Глава 19. Солгать и сгореть

 

Сейчас я тоже обожгу тебя,

Я прожгу тебя насквозь.

Хоть за это буду проклята я,

Вместе будем мы лежать,

Бурно горя.

– Шарлотта Мью, – На Нанхэдском кладбище-

 

Темно было только мгновения. Ледяная вода засасывала Уилла вниз, и затем она падал, попадал в водяные завихрения, земля поднималась врезаясь в него и выбивая весь воздух из его тела.

Он закашлялся и перевернулся на живот, подтянув под себя колени, вода стекала с его волос и одежды. Он потянулся за ведьминым огнем, затем опустил руку; он не хотел пользоваться светом, если это могло привлечь внимание к нему. Придется нанести руну Ночного Видения.

Этого было достаточно, чтобы показать ему, что он был в скалистой пещере. Если бы он посмотрел над собой, он мог увидеть вихрящиеся воды озера, которые выглядели словно стекло, размытое немного в лунном свете. Туннели вели в пещеру, без опознавательных знаков, показывающих куда они могут привести. Он поднялся на ноги и слепо выбрал левый туннель, двигаясь осторожно вперед в слепую тьму.

Тоннели были широкими, с гладкими полами, без всяких признаков, куда могли направиться механические существа. Стены были из грубых вулканических пород. Он вспомнил, как взбирался с отцом на Кадаир Идрис много лет назад. О горе было много легенд: что это было кресло гиганта, который на нем сидел и смотрел на звезды, что Король Артур и его рыцари спали под горой, ожидая того времени, когда Великобритания разбудит их, когда они снова понадобятся; что любой, кто проведет ночь на горе, проснется поэтом или сумасшедшим.

Если бы только было известно, подумал Уилл, повернув из туннеля и выходя в большую пещеру, насколько странной была правда.

Пещера была широкая, становясь еще шире у дальнего конца комнаты, где мерцал тусклый свет. Тут и там Уилл ловил серебристый блеск, который как он думал, был водой, ручьями стекающей вниз по черным стенам, но при ближайшем рассмотрении это оказались прожилки кристаллического кварца.

Уилл двинулся к тусклому свету. Он обнаружил, что его сердце быстро забилось в груди, и он пытался дышать размеренно, чтобы успокоить его. Он знал, что ускоряло его пульс. Тесса. Если Мортмейн получил ее, то она была здесь, рядом. Где-то в этих сотах туннелей он может найти ее.

Он услышал голос Джема в голове, как будто его парабатай стоял на его стороне, советуя ему. Он всегда говорил, что Уилл бросается к концу миссии, а не взвешивает свои действия, и что надо смотреть на следующий шаг на пути вперед, а не на горы на расстоянии, иначе нельзя было бы достичь своей цели. Уилл закрыл глаза на мгновение. Он знал, что Джем был прав, но было трудно помнить это, когда цель, что он искал, была девушка, которую он любил.

Он открыл глаза и двинулся к тусклому свету в дальнем конце пещеры. Земля под ним была гладкая, без камней или гальки, и мраморными прожилками. Впереди свет вспыхнул и Уилл остановился как вкопанный, только годы обучения Сумеречных охотников удерживали его от падения вперед, к его смерти.

Каменный этаж заканчивался обрывом. Он стоял на выступе, глядя на круглый амфитеатр. Он был полон автоматами. Они молчали, неподвижные до сих пор, как механические игрушки, которые свели на нет. Они были одеты, как и тогда в деревне, в обрывках военной формы, выстроились один за другим, для всего мира, как свинцовые солдаты натуральной величины.

В центре комнаты возвышалась каменная платформа, а на столе лежал другой автомат, словно труп на столе для вскрытия. Его голова была из голого металла, но здесь была и бледная плотно прилегающая человеческая кожа над остальным его телом, кожа, которая была исписана рунами.

Пристально изучив Уилл узнал их, одну за другой: память, ловкость, скорость, ночное видение. Они никогда не будут работать, конечно, не на хитром изобретении, сделанном из металла и кожи человека. Это может обмануть сумеречных охотников с расстояния, но…

Но что, если он использовал кожу Сумеречных охотников? Голос в голове Уилла шептал. Что он мог создать тогда? Насколько он безумен и когда он остановится? Эти мысли, и вид Небесных рун вписанных на такие чудовищные существа, заставили желудок Уилла сжаться, он отпрянул от края поверхности и отшатнулся, отталкиваясь от холодной каменной стены, липкие от пота руки.

