А 3во нон ЗОоекунд

Рис. 4. Условная сосудистая реакция.

я — условнорефлекторное сужение сосудов, выработанное на звонок; б — сужение сосудов, возник­шее при одном только словесном сигнале: «Даю звонок!» (наблюдение А. Т. Пшоника, 1952>

(плетизмограмма).

В приведенных выше примерах такие воздействия, как свет, звук звонка, соответственно подкрепляемые, являются раздражителями первой сигнальной системы, а слово «булавка», «больно» — раздражи­телями второй сигнальной системы. Во5никновение сосудистой реакции на слова «булавка», «даю звонок», «больно» показывает, что слово действительно является реальным раздражителем, вызывающим такую же реакцию, какую вызывает конкретный раздражитель первой сигнальной системы. При этом смысловое значение словесного раздра­жителя заменяет собой действие условного раздражителя первой сигнальной системы, находящегося во временной связи с соответствую­щим безусловным раздражителем.

Приведенные факты подтверждают, что слово действительно мо­жет "вызывать отвечающие его смысловому значению физиологические

реакции, связанные с соответствующими воздействиями окружающей среды, сигнализируя и заменяя их («сигнал сигналов»). Исследования ^х со словами-раздражителями могут служить прообразом того, что под­разумевается под прямым, непосредственным словесным внушением, рассматриваемым И. П. Павловым как «наиболее упрощенный типич­нейший условный рефлекс человека». Следовательно, в основе явления внушения лежит условнорефлекторный механизм, а процесс внуше­ния получает объективное, физиологическое обоснование. То же нужно сказать и в отношении самовнушения, когда слово может вызы­вать определенные реакции и без произнесения или написания его, выступая в этом случае как «внутренняя речь», представляющая процесс «специально человеческого высшего мышления» с его отвлече­ниями и обобщениями.

Рис. 5. Условная сосудистая реакция.

а — условнорефлекторное расширение сосудов, выработанное на свет; б — расширение сосудов, воз­никшее при одном только словесном сигнале: «Даю свет!» (наблюдение А. Т. Пшоника, 1952)

(плетизмограмма).

Итак, среди факторов, которыми можно воздействовать на высшую нервную деятельность человека, исключительно мощным и играющим существенную роль в индивидуальной и общественной жизни человека является слово. Оказываясь, конечно, не просто механическим раздра­жителем, а именно важным смысловым элементом речи, богатой своим внутренним содержанием, составной частью языка, продуктом социаль­ных отношений, а вместе с тем и их необходимым условием, слово. служит и главным орудием речевой психотерапии.

Учение И. П. Павлова о двух сигнальных системах действительно­сти, естественно, должно остановить внимание исследователей на слове как на одном из важнейших факторов высшей нервной деятельности человека. Поэтому понятен интерес к физиологическим механизмам, лежащим в основе воздействия, оказываемого на человека словом, так же как и к постановке связанных с этим вопросом специальных лабораторных исследований.

Работая над образованием двигательного условного рефлекса на составной раздражитель (свет + звук) у человека, мы еще в 1910 г. Впервые показали возможность воздействия словесного раздражителя на уже образовавшийся условный рефлекс (доклад на заседании вра­чей клиники В. М. Бехтерева, 1911).

Первым систематическим исследованием в этом направлении явилась работа В. Васильевой (из клиники В. М. Бехтерева, 1913), впервые получившей по двигательной методике сочетательный (услов-

I

ный) рефлекс на двойной раздражитель, в состав которого входил звук электрического звонка и слово «звонок». При выработке этого реф­лекса словесное раздражение и звонок применялись одновременно с раздражением электрическим током верхней конечности исследуемого, длившимся в течение одной секунды и вызывавшим защитную двига­тельную реакцию. Было отмечено, что условный рефлекс на сумму этих двух условных раздражителей — звонок и слово «звонок» — возник уже во время первого сеанса. В дальнейшем рефлекс начал появляться и на

Рис. 6. Реакция сосудов.

а — сужение сосудов на укол булавкой; б — сужение сосудов на одно

лишь произнесенное слово «Укол» (наблюдение Р. А. Фельбербаум,

Е. Л. Левнтус и К. М. Соколовой, плетизмограмма).

отдельные его компоненты, как на один звонок, так и на изолированно произнесенное слово «звонок». Таким образом, впервые был получен условный (двигательный) рефлекс на слово. Нужно отметить, что воз­никавшая при этом двигательная реакция на один словесный раздражи­тель была достаточно стойкой и проявлялась без подкрепления током в течение пяти сеансов подряд. Иначе говоря; образовался стой­кий двигательный условный рефлекс на один словес­ный раздражитель.

