за социализм.

Постановлением ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций» были ликвидированы писательские организации РАПП, РАМП и другие под предлогом того, что они создают опасность культивирования кружковщины и отрыва от политических задач современности. На основании этого постановления были ликвидированы все общества, ассоциации и союзы творческой интеллигенции. Теперь все они должны были объединяться во всесоюзные сообщества. Задачей ЦК партии было объединить всех писателей в один союз с коммунистической фракцией в нем для руководства писательским сообществом. Созданный в дальнейшем Союз писателей СССР был уже политизированной организацией. На первом Всесоюзном съезде писателей было избрано правление СП СССР во главе с М. Горьким, а первым секретарем правления избрали работника аппарата ЦК партии А. С. Щербакова.

Социалистический реализм, провозглашенный на съезде основным методом советской литературы, требовал от художника не только правдивой и исторической конкретности художественного изображения, но непременного сочетания с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма.

После съезда была развернута кампания против неугодных писателей, композиторов, художников и музыкантов под предлогом борьбы с формализмом, которая затем вылилась на страницы печати. В1936 г. в газете «Правда» была опубликована известная статья «Сумбур вместо музыки». В ней и других статьях формалистами объявлялись режиссеры В. Мейерхольд, М. Калатозов, С. Эйзенштейн, А. Довженко, писатели и поэты Б. Пастернак, Н. Заболоцкий, Н. Асеев, Н. Олеша, Вс. Иванов, И. Эренбург, И. Бабель и многие другие. С сентября 1939 г. начинается кампания разгрома журнала «Литературный критик», в котором постоянно печатался А. Платонов.

Писатели, чье творчество шло вразрез с официальной доктриной, просто запрещались. Нередко решения о выходе в свет того или иного произведения принимались с участием Сталина. К числу запрещенных писателей и поэтов были отнесены С. Есенин, А. Ахматова, М. Цветаева, М. Булгаков, М. Зощенко, А. Платонов и многие другие.

По мере укрепления сталинского режима область дозволенного в культуре все время сужалась по различным основаниям — будь то борьба с буржуазной идеологией, со связями с белогвардейской эмиграцией, с умалением заслуг товарища Сталина.

Даже Д. Бедный, верный агитатор большевистской партии, в первое десятилетие Советской власти служивший образцом для подражания всем пролетарским деятелям, был подвергнут на рубеже 30-х гг. резкой партийной критике и исключен из партии и Союза писателей за чрезмерную критику советского образа жизни и русского национального характера, за «искажение российской истории».

Второй съезд писателей, который планировали провести в 1937 г., состоялся только после смерти Сталина — в 1954 г. Около тысячи литераторов, участников первого съезда, были репрессированы или вынуждены перестать писать.

Не избежали развернувшихся репрессий многие известные талантливые писатели и поэты. Среди погибших в сталинских застенках Д. Хармс, О. Мандельштам, Б. Пильняк, И. Бабель, Н. Клюев, режиссер В. Мейерхольд.

Официальная литература и искусство в 30-е гг., скрывая от народа теневые стороны ускоренной индустриализации и коллективизации, чудовищный размах репрессий, создавали картины радостной и веселой жизни простого народа. Основными чертами тоталитарной культуры становятся пышность, показной оптимизм. Произведения деятелей советской культуры должны были поднимать советских людей, особенно молодежь, на патриотические начинания.

Ведущей темой в литературе становятся темы революции и социалистического строительства. На сценах театров утверждается новая советская пьеса с преобладанием революционной тематики.

В эти годы наряду с заказными агитками были созданы и выдающиеся произведения литературы и искусства: романы М. Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина», «Петр I» А. Н. Толстого, «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, фильм С. Эйзенштейна «Александр Невский», картины, составившие золотой фонд отечественной кинематографии, режиссера А. Александрова с участием актрисы Л. Орловой («Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга»), «Чапаев» С. и Г. Васильевых и другие.