В памяти он снова увидел городок, трупы на улицах, услышал шипение механического демона, когда тот говорил ему:

Все эти годы вы выгоняли нас из этого мира вашими руническими клинками. Теперь у нас есть тела, против которых ваше оружие бессильно, и этот мир будет наш.

Гнев вливался в Уилла словно пожар, что бушевал в его жилах. Он оторвался от стены и в панике кинулся по узкому туннелю, подальше от пещерной комнаты. Когда он возвращался, он думал, что он услышал звук позади – жужжание, словно запущенный механизм больших часов, но, когда он повернулся, он ничего не увидел, лишь гладкие стены пещеры, и неподвижные тени.

Туннель по которому он следовал, сужался по мере его продвижения, пока в конце концов он не зажал его по бокам кварц-ладеновым камнем. Если туннель сузится ещё, он знал, ему придется развернуться и пойти обратно в пещеру; мысль заставила его выдвинуть себя вперед с новой силой, и он скользнул вперед, едва не падая, как его продвижение вдруг вышло в более широкий коридор.

Он был почти как коридор в институте, только сделанный из гладкого камня, с факелами с интервалом установленными на металлических кронштейнах. Рядом с каждым факелом были арочные двери, также из камня. Первые две вели в пустые темные комнаты.

За третьей была Тесса.

Уилл не увидел ее сразу, когда вошел в комнату. Каменная дверь качнулась, частично закрываясь за ним, но он обнаружил, что здесь не было темно. Там был мерцающий свет – потускневшее пламя огня в камине в дальнем конце комнаты. К его удивлению это выглядело подобно комнате в гостинице: с кроватью и умывальником, коврами на грунте, даже занавеси на стенах, хотя они висели над обнаженным камнем без окон.

Перед огнем была тонкая тень, присевшая на грунте. Уилл автоматически потянулся к рукояти кинжала на его поясе, но в этот момент тень повернулась, волосы скользнули по ее плечу, и он увидел ее лицо.

Тесса.

Он убрал руку от кинжала, его сердце ударило в груди с невозможной, болезненной силой. Он увидел как выражение ее лица изменилось: любопытство, удивление, недоверие. Когда она вставала, ее юбки, падающие вокруг нее, выправлялись, и он увидел, что она протянула руку.

– Уилл? – спросила она.

Это походило на ключ, поворачивающий замок двери, освобождая его; он шел вперед. Никогда не было большего расстояния, чем расстояние, которое отделило его от Тессы в этот момент. Стоя здесь, в этой комнате, расстоние между Кадаир Идрисом и Лондоном казалась ему ничем. Он чувствовал дрожь, пересекая комнату, словно что-то удерживало его, некое сопротивление. Он видел, что Тесса протянула руки, формирование губ – и затем она была в его руках, дыхание, вырвалось из них обоих, когда они столкнулись друг с другом.

Она стала на цыпочки и обняла его за плечи, шепча его имя:

– Уилл, Уилл, Уилл. Он зарылся лицом в ее густые вьющиеся волосы; она пахла дымом и лавандой. Он сжал ее даже еще сильнее, так как ее пальцы вцепились в его воротник и они цеплялись друг за друга. В этот момент горе, которое сжимало его подобно железному кулаку, начиная со смерти Джема, казалось ослабло и он смог снова дышать.

Он подумал о том, через какой ад он прошел, с тех пор как покинул Лондон – целыми днями он ехал без остановки, провел столько бессонных ночей. Кровь и потери, боль и сражение. Все, чтобы привести его сюда. К Тессе.

– Уилл, – снова сказала она и он посмотрел свысока в ее заплаканное лицо. На её скуле был синяк. Кто-то ударил ее там, и его сердце наполнилось гневом. Он узнает кто это был и он убьет их. Если это был Мортмейн, то он убьет его только после того, как сожжет его чудовищную лабораторию до основания, возможно как безумец, наблюдая крах всего его творения. – Уилл, – снова позвала Тесса, прерывая его мысли. Она почти задыхалась. – Уилл, ты идиот.