Конечно, для двигательного анализатора исследуемого слово «зво­нок» вначале было индифферентным раздражителем, не вызывавшим защитной двигательной реакции, пока, наконец, созвучие слогов «зво­нок» не вошло в связь в коре мозга исследуемого с определенными пунктами двигательного и слухового анализаторов. Лишь с этого момента слово «звонок» приобрело для его нервной системы новое качественное значение раздражителя, сигнализирующего собой воздей-

С 1911 г. словесным раздражителем начали пользоваться для замены ны безусловных раздражителей сначала в лаборатории В. М. Бехтерева (К.И.Платонов, 1911; В.Васильева, 1913; Н. М. Щелованов, 1925; В. Н. Мясищев, 1926), затем в лаборатории В. П. Протопопова. Иссле­дование условных рефлексов по речевой методике проводится в лабора­ториях А. Г. Иванова-Смоленского, Н. И. Красногорского, Ф. П. Майо­рова и др.

Л. А. Шварц (1948, 1949) экспериментально установила, что услов­ным раздражителем второй сигнальной системы является именно ■смысловое значение слова-раздражителя, а не его звуковой образ, т. е. семантика (содержание), а не сонорика (звучание). При этом характер корковбй реакции на семантику и сонорику слова может свидетельство­вать о характере взаимоотношений между второй и первой сигнальной системой. Что же касается механизмов образования условнорефлектор-ных связей на слово, то первично возникающая условнорефлекторная связь на сонорику слова в дальнейшем гаснет, в то время как на семантику слова она упрочивается.

Так, в исследованиях Л. А. Шварц при сниженном тонусе коры мозга, получавшемся путем воздействия на нервную систему хлорал­гидрата, условный рефлекс в первую очередь ослаблялся на:!;: смысловое значение слова, а затем уже на его звуковой

■}■ [ образ. Наоборот, угасший условный рефлекс на сходное слово в этих

' j условиях вновь растормаживался.

,|; | Сочетаясь в индивидуальной жизни человека с теми или иными

;ijl-; раздражителями и образуя таким образом первичные, а затем вторич-

\ц ные и более сложного порядка цепные рефлексы (условно-условные

ф. рефлексы по терминологии А. Г. Иванова-Смоленского), слово при-

■;,| обретает характер весьма многостороннего комплексного раздражителя

¹! второй сигнальной системы, в отдельных случаях способного оказывать

^:. на кору мозга весьма мощное общее и специальное воздействие.

.;. ' Как это в свое время подчеркнул А. Г. Иванов-Смоленский, для всей

и.' вообще словесной сигнализации специфично обобщение слова слыши-

: I мого, видимого и произносимого в единую корковую динамическую

; структуру, связанную с обозначаемым им предметом.

'"' ' i Кроме того, еще раньше В. П. Протопоповым (1921) было показа-

но, что словесный раздражитель может способствовать облегчению и:'>•■; j ускорению образования нового условного рефлекса, если к новому

■■■Ч условному раздражителю присоединить известное исследуемому н а-

'; звание этого раздражителя. Тем самым слово, обозначающее назва-

!■;;: ние данного предмета и являющееся упрочившимся натуральным услов-

|:Г '. ным раздражителем, может служить сильным подкреплением для ново-

I. го условного рефлекса.

j Исследованиями О. П. Капустник (1930), В. К. Фадеевой (1934),

Л. И. Котляревского (1934), Л. Е. Хозак (1953) и др., проведенными в лаборатории А. Г. Иванова-Смоленского у детей, установлено, что вре­менные связи, образующиеся в первой сигнальной системе, получают свое вербальное, словесное отражение во второй сигнальной системе, и наоборот.

Обозначая раздражители и ответы на них соответственно буквами: Н — непосредственные (т. е. первосигнальные) и С — словесные (вто-росигнальные), указанные выше авторы устанавливают такую после^ довательность возникновения временных связей: раньше всего образу­ются связи между непосредственными (т. е. несловесными) внешними или внутренними раздражениями и непосредственными же (т. е. не­словесными) ответными реакциями (связи Н—^Н). Затем к ним при-

и непосредственными реакциями (связи "ХГ™*Н). еще поздистг-тятрпау-■ ются связи между непосредственными раздражениями л словесными от­ветными реакциями (связи Н—"С). Наконец, наиболее поздней и выс­шей формой связи являются связи между словесными воздействиями и словесными же ответами (связи С—*С). Таким образом, в первом слу­чае условная связь целиком осуществляется в пределах первой сиг­нальной системы, в последнем она начинается и заканчивается во второй сигнальной системе, во втором, начинаясь во второй сигнальной системе, она выходит на эффекторный путь первой сигнальной системы, а в треть­ем случае, наоборот, начинаясь в первой сигнальной системе, заканчи­вается во второй (А. Г, Иванов-Смоленский, 1949). Все это отражает неразрывную связь между первой и второй сигнальной системой и их взаимодействие.

Другой не менее важный путь экспериментально-физиологического исследования слова — последовательный лабораторно-клинический ана­лиз тех реакций, какие слово может вызывать со стороны высшей нерв­ной деятельности человека. Еще с давних времен общепризнано, что при некоторых условиях одним словесным воздействием можно вызвать у человека сильнейшую эмоциональную реакцию, которая может оста­вить след во ©сей его последующей жизни и деятельности. Недаром го­ворят, что «словом можно убить человека и словом можно ожи­вить его».