В 1936 г. Управление учреждениями искусства было строго централизовано и сосредоточено во Всесоюзном комитете по делам искусств при Правительстве СССР. Весной 1938 г. в силу своей массовости в самостоятельную отрасль выделяется кино и образуется Комитет по кинофикации при Совнаркоме СССР. Контролируя сеть культурно-просветительных учреждений и творческую интеллигенцию, в них занятую, власть пытается возбудить в них политическую активность, внедряет в сознание народных масс коммунистические идеи.

К началу 30-х гг. в стране не хватало специалистов, поэтому был взят курс на их расширенную подготовку, особенно из числа передовых рабочих, через систему институтов и техникумов и через сеть специально созданных промышленных академий и различных курсов. В эти годы было открыто много новых вузов и техникумов. Для создаваемых в стране новых отраслей промышленности — авиационной, автотракторной, станкостроительной, химической, сельскохозяйственного машиностроения и ряда других — были созданы специальные вузы, факультеты, средние учебные заведения.

К концу 30-х г. СССР вышел на первое место в мире по числу учащихся и студентов и по темпам подготовки специалистов. Это позволило сделать рывок в развитии естественных и технических наук. Серьезные открытия были сделаны в ядерной физике, в разработке теоретических проблем освоения космоса. В 1930 г. был создан первый реактивный двигатель (Ф. Цандер).

С начала 30-х гг. началась кампания по пересмотру отношения к истории. С 1934 г. было восстановлено преподавание всемирной и отечественной истории, введены стабильные учебники и программы. В эти годы создаются Историко-археографический институт и Институт истории. Одновременно ужесточаются требования к ученым-обществоведам. Общий контроль за содержанием образования осуществлялся Управлением агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) (Агитпроп ЦК). Осенью 1938 г. в связи с выходом канонизированного «Краткого курса истории ВКП(б)», изданного при участии Сталина, во всех вузах СССР вводятся обязательные курсы истории партии и марксистско-ленинской философии.

Фактически вся пропаганда и агитация строилась на постановлении ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 г. «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском «Краткого курса истории ВКП(б)».

Пропагандистская работа принимала все более однобокий характер. Даже буквари были инструментами для нужной ориентации юного человека, входившего тогда в политический мир. В условиях ликвидации неграмотности взрослых, совпавшей с новым витком обострения классовой борьбы, азы преподаваемой грамоты обязательно сочетались с базовыми политическими установками ВКП(б). Фактически это был самый краткий курс ВКП(б). Обучающийся должен был наряду с основами грамоты и социальными знаниями получать полную меру политических знаний. Каждый урок завершался впечатываемыми в мозг лозунгами «Не кланяйтесь кулакам», «Коммуна — кулаку мука» («Сибирский букварь для взрослых»). Психологически это был очень верный шаг. Во-первых, обучение велось в коллективах, оторванных от «классово чуждой среды», во-вторых, овладение грамотой как подкрепление в социализации создавало перспективу успешности намечаемых партией преобразований.

Новым веянием времени стало радио. Именно по радио можно было услышать выступления вождей, подкрепленные музыкой и песнями. Для детей того времени радио, кино и трактор были реальными чудодеяниями новой власти, рядом с которыми меркли «поповские сказки», поэтому дети легко врастали в тоталитарное общество. Система в борьбе за влияние на умы детей одержала победу над семьей. Первые советские буквари воспитывали у детей не только готовность к подвигу, но и жертвенность: «Товарищ Ворошилов я быстро подрасту и встану вместо брата с винтовкой на посту». Непременным элементом школьной образовательной программы была подготовка к будущей войне.

Наряду с темой внешнего врага в учебниках обязательно присутствовала тема «врага народа». Версия об их существовании внедрялась в головы детей на уровне подсознания.

Во второй половине 30-х гг. в обществе распространяются представления о культурной жизни как жизни сытой и обеспеченной. Такая интерпретация лозунга о «зажиточной и культурной жизни» никак не могла устроить партийных идеологов, не признававших материальное благополучие в качестве универсальной цели жизни. «У нас развелись люди, — говорил на X съезде ВЛКСМ (1936 г.) А. В. Косырев, — которые различные мещанские атрибуты выдают за зажиточную культурную жизнь». Вовлечение масс в сознательное историческое творчество означало для партийных идеологов выработку у них мировоззрения, соответствующего замыслам руководства и его пониманию сущности социализма. По этой причине в 30-е гг. четкую определенность приобретает стремление насильно переделать человеческую натуру.