Его романтические представления пришли в ступор, как фиакр в движении на Флит-стрит.

– Я… что?

– О, Уилл, – сказала она. Ее губы дрожали, она выглядела так, словно никак не могла решить: смеяться или плакать. – Ты помнишь, когда ты сказал мне, что красивый молодой человек, который пришел, чтобы спасти тебя никогда не ошибается, даже если бы он сказал, что небо было фиолетовым и в нем день-деньской летают ежи?

– Когда я впервые увидел тебя. Да.

– О, мой Уилл. – Она мягко выпуталась из его объятий, укладывая запутанную прядь волос за ухо. Она продолжала пристально смотреть на него. – Я не могу себе представить, что ты пришел сюда, чтобы найти меня. Как трудно это должно было быть. Это невероятно. Но неужели ты думаешь, что Мортмейн оставит меня без присмотра в комнате с открытой дверью? – Она отвернулась и сделала несколько шагов вперед, потом резко остановилась. – Здесь, – сказала она, и подняла руку, расставив широко пальцы. – Воздух здесь прочный, как стена. Это тюрьма, Уилл, и теперь ты в ней вместе со мной.

Он подошел и встал рядом с ней, уже зная, что он найдет. Он вспомнил, сопротивление, которое он почувствовал, когда пересек комнату. Воздух слегка колебался, когда он коснулся его пальцем, но был более твердым, чем замороженное озеро.

– Я знаю эту конфигурацию, – сказал он. – Конклав использует его иногда. – Его рука сама свернулась в кулак, и он ударил его о твердой воздух, достаточно сильно, чтобы почувствовать ушиб в кости руки. – Uffern gwaedlyd, – ругался он на валлийском. – Весь кровавый путь по всей стране, чтобы добраться до тебя, и я даже не могу сделать это правильно. Как только я увидел тебя, все, о чём я мог думать, было о том, как прибежать к тебе, Ангел, Тесса…

– Уилл! – она поймала его за руку. – Не смей извиняться. Ты понимаешь, что это значит для меня, что ты здесь? Это похоже на чудо или прямое вмешательство небес, ибо я молилась, чтобы увидеть лица тех, за мной перед смертью. – Она говорила просто, прямолинейно – это была одна из тех вещей, которые он всегда любил о Тессе, что она не скрывала или лукавила, а говорила, то, что было у неё на уме, без прикрас. – Когда я была в темном доме, не было никого, кто заботился обо мне достаточно, чтобы искать меня. Когда ты нашел меня, это была случайность. Но теперь…

– Теперь я обрек нас обоих на ту же участь, – сказал он, понизив голос. Он выхватил кинжал из-за пояса и ударил им невидимую стену перед ним. Рунический серебряный клинок кинжала разрушился. Уилл отбросил сломанную рукоятку в сторону и снова выругался под нос.

Тесса слегка прикоснулась к его плечу.

– Мы не обречены, – сказала она. – Конечно, ты пришел не один, Уилл. Генри или Джем найдут нас. Нас можно освободить с другой стороны стены. Я видела, как Мортмейн это делает, и…

Уилл не знал, что случилось потом. Должно быть, выражение его лица изменилось при упоминании имени Джема, потому что он увидел, как краска сошла с ее лица. Ее ладонь сжала его руку.

– Тесса, – сказал он. – Я один.

Слово – один- вышло у него каким-то поломанным, как будто он мог испытать горечь потери на языке и изо всех сил старался избегать этого.

– Джем? – спросила она. Это был больше, чем вопрос. Уилл ничего не ответил, его голос, казалось, пропал. Он думал, что он вызволит ее из этого места, прежде чем рассказал бы ей о Джеме, представлял себе как расскажет ей все где-то в безопасности, где-то, где не было бы пространства и времени, чтобы успокоить ее. Теперь он знал – он был дураком, полагая, что мог представить себе, что то, что он потерял не будет написано у него на лице. Вся краска ушла из ее кожи, это было как наблюдать мерцание огня, которое угасает. – Нет, – прошептала она.

– Тесса…..

Она сделала шаг назад, качая головой.

– Нет, это невозможно. Я бы знала – этого не может быть.

Он протянул ей руку.

– Тесс.

Она начала сильно трястись.