Точно так же издавна известно, например, что при определенных условиях прямым воздействием слова «спать» человека можно усыпить, т. е. вызвать в его организме ту огромную функциональную перестрой­ку, какую влечет за собой переход его в физиологическое состояние сна.

Отсюда следует, что изучение физиологических изменений, вызыва­емых в организме человека путем прямого словесного воздействия, со­ставляет для исследователя весьма важную задачу. Однако исследова­ний такого рода в нашей стране и за рубежом было выполнено не столь много.

Изменения со стороны пульса и дыхания, возникающие при перехо­де человека из бодрственного состояния в состояние внушенного сна, впервые были объективно зарегистрированы Э. А. Гизе и А. Ф. Лазур-ским (1900). Реакции пульса и дыхания, возникающие у исследуемого при внушаемых ему в гипнотическом сне эмоциональных переживаниях, были впервые записаны А. Ф. Лазурским (1901). Объективные признаки изменения кожной болевой чувствительности, вызываемого путем соот­ветствующего словесного внушения, производимого во время гипноти­ческого сна усыпленного, были получены В. М. Бехтеревым и В. М. Нар-бутом (1902). Объективные данные реакций со стороны пульса и дыха­ния в этих же условиях были получены В. В. Срезневским (1920).

За рубежом в 80-х годах прошлого столетия исследования в этом направлении произведены нансийским физиологом Бони (Bounis, 1889): был установлен факт влияния в бодрственном состоянии путем словесно­го воздействия на частоту пульса (ускорение и замедление его). Далее, в исторической последовательности надо указать на работы Фогта (Vogt), изучавшего (в 90-х годах) реакции со стороны сосудов и двига­тельной системы, возникавшие в ответ на словесное внушение, произво­димое в гипнотическом состоянии. Нужно отметить так же исследования Вебера (Weber, 1910), Мора (Mohr, 1910) и др., пользовавшихся гипно­тическим состоянием для словесного внушения различных представле­ний и эмоциональных состояний, причем объективными показателями служили реакции со стороны дыхания, сосудов и двигательной системы.

— 23 —

недостаточны для того, чтобы изучаемые явления и факты можно было признать твердо установленными. Кроме того, и физиологические меха­низмы их развития также оставались невыясненными.

Все это побудило нас провести в этом направлении ряд системати­чески поставленных лабораторных исследований. При этом мы изучали главным образом вегетативные реакции как наиболее объективные.

Эти исследования мы проводили у лиц обоего пола, преимущест­венно легко внушаемых, с быстро развивающимся состоянием внушен­ного сна и с легкой реализацией разнообразных словесных внушений как в этом состоянии, так отчасти и в состоянии бодрствования (так называемые сомнамбулы¹).

За исключением одного больного аффективной эпилепсией, ни один из наших исследуемых не был отягощен какой-либо патологической симптоматикой. Так, Ш., 42 лет, подвергалась большому количеству исследований и была известна нам в течение 20 лет. Она обладала вполне уравновешенной нервной системой и никогда не проявляла каких бы то ни было невротических реакций. Словом, ни одно из исследуемых нами лиц не принадлежало к той категории «глубоких истериков», в от­ношении которых ошибочно принято было думать, что только у них мо­гут вызываться всякого рода гипнотические феномены.

При этом мы исходили из того, что чисто эмпирически возникшее в свое время представление о человеческом «гипнозе», или внушенном сне, в наши дни получило исчерпывающее экспериментальное подтверждение в учении И. П. Павлова, в котором учение о гипнозе тесно связывается с учением о сне.

Основываясь на этих положениях И. П. Павлова, мы предприняли попытку получить экспериментальные доказательства того, что слово как условный раздражитель действительно может производить соответ­ствующие его содержанию изменения в состоянии человеческого орга­низма. В частности, приказом: «Спать!» кора мозга человека может быть приведена в состояние частичного торможения, отвечающего со­стоянию внушенного сна, при котором в организме человека действи­тельно вызываются значительные эндокринно-вегетативные сдвиги, ана­логичные тем, какие имеют место при переходе его в состояние естест­венного сна.

Однако, прежде чем мы перейдем к систематическому изложению этих данных, следует остановиться на специальном рассмотрении основ­ных положений учения И. П. Павлова о сне и внушении.

Решение школой И. П. Павлова проблемы сна и гипноза, с одной стороны, и гипноза и внушения — с другой, явилось одним из наиболее ярких ее достижений.

¹ От лат. somnus — сон, ambulare — гулять. Сомнамбулизм — буквально «снохож-дение», в переносном смысле — легкая способность впадать в сомнамбулическую стадию гипноза, обеспечивающую проявление в гипнозе и после него самых разнообразных ре­акций на словесное внушение.

ГЛАВА II