В предвоенные годы в общественно-политической и духовной жизни утвердилось полное господство идеологической и политико-воспитательной деятельности партии, установился идеологический диктат, основывавшийся все более и более на личных взглядах Сталина. Оценки и суждения Сталина становились непререкаемыми истинами и могли только комментироваться.

В результате абсолютизации в условиях сталинской диктатуры ряда представлений об истории партии и истории страны и о сложившихся на практике формах организации нового общества из научной и общественной жизни окончательно уходят живая дискуссия и творческая мысль, не оставляя места для объективного научного анализа. Это особенно ярко проявилось в утверждении лысенковщины. Пользуясь поддержкой Сталина, выдвигая широковещательные предложения о яровизации, переделках природы, растений, агроном Трофим Лысенко вместе с другими «выдвиженцами», используя методы доноса и клеветы, развернул борьбу против отечественных ученых-биологов, против школы Н. Вавилова, развивающих генетику. Он возглавил дискуссию по спорным вопросам биологии, которая привела к отмене проведения в СССР VII Международного генетического конгресса, разнузданной критике генетики, к репрессиями против ученых, аресту и гибели многих представителей отечественной биологии (в августе 1940 г. был арестован Н. И. Вавилов, приговоренный вскоре к смертной казни и умерший в Саратовской тюрьме в январе 1943 г.). В итоге генетика была объявлена буржуазной лженаукой, и занятие ею было запрещено. Та же ситуация сложилась и с кибернетикой. В других науках состояние было не лучше.

Выдающийся физик П. Л. Капица, получивший в 1938 г. за открытие сверхтекучести и другие открытия в области физики низких температур Нобелевскую премию по физике, писал Сталину годом ранее в неотправленном письме: «Отпустите меня обратно в Кембридж... Никак не могу приспособиться к Советским условиям. Всю вашу работу я очень уважаю, считаю, что это единственно правильный и возможный путь... на теперешней ступени развития.

Но вот как ученому мне в Союзе плохо. И дело тут не в материальных условиях, — поясняет ученый, — Я как-то не могу охватить и понять той установки к науке и ученому, которая у нас существует. Все эти два года у меня ощущение посаженного в клетку редкого экземпляра человеческой породы, необходимого для пополнения комплекта зоосада...

Мне кажется, что это объясняется коренным расхождением в подходе к науке. Он здесь чересчур узкий и утилитарный. Конечно, наука утилитарна, но так к ней подходить нельзя... Я могу хорошо работать, если чувствую себя счастливым. Этого нет».

 

§4. Большой террор

 

Истоки карательной политики. С первых дней революции массовый террор стал важнейшим средством выживания советской системы. Ленинское понимание «диктатуры пролетариата» как власти, опирающейся непосредственно на насилие, не связанное никакими законами, с неизбежностью предполагало «якобинскую беспощадность» в расчистке страны от наследия старого общества. Через месяц после Октябрьского переворота приказом ВРК все чиновники, не пожелавшие сотрудничать с Советской властью, были объявлены «врагами народа». Органы ВЧК- ОГПУ, наделенные правом внесудебной расправы вплоть до расстрела, могли бесконтрольно и безнаказанно распоряжаться человеческими судьбами.

Со временем открытые или скрытые репрессии стали неотъемлемым элементом существования Советского государства. По весьма приблизительным подсчетам, только в РСФСР с 1923 по 1953 г., т. е. в пределах жизни одного поколения, общими судебными органами было осуждено за различные преступления 39,1 млн. человек, или каждый третий дееспособный гражданин. Как свидетельствует уголовная статистика, в эти годы имел место не столько «классово направленный» террор, сколько постоянные и массовые государственные репрессии против общества. Страх перед могуществом государства становится важнейшим фактором сохранения лояльности власти большинством населения. Система, основанная на внеэкономических мерах принуждения, могла опираться только на насилие и репрессии.

Репрессии, или «подсистема страха», выполняли на протяжении всего советского периода различные функции. Большевистский режим сделал насилие универсальным средством для достижения намеченных целей.