– Нет, – повторила она. – Нет, не говори этого. Если ты не скажешь, это не будет правдой. Это не может быть правдой. Это не справедливо

– Мне жаль – прошептал он.

Ее лицо упало, разрушенное, как дамба под слишком большим количеством давления. Она упала на колени, сворачиваясь в себя. Ее руки пошли вокруг ее тела. Они держались плотно, как будто она не могла удержаться от ломки своего тела. Уилл чувствовал новую волну беспомощных мук, которые он испытал во внутреннем дворе Зеленого Человека. Что он сделал? Он приехал сюда, чтобы спасти ее, но вместо того, чтобы спасти ее он только преуспел в том, чтобы причинить муки. Это было, как будто он был действительно проклят – способный только к обеспечению страдания тем, кого он любил.

– Мне жаль, – повторил он от всего сердца. – Мне очень жаль. Я бы умер вместо него, если бы мог.

При этом, она посмотрела вверх. Он приготовился к обвинению в ее глазах, но не тут то было. Вместо этого она молча протянула ему руку. Удивлённый он взял ее руку, и позволил привлечь его, пока он не встал на колени напротив нее.

Ее лицо было с прожилками слез, в обрамлении беспорядка ее волос, очерченных в золотом свете костра.

– Я бы тоже, – сказала она. – О, Уилл. Это все моя вина. Он растратил свою жизнь ради меня. Если бы он использовал лекарства более экономно, если бы он позволил себе отдохнуть и болеть, а не изображать хорошее здоровье ради меня.

– Нет! – Он взял ее за плечи, поворачивая к себе. – Это не твоя вина. Никто не мог себе представить, что…

Она покачала головой.

– Как ты можешь терпеть меня рядом с собой? – Спросила она в отчаянии. – Я отняла у тебя твоего парабатая. А теперь мы оба умрем здесь. Из-за меня.

– Тесса, – Он шептал, потрясенный. Он не мог помнить прошлый раз, когда он был в этом положении, в прошлый раз, когда он должен был успокоить кого-то, чье сердце было разбито и это действительно было нужно, вместо того, чтобы вынудить себя отворачиваться от нее. Он чувствовал себя столь неуклюжим, как ребенок, исключая ножи из его рук прежде, чем Джем учил его, как использовать их. Он откашлялся.

– Тесса, иди ко мне, – он прижал ее к себе, пока стоял на коленях, и она прислонялась к нему, ее голова на его плече, его пальцы в ее волосах. Он мог чувствовать, что ее тело дрожало напротив него, но она не отстранялась. Вместо этого она цеплялась за него, как будто действительно его присутствие ее утешало.

И если он думал о том, как она теплая была в его руках или ощущение ее дыхание на своей коже, это было только на мгновение, и он мог сделать вид, что это не было совсем.

Горе Тессы, как буря, исчерпало себя медленно в течение часа. Она плакала, и Уилл и не отпускал её, за исключением раза, когда он встал и зажёг огонь. Он быстро возвратился и сел рядом с ней снова, спиной к невидимой стене. Она коснулась места на его плече, где слезы впитались через ткань.

– Мне очень жаль, – сказала она. Она не могла сосчитать, сколько раз она сказала, что ей было жаль за последний час, пока они делились рассказами о том, что произошло с ними с момента расставания в институте. Он говорил ей о его прощание с Джем и Сесилией, о его поездке по сельской местности, в тот момент, когда он понял, Джема больше нет. Она рассказала ему о том, что Мортмейн потребовал от нее, что бы она изменилась в его отца, и дала ему последний кусочек головоломки, который превратил его армию автоматов в непобедимую силу.

– Тебе не за что извиняться, Тесс, – сказал Уилл. Он смотрел в сторону огня, единственного источника света в комнате. Он окрасил его в оттенки золотого и черного. Тени под глазами были фиолетовыми, угол его скулы и ключицы резко очерченными. – Ты пострадала, как и я, наблюдая истребление деревни.

– Мы оба были там в одно и то же время, – сказала она с удивлением. – Если бы я знала, что ты был рядом.

– Если бы я знал, что ты была рядом, я бы направил Балиоса прямо к тебе на холм.

– И в процессе был убит существами Мортмейна. Хорошо, что ты не знал. – Она проследила за его взглядом в огонь. – В конце концов, ты нашел меня, это то, что имеет значение.

