Оперативная обстановка. полковника ВВС Семенихина В.Б.

 

 

Протокол допроса

полковника ВВС Семенихина В.Б.

(фрагмент)

 

«... Похож. Да, это он.

Но тогда у него были уставшие глаза. И лицо уставшее, издерганное лицо. На щеке царапина. Наверное, веткой полоснуло. Камуфляж старый. Линялый такой, в заплатах. А глаза запомнились больше всего. Глубокие. И уставшие. Он сидел рядом и молчал...»

 

 

* * *

 

Он молчал, внимательно разглядывая полковника. Потом облизнул побелевшие от пыли губы:

— А ты крепкий мужик, летчик. С тобой можно говорить начистоту. Мы тут крутимся не один день. Разнюхали все. Вчера вечером я был под твоими окнами. Ничего не стоило бросить гранату или выстрелить в окно. Охрана аэродрома для нас не помеха, поверь мне. Но это лирика, а сейчас — главное. Только не перебивай. Постарайся понять, многого я тебе сказать не могу. Но ты поймешь, я уверен. — «Он хорошо держится. Водила бы не начудил. А пока все нормально. Так, теперь у нас полный порядок».

Через плечо полковника он заметил, как к машине подполз Юрка и встал у открытой двери. Максимов сломал травинку, пожевал, ощущая под языком приятную горечь.

— Кто я такой, надеюсь, уже понял?

— Примерно.

Полковник поджал губы. На заветренной щеке поблескивали черные точки плохо пробритой щетины.

— Поговорим как мужик с мужиком. Ты готов?

— А что мне еще остается? Ты себе все козыри сдал.

— Не все. Я не держу на мушке твою жену и детей. Не приставляю им ствол к голове. Обещаю, при любых раскладах ты уедешь отсюда живым. Разговор пойдет на равных. Ты солдат, и я солдат. Еще есть время договориться. — Максимов сплюнул горечь. — Сегодня, крайний срок — завтра ты получишь приказ. В этом районе будет проводиться акция.

— Какая еще акция? — Полковник насторожился.

— Вы хорошо жили. Как на острове. Впрочем, как и мы... Откуда тебе знать, что в мире делается. Смотри!

Максимов вытащил из нагрудного кармана пачку фотографий. Внимательно следил, как каменеет лицо полковника. Тот быстро перебирал фотографии, подолгу задерживаясь на самых страшных — с убитыми детьми.

— Акцией теперь о н и называют зачистку территории. Фильтрация с последующим принудительным выселением. Люди сопротивляются, как могут Так или иначе, все кончается вот так. Снимки не я делал. Нашел на убитом. Мудак, носил на память. Как тебе это?

— Причем тут я?

— Нет, к этим фотографиям ты отношения не имеешь. Но к тому, что запланировали в нашем районе, да. Ты будешь прикрывать с воздуха и обеспечишь их десантирование в район Выселок. Час лету отсюда, знаешь, где это?

— Да. Мои к ним пару раз летали. Нормальные люди живут. Пашут от зари и до зари. Черт с ним, что из городов сбежали, ни кому же не мешают?

Максимов покачал головой.

— Государев пес, а не понимаешь! Без царя люди живут. Нельзя так! Сыто и свободно жить нельзя, человек должен, как пес, сидеть на цепи и с голодухи служить за баланду. На этом все и всегда держалось.

— Слушай, я ни черта не понял...

— Это война, полковник. Сначала война пришла в наш дом. А теперь она пришла к тебе. Я не имею право решать за тебя, все решишь ты сам. Хочешь остановить ее на пороге, остановишь. Нет — Бог тебе судья. Но решать придется. Выбор за тобой.

— А что я могу выбрать? Я присягу давал.

Максимов разрешил себе разозлиться.

— Вот и выбери, что я — твой враг. Которого поклялся истреблять, не щадя жизни. Или как там сейчас в присягах пишут... Выбери, и отгребешь по крайнему варианту. Я не выпущу отсюда ни одной "вертушки". Проще всего поднять в воздух цистерны, пожечь все вертолеты, гранатами забросать казармы. Представляешь, какой фейеверк здесь получится?

Полковник зло прищурился.

— Так чего ждешь? Или на испуг берешь?