Важнейшая функция террора непосредственно связана со спецификой складывающегося в СССР политического строя, пытавшегося включить в сферу своего управления и принудительного регулирования всю жизнедеятельность граждан, включая их личные и семейные дела, создать новый сорт людей, действующих и мыслящих как единый организм, с запрограммированным стереотипом поведения. Но, как справедливо отмечал И. А. Ильин, «такое всеобъемлющее управление осуществимо только при проведении самой последовательной диктатуры, основанной на единстве власти, на единой исключительной партии, на монополии работодательства, на всепроникающем сыске, на взаимодоносительстве и на беспощадном терроре». Террор против политических противников имел цель уничтожить всякую возможность политической оппозиции, пресечь в корне любые попытки инакомыслия.

Уже в 20-е гг. арест, тюрьма, ссылки становятся главными аргументами в политических спорах. Опыт Гражданской войны подкрепляет идеологию насилия. Молодые коммунисты-просвещенцы возвращаются с фронта с уверенностью, что «все то, что дало такие блестящие результаты по отношению к колчаковщине и деникинщине, поможет справится со всеми остатками старого в любой области». Впервые со времен Средневековья началось искоренение философских и общественно-политических мыслей, неугодных новому режиму.

В ноябре 1927 г. член Политбюро М. П. Томский поставит все точки над «i»: «В обстановке диктатуры пролетариата может быть и две, и три, и четыре партии, но только при одном условии: одна партия будет у власти, а все остальные в тюрьме. Кто этого не понимает, тот ни черта не понимает в диктатуре пролетариата, тот ничего не понимает, что такое большевистская партия».

Одновременно насилие и репрессии становятся обязательным условием функционирования советской экономики, террор становится важнейшим элементом трудовой мотивации. Столкнувшись на практике с серьезнейшими трудностями при превращений трудовой деятельности «из проклятия» в свободное творчество, большевистские руководители широко используют для компенсации падения заинтересованности рабочих в результатах своего труда внеэкономическое принуждение в виде всеобщей трудовой повинности и прикрепления рабочих к предприятиям. В Положении Совнаркома о рабочих дисциплинарных судах от 14 ноября 1919 г. говорилось, что «в случае упорного нежелания подчиниться товарищеской дисциплине и неоднократных взысканий «виновные» подвергаются как нетрудовой элемент увольнению из предприятий с передачей в концентрационный лагерь». Председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский был активным сторонником расширения системы лагерей принудительного труда «для тех, кто не может работать без известного принуждения». К концу Гражданской войны на территории РСФСР функционировало уже 122 концентрационных лагеря. В 20-е гг. в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН) в порядке эксперимента для идейной «перековки» широко использовался труд заключенных по заготовке древесины для нужд индустриализации и экспорта в западные страны.

На основе опыта и кадров Соловков впоследствии была создана система ГУЛАГа. Из его персонала формировался аппарат Беломорстроя и многих других строек, где использовался труд заключенных.

Маховик репрессий раскручивался медленно, но верно. Если в 1921-1929 гг. из 1 млн. арестованных внесудебными органами было осуждено лишь 20,8%, то за 1930-1936 гг. из 2,3 млн. арестованных число осужденных составило уже 62%. Каждый новый этап строительства социализма сопровождался очередным витком террора.

Переход к политике индустриализации не случайно совпал с массовым походом на «классового врага». Широкое использование подневольного труда стало важной приметой первых пятилеток. Сотни тысяч заключенных, содержавшихся в исправительно-трудовых колониях (НТК), обеспечивали фактически бесплатно стройки, рудники, шахты, фабрики и даже целые крупные комбинаты рабочей силой. В строительстве Беломорско-Балтийского канала участвовало свыше ста тысяч заключенных, в результате чего стоимость строительства была снижена в четыре раза по сравнению с первоначальными расчетами. Силами заключенных был сооружен канал Москва—Волга.