– Конечно, я нашел тебя. Я обещал Джему, что найду тебя – сказал он. – Некоторые обещания нельзя нарушать.

Он поверхностно задышал. Она чувствовала это с её стороны: она наполовину свернулась возле него, его руки дрожали, почти незаметно, в то время как он держал ее. Отдаленно она знала, что не должна позволять себе такое поведение с каким-либо мужчиной, который не является ее братом или женихом. Но ее брат и ее жених были оба мертвы, а завтра Мортмейн нашел бы их и расправился бы с ними двумя. Она не могла заставить себя перед лицом всего этого заботится еще и о приличиях.

– Какой был смысл во всей этой боли? – Спросила она. – Я так сильно его любила, а когда он умер, меня там даже не было.

Рука Уилла пригладила ее спину – легкими и быстрыми движениями, как будто он боялся, что она исчезнет.

– Я тоже, – сказал он. – Я был во внутреннем дворе гостиницы, на полпути в Уэльс, когда узнал. Я почувствовал его. Связь между нами разъединилась. Это было, как будто огромные ножницы порезали мое сердце напополам.

– Уилл…, - сказала Тесса. Его горе было настолько ощутимым, оно смешалось с ее собственным, создавая острую печаль. Становилось легче, потому что она была общей, хотя трудно было сказать, кто кого сейчас утешал. – Ты всегда был половиной его сердца также!

– Я тот, кто попросил его быть моим парабатаем. – сказал Уилл. – Он не хотел. Он хотел, чтобы я понял, что это значит, что я буду связан с тем, кто не проживет большую часть своей жизни. Но я хотел этого, слепо хотел этого. Какие-нибудь доказательства того, что я был не один, каким-то образом, чтобы показать ему, что я должен был ему. И он уступил изящно, чего я и желал в конце концов. Он всегда так поступал.

– Не надо, – сказала Тесса. – Джем не был мучеником. Это не было никакое наказание для него, будучи твоим парабатаем. Ты был как брат ему – лучше, чем брат, поскольку ты выбрал его. Когда он говорил о тебе, то говорил с верностью и любовью, безоблачно любым сомнениям.

– Я противостоял ему, – продолжил Уилл. – Когда я узнал, что он принимал больше инь-фен, чем было нужно. Я был так зол. Я обвинил его в растрачивании его жизни. Он сказал: – Я могу выбрать: существовать так долго для нее, как я могу или сгореть так же ярко, для нее, как я хочу.

У Тессы вырвался тихий стон изо рта.

– Это был его выбор, Тесса. Ты не вынуждала его так поступать. Он никогда не был так счастлив, как когда он был с тобой. – Уилл смотрел на огонь, не на нее. – Что бы я, когда-либо, не говорил тебе, несмотря ни на что, я рад, что у него было время с тобой. И ты тоже должна радоваться.

– Ты не кажешься довольным.

Уилл по-прежнему смотрел в огонь. Его черные волосы были влажными, когда он вошел в комнату, и они высохли свободными завитками к вискам и лбу.

– Я разочаровал его, – сказал он. – Он поручил это мне, всего одна задача: следовать за тобой, чтобы найти тебя, чтобы вернуть тебя домой. И теперь я не могу преодолеть последнее препятствие. – Он, наконец, повернулся, чтобы посмотреть на нее невидящим взглядом своих синих глаз. – Я бы не оставил его. Я бы остался с ним, если бы он попросил, пока он не умер. Я бы встал на защиту моей присяги. Но он попросил меня пойти после того, как ты…

– Тогда ты сделал только то, что он просил. Ты его не разочаровал.

– Но это также то, что было в моем сердце, – сказал Уилл. – Я не могу сейчас отделить эгоизм от самоотверженности. Когда я мечтал спасти тебя, так как ты смотришь на меня. – Его голос резко понизился. – В любом случае я хорошо наказан за гордыню.

– Но я вознаграждена. – Тесса просунула руку в его. Его грубые мозоли были на ее нежной ладони. Она увидела как его грудь поднимается под удивлёнными вдохами. – Ибо я не одна, ты со мной. И мы не должны отказаться от всякой надежды. Там все еще может быть шанс для нас. Пересилить Мортмейна или проскользнуть мимо него. Если кто и может найти в воображении способ сделать это, то это ты.