— Не для того я тебя сюда вытащил. Да ты и не из пугливых. Тебя хватит попытаться сейчас вырваться. Или нарваться на пулю. Надеешься, что вас хватятся. Найдут машину и объявят тревогу. Я угадал? — По хмурому лицу полковника пробежала тень. — Ну, допустим, удалось тебе это. Погиб ты героически. А дальше, что? Допустим, твой полудохлый взвод охраны и технари отобьются, поднимуться вертушки и отстреляют нас, как волков. Ну я погибну героически. А дальше-то что? Ты пойми, кто-то там, — Максимов кивнул за лес, — нас приговорил. А мы с этим не согласны. И терять нам нечего. Задавить нас нетрудно, в поселении девки молодые, дети да пацаны. Но если хоть одного вы упустите, он проползет, слышишь, даже раненный проползет, и отравит воду. Литр настойки трав в системе водоснабжения — и счет будет равный. Всех ваших за всех наших. Только так!

Максимов внимательно следил за глазами полковника, ровно на миг в них мелькнул неподдельный страх.

— Ты... Это... Долбанутый, да?

— Вот теперь ты испугался. Подумай о своих людях. Зачем им война? А так оно и будет! Пойми же, ты, сюда гонят банду убийц. И людей просто вырежут! Вырежут и пожгут там все. Это же бешеные собаки, их стрелять надо, разговаривать с ними мне не о чем. — Максимов ткнул в фотографии. — И эту грязь ты на себя возьмешь. Значит, станешь таким же, и разговора у нас больше не получится. Не лезь ты в эту грязь, прошу тебя. Ты же летчик! Что у тебя общего с этим зверьем?

Полковник скрипнул зубами.

— Я не могу не выполнить приказ.

— Нет таких приказов для солдата — своих стрелять! У тебя один выход. Если ты, конечно, не горишь желанием прогнуться перед начальством и заработать очередную висюльку. Хочешь, подскажу?

— Ну?

— Сделай так, чтобы зверье не ночевало на аэродроме. Тогда у меня не будет соблазна накрыть вас одним ударом. Подсказываю, скрытно переночевать день-другой можно в бывшем санатории.

— Это где раньше шизиков лечили?

— Да. От тебя всего три километра по грунтовке. Корпуса сохранились. Не баре, поспят на досках. Их будет два взода, не больше. Поместяться.

— Получается, я сам их на закланье отдаю, так?

— Не ставь себя с ними на одну доску, полковник. Ты — летчик, а они — звери. Отдай их мне. Все равно не люди они, зверье.

Полковник закрыл лицо ладонями. Долго растирал кожу, словно умывался.

— Я должен подумать, — выдохнул он.

«Правильно! Иначе я бы ему не поверил. Он все обдумает и решит, как отрежет. Мальчишка загорелся бы и полез на рожон. Этот должен все взвесить».

— Хорошо. — Максимов пружинисто встал. Ростом он оказался по плечо летчику, но гибче и легче в кости. — Я тебя прошу, не делай глупостей. Сегодня ровно по нолям у тебя в кабинете должен трижды мигнуть свет. Я пойму, что ты сделал правильный выбор. В противном случае твой аэродром превратится в большую свалку. И один фиг им негде будет спать. Акцию отложат, а за это время мы уйдем глубже в леса. Вот чуть не забыл!

Максимов протянул ему обрезок гильзы от крупнокалиберного пулемета.

— Откуда? Я все утро искал. Карандаши в нем держу...

— От верблюда! Я же говорил, что был у тебя под окнами, а ты не поверил. Держи!

Полковник машинально взял гильзу и сунул в карман бушлата.

— Мы у тебя кое-что со склада позаимствовали. Без обид, ладно?

— Ептыть! — простонал полковник, закатив глаза. — Что?

— Мелочевку всякую. Не пугайся, ЗИПы к вертушкам не тронули. И вот еще. У водителя за сиденьем автомат. Проследи, как бы все не испортил.

— Да, конечно. — Полковник, как загипнотизированный, вяло кивнул.

— Вот и славно. И еще. — Максимов заглянул в болючие глаза полковника. — Как мужик мужику скажу: пуля в лоб — это не выход. С тобой или без тебя, все будет, как я сказал.

 

 

* * *

 

Оперативная обстановка

 

Протокол допроса

полковника ВВС Семенихина В.Б.

(фрагмент)

 

«...Трос упал на дорогу, кто-то в лесу отвязал. Мы сразу тронулись. Тут водитель, сержант Осипов, как проснулся, заорал благим матом и полез за автоматом. Я не дал. Выхватил и бросил на заднее сиденье.

Вопрос. Почему не открыли огонь? Где был в это время тот человек?

Ответ. Просто не смог. Не смог — и все! А этот... Он стоял и смотрел нам вслед...»

 

* * *

Ретроспектива