К концу 20-х гг. усиливается давление сталинской аппаратно-бюрократической части правящей элиты на интеллигентско-оппозиционную ее часть. Объектом политических репрессий становятся вчерашние соратники по революционной борьбе. На это справедливо указывал еще в ноябре 1927 г. Троцкий, говоря, что «фракция Сталина—Бухарина... сажает во внутреннюю тюрьму ОГПУ прекрасных партийцев» и «держится насилием над партией». Чтобы поддерживать в массах ощущение осадного положения, на поиск «классовых врагов» были мобилизованы партийные и профсоюзные организации, комсомол. Все газеты и другие средства информации превращаются в пропагандистские органы.

В первую очередь Сталиным были уничтожены открытые противники Советской власти. В июне 1927 г. в ответ на убийство в Варшаве советского дипломата П. Л. Войкова в Москве была расстреляна содержавшаяся в тюрьмах группа монархистов. В число врагов были зачислены церковные и сектантские организации. Арестовывались и репрессировались служители церкви, захватывались и частично разрушались храмы, соборы, монастыри.

Проводимая в 1929-1932 гг. насильственная коллективизация вызвала новый всплеск государственного террора. В этот период число осужденных по РСФСР только общими судами в среднем за год составляло 1,1-1,2 млн. человек.

В начале 30-х гг. репрессиям подверглись мелкие предприниматели, торговцы, торговые посредники, а также бывшие дворяне, помещики, фабриканты.

Репрессии сверху дополнялись массовым доносительством снизу. Донос, особенно на вышестоящих начальников, соседей по квартирам, на сослуживцев становится средством продвижения по службе, получения квартиры. 80% репрессированных в 30-е гг. погибли по доносам соседей и коллег по службе.

Первые показательные процессы. Важным этапом на пути к «большому террору» 30-х гг., когда казни, расстрелы, аресты, ссылки станут неотъемлемой частью советской действительности, были показательные процессы конца 20-х гг. Чтобы направить «ярость масс», недовольных результатами проводимой в стране экономической политики, на «вредителей» из числа буржуазных специалистов, а заодно приструнить бывших оппозиционеров и колеблющихся членов Политбюро, в конце 20-х -начале 30-х гг. по указанию Сталина был сфабрикован ряд дел, на основании которых были проведены открытые «показательные» процессы. Главным в этих сфальсифицированных ОГПУ процессах «о вредительстве» было массовое «признание» подсудимых в своих «преступлениях». В глазах закулисных организаторов подобная «улика» была весьма наглядной для неискушенных в тонкостях экономической политики масс. Первым в 1928 г. прошел процесс над группой специалистов в Донбассе (Шахтинское дело), якобы поставивших себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленности этого района. На скамье подсудимых оказались 50 советских инженеров и техников и три немецких консультанта, работавших в угольной промышленности. Их обвинили в умышленной порче машин, затоплении шахт, поджогах производственных сооружений. Задолго до судебного разбирательства сам Сталин расставил все по своим местам, заявив, что Шахтинское дело есть экономическая контрреволюция, затеянная частью буржуазных спецов, владевших ранее угольной промышленностью. Дело рассматривалось Специальным судебным присутствием Верховного суда под председательством А. Л. Вышинского. К этому времени он смог создать себе репутацию непримиримого борца со всякими искривлениями генеральной линии партии. Суд продолжался около полутора месяцев; и Вышинский, и государственный обвинитель Н. В. Крыленко свое усилие сосредоточили не на вещественных и документальных свидетельствах вины подсудимых, а на получении признательных показаний. И добились своего. В июле 49 обвиняемых были признаны виновными и получили различные сроки наказания. Через трое суток после вынесения приговора пятеро приговоренных к смертной казни были расстреляны.

Шахтинское дело стало своеобразным полигоном для отработки следующих подобных акций. Вслед за призывом Сталина искать «шахтинцев» во всех отраслях промышленности, в декабре 1928 г. последовали аресты групп инженеров, которые позднее переросли в дело о «контрреволюционной организации на железнодорожном транспорте и золотоплатиновой промышленности СССР». Равные по масштабу Шахтинскому делу процессы прошли в 1929 г. в Брянске и Ленинграде. В частности, администрация Брянского железнодорожного завода «Красный профинтерн» была обвинена в том, «что систематически поставляла железным дорогам плохие части локомотивов и вагонов».