Он перевел на нее взгляд. Ресницы прикрыли глаза, когда он сказал

– Ты просто чудо, Тесса Грей. Ты так веришь в меня, хотя я не сделал ничего, чтобы заслужить это.

– Ничего? – Она повысила голос. – Ничего, чтобы заслужить? Уилл, ты спас меня от Темных Сестер, ты оттолкнул меня, чтобы спасти, ты спасал меня снова и снова. Ты хороший человек, один из лучших, которых я когда-либо знала.

Уилл выглядел таким ошеломленным, словно она оттолкнула его. Он облизнул пересохшие губы.

– Лучше бы ты ничего мне не говорила, – прошептал он.

Она наклонилась к нему. Его лицо было в тени, углы и плоскости; она хотела прикоснуться к нему, прикоснуться к изгибу его губ, изгибам его ресниц, к его щеке. Огонь отражается в его глазах, уколами света.

– Уилл, – сказала она. – Когда я впервые увидела тебя, я подумала, что ты был похож на героя из сборника рассказов. Ты шутил, что ты был сэром Галахадом. Помнишь? И как долго я пыталась понять тебя таким образом – как если ты был мистером Дарси, или Ланселотом, или плохим несчастным Сиднеем Картоном, который был просто катастрофой. Мне потребовалось много времени, чтобы понять и я поняла – ты не герой из книги.

Уилл коротко, недоверчиво рассмеялся.

– Это правда, – сказал он. – Я не герой.

– Нет, – сказала Тесса. – Ты личность, как и я. – Его глаза искали ее лицо озадачено, она крепче держала его за руку, переплетая ее пальцы с его. – Разве ты не видишь, Уилл? Ты личность, как и я. Ты похож на меня. Ты говоришь то, что я думаю, но никогда не говорю вслух. Ты читал книги, которые я читала. Ты любишь поэзию – я люблю. Ты заставляешь меня смеяться над твоими смешными песнями и то, как ты видишь правду обо всем. Я чувствую, что ты можешь заглянуть внутрь меня, и увидеть всю меня. Я странное и необычное, соответствую твоему сердцу из-за этого, потому что ты странным и необычным образом точно такой же. – Рукой, которая не держала его, она слегка коснулась его щеки. – Мы такие же.

Закрытые веки Уилла затрепетали; она почувствовала это, так как его ресницы касались ее пальцев. Когда он снова заговорил, его голос был рваным, но контролируемый.

– Не говори, о таких вещах, Тесса. Не говори о них.

– Почему?

– Ты сказала, что я хороший человек, – сказал он. – Но я не такой уж и хороший. И я – я безумно влюблен в тебя.

– Уилл…

– Я люблю тебя так невероятно сильно, – продолжил он. – и когда ты так близко ко мне, я забываю кто ты. Я забываю, что ты принадлежишь Джему. Я, должно быть, худший из всех людей, потому что я думаю, о чём я думаю прямо сейчас. Но я имею в виду это.

– Я любила Джема, – сказала она. – Я люблю его до сих пор, и он любит меня, но я не являюсь ничьей, Уилл. Мое сердце мое собственное. Это вне тебя, чтобы управлять им. Это было выше моих сил, чтобы контролировать его.

Глаза Уилла все еще были закрыты. Его грудь поднималась и опускалась быстро, и она могла услышать тяжелые и быстрые удары его сердца, под твердостью его грудной клетки. Его тело было теплым и живым, и она подумала о холодных руках автоматах и таких же холодных глазах Мортмейна. Она подумала о том, что могло бы случиться, если бы она жила и Мортмейн преуспел в том, чего он хотел, и она была бы связана с ним всю свою жизнь – с человеком, которого она не любила и на самом деле презирает.

Она вспомнила ощущение его холодных рук на ней, и если бы это были единственные руки, которые когда-либо прикасались бы ее снова.

– Как думаешь, что произойдет завтра, Уилл? – Прошептала она. – Когда Мортмейн найдет нас. Скажи честно.

Его рука двигалась осторожно, почти неохотно, скользнув по ее волосам и вернулась, чтобы отдохнуть у основания ее шеи. Она спрашивала, если бы он мог чувствовать биение ее пульса, отвечая на его.

– Я думаю, Мортмейн убьет меня. Или, если быть точным, он прикажет тем существам убить меня. Я достойный сумеречный охотник, Тесс, но те, автоматы – их не остановить. Рунические лезвия действует не лучше, чем обычное оружие на них, и клинки серафима ничуть не лучше.

– Но ты не боишься.

– Есть столько худших вещей, чем смерть, – сказал он.

– Не быть любимым или не быть в состоянии любить: это хуже. И умереть в бою, поскольку Сумеречный охотник должен, нет никакого позора в этом. Благородная смерть – я всегда хотел это.

Тесса задрожала.

– Есть две вещи, которые я хочу, – сказала она, и была удивлена тем, насколько устойчивым был ее собственный голос. – Если ты думаешь, что Мортмейн попытается убить тебя завтра, то я хочу, чтобы ему дали оружие. Я лишу себя своего механического ангела и буду сражаться на твоей стороне, и если мы падем, то только вместе. Ибо, я также хочу умереть с достоинством, как и Боадицея.

– Тесс.

– Я бы предпочла умереть, чем быть орудием в руках Магистра. Дай мне оружие, Уилл.

Она почувствовала, как его тело содрогнулось.

– Я могу сделать это для тебя, – приглушённо наконец он сказал. – Какова была вторая вещь? То, что ты хотела?

Она сглотнула.

– Я хочу поцеловать тебя еще раз, прежде чем умру.

Его глаза широко раскрылись. Они были синие-синие, как море и небо в ее сне, где он падал прочь от нее, синие, как цветы Софи уложенные в ее волосы.

– Перестань…

– Говорить что-либо, что я не имею в виду, – закончила она за него. – Я знаю. Я и не говорю. Я это и имею в виду, Уилл. И я знаю, что это полностью вне границ приличия просить об этом. Я знаю, что должна казаться немного безумной. – Она посмотрела вниз, а затем, собравшись с духом, снова на него. – И если ты можешь сказать мне, что ты можешь умереть завтра без наших губ не касающихся снова, и ты не пожалеешь об этом вообще, то скажи мне, и я воздержусь от объяснений, поскольку я знаю, что не имею никакого права…

Ее слова были прерваны, поскольку он схватил ее и притянул к себе, обрушив свои губы на её. На долю секунды это было почти болезненно, остро, отчаянно и тонко, управляемо голодом, и она почувствовала соль и жар в его рту и вдыхала его дыхание. А потом он был мягок, с его сдерживаемой силой, которую она могла чувствовать сквозь все своё тело, их скольжение губ к губам, взаимодействие языка и зубов, переходы от боли к удовольствию в один момент.

На балконе у Лайтвудов, он был так осторожен, но он не был осторожен сейчас. Его руки грубо скользнули вниз по её спине, запутываясь в волосах, освобождая ткань задней части её платья. Наполовину подняв её таким образом, что их тела столкнулись, он был напротив ее, его стройное длинное тело, твердый и хрупкий одновременно. Ее голова наклонилась в сторону, он раздвинул ее губы, и казалось они не столько целовались, сколько пожирали друг друга. Ее пальцы плотно сжали его волосы, достаточно сильно, что ему должно быть было больно, и ее зубы царапали его нижнюю губу. Он застонал и прижал ее крепче, заставляя задыхаться.

– Уилл, – прошептала она, он встал и поднял ее на руки, все еще целуя ее. Она держалась крепко за его спину и плечи, пока он нес ее к кровати и укладывал её на ней. Она уже была босиком, он скинул ботинки и поднялся рядом с ней. Часть ее тренировки заключалась в том, как снимать одежду, и ее руки были легкими и быстрыми с его одеждой – расстегнув застежки и откинув ее в сторону, как снаряд. Он нетерпеливо отклонился в сторону и встал на колени в вертикальном положении, чтобы снять свое оружие пояса.

Она наблюдала за ним, с трудом сглотнув. Если она собирается сказать ему, чтобы он остановился, то сейчас был именно такой момент. Его покрытые шрамами руки были проворными, откручивая крепления, и, как только он повернулся бросить ремень на край кровати, его рубашка – влажная от пота и прилипшая к нему – скользнула вверх и показала ей полые кривые живота и арочные кости бедра. Она всегда думала, что Уилл был красивый, глаза, губы и лицо, но она никогда не думала в особенности его тела таким образом. Но форма его была прекрасна, как плоскости и углы Давида Микеланджело. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к нему и пробежать своими пальцами, мягкими, как шелк паука, через плоскую твердую кожу его живота.

Его ответ был немедленным и поразительными. Он втянул в себя воздух и закрыл глаза, его тело застыло. Она провела пальцами по поясу брюк, ее сердце бешено колотилось, едва ли осознавая что она делала – ею управлял инстинкт, который она не могла определить или объяснить. Ее рука изогнулась за его талию, слегка стукнув большим пальцем по его тазовой кости, притягивая его вниз.

Он не спеша скользнул вниз по ней, локти по обе стороны от ее плеч. Их глаза встретились, они касались везде вдоль их тел, но ни один из них не говорил. Ее горло болело: восхищение и горе в равной мере.

– Поцелуй меня, – сказала она.

Он медленно, очень медленно наклонился, пока их губы слегка не соприкоснулись. Она выгнулась вверх, желая, чтобы их губы встретились, но он отодвинулся, дыша ей в щёку, теперь его губы прижались к уголку её рта, а затем заскользили вниз по щеке и шее, посылая импульсы наслаждения по всему телу. Она всегда думала о своих руках, шее и лице, как об отдельных частях – не так, словно её кожа была нежной оболочкой, и что поцелуй в шею можно было почувствовать всем телом.

– Уилл.

Её руки стягивали его рубашку, а когда стянули, он встряхнул головой, с дико-тёмными волосами, как у Хиттклифа, наконец-то свободной от одежды. Его руки были менее уверены, когда снимали с неё платье, но оно тоже было снято через голову и выброшено, оставляя Тессу в одной сорочке и корсете. Она не двигалась, потрясённая, что была так раздета перед любым но не перед Софи, и Уилл бросил дикий страстный взгляд на её корсет, который он хотел снять.

– Как – спросил он – это снимается?

Тесса не могла помочь себе, несмотря на всё происходящее, она хихикала.

– Это шнурки – прошептала она.

И она повела его руки вокруг себя, пока его пальцы не оказались на шнурках корсета. Тогда она задрожала не от холода, а от близости. Уилл притянул её к себе, и нежно поцеловал линию её горла снова, и плечо, которое обнажила её сорочка. Его дыхание на её коже было мягким и горячим, пока она не задышала так же, как и он, она гладила его по плечам, по рукам, по бокам. Она поцеловала его белые шрамы от рун, которых было достаточно на его коже, оплетая себя вокруг него, пока они не стали переплетённой горячей путаницей тел, и она подавляла удушье, когда он целовал её в губы.

– Тесс, – прошептал он. – Тесс, если ты хочешь остановиться.

Она молча покачала головой. Огонь в камине почти догорел, Уилл состоял из углов и теней, мягкой и жесткой кожи рядом с ней. Нет.

– Ты хочешь этого? – Его голос был хриплым.

– Да – сказала она. – А ты?

Его палец прослеживал контур её губ.

– Для этого я был бы проклят навсегда. Для этого я отдал бы все.

Моргнув мокрыми ресницами, она почувствовала как за ее глазами жгли и давили слезы.

– Уилл…

– Dw i’n dy garu di am byth, – сказал он. – Я люблю тебя. Всегда. – И он накрыл ее тело его собственными.

Тесса проснулась, когда была или еще поздняя ночь или уже раннее утро. Огонь полностью догорел, но комнату освещали своеобразные факелы, которые, казалось, загорались и угасали сами по себе.

Она отодвинулась, оперевшись на локоть. Уилл спал рядом с ней, погрузившись в глубокий сон, совершенно измотанный. Хотя выглядел он гораздо умиротвореннее, чем она когда-либо прежде видела. Его дыхание было ровным, ресницы слегка трепетали во сне.

Когда она заснула, её голова была на его руке. Механический ангел, всё ещё висящий на её горле, лежал напротив его плеча, только слева от ключицы. Поскольку она съезжала с него, то механический ангел свободно проскользнул и, к её удивлению, когда лёг напротив его плеча, оставил метку, не больше шиллинга, в форме бледной белой звезды.